Posted originally on the
Archive of Our Own
at
.
Rating:
Mature
Archive Warning:
Choose Not To Use Archive Warnings, Underage
Category:
F/M, M/M
Fandom:
Original Work
Relationship:
Марио Сантелли/Томми Зейн
Additional Tags:
Перевод на русский | Translation in Russian, Circus, 1950s, 1940s,
United States
Stats:
Published: 2013-01-18 Completed: 2014-03-16 Chapters: 23/23
Words: 210507
by Kana_Go
Summary
1944-ый год. США оправляется после Великой депрессии. К маленькому
странствующему цирку присоединяется знаменитая семья воздушных
акробатов Летающие Сантелли, в том числе Марио Сантелли - один из
немногих гимнастов в мире, выполняющих тройное сальто в воздухе. А
четырнадцатилетний Томми, сын дрессировщика львов, всю жизнь мечтал
летать. Так начинается история длиной в десять лет - история взлетов, падений и любви.
Notes
Название: Трапеция
Бета: Schwester
Категория: гейлит
Жанр: драма, реал
Warnings: отношения с несовершеннолетним - по крайней мере в первой
половине книги. И нецензурная лексика кое-где присутствует.
Размещение на других ресурсах: ни-ни!
This work was inspired by
The Catch Trap by Marion Zimmer Bradley Chapter 1
Посвящается
Кэрри, без которой я бы, скорее всего, никогда не начала эту книгу, и Уолтеру, без которого я бы ее не закончила.
Всем друзьям, которые, зная мое увлечение искусством воздушного полета, все
эти годы присылали мне вырезки из газет, фотографии, цирковые программы, журналы и открытки; советовали мне книги, кино и документальные фильмы, которые я без них наверняка пропустила бы.
Цирковой коллекции в Сан-Антонио, штат Техас, за то, что дали мне доступ к
информации об Альфредо Кодона.
Друзьям, которые, забыв о собственных делах, сопровождали меня на показы
десятков фильмов, где я вновь и вновь изучала движения тела в полете.
Бобу Такеру, Вэмел Кориэл, Жаклин Лихтенберг; моим терпеливым детям; бесчисленным рабочим, униформистам и артистам, которые, не зная, что я
собираю материалы для книги, мирились с моими вопросами и удовлетворяли мое
неуемное любопытство.
Моя искренняя благодарность.
Обычный дисклеймер, но с особенностями
«Трапеция» является художественным произведением. Все персонажи
вымышлены и не имеют прототипов среди живых или умерших людей. Ни один
цирк или ярмарка, упомянутые на этих страницах, не существуют в
действительности.
Так говорит каждый автор. Обычно это правда. Тем не менее описанные мною
события имели место в реальной жизни, хоть мои персонажи и не принимали в
них участия. Поэтому я чувствую себя обязанной сделать особенный дисклеймер.
Я не собиралась описывать историю американского цирка. И пусть персонажи
много говорят о традициях и обычаях мастерства воздушной трапеции (и в
особенности об ее величайшем трюке – тройном сальто), вы не найдете здесь
реальной истории этого сальто.
В настоящее время тройное сальто не редкость, и его выполняет каждый
гимнаст, претендующий на звание профессионала. Однако это не всегда было
так. Многие годы тройное сальто считалось физически невозможным. Несмотря
на это, его прозвали сальто-мортале, или смертельный прыжок, потому что
немало воздушных гимнастов разбилось или покалечилось, пытаясь его освоить.
Как и многие поклонники воздушного полета, я знаю, что впервые данное сальто
выполнил Эрни Кларк незадолго до Первой мировой войны. Затем был великий
Альфредо Кодона – он ввел этот элемент в программу. Антуанетт Конселло была
первой женщиной, которая выполняла сальто-мортале и делала его на арене
более или менее регулярно. Традицию поддержали Фэй Александер и Тито
Гаона.
В результате я оказалась в затруднительном положении. Как и многие писатели, я могла бы смешать имена выдуманных персонажей с реально существовавшими
гениями, но это была бы вольность, которую я не могла себе позволить. Вторым
вариантом было полностью придумать альтернативную историю цирка и
искусства воздушной гимнастики, а потом взять известные достижения
настоящих людей и приписать их моим героям. Я решила воспользоваться именно
вторым вариантом, дающим мне относительную свободу действий. Зато
пришлось писать этот дисклеймер.
Личная жизнь персонажей этой книги – семей Летающих Сантелли, Фортунати и
прочих артистов – никоим образом не является отображением биографий
известных исполнителей, которые выступали в цирках в реальной жизни. Об их
биографиях я не знаю ничего, помимо прочитанных в газетах слов бессмертного
Уилла Роджерса или опубликованных мемуаров. Возможно, это такой же
вымысел, как моя история, но это совершенно другой вымысел и другая история.
Заимствуя для своих персонажей широко известные происшествия из цирковой
жизни, я делала это исключительно ради драматического эффекта, без всяких
намерений провести параллели между своими героями и реальными людьми.
Если некоторые из этих эпизодов существовали лишь в газетах или в слишком
живом воображении репортеров, у меня есть проверенное временем оправдание:
«Даже если этого никогда не случалось в действительности, то должно было
случиться». Или, другими словами, Senon é vero, é bentrovata, то есть, «Если даже
это и не правда, то придумано хорошо».
Действие данной книги происходит в сороковых-пятидесятых годах двадцатого
века. Некоторые высказывания, относящиеся к социальной жизни или
сексуальным предпочтениям, в настоящее время могут считаться
неприемлемыми. Настоятельно прошу читателей не путать суждения
персонажей с мнением автора.
КНИГА ПЕРВАЯ
Вольтижер (1944-1947)
Весь ужас и весь восторг этой фантастической игры доступен лишь тем, кто
вкладывает в нее талант, неустанными тренировками превращенный в
великолепное умение, железную силу воли и большой ум в сочетании с тончайшей
чувствительностью, которая столь часто его сопровождает. С этими людьми порой
происходит страшная и глубокая перемена; игра становится жизнью. Они
понимают, о чем говорил Карл Валленда, вернувшись на проволоку после
трагического падения, унесшего жизни двоих участников его труппы и
оставившего третьего инвалидом. «Жизнь только на проволоке, все остальное –
просто ожидание».
Стерлинг Мосс/Кен Перди
Главы 1,2
Годы спустя, когда Томми Зейна спросили о самых ранних его воспоминаниях, он
не колебался ни минуты. Сожжение большого купола в цирке Ламбета. Это шоу
уж конечно не было величайшим в мире. Насколько Томми знал, Ламбет был
самым маленьким из странствующих цирков – они давали представления в
деревеньках и пригородах по Среднему Западу. Шоу под куполом Ламбета
Томми практически не помнил: он был таким крошечным, что его не только на
манеж, даже на репетиции не пускали – из боязни, что кто-нибудь на него
наступит.
Позже Томми узнал, что дело было в 1935-ом году, когда купол так истрепался, что где-то в Оклахоме Джим Ламбет решил устроить из него костер. Народу
собралось много: в дни Депрессии билет стоил четвертак, и не каждый фермер
мог столько наскрести. Однако Томми помнил только, как сидел на плечах у отца
и смотрел на пламя, взвивающееся футов на сорок в воздух. Когда купол
догорел, Томми расплакался и не смог объяснить почему.
- Перевозбудился, – решил отец и унес его спать в семейный трейлер.
Это было ранним вечером, а позже, проснувшись, Томми услышал знакомые
мелодии и голос Большого Джима Ламбета, как всегда заглушающий музыку.
Тугой узел в груди рассосался. Томми уснул счастливый, зная, что с цирком все в
порядке. Поглядев на горящий купол, он решил, что и представлениям пришел
конец.
Тем летом ему было пять. Они выступали под открытым небом: на ярмарочных
площадях, стадионах, в парках и на пустырях. Зимы казались ненастоящими. Все
детство Томми лелеял фантазию, что осенью артисты выключают реальный мир
и живут, как звери в зоопарке, прикованные к одному месту, пока не придет
время вновь отправляться в дорогу и вести обычную жизнь. Иногда он гадал, выключают ли на зиму и зрителей.
Конец таким мыслям пришел уже в военное время. Томми исполнилось
четырнадцать, и он начал понимать, что для посторонних людей именно его мир
кажется иллюзией, фальшивкой, чем-то искусственным.
Стоя на песке манежа, Томми поглядывал на отблески солнца на аппарате и
ждал, пока Летающие Сантелли управятся с утренней разминкой.
В сорока футах над ним, в переплетении тросов и трапеций, трое Сантелли –
ловитор Анжело и двое вольтижеров, Марио и Папаша Тони, – заканчивали
репетицию. Когда Марио прыгнул на мостик, Томми позвал:
- Я был с папой в городе. Тебе письмо.
- Откуда? – прокричал Марио.
Вытащив конверт, Томми изучил марки.
- Сан-Франциско.
- Неси сюда!
Томми сбросил грязные теннисные туфли и обезьянкой вскарабкался по
лестнице. Тем летом он был невысоким крепким подростком, гибким и хорошо
сложенным, с удивительно широкими для своего возраста плечами. Миновав
место, где узкая веревочная лестница огибала туго натянутую страховочную
сетку, Томми добрался, наконец, до мостика – платформы, достаточно широкой, чтобы вместить двоих-троих человек.
Марио Сантелли (Томми всегда думал о нем, как о Марио Сантелли, хотя давно
знал, что это псевдоним) одной рукой держался за стропу, а другой вытирал
платком мокрый лоб.
- Садись, – сказал он, взяв письмо. – Может, еще назад его понесешь.
На другом конце аппарата Анжело – малорослый, крепко сбитый кудрявый
мужчина лет тридцати с небольшим – подтянулся, уселся в трапецию и принялся
тихонько раскачиваться, небрежно взявшись за стропу.
- Что там?
- Лисс пишет, – отозвался Марио, разрывая конверт.
Пока он читал, Томми смотрел вниз, на панораму цирка, на задний двор, который
всегда выглядел одинаково, были ли они в Техасе, Теннеси, Оклахоме или Огайо.
В пыльном свете техасского солнца трейлеры выглядели городком, устроившимся отдельно от широких крыш раскинувшегося позади города.
Хлопала и развевалась на ветру выстиранная одежда. Толстые кабели, извиваясь, как змеи, тянулись к передвижному генератору. Временные стойки
образовывали коридор, ведущий зрителей внутрь. За веревочными барьерами, защищающими от чересчур любопытных зевак, в кольце из грузовиков с
оборудованием держали животных. Возле клеток, куда между представлениями
отводили кошачьих, Томми заметил красную рубашку и широкополую шляпу отца.
Тот проверял, не началась ли у кого-нибудь из самок течка, не повредили ли
самцы зубы или лапы.
Прямо внизу тренировалась группа акробатов.
- Раз-два, раз-два, алле-оп! – считала Марго Клейн.
Было здесь и другое оснащение – для канатоходца Шаффлза Смолла, для
труппы воздушного балета, называвших себя «Леди в розовом». А дальше, в
дымке от хлопкозавода, лежал неясный город – совершенно чужой мир, о
котором Томми ничего не знал.
Папаша Тони – маленький, жилистый, с седыми усами и волосами – отдыхал, забросив ногу на мостик.
- Какие новости?
Покончив с чтением, Марио заткнул письмо за пояс трико.
- Ничего особенного. По-моему, она скучает. Но это ненадолго – мы заканчиваем
на следующей неделе.
- И вовремя, вот что я скажу, – проворчал Папаша Тони. – Для вечерних
представлений слишком холодно. Похоже, padroneхочет, чтобы мы летали в
шерстяных брюках.
- А прошлым вечером был такой ветер, что я едва управился со стропами, –
добавил Марио.
Он был тонким подтянутым парнем лет двадцати, хотя выглядел моложе.
Зачесанные назад черные волнистые волосы открывали высокий лоб, темные
глаза под разлетающимися бровями придавали лицу несколько зловещий вид. Те, кто знали Марио давно, понимали, что виду этому верить не стоит. Некоторые
так об этом и не догадывались.
- Другой почты нет, Том?
- Нет, для тебя нет. Но я получил открытку… как раз хотел тебе рассказать.
Помнишь, папа работал здесь в зоопарке, а я ходил в школу в Сан-Анжело?
Подружился с парочкой ребят – Джеффом Марлином и его сестрой Нэнси. У нас
с Джеффом был один шкафчик в школе. Они передают, что придут на
представление в четверг и зайдут пораньше поздороваться.
- Хорошо, что ты видишься с друзьями, – сказал Папаша Тони, – но сегодня как
раз четверг. Они сюда придут?
Томми кивнул, и Папаша Тони повернулся к Марио.
- Мэтт, ты ему говорил?
- Нет, забыл. Томми, мы пригласили Большого Джима зайти на этой неделе, прежде чем закроемся на зиму. Так что не раскорячивайся и будь расторопнее.
Томми сглотнул, но притворился, что солнце в глаза попало.
- Эй, значит…
- Да ничерта это не значит. Ему просто любопытно взглянуть, не страдал ли я
фигней все лето, – возразил Марио. – Сколько можно твердить, не спеши. Когда
окрепнешь, будем брать тебя время от времени. А пока придержи коней. Я же
говорил…
- Марио! Я жду! – крикнул Анжело.
Парень одним плавным быстрым движением поднялся на ноги. Мостик качнулся, как палуба корабля, но все трое автоматически восстановили равновесие, даже
не заметив.
- Далеко не уходи, Том. Лезь вверх. Хочу кое-что попробовать, когда закончим.
Давай, Анжело!
- Давно пора, – откликнулся ловитор и соскользнул, повиснув на подколенках.
Томми вскарабкался на закрепленную над мостиком верхнюю балку, куда в
случае ненадобности цепляли вторую трапецию. Отсюда он мог смотреть, не
мешая акробатам. Это был его любимый наблюдательный пункт, излюбленное
место. Только пару месяцев назад ему разрешили сидеть здесь, пока Сантелли
тренируются. И радовал его не вид – хотя зрелище было впечатляющим.
Значение имело другое: ему доверяли. Знали, что он не станет мешать, не
отвлечет в самый ответственный момент, не выкинет глупости. До сих пор этого
было достаточно – теперь у Томми появилась новая пища для размышлений.
Будем брать тебя время от времени.
Придержи коней.
Томми столько раз слышал эти слова от Марио, что потерял им счет.
Летающие Сантелли присоединились к цирку Ламбета в июне сорок четвертого
года. Глядя, как Марио летит к Анжело, Томми вспоминал, как смотрел на них в
первый раз несколько месяцев назад. Они прибыли поздно вечером, а рано утром
уже установили свой аппарат и начали пробовать.
Сантелли были хороши. Проведя всю жизнь в цирке, Томми знал разницу между
хорошими, посредственными и плохими артистами. Так вот, Сантелли были
хороши – пожалуй, даже слишком – и Томми смутно удивлялся, что они делают в
таком маленьком цирке.
Их мастерство было видно сразу – по той сноровке, с которой ловитор чувствовал
ветер, выжидая момент, чтобы повиснуть на трапеции на коленях, раскачаться, слегка ускориться, выгибая плечи и обвивая ногами боковые стропы. Потом один