— Как? — удивился Ли,-вы занимаетесь и насекомыми…
— О, конечно. Разве тебе не известно, что, например, пчелы оплодотворяют цветы.
Бэрд Ли сконфузился от этого вопроса и поправился.
— Ну, да. Я читал о фабриках насекомых, которые устраивались в Калифорнии в начале века… Итак, вы разводите и пчел.
— Да, но мы не отнимаем у них меда… И так точно и сахара а ароматов без пчелиного меда.
— И что же…
— Результат здесь получился несколько неожиданный для нас самих…
— Некуда девать меду,-догадался Ли.
Янти звонко рассмеялась…
— Меду очень много-потому что у нас очень много цветов. И именно поэтому мы могли, работая над пчелами теми же трет орудиями: изменением условной жизни, питания и отбором, достичь в быту пчел результатов социального порядка.
На этот раз рассмеялся весело Бэрд Ли, вспомнив, что привело его на опытное поле «Чинграу»: красный флаг над гильдией ткачей в Манчестере. Он сказал насмешливо: — Уж не хотите ли вы сказать, что вы произвели у пчел…
— Социальную революцию. Вот именно! — воскликнула восторженно Янти.- А чего же бы вы хотели. О! Это до воины начала века пчел ставили в образец «монархического строя»… Еще теперь вы найдете сотни тысяч пасек в несчастной Европе, где в каждом улье есть «царица» пчел или матка, трутни и рабочие пчелы… Мы оставили нашим пчелам из их дореволюционного быта привычку сообща хранить запасы на зиму и сообща кормить и воспитывать «детву». Но у нас нет трутней-производителей и нет цариц маток. Подобно диким осам, наши пчелы-самки и самцы; средний род без полых пчел-работниц исчез из наших ульев…
— Вы им вернули радости любви,-задумчиво сказал Бэрд Ли,-конечно, вы правы, уродства нынешнего социального строя проистекают от голода, от недостатка… Например, если бы хлопка было «сколько угодно», то не было бы полуголой бесчисленной толпы китайцев в Америке…
— Что же надо сделать сначала?
— Ага! Вы думаете, что социальная революция произойдет в результате технической. А разве не может случиться так, что именно для того, чтобы она яе произошла, пронесутся над вами огненным вихрем новые Тамерланы?
— Мы будем бороться, — просто ответила Янти.
VII. Замкнутые круги.
Бэрд Ли совершил с Янти несколько прогулок вокруг колодца «Чинграу», и у него от впечатлений в буквальном смысле закружилась голова. В начале репортер «Юнайтед Пресс» после каждого нового явления, которое неожиданно вставало перед ним, бомбардировал Америку нервными отрывистыми радиотелеграммами,-пока его пыл не был охлажден строгим вопросом из Ро-Айленд центра, не помешался ли он?
Главный редактор «Юнайтед Пресс» прежде всего потребовал от Бэрда Ли объяснения, как это так в стране «Чинграу» люди ездят по одному направлению.
Получив этот запрос, Бэрд Ли оторопел, потом расхохотался. То, что теперь он видел собственными глазами, то, что представлялось ему столь естественным и простым,-было непонятно американцам, а ведь еще в начале века Америка была передовой страной технической культуры.
Сам Бэрд Ли в какие-нибудь полчаса научился управлять самокатом,-простота этой машины была гениальна: не сложнее простого велосипеда. И принцип, положенный инженером «Чинграу» в систему транспорта, был столь же гениально прост.
— Здесь движутся по замкнутым кругам.
Так сначала хотел телеграфировать в Ро-Айленд центр Бэрд Ли, но разорвал депешу, потому, что это было новой загадкой. И Бэрд Ли вместо телефонограммы решил передать в Америку по радио кино-съемку. Управление «Чинграу» охотно согласилось на просьбу американца и дало ему в помощники кино-радио-оператора. И вот, через три дня вся Америка с волнением смотрит на экранах кино-ра-дио, как ездят в стране «Чинграу»…
Кадр. Семка с аэроплана. Простирается без края, утопая в мгле, зеленая равнина, расчерченная, подобно разрезу сотового меда, и шестиугольные поля чем-то вроде каменных стел. Надпись: «Сеть под’емов и скатов «Чинграу».
Кадр. Съемка с земли. Ниспадая, уходит вдаль невысоко поднятая над землей на арках наклонная дорога. Сквозь пролеты легких арок видно поле. Ветер колышет на нем кусты хлопчатника, осыпанного белоснежными шапками ваты. Мелькает в поле зрения экрана некая машина, которая, кружась над полем, собирает вату…
В диафрагме: ло наклонной плоскости дороги, в маленькой коляске, оживленно говоря, смеясь, катит Бэрд Ли с очаровательной смуглянкой…
Калп. Росстань трех кругов. Коляска быстро поднимается по ленте, вверх по наклонной плоскости. Колеса ее в башмаках, чтоб не откатывались назад… Вот коляска на вершине наклонной плоскости… Надпись: «Выбирайте любое из трех направлений».
Кадр. В диафрагме: Бэрд Ли (его лицо) осматривается, выбирая направление. Дальше. Коляска стоит как бы на вершине или на плоской кровле круглой башни. Кровля вращается, но не непрерывным вращением колеса, а тремя прыжками: повернется быстро на одну треть оборота и остановится, постоит-и снова треть оборота и еще. Каждый раз, когда платформа стоит, перед путниками открывается один из трех скатов. В диафрагме: Бэрд Ли опускает тормоз. И коляска покатилась вниз по скату каменной дороги, сначала довольно тихо, потом скорей-и в конце замедляя бег. Надпись: «Мы победили время и никуда не спешим».
Сенсация, которую испытала Америка, узрев эти -простые чудеса, созданные под покровом семилетнего запрета, полетав над Средней Азией, была неописуема!
Однако, самого Бэрда Ли больше всего взволновало, когда Янти ему сообщила:
— Мы начали массовую отправку хлопка в Ливерпуль. Хочешь, совершим прогулку по хлопковым плантациям и на прессовую станцию.
— О, да… Когда можно ждать прибытия первого судна с хлопком в Ливерпуль?…
— Первая пачка хлопка прибудет туда через шестьдесят дней…
— Шестьдесят дней…
— Не пугайся. Хотя торговые корпорации отменили все рейсы хлопковозов в Англию, у Британской гильдии ткачей хватит запасов. А потом они будут иметь хлопка от нас столько, сколько Пожелают… Первая пачка в дороге…
— Первая пачка. Ты хочешь сказать- первый транспорт…
— Нет, я говорю то, что говорю. Уж не думаешь ли ты, что мы, следуя невежественным техникам прошлого века, станем прессовать вату в кипы и эти килы грузить в трюмы пароходов. Хлопок чрезмерно громоздок, даже в прессованном виде… Он легче пробки… Ты увидишь сам, но прежде мы с тобой посмотрим на сбор хлопка,-ты веришь ведь только «собственным глазам»…
Вот что увидел Бэрди Ли собственными глазами, пока он с Янти катился на коляске по шести наклонным плоскостям и через шесть узловых вышек- одного из хлопковых полей «Чинграу»…
Над белым от пуховок полем появился низко летящий ортоптер, неся под собой нечто вроде металлического барабана, поставленного на трех высоких колесах- вот все, что успел рассмотреть Бэрд Ли.
— Это переносный джин -пояснила Янти.
На самой середине поля ортоптер поставил джин на землю, отцепился от него и улетел. А джин медленно закружился над кустами на своих колесах и, вращаясь, двинулся по полю, описывая от середины спираль; скоро обнаружилась там, где качал работу джин, круглая зеленая плешинка: джин обобрал все пуховые головки начисто о свою широкую утробу. Круглая плешинка на глазах Бэрда Ли росла, ширилась, и, наконец, кружа по полю, джин приблизился к ограде наклонных дорог и, кончив работу, тут остановился. Снова появился ортоптер, поддел наполненный хлопком джин на крюк и, взмахнув крыльями, понес куда-то, летя невысоко над землей…
— Мы поедем вслед за ним. к большому прессу, — сказала Янти…
Коляска покатилась с горки на горку, и через час перед Бэрд Ли открылся широкий тиховодный канал: следуя очертаниям дороги, он зигзагами уходил на запад к морю.
Тут же Ли увидел, что к большой наклонной плоскости со всех сторон перелетают через ровные промежутки времени крылатые ортоптеры, неся в когтях (то-есть на крюку), подобно орлам, джины, полные собранного на полях хлопка.
Повалив барабан джина боком на помост наклонной плоскости, ортоптеры брали с другой наклонной плоскости пустые барабаны и улетали с ними на еще не сжатые поля хлопка. А полные джины, лежа на помосте рядом гигантских бочек, медленно катились сами собой в жерло открытого туннеля, уходящего под землю…
— Мы успеем осмотреть хлопковый завод и прессы потом.-сказала Янти,-а сейчас я хочу тебе показать упаковочный хлопок… Ты уже, наверно, догадался, что джины в заводе опишут некоторый замкнутый круг, отдадут разделенные уже ими при сборе-вату, зерно и шелуху и выкатятся пустые вот на ту наклонную плоскость, с которой их берут ортоптеры. А вот из этой трубы выходит готовый плыть в океан хлопок.
С некоторым смущением Бэрд Ли увидел, что из широкой трубы над каналом выходят гигантские белые сигары. Зев трубы то сужался, то расширялся, формуя и выдавливая одновременно сигары… Диаметр их в широким месте был около 10 метров, длина до 60 метров…
Спускаясь в воду, сигары медленно плыли одна за другой в тихом течении океана. Докуда хватал глаз, Бэрд Ли видел на канале плывущие огромные подобия рыб-тупым концом вперед.
— Но ведь они промокнут -воскликнул американец…
— О, нет,-вся их поверхность пропитана водонепроницаемым составом вроде лака-слой этот около десяти сантиметров толщиной и представляет достаточно твердую эластичную оболочку.
— А внутри?
— Только одна чистая спрессованная вата…
— Но, сто чертей и одна ведьма на закуску, значит, этот склеенный лаком слой пропадет.
— Нет. Разрезанный на куски-он дает незаменимый изоляционный материал для утепления зданий. Это, так сказать, ватные одеяла для домов.
Бэрд Ли прикинул в уме* сколько примерно будет тонн в каждой сигаре из прессованного хлопка, и быстро пришел к заключению, что для сплава на реке это гениальное разрешение транспортной проблемы…
— Но как же в океане?…
— А видишь, что у каждой сигары по концам-и спереди и сзади-вделано по кольцу: в эти кольца их счаливают по несколько штук вереницей и буксируют,-они легки, подвижны, по очертаниям своим представляют очень малое-сопротивление, так что морская волна к ветер не могут создавать чрезмерных препятствий для буксировки. Если вы буксируете через Атлантический океан грузные многорядные плоты из бревен и успешно, то нет оснований сомневаться в благополучном прибытии этих правильно рассчитанных четок в назначенный срок в порт Англии.
Бэрд Ли был взволнован.
VII. Радио-парламент.
Через три дня после поездки Янти и Бэрда Ли по хлопковым плантациям девушка ему сказала после обеда:
— Конечно, это будет тебе нелегко: оторваться от созерцания наших чудес… Но все-таки я хочу тебя пригласить на заседание палаты общин. На повестке как раз-хлопок и судьба британских текстильных фабрик.
— Что ж! Ведь для этого нам не придется прыгнуть в Лондон?… Мы будем слушать и смотреть отсюда.
— Да. Но сегодня нас ждет маленький сюрприз.
— Тем приятней: если здесь, в стране сюрпризов, мне обещают сюприз, за это будет нечто…
— Обыкновенное?!
— Да.
— Ты угадал. Мы увидим и услышим не призрак на трехмерном экране и не «загробный» голос громкоговорителя, а увидим живого члена британского парламента и услышим непосредственно его живую речь…
— Чудесно.
Вечером Бэрд Ли и Янти спускались по винтовой наклонной плоскости в «Дворец Земли». Бэрд Ли впервые после прилета в «Чинграу» видел толпу туземцев. Первое, что ему бросилось в глаза, это медлительная важность движений и женщин и мужчин и невозможность отличить, по одежде или манерам «рабочего» человека,-что увы!-еще с такой горестной легкостью удается и на европейском Западе и в Америке: здесь не было различия между людьми умственного и физического труда.
Переходы и сводчатые коридоры «Дворца Земли» были освещены потолочными окнами. Бэрд Ли ошибся, думая, что это свет заката: по времени на воле должна быть уже ночь, а тут, сверху, через окна проливался все тот же мягкий золотой вечерний свет,-казалось, что светиться сами стены и своды.
Янти и Бэрд Ли сдали в обувной свои башмаки, получили взамен мягкие туфли… и прошли в зал собраний. Это был стандартный зал собраний: подобных зал подземных и надземных насчитывают о настоящее время около ста во всем мире: они во всех отношениях равны-не только своими размерами, но материалом и светом, и температурой в часы собраний… В общем зал был очерчен, как эллипсоид вращения. Замкнутый амфитеатр ниспадал к средине зала мягко очерченными ступенями. Сверху зал накрыт пологим, совершенно гладким и не украшенным ничем сводом,-тут Бэрд Ли явно убедился, что мягко и ровно светится весь свод… По средине зала круглая трибуна подымалась довольно высоко-это был простой столб, подобный пьедесталу памятника, без барьера, столов или пюпитров; витая лестница внутри вела на верхнюю площадку. Пришедшие располагались прямо на ступенях из камня, который был похож на мрамор, но не холоден.
По амфитеатру от верху и до низу была проведена по каменным ступеням и через трибуну широкая черта от норда к зюйду из черных плит. Эта черта разграничивала зал на две совершенно равных части. Посетители расположились по одну сторону черты на ступенях амфитеатра, оставляя вторую половину его совершенно пустой. Вторая половина была «трехмерным» или, иными словами, объемным экраном кино-радио.
Ударил невидимый колокол. Все взоры обратились в сторону пустой половины амфитеатра. Бэрд Ли увидел, что на его глазах своды и ступени пустого зала быстро тают, и вместо них он увидел сразу вспыхнувшую сцену-открытие очередного заседания английского парламента.
Всему миру известный небольшой зал с закрытыми ложами, мягкими диванами- и лорд-спикер в своем традиционном парике из конского волоса. Депутаты палаты общин в цилиндрах-на скамьях направо и налево. Все взоры обращены в ту сторону, где на ступенях амфитеатра расположились обитатели «Чинграу»
Лорд-спикер предоставляет слово депутату Бенгалии Никилю Сагору. На скамьях движение. Легкие хлопки. И на трибуну пьедестала среди зала «Дворца Земли» посходит вождь бенгальских землепашцев. Он одет в старинную хламиду из грубой синей ткани, голова его открыта.
Мгновенно пропадает на экране лондонский парламент, и Бэрд Ли видит с жуткой четкостью, что бывшие пустыми ступени второй половины зала полны народа: это индусы-мужчины и женщины,-они кричат, машут белыми шарфами, приветствуя Сагора…
— Они сейчас видят нас из Бенгалии, как мы видим их,-говорит Янти своему соседу… А в палате общин и везде в других местах-видят наш зал.
Сагор медленно и -важно кланяется своим родичам и начинает речь… Сагор говорит по-английски. Шум бенгалийцев стихает. Движенье на их скамьях улеглось…
— Я изменил обычаю говорить в парламенте с трибуны той страны, которую представляю. С согласия -правительства этой страны-я говорю с трибуны «Чинграу». Почему? Потому что здесь совершаются события, опрокидывающие все ваши расчеты, милорды. Меня слушают сейчас землепашцы Бенгалии и кули Китая, негры Африки и феллахи Египта, фермеры Калифорнии и пастухи Нового Валлиса. Мы возвещаем вам, друзья, новую жизнь. Отныне вы свободны от Каинова труда. Ряд тысячелетий ваш груд был проклятием на скудной и трудной земле. У вас отнимали половину, больше половины вашей продукции. Слушай, Египет, Канада, Индия, Китай- отныне ты свободен.
На скамьях бенгалийцев вспыхнули крики и, будто птичьих сонмищ, взмахи белых покрывал. Крики оборвались разом. И перед молчаливыми слушателями и зрителями последовательно мелькнули и прогремели на ступенях амфитеатра крик и движения китайцев, негров, австралийских пастухов-и вдруг снова- палата общин, и на ее трибуне Софус Лодж, глава британских банков. Он смотрит в сторону «Чинграу» рассеянным усталым взором, находит ступени; куда спустился, сойдя с трибуны, Никиль Сагор, и говорит тихо и вяло: