— Ну-ну, Семен Александрович, — сказал капитан Старостин. — Будьте же взрослым человеком. Взрослый человек тем и отличается от ребенка, что сам отвечает за свои поступки. — Тут капитан вздохнул и добавил: — Иногда ценой собственной жизни.
Семен всхлипнул.
— Это была просто игра, — сипло проговорил он. — Мы просто выпили лишнего и решили развлечься. За это не сажают в тюрьму!
— Понимаю, — грустно кивнул Старостин. — Вот только старик продавец не выглядел веселым. Он умер через три дня после вашей глупой выходки.
Внутри у Кондакова все похолодело.
— Как умер? От чего?
— Последствия сердечного приступа. Теперь вы понимаете, насколько все серьезно?
Семен понимал. Перед его мысленным взором пронеслись отвратительные картины той ночи. Как они ворвались в магазин с новогодними масками на лицах, угрожая продавцу-старичку игрушечным пистолетом. Как они, хохоча от восторга, привязали бедолагу к стулу и принялись мазать его лицо кетчупом и майонезом. Как они…
Семен не выдержал пытки воспоминаниями, опустил голову и горько заплакал.
Капитан Старостин не мешал ему. Он спокойно допил кофе и, когда Кондаков немного успокоился, сказал:
— Чего уж теперь убиваться-то? Убиваться надо было тогда.
Семен вытер мокрый нос ладонью и тихо спросил:
— Значит, вы пришли арестовать меня?
Вместо ответа капитан как-то странно усмехнулся.
— Имейте в виду, я был там не один. Я вообще стоял в стороне. Я… я только смеялся! Сам я ничего не делал! Я был пьян, понимаете?
— Я-то понимаю. А вот поймут ли вас судьи? — Капитан Старостин вздохнул и покачал головой. — Сомневаюсь. Кстати, вы наверняка знаете, что за групповые дела дают больше. Так что уж лучше бы вам было совершить эту гнусность в одиночестве. Удовольствие получили бы то же самое, а сидеть пришлось бы на пару лет меньше.
При слове «сидеть» из глаз Кондакова вновь покатились слезы.
— Плачешь, — констатировал капитан. — И правильно делаешь. Мне нужен козел отпущения, Семен, и этим козлом будешь ты. Загремишь на полную катушку. Ну-ка встань!
— Зачем?
— Хочу посмотреть на твою задницу. В последний раз. Через пару месяцев от нее ничего не останется. Уголовники в этом знают толк.
Кондаков посмотрел на капитана расширившимися от ужаса глазами. Тот кивнул:
— Увы. В тюрьме мало развлечений, поэтому зэки изгаляются кто во что горазд. В принципе, их можно понять. Вы ведь тоже мучили старика не от злости, а от скуки?
— Значит… выхода нет? — всхлипывая, спросил Семен.
— Ну почему же? — задумчиво сказал капитан. — Выход есть всегда.
Семен взял из стаканчика салфетку, вытер глаза, промокнул нос и, посмотрев на капитана, спросил:
— Что я должен делать?
— Ты должен сотрудничать с органами милиции. Разве не этому тебя учили в школе, сынок?
Поняв, что с капитаном можно договориться, Кондаков заметно успокоился. Он даже позволил себе немного усмехнуться.
— Чего ухмыляешься? — недовольно сказал Старостин.
Семен немедленно стер усмешку с лица и сказал:
— Я готов сотрудничать с органами. Скажите, что я должен делать?
— Ты должен помочь нам вывести на чистую воду одного мерзавца. Недоноска, преступника, убийцу.
Кондаков принялся усиленно ворочать мозгами, стараясь понять, о ком из его знакомых может идти речь. Недоносков среди приятелей Семена было хоть отбавляй. С преступниками дело обстояло сложнее. А вот убийц — таких вообще не было! Интересно, кого этот лысый мент имеет в виду?
— Я имею в виду твоего близкого друга, — словно бы прочел его мысли капитан Старостин. — Этого мерзавца зовут Андрей Черкасов.
— Чер… — Семен открыл рот и вылупил глаза. — Но ведь он не… Постойте, я не понимаю.
— А я вот думаю, что ты все прекрасно понимаешь. Черкасов напал на беззащитного человека в темной подворотне и, угрожая ножом, пытался ограбить его. А когда тот оказал сопротивление, пытаясь отстоять свою честь и свой карман, Черкасов хладнокровно ударил его ножом в живот.
— Подождите… — Семен беспомощно наморщил лоб. — Но разве так все было? Разве это было ограбление?
Капитан Старостин снисходительно, по-отечески улыбнулся.
— Сынок, я не Джоанна Роулинг, чтобы рассказывать тебе сказки. Я имею дело с реальностью. С фактами, уликами и тому подобными вещами. И если я что-то говорю, я отвечаю за каждое свое слово.
— Да, но…
— Что?
— Я знаю Андрея давно. Он никогда не…
— А знаешь такую поговорку «Всегда бывает первый раз»? Когда ты и твои дружки напали на беззащитного старика, разве это было у вас не в первый раз? Разве ты когда-нибудь думал раньше, что способен на такое преступление?
— Я не бил никого ножом, — тихо заметил Семен.
Старостин пожал плечами:
— Тебе повезло. Возможно, ты не сделал этого лишь потому, что у тебя под рукой не оказалось ножа. Сынок, мы не знаем, какие демоны сидят у нас в душе. Короче. Или ты ведешь меня к Черкасову, или я веду тебя в СИЗО. Третьего не дано.
— А вы правда сможете замять… то старое дело? — с сомнением спросил Семен.
— Правда, — кивнул капитан Старостин. — Поймать хладнокровного убийцу для меня важнее, чем воздать по заслугам бестолковому хулигану. По-моему, это очевидно. — Старостин поднял руку и посмотрел на часы. — У меня есть еще пара минут, Семен Александрович. Решайте.
Семен вздохнул и глубоко задумался.
Полчаса спустя капитан Старостин позвонил генерал-майору Костырину, чтобы отчитаться о проделанной работе.
— Товарищ генерал-майор, я все узнал. Черкасов прячется на даче у своего университетского профессора Киренко. Это в Павловске. Адрес у меня есть. — Капитан сделал паузу и усмехнулся: — Дело оказалось на удивление несложным!
— Подробности, — потребовал генерал Костырин.
— Я узнал, что машину друга Черкасова, Семена Кондакова, видели в тот день во дворе дома Ники Геворкян. Затем я вышел на окружение Кондакова. Оказалось, что паренек этот — порядочный ловелас. Мне удалось переговорить кое с кем из его бывших подружек. Они ненавидят Кондакова всеми фибрами души.
— За что?
— Как вам сказать… В общем, его трудно назвать джентльменом. У парня есть дурная привычка — рассказывать о своих сексуальных похождениях направо и налево. Причем в самых пикантных подробностях.
— Ясно. И что тебе поведали эти потаскухи?
— Кондаков болтлив не только с друзьями в баре, но и в постели с подружками. В подпитии он любил рассказывать им о своем участии в одной темной уголовной истории. Нагонял на себя романтический флер. Я сопоставил их рассказы, порылся в архивах и понял, что Кондаков замешан в одном старом и, в общем-то, пустяковом деле. Дальнейшее было делом техники.
— Ясно. Диктуй адрес профессора.
18
Бутов стоял перед кроватью Костырина навытяжку, чуть ли не по стойке смирно. Лицо его было багровым от прилившей крови. Глаза затуманились чувством вины и напоминали глаза побитой собаки.
— Как ты мог их упустить? — в который уже раз злобно цедил сквозь зубы Костырин.
— Димыч, я…
— Я тебе не Димыч! Димычем меня называют друзья, понял?
Физиономия Бутова стала еще багровей, широкие плечи как-то обвисли.
— Он зашел сзади, — тихо проговорил Бутов. — Если б мы встретились лицом к лицу…
— Болван. А ты думал, он будет вызывать тебя на дуэль? Какой же ты болван, Бутов. Ты сколько раз в неделю ходишь в спортзал?
— Четыре, — недоуменно ответил Бутов.
Костырин усмехнулся:
— Видно, правду говорят, что у спортсменов мозги с горошину. Какого черта ты поехал туда один? Я ведь велел тебе взять с собой кого-нибудь.
Бутов ответил глуховатым голосом:
— Я думал, что сам смогу справиться с этим гниденком. Он ведь слабак, я бы его соплей перешибить смог.
— Перешиб?
Бутов нервно заиграл желваками.
— Димыч, это случайно вышло. Ему просто повезло.
Однако на Костырина эти жалкие оправдания не подействовали. Лицо его оставалось холодным.
— Я не верю в везение, — сухо сказал он.
Бутов глянул на Костырина исподлобья и с едва различимой усмешкой заметил:
— Но ведь он и тебя достал.
— Достал, потому что действовал исподтишка! — рявкнул Костырин. — И потому что я был безоружен! А ты знал, на что идешь!
Бутов вздохнул и развел руками:
— Ну виноват, Димон. Ну прости. Даты не парься, достану я тебе этого ублюдка! Дай мне пару дней, и я узнаю, где он затаился.
Костырин помолчал. Потом сказал — спокойно и насмешливо:
— Я уже все узнал. Федчиков и Бачурин поехали за ним.
— Они что, привезут его? — слегка удивленно спросил Бутов, поскольку в его представлении Черкасова нужно было прикончить прямо на месте обнаружения.
Костырин взял с тумбочки яблоко, откусил кусок, поморщился и сказал:
— Да. Я решил устроить показательную казнь. Чтобы все узнали, как я поступаю с предателями.
Бутов нерешительно почесал затылок. Видно было, что он не знает, как относиться к такому зверскому повороту дела. Одно дело — раскроить кому-нибудь череп в драке, а совсем другое — казнить. Перед мысленным взором Бутова пронеслись кадры из какого-то старого фильма, где взвод солдат расстреливал из винтовок худых людей в окровавленных белых рубахах. Люди стояли у серой стены и, сплевывая кровь, угрюмо смотрели на своих палачей. Сцена была неприятная, однако Костырин ждал ответа, и Бутов сказал:
— Хороший ход. — Затем глянул на Костырина и обиженно засопел: — Я только одного не понимаю, Димыч, почему ты меня за ним не послал?
— Он еще спрашивает! — усмехнулся Костырин. — Потому что ты опозорился.
— Я бы мог искупить.
— Успеешь. Успеешь искупить. — Узкие белесые губы, Костырина раздвинулись в улыбку. — А вообще, я для тебя кое-что придумал.
— Что?
Костырин поманил Бутова пальцем и указал на край кровати рядом с собой. Бутов подошел и сел. Костырин наклонился к нему и тихо заговорил:
— На любой казни должен быть палач, правильно?
— Ну.
— Вот ты и будешь этим палачом. — Костырин откинулся на подушку и с ухмылкой добавил: — Иди точи топор, мудак.
Бутов смотрел на своего вождя обалдело.
— Но… у меня нет топора, — неуверенно произнес он.
Костырин вздохнул и покачал головой:
— Н-да, Бут… Все-таки тебе надо пореже ходить в спортзал. У тебя ведь есть ствол?
— Да. «Беретта». Оружие итальянских карабинеров. Ты ведь сам мне его подарил, помнишь?
— Вот это и есть твой топор. Приведешь ствол в порядок, чтобы не было осечки. Казнь устроим завтра утром на пустыре за затопленными гаражами. Понял?
— Да.
— Ну тогда иди и работай.
Бутов послушно поднялся с кровати и направился к двери. Но вдруг остановился и оглянулся.
— Слышь, Димон, а ты это серьезно? Ну, насчет казни? Может, это просто прикол?
Костырин, пристально глядя на Бутова, покачал головой:
— Нет, Бут, не прикол.
Бутов кивнул, но вместо того чтобы уйти, стал как-то неуверенно переминаться с ноги на ногу.
— Что? — окликнул его Костырин. — Хочешь что-то спросить?
— Я это… — смущаясь, начал Бутов. — Я хотел сказать, что… В общем, как-то это нехорошо.
Костырин прищурился:
— Что нехорошо?
— Ну это. Казнь. Пацаны могут не понять.
Лицо Костырина исказилось гримасой ярости, и Бутов наклонил голову и уткнул взгляд в пол, как бы заранее реагируя на поток брани, который должен был политься на его бедную голову. Но внезапно лицо Костырина разгладилось и стало задумчивым.
— Гм… — произнес он. — А ведь ты прав. Что-то во всем этом есть отвратное. Что-то нечеловеческое, да?
— Точно, — облегченно вздохнув, кивнул Бутов. — Как-то это не по-нашему, не по-русски.
— Гм… — вновь сказал Костырин и задумчиво подергал пальцами мочку уха. — Тогда мы вот что сделаем. Мы… — Глаза его вспыхнули. — Мы устроим не казнь, а дуэль!
— Дуэль? — вскинулся на непонятное слово Бутов. — Это что, как у Пушкина с Донбасом?
— С Дантесом, болван. Драться будем на ножах. Посмотрим, кому повезет на этот раз.
— Может, не надо на ножах? — с сомнением спросил Бутов. — У тебя еще и швы толком не срослись. Да и залежался ты тут… без тренировок. Выдохнешься быстро.
— Это не твоя забота, — холодно сказал Костырин. — Достань два хороших охотничьих ножа. Мои вкусы ты знаешь. И не забудь наточить! Лично проверю, понял?
— Понял.
— Ну а понял, так действуй.
19
Профессор Киренко вошел в дом и опустил тяжелые пакеты на пол.
— Привет, Андрей! — зычно поприветствовал он своего молодого гостя. — Ну как ты тут? Не голодаешь?
— Здравствуйте, Николай Андреевич! Оголодать тут невозможно. Скорей уж потолстеть! В вашем холодильнике запасов на неделю хватит.
— Это верно, — с улыбкой согласился профессор. — Люблю, когда холодильник забит под завязку. Вероятно, таким образом я избавляюсь от детских комплексов. Видишь ли, когда я был ребенком, мы с мамой жили в Сибири. Мы — это я, мама и два моих брата. Мама работала медсестрой, а после смены еще и санитаркой подрабатывала. Но денег все равно, катастрофически не хватало. Другим детям по ночам снятся полеты в космос, а мне постоянно снились сосиски и котлеты. Смешно, правда?
Андрей поднял пакеты и потащил их к холодильнику.
— Мне в детстве еда тоже снилась, — сказал он, распихивая продукты по полкам. — Но только в виде шоколада и петушков из жженого сахара.
Уложив продукты в холодильник, Андрей включил чайник и вернулся к столу.
Профессор Киренко вытер потный лоб платком, озабоченно посмотрел на Андрея и сказал:
— Я узнал насчет генерала Костырина. Он действительно генерал-майор и действительно дядя Дмитрия Костырина. Так что в милицию я соваться побоялся. Однако я узнал и кое-что обнадеживающее. Несколько дней назад в Питер приехала следственная группа из Москвы. Там у них главный следователь с такой смешной фамилией… Как же его… — Киренко наморщил лоб и защелкал пальцами. — Что-то восточное… А, вспомнил! Турецкий! Так вот, мне обещали достать телефон этого Турецкого. Думаю, ему я и позвоню.
Андрей с сомнением покачал головой:
— Не знаю, Николай Андреевич, можно ли верить этим москвичам?
Профессор махнул платком:
— Не волнуйся. Сначала я сам с ним встречусь. Поговорю, выясню, что он за человек. Мне кажется, я умею разбираться в людях. Ну а потом, если пойму, что все в порядке и Турецкому можно доверять, привезу его сюда. Как тебе такой план?
Андрей вздохнул и признался:
— Не очень. Утешает лишь то, что вы действительно умеете разбираться в людях.
— Это не. единственное, что я умею. Давай-ка зажги плиту. Сейчас я буду готовить шикарный обед. Называется мясо по-неаполитански!
Андрею стало стыдно.
— Николай Андреевич, может, не стоит? — смущенно сказал он. — Мне, например, и бутербродов хватит.
— Бутербродами можно набить желудок. Но получить удовольствие от пищи — это увы и ах! Разжигай огонь!
Андрей зажег плиту, но продолжал смущенно бубнить:
— Да, но нужно напрягаться, тратить время. А у вас наверняка много дел.
Профессор улыбнулся:
— Милый мой, если бы приготовление обеда было напряжением сил, я бы за это не взялся! Но для меня это — просто развлечение. Причем развлечение долгожданное, поскольку готовлю я не часто. Но весьма и весьма охотно.
Николай Андреевич переоделся, помыл руки и, закатав рукава, взялся за работу.
Готовя, он напевал себе под нос:
Андрей усмехнулся: