Что это ты все уважаемый да уважаемый…..?
Говорю так потому, что вы уважаемый человек в этом лагере, а я простой цирковой артист не хочу неприятностей ни себе, ни другим людям, поэтому пришел к вам сам и готов делать все, что не унизит моего достоинства.
Да ты гордый Циркач!
Есть такой грех, но я с ним борюсь. Правда, неудачно борюсь. В принципе из-за гордости сюда и попал.
Как ты сюда попал, знает вся колония. Тут много мужиков, которые убили своих жен, так им и надо развратным сукам, но ты это сделал с большим вкусом!
Я не понимал, что творю!
Это ты прокурору расскажи! Судье расскажи, может он поверит, если будешь честным взглядом смотреть.
Может быть вы и правы, уважаемый Бес, да что там, конечно, вы правы и мне очень повезло, что меня не расстреляли, а отправили сюда. Я пришел сказать вам, что хочу жить здесь мирно. Ни с кем не собираюсь ссориться, и очень попросил бы вас, уважаемый Бес поверить мне. А если это станет невозможно, тогда буду ссориться со всеми, кто меня заденет. Смерти я не боюсь, убивать умею. Вы мне верите?
Бес посмотрел на Мотыля, тот встал из-за стола и медленно подошел к стоящему Василию. Обошел вокруг него один раз….. второй, заглянул в темные раскосые глаза, резко поднял руку вверх и….. опустил. Сяоли не шелохнулся. Мотыль сделал, шаг в сторону и, разворачиваясь, бросил сжатый кулак в сторону лица артиста. Движение Василия было таким стремительным, что не все сидящие за столом увидели его. Он уклонился от летящего ему в лицо кулака, сделал шаг вперед и, казалось, только дотронулся до шеи Мотыля. Тот рухнул на пол как подкошенный, неловко подогнув по себя ноги. А китаец уже стоял на прежнем месте с невозмутимым выражением на лице. Удивленные зрители сидели, не шелохнувшись, потрясенные.
Ты, что, китаеза, замочил Мотыля?! – воскликнул очнувшийся Бес.
Нет, только лишил его возможности махать кулаками.
А как ты это сделал!!!!
Этому нужно долго учиться, вам это ни к чему, уважаемый, когда я рядом.
Так, Циркач, быстро приводишь Мотыля в порядок!!! Шевелись!!
Сяоли не спеша, подошел к лежащему Мотылю перевернул его лицом к себе и погладил по шее. Мотыль резко сел, открыл глаза и спросил:
Что это было?
Потолок обвалился, кикимора ты болотная! – рассмеялся Бес и повернувшись к Василию, спросил:
Значит, ты теперь рядом и будешь делать то, что я скажу, Циркач?
Теперь я буду рядом, никого не буду беспокоить, и очень хочу, чтобы и меня тоже беспокоили как можно меньше. А если наши интересы где-то совпадут, то обязательно помогу. Вы знаете кто такие хунхузы, уважаемый Бес?
Что-то слышал, но ты ботай дальше, Циркач, интересно….
Хунхузы – это профессиональные разбойники, контрабандисты. Уже сотни лет они существуют на границах Китая, объединившись в ……..профсоюзы, по-вашему. Целые деревни и даже маленькие города целиком занимаются этим промыслом. Ни один император не смог победить их, а нынешняя власть даже не пытается с ними бороться потому, что у них везде свои люди. Их тайно вводят в правительственные структуры. Сначала они веками отрабатывали систему подкупа чиновников, а потом поняли, что нужно действовать по-другому – самим стать частью государственного аппарата. Есть разные хунхузы: горные, которые занимаются опиумом, пограничные контрабандисты, морские пираты…
Что и пираты?!!!
Очень много! Но одно у них общее – то, что вы называете - «общаг».
Ну, прямо братья по разуму! А ты то здесь причем, Циркач!? Не хочешь ли ты сказать….
Именно так. Я родился и вырос в хунхузской деревне, меня готовили, учили, воспитывали знающие люди. Когда исполнилось семнадцать, сделали нужные документы и отправили в Россию. Нашей триаде нужно было, чтобы я ездил из города в город и перевозил…… то, что нужно было перевозить. Для этого меня устроили работать в цирк. Сначала был униформистом, а потом, когда я показал, как владею холодным оружием, стал артистом. Я не надоел вам своими речами, уважаемый Бес?
Продолжай, я пока не понял, зачем ты в наш лагерь то попал?
Это произошло случайно я ведь тоже человек, не смог простить измены любимой женщине. Убил….. причем так бездарно. Слишком давно живу в России, стал похож на вас, русских – появилась склонность к необдуманным поступкам. Ну да ладно, что случилось, то случилось! Я могу быть вам полезен и в другом – там, на воле есть наши люди, они обязательно придут мне на помощь, если будет нужно. У вас совершенно нет необходимости пытаться меня подчинить. Во-первых, из этого получится только несколько трупов, в том числе и мой, а во-вторых, какая вам от этого польза?
Так и быть, Циркач, живи спокойно, но для других зэков и кумовьев – ты такой же, как все! Подчиняешься общим правилам, ты понял?
Безусловно, обещаю вам. А сейчас я должен извиниться, нужно срочно пойти и разбудить вашего друга Пузыря, а то ещё немного и он вообще никогда не проснется. Разрешите?
Двигай!
Сяоли побежал в свой барак довольный разговором с Бесом. Грело теплое таджикское солнце, птицы пели свои нескончаемые песни за четырьмя рядами ограждений и колючей проволоки. В лагерь они не залетали, здесь все деревья из соображений безопасности были вырублены, но их можно было услышать, когда овчарки, бегающие по «нейтральному» пространству не шумели. И зэки вдоволь наслаждались пением птиц.
* * * * *
Двадцать пять лет это очень большой кусок времени особенно в лагере, обнесенном четырьмя рядами колючей проволоки. Свежему человеку не то, что быть, зайти туда очень дискомфортно. Предъявляешь пропуск – открываются большие железные ворота, потом они закрываются и, ты оказываешься между двух закрытых ворот. Это длится мгновение, но как ударяет по человеческим нервам! Открываются вторые ворота, ты проходишь к следующим, а вторые закрываются и опять это мгновение между двумя заборами, как между жизнью и ….. нет, не смертью, а «не жизнью». Таким образом, человек проходить четыре ряда ворот. Давно известно, что привыкнуть можно ко всему, к унижениям, рабству, лагерной жизни …… Причем привыкнуть так, что эта жизнь покажется единственно верной, правильной и не захочешь никакой другой!
Недоверчивый Бес устроил Василию несколько проверок, потом, убедившись, что он не «стукач» и не «ссученный» оставил в покое. В лагере менялось руководство, одни зэки освобождались другие приходили им на смену. «Смотрящего» Беса сменил известный законник Саша «Немец», того в свою очередь Нугзар «Тюменский», а маленький Сяоли работал в библиотеке и в свободное время лепил из глины смешные фигурки очень похожие на окружающих его людей. Потом обжигал их и раскрашивал. Десятки разнообразных статуэток стояли на всех свободных полках книгохранилища и поглядывали на посетителей веселыми глазками. За пять лет до окончания срока заключения, Василия Ивановича, по ходатайству администрации колонии перевели на вольное поселение в тихий таджикский поселок. Где он устроился, на работу сторожем в продовольственный магазин.
* * * * *
Семен прекрасно помнил, как он познакомился с Василием Ивановичем - это было в конце мая. Он шел из школы, рубашка разорвана, под глазом чернел свежеполученный синяк, настроение скверное, ведь все это безобразие нужно было как–то объяснить родителям. Но дело даже не в объяснении - в школе у него завелся враг! Его одноклассник Джамшит Сафаров решил стать главным в классе. Он и раньше отбирал у некоторых ребят деньги, которые родители давали на завтрак и, вообще, мог взять у кого угодно любую, понравившуюся ему вещь: карандаш, игрушку, шариковую ручку. Если кто-то был с этим не согласен, то вечером после занятий, Джамшит и несколько его преданных друзей подкарауливали строптивца по дороге домой и били. А Семен просто не дал ему списать задачу по математике и со словами: «Делай сам!» - захлопнул тетрадь. Ярости Джамшита не было предела, Семену устроили засаду, когда он возвращался из школы домой.
Минут двадцать Сафаров и его приятели били Семена, сначала кулаками, а потом, когда он упал, ногами. Было конечно больно, но это не самое главное, несправедливость вот, что делало Семена несчастным. Он сейчас придет домой и отец скажет ему: «Ты слабак! Нужно было выбрать одного из них, вцепиться ему в глотку и давить, давить, давить пока он не захрипит, и пока остальные не разбегутся! А на боль не обращать внимания, терпеть! Только так можно добиться уважения одноклассников, показать всем, что ты мужчина, а не тряпка!»
Отец вырос в одном из самых криминальных районов Ростова и знал жизнь подростков не по рассказам интеллигентных родителей. Мама, конечно, испугается этим его словам, она ведь родилась и жила в тихом городе Гомеле. Училась в английской спецшколе, в которую её до восьмого класса возили на папиной машине сначала в сопровождении бабушки, а потом мамы. С папой Семена они познакомились в Москве, куда перевели работать её отца. Её будущий муж приехал поступать в Институт Стали и Сплавов, и поступил, успешно сдав экзамены. Явился с друзьями на праздничный концерт в Инъяз, увидел её на сцене, влюбился сразу и бесповоротно. Он всему отдавался полностью и без остатка, увязался провожать, распугал всех прежних ухажеров. Женился на ней, окончив пятый курс и, увез, по распределению, в далекий Таджикистан, наплевав на протесты её родственников.
Мама испугается, уведет Семена на веранду, прижмет к себе его голову, и будет уговаривать, не плакать. Будет говорить, что все пройдет, завтра все переменится, а Семен будет точно знать, что не переменится. Отец закричит из глубины дома, что она воспитывает слюнтяя, труса и никчемного человека……… Идти домой Семену совершенно не хотелось! Он прислонился к забору продовольственного магазина, сполз в траву и сидел в верблюжьей колючке не зная, что делать. Пахло акацией, перегретым асфальтом, где-то лаяла собака все, было, плохо. Впереди маячило совершенно безрадостное будущее. Внезапно на него упала человеческая тень, он поднял голову и увидел Василия Ивановича Сяоли:
Почему плачет маленький храбрый мальчик?
Я не храбрый, я трус!
Не правда. Я каждый день вижу, как ты забираешься на очень высокое дерево в деревянное гнездо и сидишь там, наблюдая за миром. Только очень смелый человек может залезать так высоко.
Ничего особенного. Это может любой! Вот драться с плохими людьми это настоящая храбрость!
А этого ты не умеешь?
Да!
Кто тебя побил?
Джамшит Сафаров и его пацаны. Они у других ребят деньги отнимают, всех бьют. Я ему списать не дал вот он меня и подстерег у школы.
И никто не вступился за тебя?
Никто. Все видели и проходили мимо. Всем плевать. Всем!! И родителям тоже – отец сейчас будет орать на меня, а мать жалеть. А я не могу справиться с этими пацанами!
У нас в Китае мальчиков с детства учат правильно драться и никогда не нападать на слабых.
А вы умеете?
Умею, маленький Сема.
Я не маленький! Я уже в пятом классе!
Конечно, конечно, ты совсем взрослый, но поверь мне бороться с плохими людьми, можно научиться. И эта учеба долгое и трудное дело. Если хочешь, научу тебя. Но ты должен спросить у родителей, согласны ли они, чтобы я тебя учил?
А это обязательно?
Непременно, Семен. Ведь они должны доверить мне самое дорогое, что у них есть – тебя, малыш.
Я не малыш! Сейчас пойду и спрошу у них.
Успехов тебе. Где меня найти ты знаешь?
Во дворе магазина, а как мне вас называть?
Будешь звать меня «Шуфу», это по-китайски означает «учитель». А теперь иди домой, терпеливо выслушай родителей, чтобы они не сказали, а потом задай им вопрос, о котором мы договорились.
Хорошо, шуфу!
* * * * *
Дома все произошло совсем не так, как предполагал Семен. После того как он сказал папе и маме, что хочет учиться драться у Василия Сяоли, родители как бы поменялись местами. Мама бегала по комнатам и кричала, что убийцы не должны приближаться к детям, а тем более чему-то их учить!
Я не хочу, чтобы мой мальчик, мой пока единственный сын, учился драться у уголовника! – кричала она. – Весь поселок знает, за что он сидел, как он жестоко убил женщину да ещё на глазах у целого цирка! Борис, скажи что-нибудь?! Ты хочешь, чтобы наш сын проходил тюремную школу прямо около нашего дома?! Что ты молчишь, говори.
Папа задумчиво посмотрел на испуганного сына, потом перевел глаза на маму, мама замолчала на полуслове. В доме возникла такая напряженная тишина, что стало слышно, как соседи за забором отчитывают свою дочку, ровесницу Семена за полученную накануне тройку. Как вдалеке кричит, зазывая клиентов, приехавший на ослике старик-точильщик. Как безуспешно бьются о стекло настырные мухи. Папа спросил маму:
Ника, где погибли твои родственники, дяди, тети, которые жили в Белоруссии?
Ты ведь знаешь, почти вся моя родня погибла в немецком концлагере, сейчас не об этом речь.
А я тебе рассказывал, как погибли мои родственники? Те самые, что ещё до революции жили на Украине и держали шинок?
Да, я помню, ты рассказывал, что их зарубили пьяные казаки, походя, ради развлечения…..
А почему Ника твои и мои родственники позволили себя убить и в концлагере и в других местах этим нелюдям в человеческой шкуре? Почему они не сопротивлялись, не взяли в руки оружие, в конце концов, и не оказали сопротивления, как ты думаешь?
Они были мирные люди и не умели ……. драться. Им и в голову не пришло сопротивляться жестокости и произволу…. Кажется, я понимаю твою мысль, Борис. Но этот китайский преступник….
Он полностью искупил свое преступление, раскаялся в нем и отбыл за него жестокое наказание. К тому же, Ника, что ты знаешь кроме бабских сплетен и пересудов о нем, о его жизни до и после такой долгой отсидки.
А ты, что знаешь о нем ты!? Ты знаешь, что-то такое, что позволяет доверить ему твоего единственного сына?
Кое-что я слышал от моих рабочих в цехе. Некоторые из них сидели с ним в колонии и говорят, что он исключительно порядочный человек, за все годы никого не подвел. Ты много знаешь таких людей? Предлагаю вот что, я сам поговорю с Василием, выясню некоторые интересующие меня вопросы и приму решение. Ты понял, Семен?
Да папа, но мне очень нужно научиться драться, ……. Очень!
Есть и другие пути для этого. Можно пойти в спортивную секцию. Бокс, борьба, фехтование, наконец. Но я кое-что слышал о китайском боксе, говорят ему нет равных, а рабочие мне рассказывали, что Василия в колонии очень уважали. Якобы кто-то из зэков попытался на него напасть, даже ночью, но получил такой отпор, что больше не рискнул. Я поговорю с ним.
Папа! Поговори сегодня, пожалуйста!
Завтра. А сейчас ужинать и за уроки.
* * * * *
На следующий день Семен пошел в школу радостным и сияющим. Солнце светило ему совершенно по другому, небо было гораздо голубее, чем всегда. Цветы пахли сильнее, а кузнечики в зеленой траве играли на своих скрипках веселые и торжественные песни. Перед маленьким школьником появилась перспектива стать сильным и могучим. Он воочию видел, как расправляется со всеми своими обидчиками и, мало того, становится защитником всех обиженных ими. «Немного потренируюсь и всем, всем покажу, кто я такой!» - думал Семен. Джамшит и его приспешники, ошарашенные нелогичным поведением вчерашней жертвы, крутили пальцами у виска, но Семен этого даже не замечал.
Надежда на возмездие озарила его существование, появилась возможность через некоторое время все поставить на свое место. И всех поставить на то место, которого они заслуживают. Занятия шли своим чередом, все было как всегда, и только домой он мчался с непривычным нетерпением. Поговорил папа с шуфу или нет? И к каким выводам пришел, разрешат ему заниматься у Сяоли? Он бежал домой, ранец бил его по плечам и, наконец, вот он родной порог! Папы дома нет, будем ждать. Время тянется медленно-медленно. Ура-а-а папа пришел! Семен с мамой приготовились слушать. Папа сказал: