Сантьяго - Резник Майкл (Майк) Даймонд 20 стр.

– Я же прошу о такой малости! – заверещал Шусслер.

– Потом, – отрезал Бродяга. – И так кусок в горло не лезет, а ты еще пристаешь с разговорами!

Каин вздохнул, подхватил «палочкой» кусок псевдомоллюска, окунул в сметанный соус, пожевал, а потом начал описывать свои вкусовые ощущения Шусслеру. Бродяга взял тарелку и ретировался в рубку, чтобы закончить трапезу в тишине.

Каин присоединился к нему двадцать минут спустя.

– Все еще дуется? – спросил Бродяга.

– Узнай у него сам.

Бродяга повернулся к стене Шусслера:

– Надеюсь, утром ты не будешь спрашивать меня, как мне спалось и что чувствовала моя спина, соприкасаясь с койкой?

Ответа не последовало.

– Да уж, такого я еще не видел: дующийся звездолет.

– Ты действительно его обидел, – вставил Каин.

– Не без причины. Стоит нам начать потакать его причудам, он засыплет нас вопросами о наших ощущениях.

– Ответить ему – невелик труд. А жизнь у него очень уж невеселая.

Бродяга вытаращился на него.

– Странные у нас нынче пошли убийцы, – вырвалось у него.

– Знаешь, он ведь может поинтересоваться твоими ощущениями после того, как снизит до нуля подачу кислорода в рубку.

– Не снизит, если хочет умереть до срока, – уверенно заявил Бродяга. – Ты действительно убьешь его после того, как мы найдем Сантьяго?

– Я же сказал, что убью.

– Я знаю, что ты сказал. Но удовольствия тебе это не доставит.

– Мне вообще не нравится убивать, – ответил Каин.

Бродяга обдумал его последнюю фразу, вспомнил многое из того, что услышал от Каина после отлета с Альтаира III, и несколько следующих минут посвятил сравнению своего нового партнера с Ангелом, о котором знал, разумеется, только понаслышке. В итоге у него возникли сомнения в правильности сделанного Верой Маккензи выбора.

Глава 14

Звали его не Бедный Йорик, во всяком случае, поначалу. Родился он Германом Людвигом Менке, и имя это оставалось при нем двадцать лет. Потом он присоединился к актерской труппе, путешествующей по Спиральному рукаву, и стал Брюстером Моссом. Поговаривали, что он даже выступал перед Ангелом до того, как тот стал Ангелом.

К сорока годам он обзавелся новым псевдонимом: Стерлинг Уилкис, под которым и стал знаменитым, возродив на Лодине XI шекспировский театр. Славился он и своим пристрастием к наркотикам.

Шесть лет спустя, после того как он впал в галлюциногенный транс прямо на сцене, перед полным залом, ему запретили публичные выступления. Пришел черед новому псевдониму – Бедный Йорик во многом соответствовал его тогдашнему положению и новой профессии. Жизнью его был театр, поэтому, перебравшись в Пограничье Внутренних миров, он занялся производством реквизита. И следующие десять лет поставлял всем желающим фальшивые короны и безобидное оружие, поддельные драгоценности и троны, которые издалека вполне могли сойти за настоящие.

Он также обеспечивал неплохую жизнь торговцам наркотиками, а когда отказался от внутривенного введения галлюциногенов в пользу жевания семян альфанеллы, ему пришлось резко увеличить доходы. И поставить свой талант фальсификатора на службу менее легитимным сферам бизнеса. Поскольку зависимость от наркотика заметно влияла на качество его работы и сроки исполнения заказов, к нему перестали обращаться как законопослушные предприниматели, так и представители преступного мира. Оставалось лишь продавать портреты знакомых ему актеров, которые он успевал рисовать во все более редкие периоды просветления.

Несколькими годами позже четыре его картины попали к Черному Орфею, и тот мгновенно понял, что натолкнулся на удивительно талантливого человека.

Еще год потребовался ему, чтобы найти Бедного Йорика, который жил в третьесортном отеле на Хилдергарде, тратя на наркотики все, что ему удавалось заработать. Орфей попытался уговорить Йорика путешествовать вместе с ним и иллюстрировать его сагу, но Йорика больше интересовала очередная доза наркотика, а не известность и процветание, так что барду Пограничья Внутренних миров не осталось ничего другого, как признать свое поражение. Он купил оставшиеся у Йорика картины, заказал портрет Эвредики, заплатив аванс, и отправился дальше. Бедному Йорику бард посвятил только одно четверостишье. Он хотел написать больше, рассказать своей аудитории о талантах Йорика, но решил, что поток заказов приведет к тому, что Йорик сможет покупать больше наркотиков и быстрее умрет.

К чести Йорика, надо отметить, что он пытался закончить портрет Эвредики, но аванса хватило только на неделю, а пагубная привычка требовала все новых порций наркотика. Поскольку картин на продажу у него не осталось, Йорику пришлось взяться за подделки, но время от времени он все равно возвращался к портрету Эвредики.

Собственно, Бедный Йорик и работал над ним, когда Шусслер приземлился на Рузвельте III.

– Паршивая маленькая планетка, – прокомментировал Каин, когда они вышли из киборга на мокрый бетон космопорта под никогда не прекращающийся дождь.

– Само собой. – Бродяга направился к автостоянке. – Мы же ищем паршивого маленького человечка. Кто бы мог подумать, что Альтаир-с-Альтаира держит связь с Сантьяго через Бедного Йорика?

– У меня складывается впечатление, что ты мог. – В голосе Каина слышались нотки иронии. – Не зря же ты убеждал меня, что без тебя мне не обойтись.

– Поэтому вам нужны я и Шусслер. Он знал, что искать мы должны именно Йорика, а я – где он обретается.

– Не пора ли поделиться этими сведениями со мной? – полюбопытствовал Каин.

Бродяга пожал плечами:

– Адреса у меня нет. Мы приедем в город, найдем самый дешевый отель в самом бедном районе и спросим его номер.

– А если его там не окажется?

– Мы его найдем, если не там, то неподалеку. В крайнем случае спросим местного торговца дурманящим зельем. Он тут же выведет нас на Йорика.

– Как выглядит Бедный Йорик?

– Не могу знать. Никогда его не видел.

– Но ты уверен, что выведешь меня на него?

– Раньше мне приходилось обращаться к нему по деловым вопросам. У меня есть привычка собирать максимум информации о моих партнерах по бизнесу. Я знаю, что он на Рузвельте Три. А уж найти его конкретное местопребывание – чисто механическая работа.

Они арендовали авто и поехали в город, называющийся, как и вся планета, Рузвельт. Кто-то, архитектор, планировщик, может, глава какой-то корпорации, строил в отношении Рузвельта грандиозные планы. Космопорт мог принимать в десять раз больше кораблей, город пересекали широченные магистрали, у центральной площади взметнулись в небо два небоскреба, которые не затерялись бы и на Делуросе VIII, но несколько столетий тому назад Демократия временно прекратила экспансию, чтобы разобраться с тем, что уже приобрела, а в дальнейшем продолжила ее в ином направлении. В итоге потенциал Рузвельта III остался невостребованным. Место мегаполиса занял средних размеров городок, застроенный невыразительными зданиями, кучкующимися вокруг двух небоскребов.

Объехав город, Бродяга безошибочно нашел самый задрипанный район и остановил авто.

– Думаю, он в радиусе четырехсот ярдов, – уверенно заявил он Каину.

– Действительно, такое запустение надо еще поискать, – кивнул Каин.

Из окон отелей и баров на них сквозь пелену дождя уже поглядывали местные забулдыги.

– Вроде бы я одет не по погоде, – вздохнул Бродяга, оглядев свою шелковую тунику, сшитые по фигуре брюки, сапожки ручной работы.

– Не только ты так думаешь. – Каин выразительно посмотрел на здоровенного мужчину, пристально изучающего их с расстояния в пятьдесят футов.

– Надеюсь, вы покажете отбросам общества их истинное место, – без тени волнения ответил Бродяга.

– А как ты поступаешь в аналогичной ситуации, если рядом нет охотника за головами? – поинтересовался Каин.

– Я не такой уж беззащитный. – Бродяга вытащил из кармана белый шар размером с мяч для гольфа, подбросил в воздух, вновь убрал в карман.

– Огневая бомба?

Бродяга кивнул.

– И очень мощная. Может уничтожить целый квартал, даже в такую сырость. – Он улыбнулся. – Но я бы предпочел не использовать ее. Чтобы не поджарить Йорика до того, как мы с ним переговорим.

– Если ты полагаешь, что он в радиусе четырехсот ярдов, поиск сужается до двадцати или двадцати пяти отелей и пансионов. Какой нам нужен?

– Так мы спросим. – Бродяга зашел в ближайшую таверну. Пошептался с барменом, присоединился к Каину, ждавшему у двери.

– Удалось?

– Еще нет, – признал Бродяга. – Но волноваться не стоит. Время у нас есть.

Ничего ему не сказали и в двух следующих тавернах.

– Ага! – оживился Бродяга, когда они подошли к третьей, с выставленной в витрине акварелью с изображением большегрудой красотки. – Мы уже близко. Я узнаю стиль.

– Ты собираешь картины Йорика?

– Только лучшие.

Бродяга вошел в зал, поговорил с барменом, передал ему банкнот в пятьсот кредиток, сказал что-то еще, направился к выходу.

– Он живет в отеле «Холм Сан-Хуана», чуть дальше по улице. Когда у него нет денег на семена альфанеллы, он меняет картины на спиртное.

– Неплохая работа. – Каин мотнул головой в сторону акварели.

– Просто отличная, если учесть, что он скорее всего не помнил собственного имени, когда рисовал ее. Я хотел ее купить, но бармен отказался продавать. Подозреваю, Йорик нарисовал его подружку.

– Или деловую партнершу.

– Первое не обязательно исключает второе. – Бродяга двинулся к «Холму Сан-Хуана». – Особенно в здешних местах.

Только один человек попытался было остановить их, но что-то во взгляде Каина подсказало ему, что делать этого не следует, и до отеля они добрались без происшествий.

В вестибюле отеля «Холм Сан-Хуана» давно уже не прибирались, а стены, похоже, в первый и последний раз покрасили при его строительстве. Картины и голограммы, украшавшие вестибюль, исчезли, от ковра, устилавшего пол, остался небольшой квадрат перед регистрационной стойкой, несколько кресел и диванов требовали ремонта, видеотелефон из будки канул в Лету.

Бродяга удовлетворенно кивнул: именно в таком отеле, по его прикидкам, и мог жить Бедный Йорик. Уверенным шагом он двинулся к регистрационной стойке.

Небритый портье в порванной на левом рукаве тунике встретил его скучающим взглядом.

– Добрый день. – Бродяга дружелюбно улыбнулся. – Ужасная погода, знаете ли?

– Вы пришли сюда, чтобы сказать мне об этом? – с ехидцей спросил портье.

– Дело в том, что я ищу приятеля.

– Удачи вам.

– Его зовут Йорик.

– И что?

Бродяга наклонился над стойкой, схватил портье за грудки, как следует тряханул.

– Бедный Йорик. – С лица его не сходила улыбка. – Извините, что приходится вас торопить, но мы очень спешим.

– Комната три семнадцать, – пробурчал портье.

– Премного вам благодарен. – Улыбка Бродяги стала шире. – Вы нам очень помогли. – Он огляделся. – Полагаю, лифты не работают?

– Средний еще ходит, – просипел портье, указав на блок из трех лифтов.

– Великолепно. – Бродяга кивнул Каину и направился к лифту. – Чего я не люблю, – продолжил он, когда Каин присоединился к нему, – так это грубости наемных работников. Вы прикрывали мне спину, не так ли?

– Он не замышлял ничего дурного.

– Откуда вы знаете, что под стойкой у него нет оружия?

– Если оно и было, его давно украли и заложили.

Кабина рывком остановилась, покачалась, двери раскрылись. Они вышли в коридор третьего этажа. Здесь царило еще большее запустение. В некоторых номерах двери отсутствовали, на других чернели какие-то надписи, пахло плесенью и мочой.

– Три семнадцать. – Бродяга указал на последнюю дверь. – Все так, Йорик всегда любил жить в углу.

Он постучал, когда ответа не последовало, набрал на компьютерном замке три-один-семь.

– Я всегда уважал охранные системы, – улыбнулся он.

У разбитого окна в дышащем на ладан кресле сидел мужчина, худой как спичка, с посеревшей кожей, сгнившими зубами. Не обращая внимания на дождь, капли которого падали на подоконник, а потом летели на него, короткими, невероятно мягкими мазками он рисовал портрет ослепительно красивой женщины. На полу валялись коробки с искусственными бриллиантами, рубинами, сапфирами и изумрудами, тут же стояла сложная установка для нанесения золотого покрытия, лежали ювелирные инструменты.

Мужчина коротко глянул на своих гостей, добавил еще пару мазков, небрежно бросил палетту на пол и повернулся к Каину и Бродяге.

– Вы не в моей картине.

– Нет, – покачал головой Бродяга. – Мы в твоей комнате.

– Моей комнате? – повторил Йорик.

– Совершенно верно.

– Ладно, – он пожал плечами, – одно ничем не лучше другого. Я вас знаю?

– Ты знаешь меня. Я – Веселый Бродяга.

Йорик, хмурясь, наклонил голову.

– Веселый, веселый, веселый, веселый, веселый, – забормотал он. Вновь посмотрел на гостей. – Тебя я не знаю, но вот о тебе знаю. – Он удовлетворенно улыбнулся. Посмотрел на Каина. – А тебя я знаю.

– Неужели? – удивился Каин.

– Ты – Птичка Певчая. – Взгляд Йорика обрел осмысленность. – Я все о тебе знаю. Я был на Беллефонтейне, когда ты убил Червового Валета. Так гремели выстрелы. – Глаза его вновь заволок туман. – Выстрелы… выстрелы, выстрелы, выстрелы… – Тут он опять вернулся в реальность. – Что ты здесь делаешь, Птичка Певчая?

– Мне нужна информация. – Он присел на не застеленную кровать Йорика.

– Мне тоже кое-что нужно. – Йорик подмигнул Каину, хохотнул. – Маленькие такие штучки, которые можно пососать, потом пожевать.

– Может, мы одно поменяем на другое? – предложил Каин.

– Может, – кивнул Йорик. – Может, может, может, может. – И просительно посмотрел на Каина. – Так как насчет обмена?

– Дельная мысль.

– А почему здесь он? – Йорик указал на Бродягу.

– Ему нравятся твои картины.

– Нравятся, значит? – Йорик хохотнул. – Ему нравятся не только картины. Ты – Бродяга, не так ли?

– Единственный и уникальный.

– Так что, единственный и уникальный Бродяга, музей на Золоте Рейна распознал в единственной и уникальной «Принцессе северного побережья» сделанную мною подделку?

– Она по-прежнему занимает самое почетное место в их экспозиции под неусыпной круглосуточной охраной, – улыбаясь, ответил Бродяга.

– А настоящий камень у тебя?

– Разумеется.

– Разумеется. Ра-зу-ме-ет-ся… – Йорик вскочил, глаза его яростно сверкнули. – Моего курьера убили!

– Могу только посочувствовать. Надеюсь, ты не считаешь меня причастным к той истории?

– Ты гарантировал его безопасность, – напомнил Йорик.

– Я гарантировал безопасный вход в мою крепость, – поправил его Бродяга. – Что он делал, выйдя из крепости, меня не касалось.

– Денег я не получил.

– Я заплатил курьеру. На том взятые мною обязательства заканчивались. – Он сунул руку в карман. – Однако я не хочу, чтобы ты видел во мне врага. Готов сделать шаг навстречу. – Он достал три маленьких коричневых семечка.

– Дай-дай-дай-дай-дай! – заверещал Йорик, выхватил семечки у Бродяги, подбежал к обшарпанному комоду, выдвинул верхний ящик, бросил два семечка в грязное белье, третье сунул в рот.

– Где ты их взял? – спросил Каин. – На Альтаире ты не мог знать, что мы отправимся к Бедному Йорику.

Бродяга улыбнулся:

– А за что я заплатил бармену пятьсот кредиток?

– За информацию.

– В такой дыре информация не может стоить дороже двадцати пяти кредиток. Остальное ушло на семена альфанеллы.

Йорик уже сидел в кресле, сосредоточенно сосал семечко.

– Благодарю вас. – Взгляд его стал совсем ясным. – Знаете, иногда я думаю, что только с семечком во рту я становлюсь нормальным человеком.

– Хорошо, – кивнул Каин, – только соси его и дальше. Не раскусывай, пока мы не закончим наш разговор.