Обсыпанный песком, налипшим на мокрую кожу, слон вполз в свою яму. Ночь он провел в воде, охотясь за пищей, и теперь жаждал отдыха. В мгновение очнувшись, матрос выполз из-под слона и, ухватившись за край спасательного жилета, потащил его. Да где там!.. Сопя и похрапывая, слон уже спал; его густые жесткие усы то опадали, то топорщились, а маленькие глаза были крепко закрыты… Валька представил себе, как побагровеет от ярости боцман, узнав про потерю спасательного жилета, и потянулся что было силы, упершись ногой в бок громадного животного.
Слон запыхтел и открыл глаза. Несколько мгновений они были пусты, ничего не выражали, но вдруг ожили, расширились в дряблых веках, и слон резко — даже трудно было ожидать такой подвижности — отпрянул и, странно изогнувшись, разинул пасть.
Валька выдернул спасательный жилет и отбежал, а слон заревел глухим, ухающим голосом. Теперь, при дневном свете, его можно было рассмотреть получше.
Наверное, в нем было тонны полторы жира, костей и могучих мышц, буграми перекатывавшихся под толстой кожей. Зверь наверняка был драчлив: всю его могучую морщинистую шею покрывали глубокие шрамы и рубцы. Ну и чудище!.. Валька поежился: такую морду трудно придумать… Матросу стало немного жутко, пасть у морского слона отвислым подбородком и толстыми губами напоминала верблюжью, но в ней виднелись большущие клыки, а над пастью нависал нос, похожий на хобот… Вся морда зверя покрыта шишками и наростами, среди которых едва виднелись зеленоватые рысьи глаза.
Животных было десятка три: большие, метров в пять длиной, и несколько поменьше, метра в два-три. Молодые слоны и более изящные слонихи еще играли в воде. А один слон выбирался на песок, изгибая тело, будто чудовищная гусеница. От зверей распространялся резкий, удушливый запах.
Армада морских птиц реяла в воздухе; одни летели в сторону бухты, другие возвращались к скалам, неся в клювах мелкую рыбешку. Все уступы на скалах были заняты птицами. Завидев человека, птицы не очень-то и волновались, да и какие у них могут быть опасения? Остров слишком отдален, чтобы его посещали люди; кроме того, остров Кергелен заповедный, тут запрещена какая бы то ни была охота… Если бы не скверная погода, ремонтировались бы они сегодня в бухте Хофпул. Направляясь в штормливые южные широты с топливом для рыбаков, танкер и забрел на остров для ремонта. Как говорили механики, нужна была «спокойная вода». Однако что же предпринять? Ждать танкера здесь?
Валька сел на обломок бревна, застрявший между камней, и задумался. Его исчезновение с танкера обнаружат лишь утром. Кто установит, когда и где он упал в воду? По-видимому, танкер отправится в залив Морбиан. Там, на берегу бухты Орор-Остраль, находится селение Порт-о-Франс — научная французская станция.
Валька напряг память и представил себе карту острова Кергелен: долина Секстан, долина Октан, долина Утраченных иллюзий, долина Надежда… Где эти долины? Гора Командор, Черные утесы, долина Крестов. Кто похоронен в ней? Ущелье Дьявола, бухта Прощания, мыс Встречи… Сколько странных и сложных человеческих судеб за каждым из этих названий!
Валька нахмурился, огляделся. Находится он сейчас в северо-восточной части острова, а идти ему нужно на юго-запад. Однако пожевать бы чего! Как чего? Вон сколько яиц на уступах скал! Валька взял одно. Яйцо было теплым, наверное уже насиженным. Он поднес яйцо к уху и прислушался. Тук-тук-тук — едва слышно доносилось из яйца. Валька положил его на место и, подтянув потуже ремень, пошел вдоль бухты.
Над островом бушевал ветер. Низкие облака косяками плыли над скалами, порой задевая вершины. Кое-где в разрывах облаков мелькал вдруг ярко-голубой осколок неба, но это длилось мгновение: кусочек неба тотчас тонул в серой непроглядности облаков. Небо было похоже на покрытое серой ряской болото. Кинешь в него камень, мелькнет вдруг живая голубизна воды — и вновь все затягивается ряской.
Подобрав крепкую, похожую на дубинку палку, Валька быстро шел по берегу. Слоны мирно спали. На одном из них сидели две бурые крупные птицы, похожие на коршунов, и что-то выклевывали. Очищали, наверное, соню от паразитов. Под ногами хрустели ракушки и мелкий прибрежный мусор; кое-где лежали исклеванные, усыпанные перьями тушки погибших или убитых птиц, и Валька подумал, что, по-видимому, тут, на этом острове, водятся и хищные птицы, а возможно, и хищные животные.
Впереди виднелась зеленая долина, а далее ущелье, в котором обитала колония пингвинов. Валька подошел к птицам поближе. Интересно было наблюдать за ними.
Пингвины тоже обратили внимание на человека и направились к нему. Вскоре они окружили Вальку плотной толпой, словно маленькие любопытные человечки, и отправились за ним вдоль бухты. Это походило на праздничную демонстрацию: впереди вышагивал человек, а за ним — целая колонна птиц. Причем возглавляли колонну взрослые, крупные пингвины, а позади спешили молодые. Оглянувшись, Валька засмеялся: «Ого, шествие!..» Пройтись вместе с человеком по долинке хотелось и самочкам, но вот беда: у каждой из них был неповоротливый, покрытый серо-голубым пухом птенец. Зажав малышей лапками, мамаши прыгали сразу на двух лапках, то прижимая птенца к себе, то подталкивая пингвинят: ну идите же, лентяи… Валька ускорял шаг, и, чтобы поспеть за ним, пингвинам уже приходилось бежать. Они смешно бежали, переваливаясь с боку на бок, что-то выкрикивая, может: «Погоди, человек, не спеши так!»
Вскоре птицы отстали. Сгрудившись, они смотрели ему вслед. Валька помахал птицам. Ему показалось, что и они замахали крыльями…
Радиограмма в Порт-о-Франс:
В ПЕРИОД ВРЕМЕНИ МЕЖДУ ДВАДЦАТЬЮ ЧАСАМИ ВЧЕРАШНЕГО ДНЯ И ДО ШЕСТИ ЧАСОВ СЕГОДНЯШНЕГО С ТАНКЕРА «ФИРН» УПАЛ В ВОДУ МАТРОС ТЧК УБЕДИТЕЛЬНО ПРОСИМ ОКАЗАТЬ СОДЕЙСТВИЕ ПОИСКАХ ТЧК ВОЗМОЖНЫЙ РАЙОН ПОИСКА ДВТЧ УСТЬЕ БУХТЫ ХОФПУЛ ЗПТ ПОБЕРЕЖЬЕ АКВАТОРИЯ БУХТЫ ХОФПУЛ ТЧК КАПИТАН «ФИРНА» КОЧЕТОВ.
Радиограмма на борт танкера:
СВЯЗИ ТЯЖЕЛЫМИ ПОГОДНЫМИ УСЛОВИЯМИ НЕТ НИКАКОЙ ВОЗМОЖНОСТИ ПОДНЯТЬ ВОЗДУХ ВЕРТОЛЕТ ТЧК СЛЕДУЙТЕ ЗАЛИВ МОРБИАН ЗПТ НАМЕТИМ ПЛАН ПОИСКА ТЧК ГУБЕРНАТОР ОСТРОВА МИШЕЛЬ ДЕБРЕ…
— По прогнозу к вечеру начнется дождь, а ночью температура резко упадет, — сказал Мишель Дебре, вытягивая ноги к камину. — Если этот парень с танкера все же выбрался на берег, то он погибнет от холода. Мокрая одежда, усталость, голод… Как считаешь, Жан?
Толстяк Жан, один из двух живущих в поселке Порт-о-Франс пилотов вертолета, развел руками, поднял глаза к потолку и поежился: за стенами дома бушевал ветер.
— Надо быть круглым идиотом, чтобы пытаться в такую погоду поднять машину, — сказал второй пилот, плотный и смуглый Ив, запахнув меховую куртку: во время ветров легкие дома плохо держали тепло. — И машину разобьем, да и сами… — Он махнул рукой и, потянувшись к столу, взял чашечку с горячим черным кофе. — И почему мы должны рисковать собой ради какого-то дурака, решившего искупаться в океане? Да и где искать? Может, он и не на острове, а все еще в воде?
— Русские сообщили, что, несмотря на сильный шторм, они пять часов курсировали возле берега, — проворчал, поглядывая в окно, Мишель Дебре. — Был бы он еще в воде, нашли бы. Ну хорошо. Тогда готовьте вездеход. Надо пошарить вокруг бухты Хофпул.
— Пока доберешься туда… — проворчал Ив. Вместе с Жаном он обслуживал и вездеход. — Что толку, а?
— Может, все же попробовать поднять вертолет? — сказал толстяк Жан, протягивая к огню ладони. — Главное подпрыгнуть в воздух. Как считаешь, Ив?
— Вертолет — он что, кролик, чтобы прыгать? — Резким движением снизу вверх Ив застегнул куртку «молнией». — Тебя что, разморило в тепле?
— Русский танкер входит в бухту, — сказал Мишель Дебре. — Красивая посудина.
— И все же надо рискнуть, — сказал Жан. — Пошли, Ив.
Ив поднялся из кресла и направился к двери. Потом вернулся, допил кофе. Они вышли из домика губернатора и направились к вертолетной площадке, на которой вздрагивал от порывов ветра ярко-оранжевый вертолет…
По бухте ходили большие волны. Серо-зеленая вода, от одного взгляда на которую становилось зябко, свободно вкатывалась через широкую горловину из океана и, все убыстряя свой бег, крутыми валами неслась к галечному пляжу, где валялись черные короткие бревна.
— Самый малый, — сказал капитан, вынимая из ящика бинокль. — Боцману на бак!
— Есть на бак! — виновато произнес боцман и, сгорбившись, вышел из рубки.
Виноват он, старый пень, виноват! Отправил во время такого штормового ветра мальчишку на ботдек… Ну был бы еще палубный матрос, а то ведь поваренок… Засопев, боцман сплюнул и натянул шапку на лохматые брови: ему, тугодуму, надо было тащиться на ботдек, поправлять брезент, ему, опытному моряку, а не мальчишке!
Досадуя на себя, боцман с такой яростью рванул рукоятку железной двери, ведущей из коридора на палубу, что почувствовал, как заныло плечо. Дверь с грохотом распахнулась, и водяная пыль, подхваченная тугим потоком воздуха, оросила лицо боцмана…
— Вряд ли здесь можно высадиться! — сказал капитан, осматривая бухту. — Очень сильный накат.
Со всех сторон берег был стиснут скалами, а по пляжу гуляли волны. Они вкатывались на бурую гальку и разливались широкими пенными языками, которые долго катились, мчались по пляжу, омывая бревна. Капитан подкрутил окуляры. Одно «бревно» шевельнулось, и капитан увидел небольшую тупорылую голову и ласты, поджатые под брюхо…
— Глубина? — спросил капитан.
— Девяносто, — сообщил Василий Васильевич, со вчерашнего вечера так и не покидавший рубку. Лицо у него было желтое, как перележавший в кладовке лимон, на подбородке выступала золотистая щетина. — Восемьдесят… Шестьдесят пять…
— Считаю необходимым вас предупредить: бухта незнакомая, близко подходить к берегу не следует… — клонясь к плечу капитана, тихо сказал старпом Воронов. — Осторожность и еще раз осторожность, Фаддей Фаддеевич.
Капитан покосился на него, он уже более внимательно прочитал лоцию и изучил карту. Глубины тут хорошие, грунт надежный, подводных опасностей нет.
— Сорок, — сказал Василий Васильевич и растер лицо руками. — Тридцать пять!
— Осторожность — сестра надежности, вот заповедь любого мореплавателя, — как бы рассуждая сам с собой, громче произнес старпом.
Капитан перевел ручку машинного телеграфа на «стоп». Нетерпеливо поглядывая на ходовую рубку, боцман держался руками за стопорную рукоятку якорной лебедки. Волны начали разворачивать танкер лагом. Старпом, покусывая губы, вытянув шею, глядел, будто гипнотизируя, капитану в лицо. Тот поморщился, отвернулся. Крикнул в микрофон:
— Майна якорь! Три смычки!…
На баке загремело. Танкер подставил левый борт волнам и резко накренился. Ветер и волны несли его к берегу, разворачивали кормой к пляжу. Вот якорь-цепь натянулась, и все, кто был в рубке, замерли, как бы прислушиваясь: не ползет ли якорь по грунту?.. Никто ничего, конечно, не услышал, но каждый почувствовал: нет, не ползет, держит крепко…
А Валька Шубин шел в это время по узкой, стиснутой обрывистыми скалами долине. Мягкая сырая земля под его ногами слегка пружинила; вся долина была покрыта ярко-зеленой шелковистой травой.
Со стороны бухты, в том же направлении, куда отправился и матрос, летели крупные серебристые чайки. Они не шевелили крыльями: их нес ветер, как маленькие планеры. Пролетая над человеком, птицы вертели головами, разглядывали путешественника оранжевыми глазами и перекликались грудными, курлыкающими голосами.
— Эй, куда вы? — крикнул Валька птицам.
Его душу сжимала тревога и какая-то виноватость перед боцманом да и вообще перед всей командой танкера: растяпа, ну разве не поучал его боцман да и других ребят с танкера: «Категорически без страховки запрещается заходить к шлюпке со стороны открытого борта…» Доставил теперь всем забот… Потом, когда он уже миновал колонию пингвинов, настроение улучшилось: все будет хорошо. Главное, он жив… И скоро на танкере это узнают! Ну, шарахнут ему выговорешник, только и всего! Но зато он на острове, ого, какую он лекцию закатит, когда вернется на танкер… Так вперед же, черт побери, вперед! Подобрав крепкую палку, Валька снова крикнул птицам:
— Птицы-и-и! И я с вами-и!..
Он споткнулся, а потом испуганно охнул: из-под самых ног выскочил небольшой зверек и покатился, то пропадая, то появляясь в траве. Тут же еще несколько серых шаров выкатилось, а потом вдруг все остановились, превратившись в невысокие столбики. Валька облегченно передохнул: зайцы… Он с интересом разглядывал зверьков, а те, шевеля волосистыми носами и вздергивая торчком уши, следили за ним.
«Не зайцы, а кролики, — подумал Валька, вспомнив лоцию. — Ну да, на острове обитает большое количество диких кроликов…»
Он опять пошел и вдруг услышал собачий лай. Что такое? Не показалось ли ему?
Остановился. Справа вздымалась уступчатая, вся будто продырявленная пещерами скала. Щурясь от ветра, Валька напряг глаза: да это же собака! Ну да, рыжий лохматый пес. Стоит на самом краешке скалы и лает. Но откуда тут могут быть собаки?.. Ого, а это еще что?.. Еще одна собака. Она выскочила из самой большой пещеры, осмотрелась и ринулась вниз со скалы, ловко прыгая с уступа на уступ. Еще!.. Еще собака… И еще!.. Одна за другой пять или шесть рыжих собак будто посыпались из пещеры. А пес на вершине скалы все лаял и лаял, и лай этот был злым и предостерегающим…
Валька осмотрелся: куда бы спрятаться? Некуда. Вокруг голое ровное место. А пока он добежит до скал с противоположной стороны долины, собаки догонят его. Завязав потуже спасательный жилет, Валька взял палку в обе руки.
Вот они!.. Одна из собак, совершая большие прыжки, показалась из-за груды камней. Во все стороны от нее заскакали кролики. Вторая собака показалась, третья. Они мчались молча, порой высоко подпрыгивая, чтобы лучше рассмотреть человека.
— Стойте! Назад!.. — закричал Валька, поднимая палку.
Шесть крупных собак приближались к матросу, как бы охватывая его полукругом. «Не отбиться. Порвут!..» — подумал Валька и побежал.
Залаяв все сразу, псы ринулись вдогонку. Наверное, никогда еще в жизни Валька не бежал с такой скоростью. Шумел ветер. Хватая широко разинутым ртом воздух, в какие-то мгновения Вальке казалось, что собакам его не догнать: голоса их смолкли.
Замедлив бег, Валька оглянулся. Псы настигали его. Просто они перестали лаять, но были уже так близко, что Валька услышал их жаркое дыхание. Закричав, он метнулся к камню, виднеющемуся впереди, и вдруг увидел, что и навстречу ему несутся несколько крупных черных псов…
От порывов ветра вертолет прикрывали гофрированные стены склада. И все же машина дрожала. Ив захлопнул дверку и, поправив шлем, поглядел на толстяка Жана, который в меховой куртке и меховых брюках был похож на азиатского медведя панду. И лицо у него было такое же спокойное и добродушное, как у сытого и хорошо выспавшегося медведя. Ну и нервы! Гранитный человек!.. Ив улыбнулся, он давно дружил с Жаном и любил этого спокойного, несколько медлительного толстяка. Поднял вверх большой палец руки: взлетаем?..
Жан кивнул и, поудобнее устроившись в кресле, прибавил оборотов. Корпус ярко-оранжевого вертолета завибрировал, по бетонной площадке заскользили быстрые тени. Ив отвел глаза от приборов, взглянул в боковое окошко. Заслоняя лицо от песка, поднятого с земли ветром и работающими винтами машины, Мишель Дебре и еще несколько человек из поселка Порт-о-Франс следили за ними. У одного из провожающих, врача поселения Леграна, была в руках тяжелая сумка с красным крестом на боку, возле стенки склада стояли носилки.
Нахмурившись, Ив слегка потянул ручку управления на себя. Вертолет оторвался от площадки, легко взмыл над складом, но вдруг резко накренился. Взревел двигатель. Лопасти с бешеной скоростью крутились над фюзеляжем, но не могли «зацепиться» за воздух: порыв ветра выдул воздушную подушку, на которой как бы держится машина во время полета… Земля понеслась навстречу. Раздался грохот и скрежет: вращающиеся лопасти рубили камни и сами разлетались на сверкающие, искореженные пластины металла…