— Я в порядке. Очень много работы.
— Обеспечиваешь нам победу в войне?
— Стараюсь, папа. Но об этом мне говорить нельзя, ты уж не обижайся. Вообще-то я и сейчас немного занята.
— Конечно, нельзя. Конечно, нельзя. Я тебя долго не задержу. — Ли, однако, видела, что заканчивать он не собирается. Хьюго Сингх откинулся на спинку кресла, и его образ качнулся и наклонился. — Просто… э… дело в том, что я собирался сказать тебе кое-что.
— Что, папа?
— Меня беспокоит твое здоровье. Мы не виделись в полной виртуальности уже несколько месяцев, и когда я смотрю на тебя, мне кажется, что ты не очень хорошо выглядишь. Бледная. И кожа слишком блестит. Ты за собой присматриваешь?
— Так, чтобы целенаправленно, нет.
— Надо, надо! Нельзя во всем полагаться на все эти дурацкие модули. Здоровый ум в больном теле сам себя изводит.
Любимая папина присказка. Что именно он хотел сказать этой своей любимой присказкой, Ли не поняла, но в какой-то момент внутри разлилась теплая волна ностальгии.
— Все в порядке, папа. Самочувствие у меня хорошее, — ответила Ли, что не вполне соответствовало действительности — в последнее время она страдала от одышки. Конвертерный аспект быстро просканировал биологические показатели. Все вроде в порядке, если не считать левого легкого. Слегка пониженное содержание СО2, эмиссия, как будто дыхание немного не добирает. Опасности никакой, даже отдаленной. Мысленно она отложила информацию для последующего рассмотрения.
— И все-таки выглядишь ты не очень. Тебе следует побольше отдыхать.
— Постараюсь.
— Обещаешь?
— Конечно, папа.
— И, может быть, не помешало бы найти друга? В смысле, бойфренда. Раз уж ты не разрешаешь нам с мамой заботиться о твоем здоровье и счастье, пусть бы этим занимался кто-то другой.
Ли так и не рассказала родителям о своем романе с Текстоком. Ни ее мать-китаянка, ни отец-сикх тайную связь с женатым мужчиной не одобрили бы.
— Дело не в том, что не хочу с вами общаться, папа. Просто… есть много такого, что трудно объяснить. Да и в любом случае мне не разрешают говорить на эти темы. Но вы с мамой ведь знаете, что я вас люблю, правда?
— Конечно, Чимкин. — Он не так часто называл ее детским именем. — Конечно, знаем. Но нам с мамой нужно потолковать с тобой кое о чем.
Лицо отца приняло не свойственное ему грустное выражение, и у нее вдруг возникло тяжелое предчувствие чего-то нехорошего. Неужели пока она тут, на Меркурии, предавалась своим мелким горестям, у них там случилась настоящая беда?
— О чем, папа?
— Я не хочу говорить об этом вот так. — Хьюго Сингх подался вперед и посмотрел дочери прямо в глаза. — Нам хотелось бы повидаться с тобой лично.
— Это касается Гарольда? Он снова во что-то вляпался?
— Нет, у твоего брата все хорошо. Работает в Умберто-баррел.
— Рада слышать. Но ты должен сказать, в чем дело. Может, у вас с мамой…
— Нет, нет, у нас все по-старому. В последнее время мы даже чаще бываем вместе. — Отец улыбнулся, но в глазах осталась грусть. — Послушай, Чимкин, мне бы не хотелось вдаваться в детали. Просто я последние несколько месяцев неважно себя чувствую и…
— Ты заболел? — Отец всегда отличался отменным здоровьем. — Что случилось?
— Кое-какие проблемы…
— Понятно.
— Диагностика ничего не показывала, но я прошел несколько тестов. — Хьюго Сингх потер лоб и попытался улыбнуться. — Выяснилось, что у меня что-то, для чего у них довольно хитрое название «общий пелликулярный люпус эритематос».
Что-то знакомое. Ли попыталась вспомнить, где слышала название болезни.
— Люпус?
— Да. Вызван пелликулой. Видишь ли, грист… В общем, я уже давно не проходил апгрейд… Впрочем, он и самого начала был не саморй передовой модели.
— Я могла бы помочь, папа. Заплатить за апгрейд.
— Я не настолько беден, Чимкин. Просто не думал, что мне это так уж нужно. — Он вздохнул. — Оказалось, что нужно. А теперь, как выясняется, беспокоиться уже немного поздно.
Что-то холодное шевельнулось у нее в животе.
— То есть?..
— Мое тело отвергает пелликулу. У них это называется «аутоиммунной реакцией». Это одна из причин, почему я хотел увидеть тебя в полной виртуальности. Дело в том, что вскоре я просто не смогу туда заходить. Грист начинает шалить, выходит из-под контроля, и мне все труднее им пользоваться. Вскоре я не смогу даже интегрироваться со своим конвертером. Буду всего лишь… аспектом. Физическим телом. Представляешь? Проблема в том, что тело отвергает почки.
— Почки? Но почему?
— Точно никто не знает. Доктор сказал, что при люпусе иммунная система перестает различать свои клетки и чужие. Выбирает какой-то орган и атакует его как врага. Мой организм решил, что у него такой враг — почки.
— Значит, тебе нужны новые почки.
— Нет, Чимкин. Без гриста почки не изготовишь и работать не заставишь, а у меня главная проблема как раз с гристом. Организм просто не может им больше управлять.
— То есть ты хочешь сказать… Ты умираешь?
— Когда-нибудь умирают все, Пин Ли. — Он назвал ее полным именем, как делал лишь тогда, когда пытался внушить ей нечто важное.
Да, умирают все. И папа тоже умрет. Но не сейчас же! Не так же скоро!
— Ох, папа. А если… как насчет трансплантата? Или… ты можешь взять почку у меня, а?
— Мне пришлось бы взять обе, милая. — Отец вскинул брови на манер Синдры, злодея-мэра, героя одной из своих любимых и растянувшейся на годы мерси-мелодрам. — Да вот только с трансплантатом моя иммунная система уже не справится. К тому же рано или поздно объектами атаки станут другие органы. Может быть, по очереди. Может быть, все сразу. — Хьюго Сингх покачал головой. — Ничего не поделаешь.
Ли онемело кивнула и лишь смогла прошептать:
— Сколько?
— Еще месяц-два, Чимкин.
Месяц? И через месяц ее отца не станет? Не станет. Представить мир без него она просто не могла. Он присутствовал в ее жизни постоянно; каждый день начинался с его неторопливого ухода на работу и заканчивался политическими спорами с приятелями, которые ценили его за независимость взглядов. Но на первом месте для него всегда были дети, которых он считал даром небес, которых обожал, пестовал и о которых не уставал заботиться. И что же, больше этого не будет? Ли уже знала, такую потерю восполнить невозможно.
— Наверно даже не узнаю, как война кончится, — усмехнулся Хьюго Сингх. — Уж и не знаю, ради чего ее и начинать стоило.
— Давай не будем сейчас об этом, папа, — едва слыша себя, сказала Ли. — Послушай, я доеду сейчас до Хаба и буду в лифте… — Она мысленно вызвала расписание движения через Хаб, транспортный узел Мета, расположенный на северном полюсе Меркурия. — …через пять часов. А значит, в Алкали-Дал попаду… — Конвертер мгновенно проложил маршрут из Меркурия в Вас через Венеру и произвел соответствующий расчет. — …через два с четвертью дня.
— Пинг Ли, тебе вовсе не нужно приезжать самой. Достаточно и полной виртуальности.
— Я хочу сама быть там. Может быть, что-то еще можно сделать.
— Не надейся на многое, Чимкин.
— Я должна там быть.
— Время еще есть. Доктор говорит, у меня в запасе две недели, после чего я уже не смогу выходить в виртуальность.
— Ох, папа, ну почему же ты ничего не сказал раньше! Я бы что-нибудь придумала.
— Диагноз определили не сразу, а мне не хотелось отвлекать тебя от работы. Ты ведь занята чем-то важным, правда, Чимкин?
— Да, папа. Думаю, что да.
— Я так и знал! И раз уж ты не можешь сказать, чем именно, я по крайней мере буду знать, что делаешь что-то нужное и ценное.
— Да, папа.
— Знаешь, у меня будет настоящий погребальный костер. — Отец слегка подался вперед. — Твоя сестра споет ардаса.
— У Суни красивый голос. — Отчаяние захлестывало. Он уже планирует собственные похороны. Разумеется, в полном соответствии с сикхскими обычаями.
Они поговорили еще немного, после чего отец подмигнул, и его образ исчез, сменившись быстро проследовавшими друг за другом Нанаком и девятью гуру.
Ли тут же вызвала расписание движения стримеров через Джонстон, промежуточную станцию, расположенную над северным полюсом Меркурия, откуда можно было попасть на Венеру и дальше. Поразмышляв немного над тем, следует или нет пользоваться услугами частного транспорта — стоил он всегда дорого, а с началом войны цены еще подскочили, — она решила сэкономить гринлифы, чтобы по прибытии в Акали-Дал купить что-нибудь в подарок отцу, и зарезервировала место.
Но получила отказ.
Ли повторила попытку.
Снова отказ.
Никаких объяснений ей не дали. Через два часа Ли обратилась туда в третий раз.
Отказ.
Нет мест? Не может быть. Тогда что же происходит? Еще несколько попыток закончились с одинаковым результатом.
Ли села. Дыхание сбилось. Сердце колотилось от волнения. Успокойся, сказала она себе. Наверняка где-то произошла ошибка. Уверения не помогали. От отчаяния к глазам подступили слезы. Она вытирала их рукавом туники, когда в офис вошел Тексток.
— Ты что делаешь? — спросил он с порога.
— Я… у меня срочное дело. Личное…
— Ты пыталась уехать, — ровным, бесстрастным голосом заявил Тексток.
Ли вздрогнула и посмотрела на него.
— Как ты узнал?
— Неважно. Тебе нельзя уезжать.
— У меня очень болен отец.
— Печально. Посети его через мерси.
— Это не то, что надо. Он умирает.
— Тебе нельзя уезжать, — повторил он тем же тоном.
— Но почему? — Слезы снова брызнули из глаз.
— Потому что идет война. Понимаешь ты это или нет, но ты участвуешь в ней.
— Это ты в ней участвуешь! А я здесь просто так. Я даже… я даже не твоя любовница больше. — Слезы текли уже вовсю. Ли приказала пелликуле высушить их, но было поздно. — Я не знаю, кто я.
— Верно, раньше так и было, — согласился Тексток. — Но ты же открыла что-то, так?
— Что? Откуда тебе это известно?
— Я чувствую, что он теряет ко мне интерес. Директор знает, ты на что-то наткнулась.
— Мне его внимание не нужно. Я у него ничего не прошу.
— Поздно, — покачал головой Тексток. — Кто принял «Глори», тот согласился и на все остальное.
— Я всего лишь хочу повидаться с отцом.
Но Тексток ее уже не слышал.
— Кто бы мог подумать, — пробормотал он задумчиво, — малышке Ли крупно повезло.
Глава четырнадцатая
Обри одновременно спускалась в темную долину Ноктис Лабиринтус на Марсе и играла в виртуальную пелоту с охранными алгоритмами лагеря смерти. Действовать сразу в двух мирах да еще в стрессовых обстоятельствах — тут и шизануться недолго, но Обри была крепким орешком. Как в психологическом смысле, так и в физическом, да и в виртуальном тоже. Как-никак ее родителями были свободный конвертер и биологический человек. Более того, сама она прошла программу полной адаптации к чуждым средам и, претерпев множество изменений, усовершенствований и дополнений, превратилась из обычной шестнадцатилетней девушки в грозное оружие партизанской войны. При этом Обри была надежна защищена от всевозможных нападений с использованием грист-технологий. Ее энергетические потребности обеспечивало атомное сердце.
Но при всем этом она оставалась шестнадцатилетней девушкой, молодой женщиной, лишенной в двенадцать лет семьи и обреченной на нелегкую жизнь солдата-партизана. Обри никогда не забывала, откуда пришла и зачем, и каждый день молилась за брата и отца, все еще надеясь, что они вырвались во внешнюю систему.
Ее мать доставили сюда, в Силиконовую Долину, лагерь смерти для свободных конвертеров. Обри видела консигнационные списки. И вот теперь, по прошествии пяти лет, пришло время попытаться спасти ее. Разумеется, будучи реалистом, Обри понимала, что не может отправиться прямо к матери и вытащить ее из камеры или чего-то другого, что представляло в лагере место заключения. Речь шла об освобождении миллионов содержащихся в неволе свободных конвертеров.
Рассуждая логически и объективно, шансы на спасение ее матери были весьма невысоки. Сам Элвин Нисан оценивал их в пять-десять процентов. Ну и пусть, думала Обри. Главное, что они есть. К тому же Элвин снабдил ее алгоритмом обнаружения, который мог помочь ей обнаружить мать после проникновения внутрь.
А если из этой операции по спасению Данис ничего не получится — что ж, Обри не опустит руки и повторит попытку. Сколько бы времени это ни заняло — она не опустит руки и не откажется от задуманного. И еще Обри знала, что вернется сюда даже в том случае, если матери суждено выйти на свободу сегодня. Здесь насильно содержались те, кого Обри считала своими. Никто не сомневался в том, что Амес намерен уничтожить всех свободных конвертеров, как только проводимые в мерси опросы общественного мнения развяжут ему руки. А за то, что рано или поздно ему дадут зеленый свет, говорила растущая популярность Директора, не жалевшего средств на распространение «Глори».
Уничтожить то, чем не можешь овладеть, — таков девиз Амеса. И каждый, кто еще не ослеп от сияния «Глори», понимал — это лишь вопрос времени. Тем не менее миллионы жителей Мета все еще отказывались верить этому и даже считали, что дело обстоит ровным счетом наоборот. Обри объясняла такой парадокс пропагандистской мощью мерси, содержание которого, прямо или косвенно, контролировалось Директором.
Кому-то это могло бы показаться поразительным или даже невероятным, но за последние пять лет Обри провела в мерси едва ли более трех-четырех часов. Отключенная от его консенсусной реальности Мета, она физически обитала в нем.
Разумеется, партизаны пришли сюда не только для того, чтобы освободить мать Обри. Важной целью атаки было поколебать всеобщую убежденность во всемогуществе Департамента Иммунитета, в его полном контроле над всем Метом. Успех стал бы для партизан не только пропагандистской победой, но и ударом по моральному духу членов самого Департамента.
Вторую цель поставила Джилл, одержимая стремлением найти некую Алетию Найтшед, женщину, у которой она позаимствовала лицо и тело. Джилл убедила себя, что Алетия должна быть где-то в тюрьме, поскольку именно там оказались все свободные конвертеры. Давным-давно она пообещала некоему загадочному БМП по имени Таддеус Кайе, что отыщет ее во что бы то ни стало.
Поиски отдельного человека в увеличенном масштабе стали партизанской стратегией. Таддеус Кайе, где бы он ни пребывал, был не просто БМП, но — может быть — ключом к нынешней войне. Его конвертерная личность была записана на локальном пространстве-времени так же, как обычные конвертеры закодированы в гристе.
Обри во всех этих научных штуках разбиралась плохо, но отыскать Алетию Найтшед, давно исчезнувшую подружку Таддеуса Кайе — а может она приходилась ему кем-то еще (деталей Обри не знала) — означало найти заднюю дверь в менталитет Кайе. А получить доступ к этому менталитету было равнозначно выходу на структуру самой локальной реальности.
По крайней мере так говорил Элвин Ниссан. Именно поэтому, если уж говорить начистоту, его виртуальные хакеры объединились с Джилл и ее партизанским воинством из крыс да хорьков.
— Эта Алетия даст мне возможность добраться до Таддеуса Кайе, — говорил Обри Элвин. — А взяв за горло Кайе, можно делать что угодно со всей системой.
— Ты имеешь в виду, со всей солнечной системой, — уточнила Обри.
— Верно. С локальным пространством-временем. Мечта каждого хакера с древнейших времен.
— И вы, конечно, перемените все для общего блага, — саркастически заметила Обри. — К этому же стремятся все властители мира. — В шестнадцать слушать благостную чушь ей хотелось куда меньше, чем в двенадцать.
Элвин улыбнулся — человеку, недостаточно хорошо его знавшему, эта улыбка могла бы показаться оскалом.
— Властитель ничего не сделает без предварительной консультации с вами, леди Обри. — Он вздохнул. — К тому же если я слечу с катушек, Друзья всегда найдут силы взять меня за задницу.
В любом случае Элвин так и не пояснил, как именно, завладев конвертером Алетии Найтшед, он сможет взять за горло человека, который, возможно, и впрямь являлся силой природы, но при этом был также и человеческим существом, причем, судя по описанию Элвина, существом весьма раздражительным и упрямым. Похоже, Элвин и сам не имел четкого представления о том, что и как будет делать. Но если получится…