Таким был человек, что сыграл роковую роль в трагедии Батоша и стал одним из основных участников достоверной истории, о которой речь еще впереди.
Познакомившись, даже в самых общих чертах, с характером мистера Джонатана, легко понять, как он чувствовал себя в молодом городе у озера Дьявола, куда стекались беспокойные, чрезмерно возбудимые и взвинченные люди, от которых можно было ожидать всего.
Вечно подозрительный, он удвоил осторожность, поселившись в том самом доме, где располагался основанный им недавно банк с уже солидным капиталом. Персонал был невелик, но вполне надежен: служащим хорошо платили и они были лично заинтересованы в успехе предприятия, что служило гарантией их верности.
Сверх того, мистеру Джонатану сообщали обо всем, что происходит в Гелл-Гэпе — в частности, обо всех перемещениях, приездах и отъездах. Как и всякий человек с нечистой совестью, он держал собственную полицию.
Естественно, Туссен сразу же узнал о появлении трех братьев и предпринял меры, чтобы изгнать их из города, а затем и уничтожить. Оплаченные им клеветнические измышления принесли свои плоды, чему, надо сказать, способствовала дружба молодых канадцев с достаточно печально известным Бобом Кеннеди.
На время Туссен избавился от них, но прекрасно понимал, что добился лишь небольшой передышки. Он знал упорство братьев и интуитивно чувствовал, что они где-то рядом, а потому остерегался, как никогда, послав по следу лучших своих ищеек.
До него дошли сведения о появлении в Гелл-Гэпе индейца, что привлекло всеобщее внимание. А Бобу, чтобы разузнать о мистере Джонатане, приходилось расспрашивать о нем многих людей.
«Почему этот индеец интересуется мной?» — вполне резонно спрашивал себя Туссен, в каждом готовый видеть врага.
Лебеф велел следить за ковбоем и пришел к выводу, что загадочный краснокожий явно преследует определенную цель. Кто же он? Переодетый таможенный агент? Или же настоящий индеец, получивший от белых поручение разузнать о его контрабандных сделках?
В любом случае следовало установить, откуда тот взялся и где скрывается, а затем без промедления избавиться от него.
При всем своем чутье Боб не смог обмануть опытных следопытов и беспечно привел за собой шпиона прямо к дому.
К тому же у друга Боба — того самого, у кого он гримировался под индейца — оказался слишком длинный язык. С наилучшими намерениями, желая выставить Боба в выгодном свете, тот принялся болтать о его приключениях в салунах, вовсю подшучивая над легковерными жителями Гелл-Гэпа.
Пьяные речи немедленно довели до сведения мистера Джонатана, и истина предстала перед ним, словно при свете молнии: Боб и его знакомство с юными метисами…
Нетрудно понять, что мог предпринять Туссен, сделав такое открытие. Вдобавок ему стало известно и о заброшенном доме на берегу озера…
Но вернемся в маленький Лок-хаус.
День, а затем и ночь после возвращения Боба прошли без происшествий. Друзья строили самые невероятные планы — увы, большей частью совершенно неосуществимые, а главное, слишком поспешные, поскольку мстители не могли выжидать и должны были торопить события.
Прошел еще день, но они так и не продвинулись ни на шаг. Будучи людьми действия, по-юношески безрассудными и уверенными в своей правоте, метисы склонялись к тому, чтобы совершить вылазку на свой страх и риск.
— К чему столько рассуждений, — говорил Жан, словно бы подводя итоги обсуждения. — Не проще ли отправиться в Гелл-Гэп, по возможности изменив внешность, подстеречь подонка или выманить его под каким-нибудь предлогом, а затем заколоть кинжалом прямо на улице!
Урезонивать братьев пришлось Бобу, хотя тот и сам не знал удержу, предпочитая решительные меры.
— В этом есть смысл, — ответил он, — и план совсем неплох. Но вы здесь чужаки. Ни один судья не оправдает вас, даже если вам удастся ускользнуть от блюстителей, линчующих на месте.
— Но ведь и он пришлый человек!
— Будьте уверены, у него давно американское гражданство! Терпение! Подождите хотя бы два дня. Я собираюсь еще раз навестить этот проклятый город. Нужно только обновить раскраску, которая несколько вытерлась после моего возвращения.
С этими словами ковбой достал из сумки принадлежности, необходимые для туалета краснокожего щеголя, и принялся за работу.
Закончив, он вышел из Лок-хауса, чтобы друзья могли на расстоянии оценить плоды его искусства, и вдруг вскрикнул от неожиданности.
— Что все это значит?
— Что такое? Что случилось?
— К нам гости, и вдобавок вооруженные! Я не люблю подобных штучек… Не высовывайтесь, встаньте у щелей!
Между бревнами оставались большие зазоры, куда вполне можно было вставить дуло карабина. Двор хорошо просматривался.
Человек пятьдесят, а то и больше, окружали дом, рассредоточившись широким полукругом.
— Кажется, нас собираются атаковать, — заметил Жан.
— Похоже на то! — откликнулся Боб из-за двери. — У нас четыре восьмизарядных винчестера, итого: тридцать два выстрела. Мы — неплохие стрелки. Многие из них останутся лежать здесь, на траве.
— Вы забыли о револьверах… двадцать четыре выстрела. Тридцать два и двадцать четыре… всего пятьдесят шесть.
— Вы считаете превосходно, друг мой, однако револьвер… Э! Что они там кричат?
Издалека донеслись воинственные вопли:
— Смерть им! Смерть Бобу! Смерть метисам!
— И эти люди считают себя цивилизованными! — Боб презрительно пожал плечами. — Однако они называют мое имя, черт побери! Значит, меня узнали… плакал мой маскарадный костюм!
— Смерть им! Смерть!
— У них довольно однообразные шутки, — невозмутимо произнес ковбой.
— А что, если мы откроем огонь? — воскликнул Франсуа, судорожно сжимая карабин.
— Терпение! Мы в укрытии, а они нет.
— Но они уже в двухстах метрах!
— Именно поэтому я могу разглядеть их. Да здесь все отребье Гелл-Гэпа! Остин Райен, кузнец… Стивен… Ник… Гарри Филд… Дик Фергюстон… золотодобытчики… все шлаки с приисков… И ковбои… ну не позор ли это для нашей корпорации! Мой товарищ Дик… Лоуренс, тоже мой приятель… и Питер! И Мэт! Напились как свиньи! Ну и ну! Неужели придется перебить их всех?
— Ладно, Боб, — прервал его Франсуа, — хватит болтать! Они подходят все ближе.
— При первых же выстрелах они повалятся в траву и залягут там до ночи. А на штурм пойдут, когда стемнеет.
— Не можем же мы позволить, чтобы с нами разделались, как с цыплятами!
— Послушайте, у меня есть мыслишка… очень простая, но почему бы не попробовать! Если ничего не получится, от меня останутся одни воспоминания… тогда выкручивайтесь сами, как знаете.
— Вы забываете, дружище Боб, что все мы заодно…
— Э, надо рискнуть… впрочем, в случае чего они тоже дорого заплатят!
— Что вы собираетесь делать?
— Вступить в переговоры.
— С этой перепившейся сворой? Они же вне себя от ярости! Послушайте, как они вопят!
— Горланят здорово, надо отдать им должное. Но они остановились. Видите ли, если бы тут были только золотоискатели, то не стоило бы и пытаться. Но я насчитал около двадцати ковбоев. Похоже, они колеблются. Если мне удастся отговорить их… пусть хотя бы не вмешиваются!
Атакующие и в самом деле остановились в ста метрах от дома, где скрывались осажденные с лошадьми, и, подобно героям Гомера , принялись поносить невидимых врагов.
— Кажется, они малость растерялись и не знают, как приступить к делу, — продолжал Боб. — Предоставьте это мне. Постарайтесь обнаружить в карманах белый носовой платок. У меня такого предмета туалета отродясь не было.
У Жана нашелся кусок материи, предназначенный, правда, для перевязки. Боб развернул его, привязал к дулу карабина и смело вышел, размахивая подобием белого флага, который, как известно, во всех странах мира, у диких и цивилизованных народов служит отличительным знаком парламентера.
При неожиданном появлении Боба — он выглядел очень забавно из-за индейской раскраски — крики смолкли.
Осаждающие сгрудились, с любопытством ожидая, что им скажет ковбой. Один из них, самый злобный или самый пьяный, вдруг прицелился в парламентера. Боб и бровью не повел.
— Возвращайтесь! — крикнул ему Жан. — Этот негодяй собирается стрелять.
— Пускай! Если он промахнется, остальные будут у меня в руках.
В ту же секунду раздался сухой звук выстрела из карабина.
ГЛАВА 8
Промахнулся! — Первая жертва. — Злобный враг. — Предложение Боба. — Намечаются четыре дуэли. — Ринг. — За ножи! — Контраст. — Дела Боба плохи. — Центробежная сила. — Ампутация. — Пощечина. — Мир праху его!
Боб стоял всего в ста метрах от стрелка, но чудом остался невредим. А из барака прозвучал ответный выстрел.
Золотоискатель, открывший огонь, выронил оружие, покачнулся и задергался в последних конвульсиях.
Толпа зашумела, кто-то в ужасе вскрикнул. Одни бросились ничком в траву, другие, более хладнокровные, схватились за оружие.
Боб, чья отвага граничила с безрассудством, пожал плечами и произнес:
— Без глупостей! Вы прекрасно видите, что я вышел как парламентер. Нужно быть дикарем или идиотом, чтобы стрелять в меня. Ведь я никому не угрожаю… Один дурак уже поплатился… и любого другого постигнет та же участь.
Склонные ко всевозможным дискуссиям на политические, религиозные и экономические темы, американцы отличаются поразительной говорливостью, но при этом умеют и слушать. В любом местечке можно встретить записных ораторов, они произносят речи в салунах, на остановке трамвая или просто посреди улицы. Самое удивительное, что выступающий всегда находит доброжелательных слушателей.
Короче, привилегией или, лучше сказать, неотъемлемым правом говоруна любого пола является возможность нести любую дичь, не рискуя при этом угодить в кутузку или быть освистанным аудиторией. Наоборот, он неизменно встречает понимание и даже интерес сограждан.
Поэтому вооруженные налетчики, догадавшись, что к ним собираются обратиться с речью, насторожили уши. Истинные янки, они не могли поступить иначе, ведь любой разговор — это великолепный повод побездельничать.
Боб, хорошо зная, с кем имеет дело, и боясь расхолодить публику, сразу взял быка за рога:
— Прежде всего, что вам нужно?
— Убить тебя, мерзавец! — хрипло выкрикнул могучий парень с кудлатой головой. В каждом его движении чувствовалась жестокая звериная сила.
— Смотри-ка! Это ты, Остин Райен, кузнец. Разве ты — шериф или блюститель, чтобы выносить приговор? Или ты лично имеешь что-то против меня? Я тебя оскорбил, нанес какой-то ущерб?
— Кончай болтовню! Мы пришли, чтобы линчевать тебя и твоих проклятых метисов. Нам оплатили выпивку и обещали дать еще денег… так что ты, гад, свое получишь! Верно я говорю, друзья?
— Верно! — заорали золотоискатели, более агрессивные, чем ковбои, которые в глубине души симпатизировали Бобу.
— Мы люди порядочные, — продолжал кузнец, — честно зарабатываем доллары. Тебе конец! Таков приговор суда Линча .
— Но чтобы привести в исполнение приговор, нужно иметь постановление суда. А для суда никаких оснований нет, значит, вы преступаете закон…
— Ты самовольно вернулся в Гелл-Гэп, — не сдавался кузнец.
— Кому я нанес этим вред? Просто прошелся по городу в индейском наряде, над чем мои приятели Питер и Мэтью поскалили зубы, заглянул в салун, чтобы выпить… С каких это пор жажда стала преступлением? Я, по-вашему, виноват, что здесь нет кабака, где можно промочить горло? Но пусть даже я виноват. Почему ты кричишь: «Смерть метисам»? Разве они возвращались в город, где с ними так несправедливо обошлись?
— Правильно! — воскликнул один из ковбоев. — Они ничего такого не сделали. Чего мы на них накинулись? К тому же малыш здорово отделал этого хвастуна пэдди…
— И я сниму с него скальп! — заорал ирландец из последних рядов толпы. — Если, конечно, не будет прятаться, как жалкий трус… Сын шлюхи!
— Ни с места, Фрэнсис! — приказал Боб, опасаясь, что юный метис выскочит из укрытия. — Поверьте, вы очень скоро разочтетесь за все.
— Эх, вы! — с возрастающей яростью кричал Патрик О’Брайен. — Позор! Слушаете бредни этого типа, вырядившегося индейцем. Он просто заговаривает нам зубы, чтобы мы ушли ни с чем, лишились обещанной награды, — коварно добавил ирландец.
— Правильно, правильно! — поддержали его золотодобытчики и несколько ковбоев, увлеченных их примером. — Для всех славных парней настали дурные времена с тех пор, как Боб спалил салун Бена Максвелла и продырявил его самого.
— Надо избавить город от этих мерзавцев, — выкрикнул Остин Райен, — ведь мы стоим за порядок и закон!
Нет ничего страшнее толпы негодяев, возомнивших себя добропорядочными гражданами и спасителями общества.
— Остин верно говорит! Правильно… Мы стоим за порядок… пора покончить с ними! — неслись со всех сторон голоса, обильно «подмазанные» виски.
— Я буду краток, — заявил Боб, чувствуя, что ситуация осложняется, — только не надо говорить о законе. Вы хотите нас убить, не так ли? Отлично! Предупреждаю, прежде чем вы захватите дом, половина из вас окажется на земле с небольшой дырочкой между глаз, как у вашего приятеля… И вот что я вам предлагаю…
— Довольно! — оборвал Остин Райен. Он, похоже, смертельно ненавидел Боба.
— Ты, кажется, спешишь, кузнец? — заметил ковбой.
— Что ты предлагаешь? — спросили с той стороны. — Говори!
— Вы уже давно не видели дуэли… прекрасного зрелища, которое европейцы именуют «дуэль по-американски» . Хотите посмотреть на смертельный поединок? Пусть свершится Божий суд, а не отвратительная бойня.
— Говори яснее!
— Остин Райен хочет убить меня. Давай сразимся один на один. Ирландцу не терпится заполучить скальп моего юного друга Фрэнсиса — пусть попробует его взять без посторонней помощи. Старшие братья тоже могут найти себе достойных противников. Если мы погибнем, тем лучше для вас. Тогда свершится то, что вы называете правосудием. Если же победим мы, то оставьте нас в покое. Подумайте, джентльмены. Не разумнее ли раз и навсегда уладить наши разногласия? Иначе дело может затянуться до бесконечности и будет стоить жизни многим славным парням.
Спрашивать американцев, хотят ли они увидеть кровавую схватку, — это все равно как оскорбить римлянина периода упадка империи подозрением в равнодушии к сражениям гладиаторов .
Ковбои выразили одобрение единодушными выкриками:
— Ура! Ставим на Боба! Боб for ever!
— Мы играем честно, не правда ли? — произнес Боб, радуясь, что он и его друзья получат возможность бороться на равных.
— Честная игра! Честная игра! Согласны!
— Дик, Питер, Лоуренс, Мэтью, клянетесь ли вы от имени ковбоев, что условия будут соблюдены?
— Клянемся, Боб! Мы снесем голову любому, кто посмеет вмешаться. Черт побери! Вот уж будет потеха! Жаль, что здесь нечего выпить!
Услышав это, Боб снял кусок белой материи с карабина и обратился к братьям, молча ожидавшим конца переговоров:
— Хэлло, Джон, Джеймс, Фрэнсис! Можете выходить. А вы, джентльмены, подойдите поближе… нужно образовать кольцо вокруг противников.
Трое юношей показались на пороге Лок-хауса. Спокойно, с большим достоинством они заняли место рядом с Бобом.
— Вы слышали мое предложение?
— Да. Мы согласны.
— Первым буду я, не возражаете?
— Как угодно, Боб.
Обе группы сблизились и соединились во внезапно возникшем искреннем порыве. Этот переход от смертельной ненависти к сердечности поставил бы в тупик любого жителя Старого Света. Некоторые даже обменялись рукопожатием с недавними врагами.