из вольтижеров, маленький аккуратный седовласый старик, схватился за
трапецию и проделал в воздухе долгую плавную дугу. На пике полета он резко
сложился пополам, без видимых усилий перевернулся в двойном заднем сальто
и, грациозно вытянувшись, ухватился за руки ловитора.
Тем временем второй вольтижер, длинноногий парень в трико, поймал
вернувшуюся трапецию и прыгнул вперед. Старик отпустил руки ловитора, парень выпустил трапецию, и оба пролетели друг мимо друга, сделав сальто.
Парень благополучно оказался в хватке ловитора, а старик схватился за
выпущенную парнем трапецию.
У Томми от совершенства маневра перехватило дыхание – он никогда не видел
полеты так близко – однако старик, оказавшись на мостике, закричал:
- Плохо! Грязно! Марио, ты слишком рано отпускаешь! Еще раз!
Когда трюк был проделан еще трижды, старик взял полотенце, набросил на
плечи и сел на край мостика. Томми, не обретя еще дара речи, развернулся
уходить, но тут младший вольтижер крикнул:
- Погоди, Анжело! Раскачайся-ка хорошенько. Хочу еще раз попробовать.
- На новом месте? Как знаешь, парень. Шея твоя, – отозвался ловитор.
Когда Марио прыгнул, Томми уже знал, что тот хочет испробовать. Легендарное, практически невозможное тройное сальто в воздухе. Сделав два переворота, парень пошел на третий, но слишком поздно. Перевернувшись в воздухе, он
сгруппировался, упал в сетку, пару раз спружинил и издал горький смешок. Затем
кувыркнулся с края сетки. Издалека Томми принял его за взрослого, но теперь
видно было, что между ними всего несколько лет разницы.
- На что пялимся, приятель?
- А что, закон запрещает? – отозвался Томми. – Просто считаю, что вы хороши. У
наших последних акробатов и посмотреть не на что было.
- О да, я был крут. Особенно минуту назад.
- Просто не повезло, – Томми неожиданно застеснялся. – У вас почти получилось.
Когда-нибудь точно получится.
- Всенепременно. Когда-нибудь. За тысячу попыток получилось дважды.
Наверное, на второй тысяче получится раза четыре. Ты вообще кто? Явно не
городской. Из цирка?
- Я Томми Зейн. Младший.
- А, парнишка Тома Зейна? Познакомился с твоим отцом прошлым вечером, –
гимнаст пожал ему руку. – Тоже будешь дрессировщиком?
- Нет, мистер Сантелли.
Парень хохотнул.
- Ладно тебе, я же не старик. Мистер Сантелли – это мой дед. Вон там.
- Я слышал, как он называл тебя Марио.
- Сценическое имя. В семье всегда был Марио. Вон тот – Папаша Тони, мой дед.
Ловитор, Анжело, мой дядя – брат матери. Он тоже Сантелли. А меня зовут Мэтт
Гарднер… Мэттью-младший. Отец ловил маму, когда она выступала. Он умер, я
тогда был маленьким. А ты выступаешь?
- Езжу на парадах, помогаю Ма Лейти с костюмами. Иногда выхожу на замену в
воздушном балете, если кто-нибудь из девочек берет выходной. В парике, – и тут
Томми набрался храбрости. – Но на самом деле я хочу быть воздушным
гимнастом.
Он ожидал, что Марио засмеется или обронит что-нибудь свысока, как
большинство взрослых. Но признаться внезапно показалось очень важным. А
ответ он примет любой – от настоящего-то акробата.
Но Марио только вздернул одну из своих дьявольских бровей.
- Правда? Ты долго в воздушном балете?
- Лет с девяти. Как все дети.
- Знаю, сестра выступала. Получается?
- А чему там получаться? – в запальчивости воскликнул Томми. – Даже у Ма
Лейти получилось бы, если б нашелся трос, который ее выдержит.
Марио начал было смеяться, затем умолк. Пристально посмотрел на Томми, сведя брови почти в одну линию, затем оглянулся на пустой аппарат. Папаша
Тони и Анжело уже ушли.
- А знаешь что… Хочешь слазить?
- Наверх? На аппарат?
- Трусишь?
- Нет, – быстро открестился Томми. – Просто когда я в последний раз лазил на
высоту, меня оттуда сняли. И задали трепку.
- Ну, обещаю, что трепку тебе никто не задаст. Вперед.
И вот Томми в первый раз полез по узкой качающейся лестнице. И даже в этот
первый раз он лез, как все акробаты: держась только за боковую стропу, оставив
тело снаружи, опираясь на перекладины лишь пальцами ног. Он никогда не
делал подобного прежде, но получалось это у него так же естественно, как
дышать. Мостик закачался – Марио ступил позади.
- Вижу, высоты ты не боишься. Твой отец высокого роста?
- Где-то пять и семь. Но я не уверен.
- А мать?
- Примерно с меня. А что?
- А то, что, если ты собираешься вымахать до шести футов, можешь даже не
начинать. Я считаюсь слишком рослым для вольтижера, а во мне всего-то пять и
восемь. Хотя вряд ли ты будешь таким высоким. Сколько тебе? Лет десять?
- В мае было четырнадцать, – холодно ответил Томми.
- Значит, для своего возраста маленький. Нет, я не пытаюсь тебя оскорбить, наоборот, это хорошо. Значит, уже можно начинать. Главное, чтобы хватало
роста дотянуться до трапеции с мостика. Вот, – Марио снял трапецию с крючка. –
Достанешь?
Он достал и, задержав дыхание, впервые сомкнул пальцы на шершавой
перекладине.
- Ты же знаешь, как падать в сетку?
- Конечно, – сказал Томми тонким голосом. – Надо падать на спину, так?
- Верно. Ну что, попробуешь?
Томми даже не поверил, что он всерьез.
- Честно? Можно?
- А как же еще учиться? Вперед.
Расстояние вдруг показалось огромным, а сетка, наоборот, слишком маленькой и
непрочной.
- Вперед, – повторил Марио. – В худшем случае свалишься в сетку. Давай.
Томми схватился покрепче и прыгнул. Вспомнив, как гимнасты начинают
раскачиваться, выбросил ноги, выгибаясь. Трапеция послушно описала долгую
дугу, но в конце стропы сцепились, а руки начали соскальзывать. Позже Томми
узнал, что акробаты натирают их канифолью, сейчас же он, отчаянно
извернувшись, умудрился пустить трапецию в обратный полет. Однако же
пропустил мостик и полетел назад.
- Не паникуй! – крикнул Марио. – Можешь повернуться сюда лицом? Если нет, замедляйся и падай!
Этот поворот Томми проделывал десятки раз – на одиночной трапеции на
десятифутовой высоте. Оказавшись на пике очередной дуги, он кое-как
перехватился вспотевшими ладонями. А потом, дождавшись момента, прыгнул на
мостик и свалился позади Марио, отчаянно оттолкнув трапецию в сторону и с
неуклюжей торопливостью ухватившись за боковые стропы.
- Тише! Тише! – Марио со смехом его подхватил. – А то в сетке окажешься. Ну, по
крайней мере, ты вернулся. Я думал, упадешь… большинство в первый раз так и
делают. Я, например, упал. Тоже не удержался, повис на одной руке… чуть не
вывихнул, – он улыбнулся воспоминаниям. – Вот что. Приходи раз четыре-пять в
неделю по утрам, будем начинать. Но не торопись.
Это было несколько месяцев назад, но не все оказалось так просто. Мать
побелела, когда Томми ворвался в трейлер и вывалил ворох новостей. Он
познакомился с новыми акробатами, один из них пообещал научить его полетам и
даже пустил на аппарат.
- Ну я ему скажу пару ласковых, – прошипела она, запихивая тарелки в раковину.
Том Зейн, покуривавший послеобеденную трубочку, воспринял весть более
стоически.
- Бесс, успокойся. Ты же знаешь, он с детства помешан на полете. А Марго уже
научила его всему, что знала. Я как раз собирался попросить Тонио Сантелли
взять его…
- Ну уж нет, Том! Акробатика, лестницы, воздушный балет – это еще куда ни шло.
Но воздушные трапеции! Том, там шестьдесят футов! Один неверный шаг…
- Мама… – в животе снова свернулся клубок. – У них всего сорок футов. Люди на
открытых трибунах почти на такой же высоте. И там есть сетка.
- Послушай, Бесс. Я знаю Сантелли. Тони начал летать, когда мы с тобой еще на
свет не появились. Никто из них не подпустит Томми к трапециям, пока он не
будет под надлежащим присмотром. Удивительно, что Сантелли вообще решили
им заняться… обычно они работают с семьей, не берут чужих. Кто это был, Томми? Пожилой такой… Антонио?
- Нет, молодой парень. Марио.
- Так, – сказала Бесс Зейн, – ладно Антонио, но мальчишка? Он вообще понимает, что делает?
- Не такой уж он и мальчишка, – возразил Том. – Призывного возраста… лет
двадцать-двадцать один. Он летает с ними годами. И хорошо летает. Они
выступали у Старра.
- Господи, и что же они делают в наших трущобах?
- В тридцатые у них был какой-то несчастный случай, и семья временно
раскололась, – ответил Том Зейн. – Я не в курсе деталей.
Такое выражение его лица Томми знал с детства. Отец был в курсе, даже очень, только не хотел при нем обсуждать.
- Так или иначе, они здесь, и Томми надо ловить удачу. Никто не сможет научить
его лучше. И они приличные люди, Бесс, семейные. Старой закалки. Томми будет
с ними хорошо. Расслабься, Бесс, пусть парень развлекается.
Вот так все и началось. Сперва от случая к случаю – по несколько минут за раз.
Один лишь Марио уделял мальчику внимание, Папаша Тони вообще его не
замечал – по крайней мере, так казалось Томми – но он все равно был доволен.
Антонио Сантелли обладал громким резким голосом и весьма вспыльчивым
темпераментом. И то, и другое он с готовностью пускал в ход, не делая разницы
между своими и чужими. Анжело держался вежливо и дружелюбно, но для него
Томми был просто очередным ребенком, прибившимся к номеру. Помимо
нескольких минут уроков шла тяжелая кропотливая гимнастика: работа на
параллельных брусьях, которые держал для него отец; часы бесконечных
простых кувырков; обучение владеть своим телом под любым углом, переворачиваться и менять руки в любой точке кача, безопасно падать в сетку.
Постепенно сумбурные минуты три-четыре раза в неделю превратились в
полноценные тренировки. Закончив ежедневную утреннюю разминку, Папаша
Тони и Анжело надевали свитера и уходили. Марио подавал знак, и Томми
карабкался на аппарат.
Довольно скоро мальчик начал проявлять нетерпение – он жаждал настоящего
полета. Раскачивания на одиночной трапеции, перемежающиеся падениями в
сетку и маневрами на перекладине, не сильно отличались от упражнений на
воздушной лестнице в десяти футах от земли. Но когда Томми сунулся с этим
вопросом к Марио, тот живо его срезал.
- Никаких полетов, пока я не почувствую, что ты готов. Сказано же было, придержи коней.
Однако прошла неделя или чуть больше, и где-то в Арканзасе (Томми никогда не
запоминал названия городов) Марио позвал его, когда Анжело еще был на
аппарате. Томми медлил, но Марио настоял, и мальчик послушался.
- А теперь смотри внимательно.
Марио подтянулся, сел в трапецию, как на качели, потом соскользнул спиной
назад, держась только руками и опираясь лодыжками – всему этому он уже
научил Томми. Когда Анжело, раскачиваясь, достиг крайней точки, Марио
отпустил перекладину и упал навстречу ему, без видимых усилий сцепившись с
ним руками. Секунду они так и летели. Потом Марио возвратился на мостик и
повернулся к Томми.
- Как считаешь, получится у тебя сегодня такое?
Томми распирало возбуждение.
- А можно?
- Вот это мы сейчас и проверим. А то приклеишься к своей перекладине, отдирать
придется.
Анжело нырнул в сетку, и Томми издал тихий разочарованный звук.
- Ничего, я буду тебя ловить, – сказал Марио. – Не тратить же на тебя время
Анжело.
- Ты тоже ловишь?
- Иногда. Папаша Тони уверен, что мы должны уметь все. Я начинал ловитором, а
мой младший брат, Джонни, летал, потому что я был выше. Только ему нравилось
ловить, а мне летать, так что мы поменялись.
- Не знал, что у тебя есть брат.
- Даже два. Близнецы.
- Как их зовут?
- Джон и Марк. И сестра у меня есть, Лисс.
- А почему они не выступают?
- Марк никогда не учился полетам, Джонни два-три года назад ушел на свои
хлеба. Лисс вышла замуж. Ты хочешь летать, или так и будем болтать весь день?
- Прости. Я не нарочно.
- Забудь, проехали.
Марио прыгнул в сетку и забрался на другой конец аппарата. Устроившись в
ловиторке, он уже снова улыбался.
- Хорошо, начнем. Запомни, по моей команде ты отпускаешь перекладину и
ныряешь на меня. Не хватайся, просто вытяни руки, и я поймаю. Ты скорее всего
промажешь… все мажут в первый раз.
Он опрокинулся назад, обвив ногами стержни ловиторки, и принялся медленно
размеренно раскачиваться.
Томми застыл на мостике. Во рту было сухо, но что-то внутри отсчитывало ровный
ритм. Он взял перекладину.
- Пошел! – сказал Марио, но Томми уже прыгнул, сильно бросив тело вперед.
В середине кача он вытянулся – локти, колени (это называется «свежевание
кота», мелькнуло в мыслях) – услышав команду Марио, разжал пальцы и ощутил, как движение трапеции посылает его прямо в вытянутые руки парня.
Разумеется, Томми промахнулся. В животе екнуло, когда полет превратился в
падение.
- Переворачивайся! – крикнул Марио, но Томми уже инстинктивно извернулся: это
получалось на чистых рефлексах.
О сетку он ударился там, где она выгибалась возле тросов, и, вместо того, чтобы
спружинить, соскользнул, чувствуя, как обжигает кожу на голых локтях. Дыхание
перехватило. Нечаянное падение в корне отличалось от тех намеренных
прыжков, которым его обучали. Удивленный и дрожащий, Томми лежал на спине, а Марио, свесившись сверху, смеялся.
- Ну что, видишь? Между падением и нырком большая разница! Еще разок?
- Сейчас, только отдышусь.
- Дольше оставайся на перекладине. Ты отпустил слишком рано. Жди моей
команды.
Томми влез на мостик, прыгнул и снова промахнулся. И в третий раз тоже. На
обоих плечах темнели синяки, жесткие тросы сетки ободрали левое колено и
правый локоть. От разочарования щипало в глазах.
- Еще раз! – крикнул Марио.
- Наверное, не получится.
- Что, спасовал? А ну лезь сюда! Ты все равно слишком рано отпускаешь. Бросай
к концу кача!
На этот раз запястья Томми действительно скользнули по ладоням Марио. Но не
успел он толком порадоваться успеху, как потерял хватку, судорожно сгреб
воздух и локтем ударил Марио в лицо. Быстро перевернувшись, Томми
приземлился в сетку и почувствовал, как рядом упало тяжелое тело. С ойканьем
освободившись – теперь огнем горели оба локтя – он оглянулся. Марио, покачиваясь, сидел позади, и по лицу его струилась кровь.
- Ой, у тебя кровь из носа пошла…
- Знаю, черт тебя подери!
Марио впервые забылся настолько, чтобы выругаться: как все артисты, работающие преимущественно с детской аудиторией, он обычно следил за
языком. Но эта оплошность даже немного обрадовала Томми – будто бы он
больше не был чужаком, ребенком, о котором надо заботиться.
- Прости, Марио, это я виноват. Потерял равновесие…
- Ты начал хвататься. Я же предупреждал, – Марио вытащил из-за пояса
пропитанный канифолью платок (они все носили такие, чтобы вытирать
вспотевшие ладони) и прижал к лицу.
- Надо бы посоветовать тебя той леди, которая зарабатывает на жизнь борьбой
с тиграми, – и он небрежно добавил: – Ты меня не сшиб, не думай. Я
почувствовал, что идет кровь, и сам спрыгнул. Все, на утро достаточно. Пойду
поищу льда, пока не залил тут все. Брысь.
- Может, помочь? Льда принести? – беспомощно спросил Томми.
Марио спрыгнул с сетки.