Иван успел отчетливо рассмотреть, как в глянцевитой броне открываются похожие на безгубые рты щели и оттуда словно муравьи начинают сыпаться крошечные фигурки инсектов. Их сотни, они падают с небольшой высоты, не разбиваясь, тут же стремительно начиная удирать от места падения, куда после отчаянной, но бесполезной борьбы грузно оседает масса подбитого корабля.
По субъективным ощущениям бой растягивается в вечность, но в действительности прошло не более минуты с того момента, как Дорохов разговаривал с Лагутиным.
В поле бокового зрения внезапно попадают древние, покрытые окислами конструкции, за которыми царит вязкая тьма, – это покосившаяся рама рухнувших створов, некогда запиравших проход в недра цокольного этажа.
Все…
Вырвались.
«Хоплит» разворачивается, разгоняя мрак, включаются два уцелевших прожектора.
Еще шаг, и Иван начинает ощущать, как тяжкая поступь серв-машины переходит в подчинение его воле: Лагутин, как и обещал, отключил дистанционное управление.
Дорохов, не прерывая нейросенсорного контакта, на миг остановил «Хоплит».
Он понимал, что минута боя полностью переродила его сознание, и, прежде чем двигаться дальше, в глубь мрачной древней постройки, он, не напрягаясь, как прежде, мысленно спросил, не заметив, сколь естественно, по-человечески тепло, сформировал его разум запрос кибернетической системе серв-машины:
– Я знаю, у тебя есть имя.
– Нет. Есть только серийное название модели.
– Назови его.
– «Беатрис». СИИНТ «Беатрис-27».
– Красивое имя. Позволь, я буду называть тебя просто – Беат?
– Конечно…
Кому-то это могло показаться абсурдом, излишеством, но Иван понимал – все гораздо сложнее. Она осознавала факт собственного бытия и имела право на адекватное обращение.
* * *
Два часа они, не останавливаясь, углублялись в недра древнего цоколя, прежде чем «Хоплит» Лагутина остановился, поджав ступоходы.
– Все, Иван, – раздалось в коммуникаторе. – Дальше прохода нет.
Дорохов едва ощущал собственное тело. Мышцы затекли, страховочные ремни пилот-ложемента врезались в грудь, но он мысленно отогнал болезненные симптомы. Если он измотан, то каково сейчас приходится Илье Андреевичу?
Амортизационные дуги с тихим шелестом втянулись в основание сложного противоперегрузочного механизма, и Дорохов поднялся.
– Следи за обстановкой, Беат.
– Можешь рассчитывать на меня, Иван.
Человеческие фразы. В них еще сквозила некоторая сухость, напряженность в формулировках, но кибернетическая система уже достаточно взяла от его рассудка, чтобы начать следующий этап саморазвития. Теперь Иван являлся не просто ее пилотом – он стал единственным человеком, который отныне и навсегда будет для нее символом нового восприятия окружающего мира, потому что нейросенсорный контакт предполагает взаимный обмен данными, он почувствовал себя частью многотонной серв-машины, а она заглянула в рассудок Дорохова, как губка впитала его мысли, ощущения, порывы…
Теперь «Одиночка» стремительно обрабатывала полученную информацию, формируя иной взгляд на окружающую данность, чуть менее отрешенный, чем ранее…
Свет прожекторов разгонял мрак, бросал на стены древнего сооружения длинные тени двух человек, покинувших серв-машины.
Вопреки ожиданию, лицо Лагутина утратило смертельную бледность, он выглядел гораздо лучше, чем в тот момент, когда Иван передавал ему кодон активации.
Дорохов, еще не до конца узнавший все возможности бортовых систем «Хоплита», удивленно посмотрел на Илью Андреевича.
– Все нормально. Модуль поддержания жизни постарался.
– На «Тайфунах» такого нет, – откликнулся Иван.
– Серв-машина в корне отличается от других видов техники, – пояснил Лагутин, придирчиво осматривая выщербленную, посеченную осколками броню. – Здесь предел живучести не лимитирован. Насильственное поддержание жизни не перегиб, а норма.
– Почему?
– Подумай сам. Пилот аэрокосмического истребителя всегда находится неподалеку от базового корабля. Даже если подбили, пилот-ложемент автоматически замыкается в кокон спасательной капсулы, у которой одна программа: доставить тебя на борт носителя, в госпитальный отсек, верно?
– Допустим, – кивнул Иван.
– Иное дело серв-соединения. Нам не положено умирать, – усмехнулся Лагутин. – Корабль высадки может быть уничтожен. А «Одиночка» без человека – жестокий боец. За все приходится платить, Иван. И за сверхэффективность тоже. Ты можешь состариться на несколько лет за пару часов техногенного боя, но будешь жив либо погибнешь вместе со своей машиной – третьего не дано. Галактическая война научила этому железному правилу.
Дорохов кивнул, осматриваясь.
Тупиковое помещение имело несколько выходов, рассчитанных под рост человека.
Вокруг царили признаки векового запустения: сырость на стенах, плесень, бурые лишайники, осклизлый пол, на котором смутно угадывались следы погребенных под прахом предметов.
– Надо решать, что делать дальше, – произнес Иван.
– Решим. Только сначала давай поедим по-человечески. Инсекты тут появятся не раньше чем через час. Так что успеем.
Иван не выказал удивления. Он видел, как из подбитого корабля на землю десятками сыпались фигурки насекомоподобных существ. Учитывая их упорство и непонятный, агрессивный настрой, инсекты наверняка организуют прочесывание цоколя, у них хватит сообразительности на организацию эффективного наблюдения за выходами из древней постройки, так что Илья Андреевич прав, им тут не отсидеться…
* * *
Пока Дорохов осматривал смежные помещения, Лагутин поднялся в рубку своего «Хоплита» и вернулся оттуда с увесистым пакетом в руках.
Иван, появившись в круге прожекторного света, увидел, как Илья Андреевич раскладывает походный столик, и молча принялся помогать ему.
Все постепенно приходило в норму. Повышенная нервозность Дорохова была связана с непривычными для него способами ведения боя, но период короткой, жесткой адаптации был пройден, и сейчас лейтенант уже вполне владел собой.
За стремительной чередой событий им толком не удалось поговорить, и теперь, вскрыв небольшой саморазогревающийся контейнер с пищевым концентратом, Иван спросил:
– Так что здесь произошло, Илья Андреевич?
Лагутин предвидел подобный вопрос. Не прекращая жевать, он включил голографический монитор кибстека, и рядом со столиком возник виртуальный монитор, в объеме которого появилась рельефная модель карты местности. Иван нашел взглядом цоколь, обратив внимание на два маркера, расположенных в стороне от серой коробки несостоявшегося мегаполиса.
– Вот тут был наш базовый лагерь, – пояснил Лагутин. – Это, – он указал на вторую отметку, – холм, образовавшийся на месте древнего сооружения инсектов.
– Ты говоришь о портале?
– Да.
Иван был отлично осведомлен об истории развития расы инсектов (по крайней мере, в известной ее части). Насекомоподобные существа не сумели создать компактный гипердрайв, который мог бы устанавливаться на отдельные корабли, и их исследования гиперсферы – аномалии пространства-времени – шли иным путем: совместно с логрианами инсектам удалось разгадать физику горизонтальных и вертикальных линий напряженности.
Возвращаемся в реальный космос.
Звезды и другие материальные объекты взаимодействуют на уровне гравитации не только с ядром Галактики, но и друг с другом. В гиперсфере подобные взаимодействия отражены в сетке горизонтальных линий напряженности, которые первоначально использовались людьми исключительно для навигации.
Что мы видим: у каждой звезды имеется энное количество «соседей» – звездных систем, удаленных на небольшое количество световых лет. Между соседними системами существует (пусть незначительное) взаимное влияние гравитационных полей, что приводит (в пространстве гиперсферы) к возникновению устойчивых горизонтальных линий напряженности. Они «видны» на экране специального прибора (масс-детектора).
То есть, допустим, от Солнечной системы (по книгам) к соседнему звездному окружению через пространство гиперсферы ведет 60 горизонталей. Значит, следуя от «узла» гравитационного поля родной системы, мы можем избрать одну из них и попасть в систему одной из шестидесяти звезд ближайшего окружения. Горизонталь служит лишь средством навигации, «нитью Ариадны», которой придерживается автоматика гиперпривода при прыжке. Чтобы навигация была «внятной», нужно иметь маркированные горизонтали. Такую маркировку дают станции ГЧ (гиперсферной частоты) в освоенных системах или временные маяки для слаборазвитых или недавно разведанных систем.
Теперь посмотрим, как нам попасть, допустим, к звезде, удаленной на 15–20 световых лет. Мы совершаем прыжок, следуя горизонтальной линии напряженности. Попадаем в соседнюю систему, которая в реальном космосе взаимодействует не только с Солнцем, но и с другими (недоступными для прыжка из Солнечной системы) звездами (из своего ближайшего окружения). Таким образом, перед нами открывается новый участок сетки горизонталей. Выбираем новую горизонталь, совершаем прыжок, и т. д. до бесконечности.
Вертикали.
Они также видны на экране масс-детектора. Отличаются тем, что ведут в глубь гиперсферы. Условно аномалия космоса разделена на десять энергоуровней.
На каждом последующем (низлежащем) уровне возрастают энергозатраты, но сокращается время, необходимое для прыжка. Сетка горизонталей неизменна для каждого подуровня гиперсферы.
Особое значение Вертикалей в том, что они (в перспективной части навигации) устранят несколько промежуточных остановок для смены горизонтальных линий напряженности. Погружение по Вертикали ведет к десятому энергоуровню, где можно совершить переход на другую Вертикаль, то есть осуществить прыжок к любой системе нашей Галактики, совершив только одну смену навигационных линий. Однако это уже открытие позднейшего периода Истории. Главное открытие (которое только недавно сделали люди), определившее общую направленность исследования, а затем и практического использования аномалии, заключалось в том, что любая линия напряженности, будь то вертикаль либо горизонталь гиперсферы, во-первых, берет свое начало в «гравитационном колодце» системы (с отдельными источниками гравитации, в частности с планетами, общий центр масс соединен локальными отрезками линий напряженности) и, во-вторых, обладает уникальным свойством – проводить материальные тела внутри потока составляющих ее (линию напряженности) частиц, не разрушая при этом перемещающийся объект.
Единственным непременным условием для подобного рода перемещений было создание контуров пробоя метрики трехмерного континуума в точках входа и выхода. Именно такие «пробойники» (аналогичные созданным людьми контурам генераторов низкой и высокой частоты) принято именовать порталами.
Изначально инсекты осваивали ближайшие к родной звезде системы, колонизируя подходящие по климату миры, в дальнейшем, после строительства Сферы Дайсона, колонии и исполинское искусственное сооружение связали стационарные гипертоннели. Как показали события последних десятилетий, подобные устройства получили широкое распространение в древнем мире. Исследования Сферы Дайсона помогли установить тот факт, что по поверхности искусственного сооружения разбросаны сотни порталов, а активация наиболее сохранившихся из них показала: гиперпространственные тоннели связывали Сферу не только с исконными колониями инсектов, но и с отдельными системами скопления О’Хара.
Иван понимал: три миллиона лет назад под ударом Предтеч в границы скопления вторглись (или бежали – по данному вопросу еще не сформировалось единого мнения) сотни Семей расы инсектов. Часть из них попала в зависимость от господствовавшей в скоплении расы харамминов, иным удалось избежать рабской участи – они-то и составили костяк современных Диких Семей.
Наивно полагать, что инсекты, стоявшие у истоков колонизации сотен планет скопления, находились на низкой ступени развития. Напротив, основатели колоний являлись представителями эпохи расцвета своей расы, поэтому создание «сетки» гиперпространственных тоннелей, объединяющих близко расположенные системы, было логичным, обоснованным действием.
Прежде чем их потомки растеряли большинство знаний и технологий в долгой кровопролитной борьбе с харамминами, минули тысячелетия.
– Значит, система порталов есть и она до сих пор действует? – подвел Иван черту под своими размышлениями.
– Насчет работоспособности глобальной сети – сложно поручиться. Но отдельные тоннели функционируют, – ответил Лагутин. Он говорил спокойно – все, что могло сгореть в душе Ильи Андреевича, уже подернулось пеплом, и он мог рассказывать о событиях, уже не задыхаясь от ярости, которая ушла вглубь, затаилась до срока… – Мы не рискнули бы активировать портал самостоятельно, без оповещения о начале рискованного эксперимента.
– Однако он заработал, – заметил Иван.
– С той стороны, – уточнил Лагутин. – Моя группа занималась изучением сохранившейся в цоколе информации. Мы искали ответ на вопрос о загадочном «вымирании» колонии, но, как выяснилось, за свидетельствами необязательно было апеллировать к уцелевшим базам данных, сканирование «культурного слоя», как окружающего цоколь, так и образовавшегося на его поверхности, среди размеченной, но не выстроенной инфраструктуры первого жилого яруса, выявило наличие множественных останков людей и инсектов.
– Насекомые истребили колонию? – хмуро осведомился Иван.
Вопреки ожиданию, Лагутин отрицательно покачал головой.
– Нет. – Он отставил в сторону наполовину опустевший контейнер с пищевым концентратом. – Дело обстоит хуже, Иван. Нам удалось подсчитать приблизительное число останков и составить карты их взаимного расположения с привязкой к скрытым в почве объектам. Анализ данных свидетельствует о кровопролитных многодневных боях. Вывод получился неутешительный – все, кто мог носить оружие и оказывал сопротивление, были уничтожены, остальных инсекты депортировали с планеты, используя портал.
– Взяли в рабство? – уточнил Иван.
– Мне неизвестно, с какой целью инсекты брали пленных. Факт, что от цоколя к порталу проложена дорога. Никаких более поздних свидетельств появления людей нами не обнаружено. Анализ минеральных отложений на конструктивных элементах портала указывает, что он не использовался на протяжении последних девятисот лет.
– Твою группу также атаковали через портал?
– Да.
– Значит, инсекты оставили какие-то устройства сигнализации. И их планета расположена в радиусе трех-четырех световых лет отсюда.
– Относительно сигнальных устройств согласен. Но почему ты так уверенно судишь о расстояниях?
– Я соотношу во времени мое прибытие, стычку с инсектами и реакцию их флота.
– Не понимаю, от чего ты отталкиваешься?
– От возможностей гипердрайва. Ты специалист в своей области, я в своей. – Иван щелчком выбил сигарету из пачки и протянул ее Лагутину. – Закуришь?
– Давай, – махнул рукой Илья Андреевич. – Врачи запретили после ранения. – Он взял пачку, повертел ее в пальцах и добавил, доставая сигарету: – Два раза не умирать. Так что по гиперприводу?
– Я делаю допущения. Поначалу я полагал, что их флот поджидал появления спасательной команды на «подступах» к планете, но, видимо, это не так, иначе системы фрегата обнаружили бы группировку чужих кораблей. Значит, их флот затаился в иной системе, ожидая условного сигнала. Кто мог подать его? Только группа или отдельная особь инсектов, скрывшаяся через портал.
– Логично, – согласился Лагутин, ожидая продолжения, но Иван внезапно отклонился от первоначальной темы:
– Тебя не смутило, что инсекты обстреливали нас из НУРСов?
– Меня это порадовало. При такой плотности огня системы самонаведения раздолбали бы «Хоплиты». Никакое противодействие не помогло бы.
– А я подумал: откуда у них ракетные установки? Если это нелегальная поставка со стороны наших «бизнесменов», то откуда они раздобыли неуправляемые ракеты? Это уже архаизм, история, сохранившаяся лишь в музеях. На рынке проще достать современные реактивные снаряды, чем изготавливать на заказ неуправляемые.