- Значит, проняла его "Постегайка"! - подскочила Нюра Савохина, захлопав в ладоши.
И вся босоногая команда затанцевала от радости.
- И что же он предлагает за мировую? - спросил не улыбнувшийся даже Паша Кашин.
- Предлагает вам покинуть сию крепость с почетом, войти в село с горном и барабаном. И он сам будет приветствовать вас и поздравлять с успешным возвращением из похода-экскурсии. Поблагодарит при всем народе, что искали вы годные земли среди болот.
Ребята притихли: предложение было соблазнительное.
- Та-ак, - протянул Паша, - а еще что? Насчет дома как?
- Дом, к сожалению, отдать вам не может... Но предлагает взамен в полное владение барскую конюшню.
При этих словах поднялось возмущение.
- Да не шумите, а соглашайтесь. Он готов остеклить вам это помещение. Дает доски на настил полов. И это будет навсегда ваше. А барский дом на всю округу видение, для всех завиден, все равно вам его не удержать.
Петя хотел тут же поддержать предложение старого егеря. Но Пашка Кашин спросил:
- А что же требует Вильгельм взамен? Не даром же предлагает такую мировую. Что мы должны делать?
- Ничего. Просит вас именно ничего не делать, а главное - воздержаться от насмешек.
- Ах, вот оно что! - уперев руки в боки, подскочила Нюра.
- Не на таких напал! - раздались насмешливые крики, посвист.
- Это что же, и "Постегайку" не издавать? И недостатки не критиковать? Нет, такие условия нам не подходят. На этом мы не замиримся, - сказал Паша. - Верно ведь, вожатый?
Лица ребят повернулись к Пете, как подсолнухи к солнцу.
- Да, такие условия пионерам не подходят, - подтвердил Петя.
- Правильно! - одобрили ребята. - Так и передай.
Егерь почесал маковку.
- Это плохо, - сказал он после раздумья. - Вильгельм вас измором возьмет. Прекратит вам доставку хлеба:
снимет деда Савохина - вашего поставщика, раз! Велит мне застрелить вашего Мазурика, два! Усилит ночную охрану, чтобы вас ловить, три!
- Ладно, ладно, - сказали несколько обескураженные ребята, - нас этим не проймешь. Хлеба мы достанем.
Снесем в город ягоды, продадим - вот и хлеб...
- Проживем. Организуем свой пионерский колхоз!
- В болоте-то? Да что же вы тут будете делать, как хозяйствовать? На мышах пахать? Комариков доить? Лягушек выкармливать? Ха-ха-ха!
- Ничего подобного, мы настоящее хозяйство поставим, - сказал Паша Кашин. - Кроличью ферму заведем, крольчиха у нас уже есть на развод. Утиную птицеферму из диких утят составим. Ну а потом и дойное стадо коров, когда болота осушим. Они ведь сейчас ничьи, а осушим - будут наши!
- Эге! - насмешливо воскликнул Афанасий Жнивин. - Хвалилась синица море зажечь. С тех пор как заворожил эти места колдун Шагаев, так никто к ним не подступится, пока его колдовство не снимет. Это уж точно, это проверено.
- А мы в колдовство не верим!
- Не верите? По-вашему, и нечистой силы на свете нет? - вскинулся Афанасий Жнивин. - А вот эта щука, что, по-вашему, не заколдованная? - И он указал на пойманную им громадную щуку, подвешенную ребятами на корявую ольху.
- Рыба как рыба... Правда большущая, - пожал плечами Паша.
- А знаете ли вы, что я ее поймал дважды в разных озерах. Вначале она мне в Белой заповеди попалась и леску оборвала, затем в Черной заповеди на живца хватила.
Как же она без колдовской силы из озера в озеро перемахнула?
Ребята несколько озадаченно смотрели на зубастое чудовище, которое притащил с собой Афанасий, чуть не с себя ростом.
- А может, - сказал Яша Волчков, - между озерами есть подземная протока... Вот она по ней и пронырнула.
- Оборотень и под землей пройдет. Но я ее закопчу.
Огнем колдовство сниму. С нечистой силой надо обращаться умеючи. Без меня вы.в заповедных озерах не купайтесь.
И никаких канав здесь не копайте. Запрещаю!
Он погрозил пальцем и сказал притихшим ребятам:
- Ну, давайте мое ружье, я пошел.
- Ружье не отдадим, - твердо сказал Паша, - оставим в залог. Ступайте, дядя Афанасий, передайте наш ответ Вильгельму и, когда вернетесь, получите ружье. А пока оно нам здесь пригодится. Волков пугать.
- Только не вздумайте стрельнуть! Оно заговоренное, только меня и слушается, в чужих руках разорвется! - предупредил Афанасий. - Жулик! Жулик!
На крик его явились сразу оба пса, похожих друг на друга, как близнецы. И только потому, что один ушел со своим хозяином, а другой остался с ребятами, можно было догадаться, который из них Жулик, который Мазурик.
Громадную щуку Афанасий унес с собой. Он тащил ее на плече, а хвост волочился по траве.
ТАЙНЫ ВОЛЧЬЕГО ОСТРОВА
- Ничего, вожатый, не тужи, что он щуку унес, мы сейчас такую ушицу сварим, пальчики оближешь. В ней и стерлядки будут, и судачки, и налимчики. Куда лучше щучьей! - сказал Яша Волчков, заметив, что Петя провожал долгим взглядом Афанасия, ушедшего со своим колдовским уловом.
- Это вы не с чужих подпусков поснимали? - Петя вдруг вспомнил, из-за чего ссорились темнолицые с белолицыми.
Никто ему не ответил.
- А ягоды на кустах вокруг пчельника тоже вы оборвали? Ох, смотрите, догадаются лесные и полевые ребята, и попадет вам!
- Они к нам дороги не найдут! - усмехнулся хитрый Яша Волчков.
- Так, - сказал Петя, - теперь мне многое ясно.
И насчет "Постегайки". И насчет ночных переполохов в деревне. Скажите, а шесть ног деду Савохину это тоже вы приделали?
- Это Яша Волчков и Ваня Бабенчиков прятались у деда под тулупом, сказала Нюра Савохина.
Все рассмеялись.
- А почему же вы мне сразу не открылись? - Петя огорчился: ему вспомнился ужасный путь через болота.
- Да мы еще не знали, что ты за человек... - ответил Паша Кашин. Просим прощения!
- Не обо мне речь, я не обидчивый. Мне кажется, вы с головой ушли в юннатство. Это очень хорошо - изучить природу родного края, но где же пионерская работа? При всех обстоятельствах и барабан пионерский должен греметь и горн должен играть звонко!
- Это верно, - ответил Паша Кашин, - мы сознаем.
Задумали мы одно громкое пионерское дело. Такое, что всколыхнет всю округу. Прозвучит громко. Ни один горн, ни один барабан такого звука не даст.
- Что же это?
- Да вот то, от чего нас Афанасий Жнивин отпугивает... Только это он зря пугает. Ему не хочется охотничьи угодья терять, вот он и против осушения этих болот. Желает всю жизнь быть утиным царем.
- Но ведь осушить их не так просто, они же вон какие громадные, глазом не окинешь. Действительно, заколдованное царство!
- А мы нашли к этому заколдованному царству волшебный ключик.
- Какой же это?
- Веселый ключик. Звенит тому, кто понимает, свою сказку говорит! прищурилась Нюра Савохина.
- Сказка такая, - пояснил Паша, - лежат эти угодья, заполненные водой, гораздо выше уровня реки, как громадная чашка или блюдо с поднятыми краями. Стоит где-нибудь край этого блюда пробить, и стечет вода в речку.
- Почему же раньше этого не сделали? - удивился Петя.
- Нам и самим непонятно. Суеверие мешало, наверно.
Мы нашли крошечный ручеек, который пробил себе путь к реке. Падает с обрыва серебряным ключиком и звенит, звенит. Стоит расширить, углубить, дать ему вольный ход, он всю воду из болот уведет!
- Понимаешь, как можно этим ключиком болота отворить?
- Понимаю, - тихо ответил Петя.
- Деды-прадеды об этом мечтали, а мы, пионеры, сделаем! И уж если это сделаем, нам не Вильгельм, а весь народ торжественную встречу устроит!
- Да, - согласился Петя, - это будет настоящая победа.
- Так за чем же дело стало, надо действовать!
- За лопатами была остановка да за топорами. Ну, теперь у нас это есть... Сколько хочешь.
Петя вспомнил таинственное исчезновение топоров и лопат в одну из суматошных ночей в деревне и рассмеялся.
- Поедим ухи, отдохнем, а завтра с утра пораньше и начнем, - сказал Паша.
- Начнем, пожалуй! - пропел Петя голосом Ленского.
Ему казалось, что он тоже нашел волшебный ключик, при помощи которого все устроится хорошо, как в доброй сказке.
ЗАКОЛДОВАННОЕ РУЖЬЕ И КОЛДОВСКАЯ ЩУКА
Уха, которой угостили чудесники вожатого, была действительно на славу. Петя, изрядно проголодавшийся, ел за троих. Он пришел в отличное настроение и, слушая рассказы ребят об их чудесных проделках, смеялся от души.
Иногда он расспрашивал о некоторых подробностях, не совсем для него ясных, и на все получал ответы.
- Постойте, постойте, а таинственные анчутки, которые скользили по болоту, как водяные пауки, это тоже вы?
- Тоже мы!
- Но как же это вы?
- А на водяных лыжах. Нашли мы такие на чердаке барского дома. Когда-то ими помещичьи дети для охоты пользовались. Давным-давно. Люди уже позабыли. Вот мы их починили и ходим - из деревни сюда, отсюда в деревню. Напрямик. Они широкие, не проваливаются.
- Здорово!
- Вот как стемнеет, Ваня с Яшей в деревню отправятся у деда Савохина хлеба раздобыть, пока его Вильгельм с должности завхоза не снял.
Действительно, вечером, когда стемнело и отряд улегся спать, занавесив шалаш рядном от комаров, Ваня с Яшей отправились на водяных лыжах в деревню. Перед самым уходом Яша вместе с ружьем Жнивина куда-то исчез.
Его ждали минут тридцать. Потом он явился как ни в чем не бывало и тут же вместе с Ваней отправился в село.
Пробрались они задами в избу деда Савохина, добыли у него хлеба, не встретив усиленной стражи. Оказывается, Афанасий Жнивин еще не появлялся и ничего Вильгельму не докладывал.
Странно, где же он задержался? И почему? Или без ружья ему явиться стыдно?
Так рассуждали Ваня с Яшей, возвращаясь на Волчий остров с поклажей.
- Вернуть ему ружье, что ли? - сказал Ваня Бабенчиков.
- Зачем? У него ружей много припрятано. Пусть и у нас ружье побудет, ответил Яша, неравнодушный к оружию. Это он спрятал ружье, да так тайно, так надежно, лучше не придумаешь. Засунул его в трубу заброшенной печки, оставшейся от избушки пчеляка на старом пчельнике. Никому и в голову не пришло бы его там искать.
Афанасий Жнивин, побродив по лесу, пришел на пчельник. Он и подумать не мог, что в печной трубе скрывается его ружье. Он решил закоптить здесь свою колдовскую щуку. Ведь обещал же он своему любимому сыну приготовить хорошее угощение для пикника. Что может быть лучше для закуски, чем рыба горячего копчения?
И главное - получится очень интересно. Соберутся парни и девушки на пикник на старом пчельнике, как задумано, и вдруг он вынимает им из старой трубы такую щучищу! Вот диво так диво!
Представляя себе, как это здорово получится, Афанасий самодовольно улыбался. Он выпотрошил щуку, посолил ее внутри и снаружи и стал собирать на пчельнике хворост и гнилушки, резать веточки можжевельника, придающие копчености приятный запах.
И вдруг увидел бабушку Шагайку. Она бродила среди старых пчелиных колод, будто считая их, и что-то про себя нашептывала.
"Ага, - догадался Афанасий, - это она по колдовскому делу!" - и решил воспользоваться подходящим моментом.
Подкрался незаметно, да как схватит ее за рукав:
- Стой, попалась, колдунья!
- Ой, что ты меня пугаешь? Откуда ты взялся, словно леший из-под земли?!
- Не пугайся, тетя Шагайка, никому не скажу, не выдам. Только открой ты мне секрет колдовства. В ножки тебе поклонюсь!
- Что ты, милый, ишь чего выдумал! Какой такой секрет колдовства?
- Зачем же, тетя, таите, ведь мы с тобой родня, мой дядя был женат на твоей двоюродной племяннице, вся ваша порода исчезла, остался я самым близким. Ты скоро умрешь, кому-нибудь должна ты передать свое колдовство. Кому же, как не мне, сама посуди!
Бабушка задумалась.
- Ведь я все знаю, - продолжал Жнивин, - изменилась наша местность благодаря родичу вашему Василию Шагаеву. Он это все подстроил, недаром его мужики в стародавние времена убили и осиновый кол вбили в его могилу. Прежде-то луга здесь были богатейшие. Стада паслись тучные. Речка-то Лесоватка бежала там, где теперь заповедные озера. А по его колдовству вдруг в одно половодье в луга бросилась, все угодья затопила-заболотила. Народу бедствие великое сотворила. И все по его напущению. Недаром убивали потом и его сыновей и внуков, я ведь знаю, за что убили твоего сына, тоже Василия, в первые годы революции. Когда народ вышел копать канал, а он сказал одно тайное слово - и земля сдвинулась!
Я все знаю, тетя, ведь я ваша родня, передайте мне тайну!
Бабушка покачала головой.
- Поверь, тетя Шагайка, в верные руки тайна попадет. Ведь я птичий царь, мне хочется сохранить свои приволья, до самой смерти никому не открою, а помирать буду, найду кому передать! - убеждал Афанасий.
Бабушка слушала его, слушала и вдруг горько заплакала.
- Что ты плачешь, скажи мне всю правду!
- Жалко мне сыночка Василия, убили его злые люди напрасно, по кулацкому наущению. Был он первый советчик, комбедчик, убили его богатые...
- А зачем он сказал, когда шли канал копать в девятнадцатом году, что ничего из этого не выйдет?
- Правильно сказал, ничего здесь не выйдет, это у нас из рода в род передается от старшего, Василия. Был он великий ведун, а не колдун. Тут есть тайна.
- Ну и передай мне эту тайну! Я буду ведуном...
Бабушка посмотрела на Афанасия долгим, внимательным взглядом и еще раз покачала головой.
- Нет, не могу я передать тебе тайну!
- Но почему? - рассердился Афанасий.
- Темный ты человек, а мне нужен светлый. Когда мой отец умирал, он мне наказал, передай все только светлому человеку. А ты, Афанасий, темный!
Афанасий пощупал свою черную бороду, волосы черные с проседью и смутился:
- Да я уже светлею, белею!
- Не то, не то, - махнула рукой Шагайка, - есть у меня близкий человек, которому передам я тайну. Есть! - Старуха улыбнулась, морщины на лице ее разошлись, как лучи, и оживили хмурое лицо.
- Кто ж это такой? - ревниво спросил Афанасий.
- Наша кровная родня, дочь Василия!
- Разве она жива?
- Жива, - торжествующе сказала старуха, - с малых лет жила сироткой в детском доме, училась, стала светлым человеком и знает розмысл числ! Вот от нее письмо, - Шагайка вынула из-за пазухи конверт и снова залилась слезами.
- Чего ты плачешь, внучка жива, ну и хорошо!
- Как же хорошо, когда не могу я ей, болезной, послать денег или какую посылку! Обманул меня Вильгельм, совсем обидел! Бывало, как получу ее письмо, так никому не покажу, спрячу. А сама ей денег шлю, либо какой еды в посылке. Читать, писать не умею, а по этим посылкам она знала, что жива ее бабушка. Адрес-то мне писал сам начальник почты. Никому я больше не доверяла.
- Чудеса, - протянул Афанасий. - Вот бы знать, чего тут написано?
Бабушка взяла Афанасия за руку и сказала:
- Есть у тебя деньги?
- Нет, - смутился Афанасий, - совсем немного.
- У кого же мне взять денег? Надо мне внучку вызвать, послать ей на дорогу. Чтобы ехала сейчас, помру ведь я скоро! Не пропала бы тайна!
- Не иначе, тебе просить у Вильгельма.
- Не даст, зол он на меня.
- А ты зачем ему вредила?
- Заставляла его долг отдать, пугала его, усатого разбойника! Ведь я его отцу, мельнику, посулила тайну открыть. Они меня за это обещались весь век кормить, а потом обманули.
- Так, так, - отозвался Афанасий, - теперь мне понятно. Ну, а зачем ты все-таки на старый пчельник-то забрела?
- Эх, бесчувственный ты человек, Афанасий. Ведь это наше старое гнездо, недаром и зовут его Шагаевским пчельником. Тошнехонько мне одной. Вот забреду сюда, сяду на эти старые колоды, и словно я среди своей родни.
Закрою глаза, и слышно мне, как пчелки шумят, надо мной золотую паутину вьют. И кажется мне, обступают со всех сторон милые лица, родные. Мать с отцом. Дедушка с бабушкой, все они тут жили. Медку я первый раз в жизни вот тут вкусила. Горе впервые здесь узнала... Как же мне сюда не зайти, когда тоска одолеет?