- Я читал, что Горький не окончил школу, - поддержал разговор Алексей, - а отец Вольтера говорил о нем и его брате «Я вырастил двух дураков. Один дурак в прозе, а другой – в стихах».
- Вот видите, в этом тоже есть логика, сколько раз Вы приходили ко мне на отработки?
- Двенадцать.
- А отличник ни разу. За двенадцать раз Вы многократно перечитали лекции и учебники, разобрались во всем, что было непонятно. А еще научились понимать мое настроение, чтобы прогнозировать свои шансы. Когда Вы не знали, что говорить, то учились слушать. Когда Вы не знали, что делать, то учились слышать. Все эти знания помогут Вам принять правильные решения. Вы вооружены и очень опасны, - пошутил профессор.
Алексей улыбнулся.
- Я Вам верю.
- Тогда выше нос и успехов Вам, коллега, - попрощался Иван Иванович, - только обязательно зайдите, расскажите, как все получилось.
Алексей утвердительно кивнул, пожал преподавателю руку и вышел из кабинета. Посмотрев на часы, он решил идти быстрее, до встречи со своим подзащитным у него оставалось немногим более одного часа.
Алексею сказали, что пустят к заключенному после трех часов дня. И теперь он с волнением ждал этого момента. Многое в этой истории еще было непонятным, и юрист надеялся развеять свои сомнения. Наконец, после оформления необходимых документов его повели по длинным и мрачным коридорам с бесконечными дверями и решетками. В самом конце одного из коридоров надзиратель открыл дверь и пустил юриста в небольшую комнату без окон и с шероховатыми стенами, металлическим столом и двумя стульями.
Взгляду Баранова предстал невысокой щупленький мужичок лет шестидесяти в помятых брюках и рубашке с завернутыми рукавами, который сидел на стуле. Несмотря на содержания в изоляторе, мужчина был гладко выбрит и больше напоминал не заключенного, а пациента одной из больниц, ожидающего операцию.
- Здравствуйте, - поприветствовал его Алексей.
Виктор Михайлович легонько кивнул и по его тусклым глазам Баранов понял, что тот смирился со своим заточением. Под прессом следователей, он уже не видел смысла бороться и что-то доказывать, тем более, когда его никто не слушал. Где-то внутри него еще горел человеческий огонек, верящий в справедливость, но он был такой маленький, а ветер сомнений такой сильный, что уже совсем скоро огонек мог угаснуть, погрузив душу в потемки. Именно поэтому, при встрече со своим молодым защитником Виктор Михайлович не показал никаких чувств, спокойно рассматривая юриста, как бы пытаясь определить не перспективы своего дела, а запомнить образ свободного человека, которого он еще долго не сможет увидеть. Алексей сел напротив и произнес:
- Я хочу, чтобы Вы мне рассказали, что такое политическая партия и чем Вы занимались, поможете мне?
Секретарь опять кивнул и, немного помолчав, произнес тихим, но уверенным голосом:
- Политическая партия – это политическая организация, которая ставит цель завоевать политическую власть либо участвовать в ней. Партия объединяет людей с общими интересами, формирует идейное и организационное единство. Моя работа заключалась в руководстве региональным отделением партии.
Было понятно, что Виктор Михайлович повторял это определение не одну сотню раз.
- Как Вы оказались в партии и как стоили свою работу с коллективом? – продолжил Алексей.
- Как оказался? – переспросил секретарь. – После окончания института меня распределили на химический завод, где я начал свою карьеру. Через два года директор завода вызвал меня к себе в кабинет и сказал, что дальнейшее продвижение невозможно без членства в партии. Я согласился на его предложение и спустя несколько дней мне выдали партийный билет. Так началась моя партийная жизнь. А секретарем регионального отделения я только последние четыре года. С коллективом работа строилась по уставу и трудовому законодательству. Никаких лишних требований.
Алексей внимательно слушал, временами уточняя некоторые обстоятельства и записывая ответы в блокнот. И после этих ответов в голове юриста Бояринов все больше представал не как хладнокровный убийца, а как отец четырех детей (из которых один приемный), хозяйственный и верный муж, грамотный политический деятель. Все яснее стала вырисовываться рабочая атмосфера и взаимоотношения сотрудников, он получил характеристику погибшей женщины. И в этой картине, чем четче она прорисовывалась, тем больше у него появлялось вопросов, и он все меньше верил в то, что Виктор Михайлович – жестокий убийца. Алексею даже пришла такая мысль, что если бы сейчас откуда-то вылез таракан и подполз к секретарю или даже забрался на него, то он бы спокойно взял его в руку и отпустил на пол со словами: «Подожди, ужин будет позже». Не похож Бояринов на убийцу, как ни крути.
Алексей понимал, что такое мнение могло возникнуть у него в силу неопытности и очень даже возможно, что перед ним сидит расчётливый преступник, пытающийся ввести в заблуждение защитника, а затем и судью с присяжными заседателями. Как быть в таком случае?
Баранов знал точно, что его работа в том и состоит, чтобы любые сомнения обратить в пользу подсудимого, что нужно цепляться за каждый следственное действие, за каждый документ, превращая малейшую описку в грубейшее нарушение уголовно-процессуального кодекса, приведшее к неустранимым сомнениям в виновности подсудимого. Именно он, оказывая квалифицированную юридическую помощь, должен использовать все возможные средства для защиты своего клиента, кем бы тот не оказался. Алексей даже представил себя стоящим перед присяжными заседателями со словами: «Помилуйте, простите, пожалейте, он больше не будет».
Все эти мысли еще предстоит обдумать, проверить и самое главное правильно донести до присяжных заседателей.
Час беседы подошел к концу и в завершении Алексей, крепко пожав руку Виктору Михайловичу, покинул мрачную камеру.
- В очередной раз убеждаюсь, что на судебном процессе все врут, – произнес Юрий, доставая документы из портфеля.
- В интересах дела можно и слукавить, у нас профессия такая, - ответил ему Игорь.
- А где справедливость? – спросил Юрий.
- Если ты помнишь, есть и другая теория происхождения права - управление, подавление одних другими, узаконивание власти. В этом отношении мне понравилось у Чехова в «Палате №6», что судье для вынесения решения требуется только время для соблюдения формальностей.
- Какой ты все-таки материалист, - произнес Юрий.
- С такой профессией идеалистом быть не получается, только прагматиком, - ответил Игорь. – Есть же такая народная мудрость, что хороший адвокат изучает законы, а умный адвокат приглашает судью на обед.
- Это меня и пугает, в академии я думал, что на суде устанавливают истину, применяют законы, осуществляют правосудие.
- Правильно ты говоришь, только законы каждый по-своему и понимает и применяет, - уточнил Игорь. – А когда один из принципов гражданского процесса состязательность сторон, то важна не истина, а аргументы, с помощью которых ты выдаешь за истину все то, что тебе нужно.
- Особенно когда стороны подделывают документы, а свидетели дают ложные показания, придумывая небылицы.
- И ты хочешь, чтобы судья в таком случае произнес: «Уважаемые участники процесса, сейчас здесь в зале заседаний была произнесена наглая ложь, предлагаю сознаться по-хорошему, стучу молотком три раза».
- Правильно говорят, что нарушение закона допускается необязательностью его соблюдения, – мрачно заключил Юрий.
- Это тема другого разговора, но пусть будет по-твоему. Я надеюсь, ты также понимаешь, что первые нарушители закона – сами юристы, которые консультируют клиентов. У нас интересная профессия: обвиняешь, чтобы запутать ответчика, врешь, чтобы убедить суд, даешь надежду, чтобы получить гонорар.
- Это и пугает.
- Веселая профессия, - подытожил Игорь, - так ты дело проиграл или выиграл?
- Отложили.
К девяти утра следующего дня Баранов стоял возле входа в большое серое здание в самом центре города, где на одной вывеске он прочитал, что это памятник архитектуры, а на другой, что здесь располагается региональное отделение партии «Народная сила». Алексей уверенно потянул ручку массивной деревянной двери на себя и, ориентируясь по указателям, поднялся на второй этаж, где находился кабинет секретаря. Постучав два раза, он приоткрыл дверь и увидел сидящую за столом полную женщину лет пятидесяти - шестидесяти, которая читала газету. Алексей представился и сказал, что является защитником Бояринова на судебном процессе. Женщина радушно улыбнулась, поднялась с кресла и вышла на встречу. Остановившись в полуметре от него и представившись заместителем секретаря, Тамарой Ильиничной, она спросила:
- Ну как там Виктор Михайлович, не сломался?
- Пока держится. Вы позволите мне пообщаться с сотрудниками?
- Конечно, конечно, - поддерживающе произнесла женщина.
- А Вы какого мнения об этом происшествии? – спросил Алексей.
- Очень неприятно все это, были ссоры, обиды, разногласия, но что до такого дойдет никто не ожидал, - начала она. – Конечно, делопроизводитель, если честно, та еще стерва была, хоть о мертвых и не принято плохо говорить, но нервы всем нам и ему особенно помотала. Не мог он с ней по-хорошему расстаться и вместе работать у них не получалось. А последний год так только и судились: за выговоры, за премии, за должностные инструкции. Все уже на взводе были, только что убийством дело кончится, никто не думал, он ведь и мухи не обидит.
- А как Вы можете охарактеризовать секретаря?
- Мужик как мужик, хорошо работал, справлялся, все конкретно, по-деловому. Первый срок секретарем. У меня с ним никаких проблем не было, что называется, на одном фронте. Хотя были и недовольные его работой. Может решительности ему немного не хватало, особенно с сотрудниками. Работу свою он знал, уже больше двадцати пяти лет в партии, прошел путь от рядового члена до секретаря, его поддерживали руководители первичек и местных отделений.
- Вы позволите осмотреть стол погибшей?
- Если Вам это нужно, пожалуйста.
После разговора с Тамарой Ильиничной Алексей пообщался со всеми сотрудниками аппарата, а потом внимательно и долго изучал каждое рабочее место, задержавшись за столом погибшей сотрудницы. Нового работника пока не приняли и большой стол пустовал без хозяина. Прямо в углу на нем стоял большой черный монитор, а вокруг него цветные фигурки животных китайского гороскопа: лошади, дракона и змеи. С левой стороны – три ровные стопки документов и телефонный аппарат, с правой – органайзер с канцелярскими принадлежностями, в общем, ничего особенного. С внутренней стороны стола Алексей обратил внимание на сменные черные туфли, уже сильно поношенные и подкатную тумбу с тремя выдвижными ящиками. В первом ящике: партийные билеты и диски, во втором – помада, тени, зеркало и прочие косметические принадлежности, в третьем – блокноты, папки, справочники и партийная литература. Юрист внимательно перебрал все документы, а потом сел на стул и включил компьютер. Через минуту появился рабочий стол с фотографией огненно-рыжей лисы и разными папками. Алексей стал поочередно открывать папки и внимательно изучать их содержание. Уже после обеда его глаза сильно устали, а шрифты начались сливаться. Баранов выключил компьютер, еще раз пообщался с сотрудниками аппарата и выехал на встречу с лидером неформальной оппозиции, которая согласилась его принять в этот же день.
Внешний вид лидера оппозиции больше напоминал потерянного уличного бульдога, все свое время занятого разборками с местными собаками. Слегка отёчное лицо, обрамленное мелированными волосами, затонированные синяки под крашеными глазами, глубокие морщины на лбу и висках, и ко всему черные штаны и светлая матовая блузка с еле просвечивающимся черным бюстгальтером, казалось, были ее неизменными атрибутами. Алексей даже подумал, что эти штаны ее самые любимые, одновременно рабочие, домашние и праздничные. Представившись защитником Бояринова, и еще не успев сесть, он услышал:
- Да никакой он как руководитель, - начала она, - ну что он сделал? Вечно только говорит, подождите, подумайте, напишите, уведомите. А он тогда зачем, спрашивается, нужен? Формально да, все как бы делает, принимает, решает. Но посмотрите, как решает – только для себя. Хоть одно его действие для людей есть – нет. Потому что нет. Только для приближенных что-то еще делает. У него одни суды на уме, достал уже всех и Свету довел, взял бы по нормальному с ней договорился, а не втихую пакости делал. Такой вот человек плохой, больше дурака валял и людей таких же себе подобрал, которые зарплату исправно получают, а ничего не делают. Народная сила называется. Только выступают все с красивыми речами. Я такое терпеть не могу, честно ему говорила как есть, пинала постоянно, чтобы он работал. И Света тоже не молчала, потому что за справедливость радела. С нас пример брала. Наше местное отделение самое крупное среди других, мы и встречи на высоком уровне проводим и мероприятия организуем. Все здесь есть: членство зашкаливает, коллектив как кулак, наград полная стена и там еще в коридоре дипломы висят. И он нам ни разу спасибо не сказал, потому что не благодарный человек.
Алексей заметил, что когда она говорила, то с трудом заменяла нецензурные слова на грубые словечки. Ему даже казалось, что она рада тому, что секретарь под стражей и в самое ближайшее время понесет суровое наказание. Он даже представил ее в суде на месте прокурора с грозными речами и подумал, почему в ней столько ненависти к Бояринову. Алексей после знакомства с ним, уже имел свое собственное мнение и поэтому не верил словам этой женщины, но внимательно слушал, лишь иногда кивая. Казалось, что прервать или переговорить ее было абсолютно невозможно.
- Он и мизинца Светиного не стоит, - продолжала женщина, не обращая внимания на разлетающиеся с ее рта мелкие слюни. - Не люблю я бесхарактерных и никто их не любит. Ну а то, что он Свету убил, так это выше всяких сил. Я уже давно всем говорила, какой он человек, что его снимать надо, так меня никто не слушал. Света тоже это понимала и говорила. Видимо и поплатилась за правду.
Через час ее словесное извержение закончилось, потому что его прервал очередной посетитель. Алексей, пользуясь случаем, наскоро попрощался и вышел. Уже на улице он стал выстраивать все собранные им крупинки информации в одну картину. Первые штрихи начертили ему общую схему страшной трагедии, отдельные линии раскрыли всех героев, а вот незначительные на первый взгляд детали осветили сценарий преступления. Остались только последние мазки на кровавом полотне, но это будут приемы риторики в его публичном выступлении, до которого оставалось совсем немного.
Большой зал судебных заседаний Центрального суда был битком набит членами партии «Народная сила», родственниками сторон, журналистами и разными слушателями. Это преступление прогремело на всю страну и сейчас только самый ленивый не следил за судебным процессом. Сегодня все должно было закончиться, и кто-то надеялся на бога, кто-то на закон, а кто-то ждал развязки жизненной драмы.
Заседание началось ровно в десять утра. Секретарь попросила всех встать и через несколько секунд вошла судья – женщина лет шестидесяти с приятным ухоженным лицом и короткими светлыми волосами. Она села на свое место посередине большого длинного стола, посмотрела в зал поочередно на прокурора, защитников, подсудимого и присяжных заседателей. Последним она уделила намного больше внимания.
Все присяжные заседатели были подобраны словно по возрасту и статусу: мужчины в поношенных костюмах и с седыми волосами, на лицах очки и глубокие морщины, женщины под стать им, но в нарядных и не броских платьях. Все как будто с одного чиновничьего места, сотрудники среднего ранга, уважаемые, ответственные и добропорядочные люди, которые пришли на важное, ответственное, но не праздничное мероприятие.
После необходимых судебных процедур прокурор, высокий и гладковыбритый мужчина в синей форме приблизительно сорока лет в начищенных до блеска туфлях, изложил существо предъявленного обвинения и предложил порядок исследования доказательств. Согласно обвинению получалось, что Виктору Михайловичу инкриминируют убийство лица в связи с осуществлением данным лицом служебной деятельности или выполнением общественного долга.
Дело было так: рано утром Бояринов вызвал к себе Лазонскую и объявил, что отменяет приказ номер тридцать восемь, который действовал с начала года. Этим приказом устанавливались дополнительные обязанности по кадровой работе и доплата в пятнадцать процентов от должностного оклада. Светлана с этим решением категорически не согласилась, что достаточно эмоционально выразила своему руководителю. Потом она расплакалась и ушла к себе в кабинет. После нескольких телефонных переговоров с близкими ей людьми девушка вышла из кабинета. Затем в ее кабинет вошел Виктор Михайлович с кружкой кофе и сел на место делопроизводителя, а после непродолжительной беседы с юристом по рабочим вопросам, также покинул кабинет (рабочие места делопроизводителя и юрисконсульта находятся в одном кабинете), оставив кружку с кофе. Позже вернулась Светлана, села за свое рабочее место и выпила кофе с кружки, стоящей у нее на столе, а уже через несколько минут она умерла. Приехавшая по вызову скорая помощь констатировала смерть девушки с подозрением на отравление. Через несколько дней эксперты подтвердили диагноз и нашли яд в кружке с кофе, это же вещество отыскали в одном из ящиков шкафа, находящегося в кабинете руководителя. Криминалисты сняли отпечатки пальцев Бояринова на кружке с ядом. Следователи установили мотив преступления - не допустить осуществление деятельности Лазонской. Сослуживцы подтвердили конфликты между ними и воспрепятствование руководителем нормальной работы делопроизводителя. Сам секретарь свою вину отрицал, но что-либо вразумительное пояснить не мог.