– Извините, сэр, – с предельной деликатностью перебил агент по имени Фрэнк. – Искомое выражение для сиюминутной разочарованной озабоченности – «проклятье». Вы же применили термин «платье», обозначающий предмет женской одежды, обычно носимый в теплую погоду и подчеркивающий отдельные достоинства лиц женского пола, расположенные в верхней части…
В этот миг Фрея вдруг поняла смысл замечаний агента ТХЛ, и все, что она подозревала и о чем прочла в книге доктора Блода, получило теперь подтверждение.
Теодорих Ферри нуждался в постоянных напоминаниях о самых заурядных речевых оборотах терранцев. Неудивительно, ведь эти структуры были для него совершенно чужды. Итак, все, что до этой минуты казалось нелепым, бессмысленным обменом замечаниями, действительно могло существовать у нее в мозгу. Фрея с вновь обретенным мужеством уставилась на Теодориха Ферри – самого влиятельного человека в Солнечной системе или в системе Фомальгаута, а может, и за их пределами.
– Извините, мистер Ферри, – сказала она, и собственный голос показался ей бесстрастным и спокойным, оправдывая ее надежды. – Я не сумела понять, что вы собой представляете. Вам придется извинить мою истерику по этому поводу. – С легкой, но заметной дрожью она поправила правую бретельку лифчика, натянув ее на гладкое, чуть загорелое плечо. – Теперь я…
– Да, мисс Холм? – Голос Ферри звучал угрюмо и насмешливо. – И что же вы теперь обо мне узнали? Скажите. – Он ухмыльнулся.
– Вы водный цефалопод, маздаст. И были головоногим всегда. Давным-давно, когда компания «Телпор» впервые соединила Солнечную систему с системой Фомальгаута, когда первая полевая команда терранцев пересекла космос и вернулась…
– Верно, – согласился Теодорих Ферри и снова усмехнулся. Впрочем, на этот раз его голос смахивал на влажное подвывающее всхлипывание. – Я проник в тыл вашей расы несколько десятилетий назад. Я затерялся среди вас раньше, чем была основана «ОбМАН Инкорпорэйтед», жил среди людей раньше, чем вы, мисс Холм, родились. – Пристально глядя на нее, он улыбнулся, глаза его затуманились и вдруг, к ее ужасу, пришли в движение. Они все быстрее сходились к середине лба, где вскоре слились воедино и превратились в один огромный сложный глаз. Во множестве его линз Фрея отражалась, как в тысяче черных кривых зеркал.
Она нажала рычажок активатора оружия самообороны, спрятанного в матерчатом банте под грудью.
– Шлунк, – просипел Теодорих Ферри. Его единственный глаз задребезжал и завращался, а тело закачалось. Затем огромный черный шар вдруг выскочил из выпуклого лба маздаста и повис на стальной пружине. Почти в тот же миг его голова взорвалась, и Фрея с воплем пригнулась под осыпавшим «летягу» дождем из останков энергетических схем, проводов, блокираторов и шестеренок, не сумевших удержаться в разрушенном каркасе. Оба агента ТХЛ, пригибаясь, отступили под градом горячих металлических осколков. Девушка тоже машинально отступила и вдруг увидела перед собой главный вал и сложный шестереночный механизм, напоминающий… часы. Ферри был вовсе не уродливым внеземным водным существом, а механизмом. Она зажмурилась, застонала в отчаянии, и «летяга» на миг растаяла в воздухе под градом металла и пластмассовых частей лопнувшего существа, только что притворявшегося мистером Ферри (вернее, водным призраком, маскирующимся под Теодориха Ферри).
– Опять проклятая подделка, – с отвращением произнес тот агент, который не был Френком.
– Симулякр, – прибегнул к латыни Фрэнк, в ярости скрипя зубами, поскольку крупный трансформатор из электрической цепи успел стукнуть его в висок и отшвырнуть к стене «летяги», после чего он со стоном соскользнул на пол и сидел там с потухшим взором. Второй агент ТХЛ, размахивая руками, как мельница крыльями, пробился через обломки симулякра к Фрее. Тщетно пытаясь нащупать перед собой девушку, он вскоре сдался и оставил свой замысел в покое. Развернувшись, съежившийся агент побрел к дверце «летяги». После чего с грохотом исчез из виду, а Фрея осталась одна с распадающимся симулякром и потерявшим сознание агентом по имени Фрэнк. Теперь слышался лишь стук металлических частей, продолжавших осыпать пол и стены «летяги».
«Боже мой, – глупо подумала она в полнейшем замешательстве. – Книга, которую они мне показали, – она ошиблась! Или я не успела прочесть достаточно…»
Она в отчаянии принялась разыскивать книгу среди обломков в «летяге», потом вдруг вспомнила, что с ней случилось. Низенький агент ТХЛ сбежал с книгой, спрятанной в чемоданчике, прикованном к его запястью, а значит, исчезли оба. И Фрея никогда не узнает, что там дальше – исправил ли он собственное ошибочное восприятие, как это удалось ей? Или же текст книги доктора Блода продолжился заявлением, что Теодорих Ферри водное (или какое?) существо, а ее использовали? Маздаст, вот кто он. Термин был ей незнаком, пока она не увидела его в книге. Но в тексте присутствовало нечто на грани сознания, нечто пытавшееся войти в ее мозг – и вытолкнуть нарушителя прочь было нельзя.
Часы. Термин, относящийся к одному из парамиров. Может быть, ее псевдореальность – Часы? Но в этом случае…
Тогда изначальный конфликт между космическим пилотом Рахмаэлем бен Аппельбаумом и Теодорихом Ферри всего лишь проявление псевдореальности под названием Часы.
Иллюзорные миры, активно действующие здесь, на Китовой Пасти, уже распространились и проникли на Терру. Это доказывали пережитые события – пережитые, но нераспознанные.
Она вздрогнула.
Глава 14
Прошло более получаса, но терапевтическая камера Грегори Глока не выдала никакой информации, и Зепп фон Айнем с горечью заключил: случилось нечто ужасное.
Идя на сознательный риск (в прошлом Глок резко возражал против подобного незаконного вторжения в его частную жизнь и душевный покой), доктор фон Айнем включил механизм прослушивания входящих в камеру звуковых сигналов. Вскоре он начал получать из смонтированного на стене трехдюймового динамика сигналы, поступающие к его протеже.
Первая же серия импульсов едва не вывела его из равновесия.
– …Как поживаешь? Да и живешь ли ты вообще, старина Глок? – с вульгарной усмешкой произнес в динамике немолодой, но веселый мужской голос.
– Прекрасно, – отозвался Грег Глок. Ответ прозвучал так вяло и безжизненно, что потрясенный фон Айнем принялся жадно вслушиваться в каждое слово дальнейшей беседы. Он гадал, что это за тип обращается к Глоку, но не находил ответа – голос был ему неизвестен. И все же…
Голос казался очень знакомым, но вспомнить, чей он, доктор не смог бы ни за что на свете. Чутье подсказывало фон Айнему, что голос изменен и для его расшифровки понадобится драгоценное время. Но лишнего времени на этой стадии борьбы за Китовую Пасть не было ни у кого – тем более у доктора.
– Аварийный вызов, – произнес фон Айнем, нажав командную кнопку. – Нужно срочно проследить аудиосигнал, поступающий к герру Глоку. Определите его источник, затем добудьте и расшифруйте голосовые характеристики абонента и сообщите мне его данные. – Он задумчиво помолчал: ему предстояло принять серьезное решение. – Сразу после определения местоположения, – медленно произнес он, – заблокируйте линию гомотропным детонатором. Голосовой отпечаток добудем позже.
– Герр доктор, – послышалось ответное потрескивание микросхемы у него в ухе, – вы подразумеваете устранение абонента до его идентификации? Das ist gar unmöglich!
– Это не только возможно, но и насущно необходимо, – резко возразил фон Айнем. Чутье уже намекнуло ему на личность маскирующего голос абонента. Это мог быть лишь один человек.
Джейми Вайсс. Enfant terrible ООН, очевидно, действующий на пару со своим шурином, промывателем мозгов Луповым. При мысли об этом на доктора серой волной накатил приступ тошноты. Хуже этой пары сейчас нет на свете. Возможно, трансляцию на сверхсветовой скорости они осуществляют со спутника на орбите Китовой Пасти, а может, и того хуже: используют для этого обычное транспортное движение через одну из местных станций «Телпора».
Он продолжал сурово выговаривать технику, связь с которым возникла благодаря командной клавише:
– Мы крайне ограничены в применении мер против данного противника, любезнейший, или вы не верите? Думаете, я ошибаюсь? Но я знаю, кто проник в терапевтическую камеру бедняги Глока, так что mach’ shnell! «И постарайтесь добиться успеха», – мысленно добавил он, отпуская командную клавишу, и задумчиво подошел к камере, чтобы взглянуть на своего протеже и оценить проблему Глока собственными глазами.
«Не следует ли мне, – думал он, следя за перекошенным лицом юноши, – уничтожить враждебный аудиосигнал, успешно блокирующий упорядоченный процесс внутри камеры? Или хотя бы переадресовать его так, чтобы получал его я, а не Глок?»
Впрочем, Айнему показалось, что посторонний сигнал уже выполнил свою задачу – лицо Грега Глока застыло в гримасе мучительного волнения. Всякие замыслы Глока относительно оружия противодействия Бертольду давным-давно испарились. «Zum Teufel», – решил фон Айнем в приступе лихорадочного разочарования, терзаясь мыслью о том, что упустил важнейший момент. И снова он прислушался к преследующему Грегори Глока деструктивному голосу. Вот оно, преступное воздействие, оказываемое Джейми Вайссом, в каком бы уголке галактики он со своей сворой угодничающих подхалимов ни находился.
Слышит ли его сейчас Глок? И способен ли он слышать хоть что-то, кроме этого проклятого голоса?
Чтобы узнать это, он осторожно обратился к Глоку через обычное встроенное в камеру перефазирующее время устройство:
– Грег! Kannst hären? – Он прислушался, подождал и вскоре услышал, как его слова воспроизводятся в камере с надлежащей скоростью. Губы Глока шевельнулись, и, к облегчению доктора, передатчик в камере донес до него слова юноши.
– Да, слышу, герр фон Айнем. – В голосе чувствовалась озабоченность – Грег Глок слышал, но, похоже, не в силах был справиться с ситуацией. – Я, кажется, спал или… что-то в этом роде. Проклятье! – Глок шумно откашлялся. – Чем… э-э… могу служить, сэр?
– Кто досаждает вам, Грег? Этот раздражающий голос, препятствующий всем вашим попыткам выполнять свои задачи?
– Ах да. По-моему… – Грег молчал почти минуту, затем продолжил на манер заводной механической игрушки: – Кажется, он представился малышом Чарли Фолкса по имени Марта. Да, точно! Мальчишка старины Чарли Фолкса…
– Das kann nicht sein, – прорычал фон Айнем. – Просто не может быть! Ни у кого не может быть малыша по имени Марта, das weis’ Ich ja. – Он погрузился в угрюмую задумчивость. «Заговор, – решил он. – Причем успешный. Наша единственная надежда – гомотропное оружие, прослеживающее источник этой трансляции. Надеюсь, оно уже действует».
Фон Айнем, нахмурясь, вернулся к командной клавише и нажал ее.
– Слушаю, герр доктор.
– Как там дела с гомотропным детонатором?
– Запущен, сэр, – бодро отрапортовал техник. – Согласно вашему приказу пущен в ход до получения звуковых отпечатков… Надеюсь, сэр, тот, кого вы ищете, не пользуется вашим расположением, – добавил он вполголоса.
– Этого не может быть, – повторил фон Айнем и, довольный, отпустил клавишу. Но тут ему в голову пришла другая (менее приятная) мысль. Прежде чем достичь цели, гомотропный детонатор запросто мог выдать собственное местоположение. Если включено необходимое отслеживающее оборудование, то детонатор облегчит противнику задачу, сообщив ему (или им обоим), куда ушел сигнал, обозначенный «малыш старины Чарли Фолкса по имени Марта»… ушел и нанес масштабный ущерб фон Айнему и ТХЛ в целом.
– Эх, сюда бы герра Ферри, – угрюмо проворчал доктор, касаясь наполненного ядом фальшивого зуба, смонтированного слева на челюсти среди коренных, и гадая, скоро ли обстоятельства потребуют от него покончить с собой.
Как раз в эту минуту Теодорих Ферри усердно готовился к давно задуманному путешествию через «Телпор» на Китовую Пасть. Важнейшее предприятие, поскольку с его помощью он воплотит последний этап своего плана. Это будет миг, когда тиски истории сомкнутся на нелюдях вроде Рахмаэля бен Аппельбаума и его подружки мисс Холм, не говоря уж о Глэйзер-Холлидее, который вполне мог быть к тому времени покойником… если можно так выразиться.
«Что за бесполезный индивид этот Мэтсон, – размышлял фон Айнем, – жалкий слюнтяй с претенциозной фамилией». Его радость при одной только мысли о ликвидации Глэйзер-Холлидея (неважно, задумана она или уже осуществлена) каждый раз казалась безграничной, а в душе воцарялся теплый солнечный день.
С другой стороны… Что, если Вайсс и Лупов сумеют обнаружить обратный след гомотропного детонатора? Эта мысль рождала в нем беспокойство, не способствующее хорошему настроению. Оно не уйдет, пока не проявится успешное действие детонатора.
Оставалось только ждать. И не терять надежды, что путешествие герра Ферри на Китовую Пасть оправдает все цели. Которых у этой «прогулки» великое множество.
– Знаешь что? – загнусавил у него в ухе датчик, отслеживающий поступающие в терапевтическую камеру Глока аудиосигналы. – Мы тут с ребятами на днях увлеклись занимательной игрой, она может заинтересовать и тебя. Называется «существизмы». Слыхал о такой?
– Нет, – коротко отозвался Глок, и фон Айнем услышал его ответ.
– Объясняю суть. Я даю тебе пример, а ты потом можешь придумать еще несколько своих. Например: «Надежды шерстяной промышленности побиты молью». Ха-ха-ха! Побиты молью – сечешь?
– М-м-м, – раздраженно промычал Глок.
– А теперь, старина Глок, – пропел голос, – как насчет собственного существизма?
Глок чертыхнулся, затем помолчал. Очевидно, направлял свои мысли в желаемое русло.
Необходимо прекратить это, понял фон Айнем. И как можно скорее.
Иначе путешествие Тео Ферри на Китовую Пасть окажется под угрозой.
Доктор не мог бы сказать почему, ибо догадка пряталась в подсознании. Но он чувствовал ее железную логику: его оценка грозившей всем им опасности, несомненно, была точной.
– Вам известно, кто я такой, мисс, – коротко представился Теодорих Ферри чрезмерно ухоженной молодой секретарше в вечернем платье без лифа и с темно-красными розами «Звезда Голландии», вплетенными в густые светлые волосы. – Вам также известно, что, согласно правилам ООН, эта станция «Телпора» отключена – впрочем, разве не бывает исключений? – Он не сводил с нее глаз; какие бы то ни было нарушения плана недопустимы. Тем более сейчас, когда обе стороны увлечены потасовкой на дальнем портале «Телпора». Ферри сознавал, что ни у него, ни у ООН почти не осталось возможностей, и надеялся, что его анализ ресурсов ООН безупречен.
В любом случае необходимо придерживаться основной программы. Отступление на этой стадии грозило погубить все ранее достигнутое.
– Да, мистер Ферри, – отозвалась миловидная секретарша с ярко подсвеченными наклейками стриптизерши на сосках полных грудей. – Но только, на мой взгляд, причин для тревоги нет. Почему бы вам не присесть и не позволить прислуге подавать вам чашечку теплого чая с мятой?
– Благодарю, – сказал Ферри и прошел в дальний конец комнаты ожидания станции «Телпора» к мягкому удобному дивану.
Смакуя возбуждающий чай (привозной, марсианский, обладающий свойствами афродизиака и прочих стимуляторов), Тео Ферри неохотно заполнил ряд сложных формуляров, бестолково гадая, зачем это нужно ему – лицу, владеющему всей планетой с ее потрохами. Тем не менее он следовал протоколу; возможно, в этом был смысл, к тому же он собрался путешествовать под псевдонимом, и сейчас его называли мистером Ферри в последний раз.
– Уколы, мистер Хеннен. – Рядом стояла пожилая строгая медсестра ТХЛ с внушительным шприцем наготове. – Будьте любезны, снимите верхнюю одежду. И оставьте в покое мятный чай. – Очевидно, она не узнала его, эта типичная чиновница, безоглядно поверившая прикрытию, представленному заполненными формулярами. «Хорошее предзнаменование», – подумал он, проникаясь к дружелюбием к медсестре.