А вот силушку имел огромную. То ли это была железная сила воли, которая в нужный момент по всем сусекам тела собирала все до последней крохи воедино в стальную пружину, то ли еще неисследованные пока наукой и незадействованные пока человеком внутренние резервы, заложенный в нас природой. Не знаю. Но, если бы не Федор Иванович, пришлось бы кому-то пешим ходом топать в деревню и звать на подмогу трактор.
- Федор Иванович, вы просто наш герой-спасатель!- не удержалась я от восторга и вздохнула с облегчением, что полоса препятствий уже позади.
- Герой для Иваныча не звание, а призвание. Если бы не он, мы бы с Митричем уже ответ держали перед Богом за свои грехи,- внес свой комментарий Леша-журналист, но дальше развить свою мысль помешал ему мой вездесущий жених.
- Путь на Берлин свободен! Так, что Леха, дуй отсюда или пересядь на место пассажира. Но лучше дуй! Варюша – моя невеста, а я знаю тебя к девушкам и на пушечный выстрел подпускать нельзя. Так что, выметайся и не пудри мозги моей девушке. Я ведь ревнив, как Отелло,- и Шурик сделал страшные глаза.
«Здорово видно я Санечку сегодня утром завела, если он средь дня заговорил штампами»,- сладенько потянувшись, мысленно улыбнулась я. (У Шурика этот процесс назывался «очистить язык от нафталина и пыли»). Обычно это происходило, когда на небе загорались звезды, и Муза бесшумно скользя с небес вниз, уже была на подлете к одиноко светящемуся его окну. Вот тогда-то Санька тараторил минут пять без передышки, а затем неожиданно умолкал, быстренько садился за стол, и начиналось творчество. Если в такие моменты мне случалось бывать у него в гостях, мне строго-настрого запрещалось не только разговаривать, но даже шелестеть оберткою от конфет. Я обиженно надувала губки и, захватив конфеты, уходила на кухню пить чай или кофе.
Сейчас же я ему не мешала, а наоборот вдохновляла и Санечка, воткнув себе в ухо наушник, а у рта прицепив миниатюрный микрофон, всю дорогу до села что-то бубнил себе под нос. Не обращая ни малейшего внимания на сидящего рядом Лешу. Мне же он время от времени в зеркало заднего вида слал воздушные поцелуи.
Так, в полном молчании, мы и доехали до дома целителя. Машины остановились, моторы заглохли и все, кроме меня, облегченно вздохнули. А у меня начался ритуально-привычный нервный мандраж несбыточного ожидания: хотя бы крохотного лучика надежды, что когда-нибудь я снова смогу сама встать, сама пойти… «Только не раскисать – я сильная», - мысленно собрала я всю волю в кулак и распахнула объятия Сашеньке, который бережно пересадил меня в инвалидную коляску.
Дом целителя мало чем отличался от соседских подворий. (Как потом оказалось, трое детей да вдвое больше внуков, это кое-чего да значат. Вот, когда корову трое телят сосет, она вся в мощи превращается, а тут такая орава). Но вот новостройка сына врачевателя, что возвышалась напротив через дорогу, выбивалась из обоймы позднего совкового «ренессанса» своими «еврозабором», «еврочерепицей» да металлопластиковыми окнами.
- Вы к Андрею Викторовичу? – неожиданно возникнув у калитки, спросила у нас хозяйка дома: женщина лет семидесяти с удивительно молодым проницательным взглядом.
- Да-а, - ответили мы «дружным» разноголосым хором. И по тому, как поморщил свой слегка крючковатый нос мой суженый-ряженый, это слегка шокировало его утонченный музыкальный слух. Хотя после его «хоровой» и «шумовой» импровизации на тему известного афро-американского блюза «Уйди чувиха, не мешай» или что-то в этом роде, ибо я пока еще слабо владею английским языком, наш общий гул смело можно назвать камерным пением.
Несмотря на пыльность проселочных дорог, наши дорогие иномарки не утратили свой респектабельный лоск и жена целителя это оценила.
- Машины можете загнать напротив, во двор сына. Чтобы соседская детвора, дурачась, случайно не поцарапала. Но прежде, чем самим ворота открывать, позвоните в звонок на калитке. У наших немецкая овчарка. Альфа конечно умница, но чужих за ногу может и цапнуть,- взглянув на непривычно-неприлично для сельских женщин оголенные «местами» волосатые ноги мужиков, предупредила предводитель рода врачевателя.
У бережливого и Бог бережет – гласит слегка осовремененная народная мудрость. И Санька с Митричем воспользовались дельным советом.
Холеный Санькин и Митрича вид больше не смущал теперь хозяйку, которую, как оказалось, величали Екатериной Степановной и она, окинув нас оставшихся оценивающим взглядом, приняла за ровню.
- Заходите во двор. И посидите пока под вишнею в тенечке. Муж скоро будет. Он корову пошел с пастбища встречать. Может кому водички холодненькой с дороги? – не ради выгоды и лести, а так просто, по теплоте душевной, предложила она.
Спуск от калитки во двор хотя и был не большой, но мне без посторонней помощи одолевать его не хватило смелости и Екатерина Степановна это приметила.
- Сейчас, доченька, сейчас ворота открою! У нас там для колясочников удобный съезд оборудован с поручнями.
- Не надо беспокоиться. Мы придержим сзади,- сразу же предложили свою руку помощи Федор Иванович и Леша.
Федор Иванович мужичок конечно сильный, но вес-то как у комара, и я отдала предпочтение увесистому журналисту.
- Конечно-конечно, молодежь к молодежи тянется, - дипломатично «закашлялся» все понимающий Федор Иванович Бугайло, и как старую знакомую, шутейно, со словами: «Куда уж нам, старикам!» - приобнял за плечи Екатерину Степановну. А самому-то Бугайло было где-то около пятидесяти.
- Батюшки! А я вас сразу и не признала! – всполошилась хозяйка. – Вы тогда от угольной пыли весь, как в саже были. А теперь видать большой начальник, - и хозяйка радостно-дружески ткнула Федора Ивановича в область, где у мужчин находится, как они его ласково и горделиво величают, «качан». «трудовой мозоль», «соцнакопления». – Как нога? На погоду не беспокоит?
- Да нет, все нормально. Спасибо Андрею Викторовичу! Все зажило, как на собаке. А врачи ведь долдонили: «Резать да резать! Гангрена, мол, начинается. Сейчас даже по утрам бегаю вокруг квартала трусцой. Жаль в суете сборов специальную обувь забыл, теперь вот немного прихрамываю.
- А что у Федора Ивановича с ногой? – полюбопытствовала я у Леши, пока наши «старички» между собой судачили.
- В шахте растрощило, когда он сменным мастером работал. Теперь у него одна нога на пару сантиметров короче и ребята его в члены президиума независимого профсоюза выдвинули. Теперь он там за технику безопасности отвечает.
- Из-за чего выдвинули? Из-за сострадания? – подсознательно, чего не любила, о том и заговорила я.
- Да нет. Просто доверили тому, кому знают можно доверять. С раздробленной ногой в штреке, который вот-вот должен «сложиться» окончательно, вытащить из-под завала 37 человек не каждый смог бы. Далеко не каждый! Но я не об этом. Вижу у нас проблемы. Может обсудим?
- Ты что, психоаналитик? – отшутилась я, не в силах противостоять душевности.
- Ты, Варенька, пойми людей правильно,- присев передо мной на корточки и разговаривая со мною с журналистской прямотой, начал Леша сеанс моей социальной адаптации.
- Поставь себя на их место. У каждого из нас своя жизненная суета. Но главное, молод, здоров. А тут встретишь инвалида на коляске или на костылях и взгляд отводишь. Стыдно тебе перед этим человеком, что ты счастлив до неприличия, а он в беде. Я вот, как и твой Санюха, деньги постоянно перечисляю почти во все благотворительный фонды. Но мы же с ним далеко не дураки, да и власть, как говорится, знаем не только ту, бутафорную сценическую, а и настоящую закулисную. А все равно, перечисляем деньги, хотя знаем наверняка, что большую их часть просто нагло разворуют.
- Да вы с Санькой тоже хороши! Бегаете по сцене, как угорелые, во время выборов и орете! Подымите ручки! Подымите ручки! Голосуйте за тех! Голосуйте за этих!..
- А что поделаешь?! Такова жизнь. Одну руку человек, выполняя приказ, тянет вверх, а другую держит в кармане в форме кукиша.
- А не пришла пора народу эту руку из кармана вынуть? – грустно улыбнулась я Леше-журналисту, но тот ничего не успел мне ответить, ибо в наш разговор вклинился мой Санечка, и откатил меня подальше в тень.
Какая это благодать, в разгар летнего солнцепека усесться в тенечке под раскидистым деревом да за столом. На котором большая плетеная из тоненьких веточек лозы, миска огромных темно-красных вишен, горка желто-кремовых яблок Белого Налива и припотевшая трехлитровая банка колодезной воды. Ну и вестимо, как дань современности, «колбаса» одноразовых стаканчиков.
Моя рука непроизвольно потянулась к аппетитным на вид вишням, но мой Шурик тут как тут.
- Это что за вишни такие?! Не чернобыльские ли это мутанты? – «просякнувший» российской пропагандой, полушутя-полусерьезно поинтересовался он у хозяйки и зачерпнув добрую горсть ягод, ополоснул их водой под стоящим рядом во дворе умывальником.
В народе у нас эту вишню Любкой кличут. Она у нас испокон веков растет. Терпковатая слегка, но косточка маленькая и варенье из нее и цветом, и вкусом отменное получается, - степенно пояснила Екатерина Степановна.
- Прошу, - и Санька протянул мне тщательно вымытые вишни, а не мытые, вот зануда, «нагло» выковырял из моей сжатой ладони.- Никогда не ешь немытые фрукты, да еще и на свежем воздухе. Видишь какие «бомбардировщики» мотаются?!
- Да это не мухи, а слепцы,- проследив за взглядом Александра, пояснила хозяйка. – Это у нас так оводов кличут. А они над скотиной постоянно кружат. Значит муженек с нашей Манечкой на подходе.
Прогноз Екатерины Степановны оказался верным. И вскоре на задниках двора хлопнула калитка и сначала вдалеке показалась огромная, на мой взгляд городского жителя, черно-белая корова, а потом и хозяин.
Целитель Андрей Викторович был могучим и жилистым, под стать Федору Ивановичу, только значительно выше и шире в плечах, да и возрастом, естественно, постарше. Но на вид такой простачок, такой обыденно-деревенский мужичок. Что мои и без того слабенькие надежды на излечение, с молниеносной скоростью стали угасать.
- Ну что ж, пойдемте все в дом, - после недолгого ритуала знакомства, пригласил нас в свои «апартаменты» хозяин.
Федор Иванович предложил Саньке занести меня в дом прямо с коляской, но мой богатырь подхватил, как перышко, меня на руки.
В передней самой большой комнате в доме, в углу, стоял медицинского вида топчан, а вдоль стены ряд жестких стульев. Вот и все, что сразу бросилось в глаза.
Шурик хотел было пересадить меня со своих рук на один из стульев. Но врачеватель указал на топчан.
- С нее и начнем,- приказал он немножко сурово и, несмотря на внешнюю простакуватость,, сразу же почувствовалась уверенность в своих силах человека.
- Раздевайся,- дал команду он и мне, но увидев на моем лице недоумение и панику, милостиво добавил, - трусики и лифчик оставь, а все остальное сними.
Нежно-бирюзовый летний костюм-двоечка из шелкоподобной ткани – вот и весь мой был прикид. (Шуриковы «шмотки» я поменяла после утреннего «кувыркания» в лесопосадке на свои. Их он, запирая мою квартиру, захватил с собой целую свою огромнейшую. спортивную сумку. Этот тюха-матюха верхней одежонки-то захватил, как кот наплакал. Но вот нижней нагреб несусветное множество. Видно от моих невесомых кружевных трусиков и бюстгальтеров у парня крыша пошла набекрень и он все, что попадалось под руку, позапихивал в спортивный баул, презентованный ему на каком-то юбилее в футбольном клубе..,
Но тут мне стало не до воспоминаний и размышлений. Ибо мануальщик, подхватив меня под «мышки», поставил на бездействующие наги и крутанув, как веретено, повернул спиной к себе. И потом несколько раз, словно отряхивая от пыли прикроватный коврик, энергично встряхнул. Как потом я узнала, таким образом, растягивая мой позвоночник.
От такой встряски у меня голова пошла кругом. И я уже как должное восприняла все его дальнейшие действия.
Меня даже не смутило то, как Андрей Викторович довольно бесцеремонно, одной своей лапищей поддерживал меня то ли за грудь, то ли за грудную клетку, удерживая в стоящем положении, а другой рукой в этот момент, исследуя мои позвонки.
И мне показалось в тот момент или это был всего лишь результат моего стрессового состояния, но от прикосновения целителя меня слегка шибало током. Да и сама я не знаю как, не только чувствовала, но и «видела» каждую неровность, каждый изгиб своих позвонков и межпозвоночных дисков.
- Ты что сегодня с инвалидной коляски падала? – откинув помощь дернувшегося было Шурика и самочинно уложив меня на кушетку, поинтересовался Андрей Викторович.
- Нет, с балкона, - не стала я вдаваться в подробности, а мануальщик в расспросы.
- Ну и как? Что почувствовала?
- Показалось, что большой палец зашевелился на правой ноге, а после обеда показалось, что и на левой пошевелился большой палец тоже.
- И давно у тебя травма позвоночника?
- Чуть больше двух лет,- с замирающим сердцем ответила я, страшась от знахаря услышать неутешительный прогноз.
- Да срок немалый,- начал он в унисон моим невеселым мыслям, - думаю с месяц придется повозиться. И это при условии трехразовых ежедневных процедур,- продолжая разговаривать, начал он делать мне какой-то хитроумный массаж да такой энергичный, что хоть волком вой. – Сама посуди. Два года твой организм, спасаясь от боли, которая возникала от трения сдвинутого диска о позвонок, забивал все вокруг солями, стараясь обездвижить травмированный участок позвоночника. Теперь же мне нужно время, чтобы убрать это отложение солей, постепенно при этом возвращая межпозвоночный диск на место. И здесь торопиться никак нельзя. Кости у тебя конечно молодые и крепкие, но с нервными окончаниями, которые сейчас там зажаты, поэтому-то и ноги отказались ходить, надо очень и очень осторожно. Так что ищите, у кого в нашем селе стать на месяц на постой, - обратился он теперь к моему Санечке.
Андрей Викторович много чего еще порассказывал, обращаясь то ко мне, а больше к моим спутникам и товарищам по несчастью заболеть.
Мой Шурик и Федор Иванович Бугайло слушали целителя, «разинув рты». А вот Леша-журналист и Митрич краем уха. Ибо после особо «иезуитски»-болезненных элементов массажа, их так и подмывало драпануть, не дождавшись своей очереди.
Но видно ходят они в баловнях судьбы и им сегодня крупно повезло. Когда меня всю измочаленную Шурик одел и пересадил наконец-то на стул, Андрей Викторович лишь бегло взглянув на спины Митрича и Лехи безапелляционно заявил:
- У вас не спины, а сплошные синяки. Сейчас я бессилен, что-либо сделать. Надо с недельку погодить. Я сейчас Вам дам настойку. Два раза: утром и вечером легонько протирайте друг другу спины. Но на сеансы всем приходить обязательно. Во-первых Варе моральная поддержка будет. И она не будет царапаться и крыть меня матом, когда мне приходится делать ей очень больно. А, во-вторых, группа людей, находясь вместе, создают так званый психотерапевтический эффект. А, в-третьих, мне веселей будет. Просто пообщаемся.
Мануальщик сделал паузу и обвел взглядом наши малочисленные ряды. Возражений не последовало и он, оставшись довольным, продолжил:
- Раньше конечно, когда я был помоложе, можно было бы потолковать и о женщинах, и о выпивке. Но теперь годы берут свое, да и сахарный диабет, „трясця йому в печінку”, нет-нет да и дает о себе знать. Но темы для разговоров все равно найдем. Например, о рыбалке или о политиках. Рыбалка у нас знатная. Коропа у нас, во!! – и Андрей Викторович так резко и так сильно развел руки, что я не на шутку испугалась, как бы те не повыскакивали из ключиц. – У меня кум на фермерских прудах сторожем работает. Да и сам фермер – мой должник. Так что, если есть желание, то рыбалку знатную, можно и с ночевкой, всегда организовать не проблема. С политиками дело у нас на Украине вестимо же похуже. Головы у них поболее конечно, чем у карпов, но глазами сильно похожи: отмороженные. А вот поведением да упитанностью больше свиньям годятся в сотоварищи. Да и ума, как у хрюшек.