– Йа ф-фвасс… – выговорил Иакинф Еремеевич как бы по-русски и в то же время не по-человечески; в структуре ФСБ он занимал должность начальника департамента связи с общественностью.
– Понятно, значит, по-плохому. Уведите.
Блондин и его напарник рывком подняли чужого из кресла, споро вывели из кабинета.
– Доказательства есть? – вопросительно подняла брови женщина. – Я знаю Иакинфа давно, верила ему.
– Сколько угодно, – раскрыл папку Гордеев.
6. Застава
До Нового года больше ничего особенного не произошло.
Новый знакомый Ватшина из ФСБ (Константин очень хотел похвастаться друзьям, что у него появился такой необычный приятель) дважды звонил Константину, а однажды даже заехал к нему домой в отсутствие жены, задал много разных вопросов и уехал, попросив писателя докладывать о своих встречах и предупреждать о выездах, особенно – за пределы Москвы.
Жене Иван Петрович посоветовал пока не говорить о том, что произошло.
– Женщины реагируют на подобные реалии иногда парадоксально, – сказал он. – Даже вы не сразу поверили в истинность существования ксенотиков, о которых написали целый роман. А уж доверь эту информацию женщине, и скоро все её подруги будут знать об этом.
Ватшин согласился с доводами чекиста. Люся не была болтушкой, но секреты в её красивой головке не задерживались долго. Это он уже выяснил.
Конечно, она расстроилась, узнав об отказе издательского начальства пролонгировать договор.
– С машиной теперь придётся повременить, – заявила она в тот же вечер, когда Ватшин узнал о существовании целой системы живущих на Земле инопланетян.
– И с машиной, и с квартирой, – со вздохом подтвердил он.
– А на море поедем?
– На море поедем. Я начинаю писать повесть, сдам в марте, и у нас будут необходимые финансы. И вообще не в деньгах счастье.
– Но очень хотелось бы в этом убедиться лично, – грустно пошутила жена.
О том, что у мужа появились «секретные» знакомые, она так и не узнала.
Встречались Ватшин с Иваном Петровичем либо у него дома, когда Люся уходила на работу, либо в других местах.
Как-то он задал вопрос чекисту, вдруг сообразив, что ФСБ занимается проблемой пришельцев всерьёз:
– Как вы-то узнали о кознях ксенотиков? Вам ведь никто сведений о них не передавал по электронке?
Иван Петрович рассмеялся.
– Факты присутствия на Земле инопланетян известны с седой древности. А заниматься ими всерьёз начали только в середине прошлого века. Сначала американцы, потом мы. Накопилось очень много свидетельств их существования, что не позволяет сбросить всё на фантазии контактёров и очевидцев.
– Я читал, в России есть Общество по контактам.
– Эта структура создана самими ксенотиками для отвода глаз и выпуска пара, чтобы люди перестали верить в идею контакта окончательно. Мы занимаемся ими на другом уровне.
– Говорят, в секретных лабораториях КГБ… ФСБ лежат останки пилотов НЛО.
– Пусть говорят, – усмехнулся Иван Петрович.
– А на самом деле?
– Пилотов не видел, остатки НЛО видел.
– А где их нашли?
– Если вас это действительно интересует, как-нибудь поговорим об этом.
Однако больше они эту тему не поднимали, хотя любопытство Ватшина удовлетворено не было и он жаждал узнать о «земных» инопланетянах больше. Хотелось также выяснить, кто заинтересован в молчании Константина как писателя, не считая главного редактора издательства, которому, очевидно, пригрозили неведомые ксенотики, но Иван Петрович не стал распространяться и на эту тему.
– Узнаете в своё время, – сказал он. – Прошу только вовремя докладывать мне о подозрительных встречах, звонках и даже взглядах.
Встреч за месяц с небольшим так и не случилось, а взгляды Ватшин замечал, хотя докладывать об этом стеснялся.
Тридцатого декабря они с женой набили багажник машины продуктами, всунули на заднее сиденье купленную ёлочку и поехали на дачу, договорившись с друзьями, однокашниками Константина, что те с женами подъедут тридцать первого.
К сожалению, погода с точки зрения водителей выдалась в этот день отвратительная: тучи заволокли небо, пошёл снег, и ветер создал из него метель. Видимость снизилась до десятка метров, что не позволяло участникам движения ехать быстро.
Выбрались за МКАД.
– Может, вернёмся? – робко предложила Люся.
– Нам ехать-то всего тридцать километров, – возразил упрямый Ватшин. – Доберёмся как-нибудь за час.
Однако не добрались.
Через полчаса, за поворотом на Анкудиново, свернули с Киевского шоссе направо и тут же остановились, потому что идущая следом машина – чёрный джип «Магнум» – вдруг обогнала «Ниссан» Ватшиных и круто вильнула вправо, преграждая ему путь.
– Ах ты лох зелёный! – нажал на педаль тормоза Константин.
Вскрикнула Люся.
Автомобиль занесло на заснеженном асфальте, и он опрокинулся набок в кювет.
К счастью, удар пришёлся на снежный вал, и «Ниссан» почти не пострадал. Только вдавилась дверца со стороны пассажирского сиденья да стекло дверцы покрылось трещинами.
Пока Ватшин ворочался в петле ремня безопасности, освобождаясь, чьи-то руки рванули дверцу с его стороны, ухватили за плечи, за шею.
– Вылазь, писатель! Быстро!
Ватшин ухитрился вывернуться из захвата, ударил кулаком по тянувшейся к нему пятерне.
Кто-то выругался:
– Сопротивляется, с-с…!
В Константина вцепились ещё две руки, выдернули из джипа.
Закричала Люся.
Он начал отбиваться злее, не обращая внимания на затрещины со всех сторон. Получил тычок в ухо, схватил кого-то за ногу, рванул на себя. Но его оторвали от земли, ударили чем-то металлическим по голове, и сознание начало гаснуть.
Однако внезапно вокруг началась какая-то лишняя суета, грубые руки выпустили Ватшина, и он упал лицом в снег. С трудом перевернулся на спину, приподнялся.
Вокруг бегали люди, пыхтели, дрались, падали, вскрикивали. Раздались не очень громкие звуки – словно били палкой по ватной подушке. Темные фигуры метнулись к лесу, к чёрному джипу, сыпануло целой очередью «ударов по подушке», и фигуры скрылись в пелене метели.
К Ватшину подбежали двое парней в камуфляже.
– Жив?!
– Там Люся, – простонал он, держась за голову.
– Башкин! В машину!
– Всё в порядке, командир, она в кабине, сейчас вытащим.
Ватшин уронил руки, борясь с головокружением, заставил себя подняться, шагнул к парням, помогавшим жене вылезти из кабины.
– Люся…
– Костя! – Она бросилась к нему на шею. – Живой! Слава богу! – И заплакала.
Рядом с оказавшимися на шоссе двумя серебристыми джипами остановилась ещё одна машина – белый микроавтобус. Хлопнула дверца, выпуская мужчину в белом полупальто, без шапки.
– Иван Петрович, – пробормотал Ватшин.
– Садитесь.
– Машина…
– Её подремонтируют и доставят к вам домой.
– Мы ехали на дачу.
– Значит, на дачу.
Ватшин помог Люсе сесть в салон микроавтобуса. Следом сел Иван Петрович.
– Поехали, Солома.
Водитель – улыбающийся круглолицый блондин – тронул микроавтобус с места.
– Кто вы? – перестала плакать Люся.
Иван Петрович усмехнулся.
– Не ангелы, но хранители.
– Они анксы, – невнятно сказал Ватшин, чувствуя, как губы превращаются в оладьи.
– Кто?
Ватшин искоса глянул на спасителя.
– Есть такое подразделение в службе безопасности, – сказал Иван Петрович. – Муж вам не рассказывал?
– Нет.
– «Застава» называется, – снова сказал Ватшин.
– Что за служба? ФСБ?
Ватшин хотел сказать, что «Застава» – внутренняя пограничная служба России и является самостоятельной структурой, хотя её филиал есть и в ФСБ, но встретил взгляд Гордеева и прикусил язык. Иван Петрович предупреждал, чтобы он никому ничего не говорил, даже самым близким друзьям и жене.
– Давайте знакомиться, раз уж так получилось, – сказал Гордеев. – Меня зовут Иван Петрович. Если бы ваш муж предупредил нас о поездке, всё бы обошлось.
Люся перевела взгляд на мужа.
– Ты давно знаешь этих людей?
– Не очень, – мотнул он головой.
– Кто они?
– Тебе же сказали – не ангелы.
– Я не шучу!
– Сейчас приедем и поговорим, – пообещал Иван Петрович.
Ватшин обнял жену, прижал к груди, преодолевая её сопротивление. Подумал, что объяснить ей ситуацию будет трудно. Но главное было в другом: скорее всего писательская его деятельность закончилась. А представить, как жить дальше, не могла даже его недюжинная фантазия. Пропасть распахивалась впереди! Кто поможет перепрыгнуть? Да и хватит ли у него сил в корне изменить жизнь?
Плеча коснулась рука Ивана Петровича.
Руководитель «Заставы» ничего не сказал.
Но Ватшин почувствовал себя уверенней.
Глава 2
Помню
1. Было
Представьте себе отрицательное давление. Сможете? К положительному мы привыкли с детства, наблюдая, как колёса телеги оставляют в почве характерные борозды. Или гусеницы танка следы на асфальте улицы. Или, что более позитивно, как пресс плющит раскалённую болванку металла в цеху машиностроительного завода. Но что такое отрицательное давление?..
Мысль мелькнула и погасла.
Кругом было одно глобальное пламя, имеющее странное свойство разбегаться во все стороны с колоссальной скоростью. И при этом процесс нельзя было назвать взрывом, потому что пламя не являлось продуктом деятельности человека и не представляло собой конечную фазу управляемой реакции. Оно появилось и начало расширяться с огромным ускорением, порождая само себя и создавая удивительно гладкий, ровный и однородный фон – пространство.
Впрочем, неоднородности в этом странном континууме, заполненном квантовыми полями, всё-таки появлялись и уже не сглаживались стремительным инфляционным расширением. Сложные физические процессы приводили к тому, что неоднородности, представляющие собой солитоны – сгустки первичных элементарных частиц, – вызвали небольшой избыток обычного барионного вещества над антивеществом. Началась аннигиляция рождающихся комков материи, а когда она закончилась, в невероятно раздувшейся Вселенной появились первые островки вещества, которые впоследствии превратились в звёзды, галактики и их скопления, объединившиеся в крупномасштабные сетчато-мозаичные структуры.
Но это стало реальностью позже.
А пока он – невидимый и неощутимый свидетель рождения Вселенной – наблюдал за её расширением изнутри процесса и видел-осязал-ощущал огонь во всех его проявлениях, понимая, что попал в информационный «нерв», недоступный большинству людей.
Между тем температура огня вокруг постепенно падала, он становился менее жгучим и плотным, меняя свою физическую суть, и, наконец, падение температуры позволило появиться первым атомам. Точнее, ядрам атома водорода, состоящим из протона и нейтрона. И случилось чудо: Вселенная стала прозрачной, то есть видимой в широком диапазоне электромагнитных волн, и – практически невидимой, потому что заполнявший её огонь погас! Излучение отделилось от вещёства – первых незначительных скоплений атомов. А поскольку до термоядерных реакций было ещё далеко, рождённый мир погрузился в Великую Тьму…
– Красиво говоришь, Сан Саныч! – восхищённо сказал Хаевич, разливая пиво в стеклянные кружки тонкой работы. – Тебе бы писателем быть, стал бы известен.
Уваров улыбнулся. Хаевич уже не раз говорил ему о писательской известности, однако Александр Александрович, в миру Сан Саныч, никогда не проявлял особого литературного дарования и работал математиком в МИФИ, окончив этот же институт двадцать семь лет назад. В настоящее время близился его пятидесятилетний юбилей, и он казался себе маститым учёным, умудрённым опытом человеком средних лет. Но не старым. В молодости он серьёзно занимался лёгкой атлетикой, стал мастером велосипедного спорта и выглядел вполне прилично: метр восемьдесят, плотный, плечистый, спокойный, уверенный. Волосы начали редеть ото лба ещё в тридцать пять, поэтому в сорок он стал стричься наголо, оставляя короткий ёжик, и в сорок девять лобастая голова Уварова отливала серебром седины, что было даже модно.
Олег Хаевич был моложе на пятнадцать лет. Небольшого роста, с животиком, подвижный, говорливый, любитель ночных клубных забав, он нравился женщинам и о семейной жизни пока не помышлял. Его трудно было представить в роли чиновника, да он им и не был, возглавив после тридцати лет частную фельдъегерскую службу. Любил выпить, поговорить (он был в курсе всех новостей), хорошие автомашины (ездил то на «Мерседесе CLS», то на «Порше Кайенн»), знал все клубы в Москве и часто пропадал за рубежом. Но ровно через две недели возникал на горизонте, и компания собиралась вечером пятницы расписать пульку: Уваров, Хаевич, Коренев и Новихин.
Кореневу стукнуло шестьдесят два, он работал заместителем директора Московской газовой биржи и был душой общества. На этого человека, любившего анекдоты, всегда можно было положиться. Он готов был помочь друзьям в любое время, не раздумывая. Кроме того, он был охотником, часто уезжал с компанией приятелей в глубинку России, под Нижний Новгород, и привозил интересные истории, а иногда и дичь.
Четвертый преферансист, Игорь Новихин, был самым молодым и энергичным членом команды. Он работал главой службы безопасности Московской газовой биржи, под началом Коренева, занимался бадминтоном (становился даже чемпионом области), не считая рукопашного боя в силу профессиональной надобности, и слыл знатоком вин и алкогольных напитков вообще. Хотя при этом почти не пил.
Все эти люди были очень не похожими друг на друга, и свела их воедино только одна страсть – к преферансу. Но если для Новихина эта игра подогревала его спортивный интерес, Хаевич ловил удачу, Коренев искал охотничий азарт, то для Уварова преферанс являлся одним из вариантов теории игр, которой он посвящал всё своё свободное время.
– Я космосом не интересовался, – продолжил Хаевич, потягивая пиво и присматриваясь к вяленой рыбке, которую принесла Оксана, повар Новихина; играли обычно в его коттедже на улице Сучкова. – Не могу утверждать, что я совсем уж закоснелый скептик, но не верю, что космос нам необходим. Пусть его покоряют автоматы и роботы, человеку там делать нечего. Кстати, ты говорил об эпохе Великой Тьмы. Тёмная материя, о которой все сейчас говорят, не из этой епархии?
– Это разные категории, – качнул головой Уваров. – Хотя темная материя зарождалась примерно в те же времена, миллиарды лет назад.
Хаевич аккуратно разделал рыбку, с любопытством посмотрел на него.
– Ты что же, и в самом деле видишь эти сны – про космос, рождение Вселенной?
– Это не сны. Как бы тебе объяснить… во мне просыпается память происшедших событий, понимаешь? Я вижу то, что было в прошлом, миллионы и миллиарды лет назад.
– Вот этот огонь видишь, о котором говорил?
– И огонь тоже. Первые звёзды, первые галактики, планеты.
– Откуда же ты знаешь, что там происходило?
– Знаю, и всё. Информация сама появляется.
– Давно?
– Если честно, то не очень, год назад всё началось, после ДТП.
– Это когда ты свою «Импрезу» разбил?
– Ага.
– Ну, тогда по глоточку.
Они сдвинули кружки с пивом, занялись вяленой кефалью.
Обычно первым к назначенному времени (восемь часов вечера) прибывал Уваров, не любивший опаздывать. Хаевич подъезжал чуть позже, с водителем Сашей, который знал все секреты своего работодателя. За руль после «принятия на грудь» дозы спиртного Хаевич не садился, что было правильно.
Третьим появлялся Коренев с сумкой пивных бутылок. В компании существовал свой распорядок: Уваров покупал торт и конфеты к чаю, Хаевич – сухое красное вино, Коренев – пиво и водку. Новихин принимал гостей, иногда угощая их классным вином из собственного погреба.