Если бы иудей мог сделаться продуктивным работником и соработником, то, по всей вероятности, рассеяние иудейства не приняло бы всемирного характера. Но так как он сделался торговцем, его инстинкт гнал его во все концы обитаемого мира.
Иудеи уже в ранние времена появились в Китае. В Англии они появились в эпоху Саксонского владычества. Иудейские торговцы были в Южной Америке за сто лет до прибытия туда миссионеров. Уже в 1492 году они устроили сахарные заводы на острове Св. Фомы. В Бразилии они твердо осели в то время, когда на побережье нынешних Соединенных Штатов существовали лишь немногие поселки. Как далеко они проникали, можно видеть из того, что первый белый ребенок, родившийся в Джорджии, был иудей-Исаак Минис. Присутствие иудеев на всем земном шаре и их племенная сплоченность сделали то, что они сохранились как народ среди других народов, представляя как бы корпорацию, агентов которой можно было найти везде.
Возвышению иудеев в финансовом господстве способствовало, однако, главным образом их особое дарование: ловкость в изобретении все новых и новых деловых методов.
До появления иудеев на мировой сцене оборот протекал в самых простых формах. Если начать доискиваться корня происхождения многих деловых методов, которые ныне разнообразят и облегчают торговлю, то, в конце концов, есть большая вероятность, что мы встретим иудейское имя. Многие необходимые приемы в области кредита и вексельного права были изобретены иудейскими купцами не только затем, чтобы пользоваться ими между собой, но и для того, чтобы запутать в них неиудеев, с которыми они вели торговлю. Древнейший сохранившийся вексель был выдан иудеем Симоном Рубенс. Торговый вексель — иудейское изобретение, так же как и платежное свидетельство на предъявителя.
Интересна история этого платежного свидетельства на предъявителя. В давние времена враги иудеев обирали их до последней копейки, и тем не менее они удивительно быстро поправляли свои дела и скоро вновь становились богатыми. Чем объяснить столь быстрый путь от бедности к богатству? Тем, что их актив скрывался под анонимом «предъявитель», и этим путем значительная часть их состояния оставалась нетронутой. Во времена, когда даже морские разбойники имели право конфисковать товары, отправляемые для иудеев, иудеи стали оберегать себя тем, что они посылали свои товары по безымянным накладным (полисам). Вообще все старания иудеев были направлены к тому, чтобы добиться возможности оперировать с товарами, а не с лицами. Прежде все правовые требования были личными, но иудей скоро пришел к тому убеждению, что товары надежнее лиц, с которыми он вел дела, и потому применил все старания добиться того, чтобы претензии предъявлялись не к лицам, а к ценностям. Этот способ имел еще и то преимущество, что сам иудей по возможности оставался в тени. Такая система придала всему деловому обороту сухость, так как стали предпочитать иметь дело с товарами, а не с живыми людьми, и сухость эта сохранилась и поныне. Дальнейшее изменение в этой области, преемственно сохранившееся до наших дней и позволяющее иудеям скрывать то могущество, которого они достигли, по природе своей тождественно с «документом на предъявителя»: оно дает возможность предприятию, находящемуся под властью иудейского капитала, действовать под именем, которое не содержит в себе ни малейшего намека на участие в нем иудейского влияния. (Анонимные общества, акционерные компании).
Иудей — единственный и первый «международный» капиталист, причем в своей деятельности он не обращается к помощи неба, но предпочитает в качестве своих агентов пользоваться неиудейскими банками и трестами. Слухи, производящие иногда большое впечатление, о едином неиудейском капиталистическом фронте часто обязаны своим происхождением этой иудейской привычке.
Изобретением фондовой биржи мир главным образом обязан иудейскому финансовому таланту. В Берлине, Париже, Лондоне, Франкфурте, Гамбурге иудеи оказывали преобладающее влияние на первые фондовые биржи, а Венеция и Генуя в древних донесениях прямо называются «иудейскими городами», с которыми можно вести большие торговые и банковские дела. Английский банк был основан по совету и при помощи иудейских переселенцев из Голландии; Амстердамский и Гамбургский банки возникли под иудейским влиянием.
Уместно будет остановиться здесь на одном своеобразном явлении, неразрывно связанным с преследованием и переселением иудеев из страны в страну в Европе. Где бы они не появлялись, туда как будто переносился за ними и узловой пункт делового оборота. Пока иудеи пользовались свободой в Испании, там находился и денежный мировой центр, с изгнанием иудеев Испания потеряла свое финансовое значение и уже не вернула его никогда. Историки европейской экономической жизни постоянно останавливаются на вопросе, почему узел торгового оборота передвинулся из Испании, Португалии и Италии на север — в Голландию, Англию и Германию? Ни одно из даваемых этому явлению объяснений не находит себе фактического обоснования. Однако, если принять во внимание, что это перемещение совпадает с изгнанием иудеев с юга и бегством их на север и что с ихприбытием в северные страны начинается торговый расцвет последних, продолжающийся и доныне, то объяснение, казалось бы, найти нетрудно. Мы постоянно встречаемся с тем фактом, что в момент, когда иудеи вынуждены бывали переселяться, за ними вслед перемещался и центр торговли благородными металлами. Распространение иудеев по Европе и по всему земному шару, причем иудейская община не теряла связи со всеми остальными общинами, связи крови, веры и страданий, давало им возможность сделаться «международными» в такой мере, в какой это было немыслимо для другой расы или любой группы купцов того времени. Они не только были везде (везде были также американцы и русские), но продолжали находиться в постоянном контакте друг с другом. Они были организованы задолго до наступления момента возникновения осознанныхмеждународныхтор-говых организаций, будучи взаимно связаны невидимыми нитями общности жизненных условий. Многие средневековые писатели даже удивляются тому, что иудеи были лучше осведомлены о положении дел в Европе, чем многие правительства. Иудеи также хорошо разбирались и в том, что будет; равным образом они лучше были осведомлены о полилических конъюнктурах и условиях, чем государственные люди по профессии. Эти сведения они письменно пересылали от одной группы к другой, из страны в страну, и этим путем они бессознательно положили начало финансовой осведомительной службе. Несомненно, что эта служба была бесконечно драгоценна для их спекулятивной деятельности. Своевременная осведомленность в те времена, когда всякого рода известия были скудны, ненадежны и получались крайне медленно, была необычайно Обстоятельство это дало возможность иудеям стать посредниками при заключении государственных займов, которые всячески ими поощрялись. Иудеи издавна стремились сделать государства своими клиентами. Заключение государственных займов облегчалось тем, что в различных странах проживали члены одного и того же семейства финансистов: они представляли собой ту международную директорию, которая разыгрываламеждусобойкоролейи правительства, обостряя национальную вражду, к немалой выгоде самих этих финансовых агентов.
Один из самых распространенныхупреков, делаемых современным иудейским финансистам, заключается в их особенной способности к такого рода финансовым операциям. Все критики иудеев как деловых людей меньше всего при этом имеют в виду тех деловых людей из среды иудеев, что работают с частной клиентурой. Тысячи мелких иудейских дельцов пользуются полным уважением, точно так же, как и десятки тысяч иудейских семейств уважаются нами как добрые соседи. Критика, поскольку она направлена против выдающихся финансовых воротил вообще, чужда расового оттенка. К сожалению, к рассматриваемой нами проблеме часто примешивается расовый предрассудок, легко ведущий к недоразумениям, благодаря тому простому факту, что в длинной цепи международных финансов, сковывающей весь мир, на каждом кольце ее мы встречаемся с иудейским капиталистом, с иудейским семейством финансистов или с определенной иудейской банковской системой. Многие видят в этом планомерную организацию иудейской силы в целях господства над неиудеями. Другие объясняют это расовой симпатией — продолжением семейного дела потомками и разветвлением первоначального дела. По древним писаниям, Израиль произрастает, яко лоза виноградная, дающая все новые и новые отпрыски, углубляясь корнями в землю, но все эти отпрыски составляют лишь часть того же ствола. Способность иудеев завязывать деловые отношения с правительствами надо поставить в связь с периодами преследования иудеев: они поняли тогда могущество золота в сношениях со своими продажными врагами.
Куда бы иудей ни шел, за ним следовало проклятие отвращения других народов. Иудеев, как расу, никогда не любили, этого не станет отрицать и самый правоверный иудей, хотя он объясняет это по-своему. Отдельные иудеи могут пользоваться уважением, а многие черты их характера при ближайшем рассмотрении представляются драгоценными. Тем не менее, одна из казней, которую носят на себе иудеи как народ, это нерасположение к ним как к особой расе.
Даже в новейшее время в цивилизованных странах приусловиях, исключающих возможность преследования, эта нелюбовь продолжает существовать. Несмотря на это, по-видимому, иудеи вообще не заботятся о приобретении дружбы неиудейских масс, может быть, по той причине, что они помнят прежние неудачи в этом направлении, вернее же потому, что они сами убеждены в превосходстве своей расы. Какова бы ни была истинная причина этого, несомненно, однако, что главное их стремление было всегда направлено к тому, чтобы заручиться расположением королей и дворянства. Какое дело иудеям до того, что народ скрежещет на них зубами, когда властители и дворцы их друзья? Благодаря этому даже в самые жестокие для иудеев времена всегда находился «придворный иудей», который при посредстве займов и долговой петли добивался доступа в королевские передние. Иудейская тактика была всегда одна и та же: «путь в Главную Квартиру врага». Никогда, например, иудеи не пытались расположить в свою пользу русский народ, но зато всемирно добивались приобрести благосклонность русского двора. Так же точно их мало заботил немецкий народ, но проникнуть к германскому двору им удавалось. В Англии иудей только пожимает плечами, когда ему говорят о про-тивоиудейских настроениях народа: какое ему до этого дело? Разве за ним не стоит все сословие лордов, разве не в его руках веревка, которой связана британская биржа?
Эта тактика — всегда обращаться к «главной Квартире» — объясняет то огромное влияние, которое иудейство приобрело на многие правительства и народы. Тактика эта приобрела еще большую силу благодаря иудейскому умению всегда предлагать то, в чем правительство нуждается. Если правительство нуждалось в займе, то «придворный иудей» устраивал его при посредстве иудеев, живших в других больших центрах или столицах Если правительство хотело заплатить долг другому правительству, не прибегая для этого к перевозке благородных металлов при помощи каравана мулов через неспокойные местности, иудей устраивал и это: он пересылал кусок бумаги, и долг уплачивался банкирским домом в чужой столице. Первые попытки продовольствовать и снабжать армии при посредстве военных поставщиков были тоже взяты на себя иудеем: он имел капитал и знал нужную для этого систему: помимо того он был доволен тем, что должником его являлась целая нация. Нет признаков того, чтобы эта тактика, так превосходно помогавшая иудейской расе в тяжелые для нее столетия, изменилась и теперь. Понятно поэтому, что мысленно представляя себе ту силу влияния, которой в наши дни пользуется столь малочисленная раса его соплеменников, и сравнивая несоответствие числа с могуществом своего народа, иудей видит в этом свое расовое превосходство.
Нужно иметь в виду, что иудейская изобретательность создавать все новые и новые формы делового оборота не иссякла и поныне, равно как и способность приспособляться к новым условиям. Иудеи прежде всего в чужих странах устраивают филиальные отделения в целях доставить этим скорый барыш главной фирме. Во время войны много говорили о «мирных завоеваниях» германского правительства, выражавшихся в том, что оно устраивало в Соединенных Штатах филиальные отделения и представительства немецких фирм. Что многие немецкие филиальные отделения работали здесь, это бесспорно, но в действительности это были не немецкие, а иудейские предприятия. Старые немецкие торговые дома были слишком консервативны, чтобы самим бегать в Соединенные Штаты за клиентами. Напротив, иудейские фирмы такими не были, они прямо кинулись в Америку и делали здесь дела. В конце концов, правда, конкуренция принудила и большие немецкие фирмы последовать этому примеру. Но первоначальная идея была иудейской, а не немецкой.
Другой современный деловой способ, чье происхождение надо приписать иудейским финансистам, состоит в соединении промышленности, родственной по производству. Если, например, приобретается кем-нибудь электрическая станция, то одновременно покупают и городской трамвай, потребляющий энергию. Возможно, что некоторым поводом для этого служит желание использовать выгоду полностью, по всей линии от производства энергии вплоть до потребления ее городским трамваем. Но главная причина кроется в следующем: при посредстве электрической станции увеличить цену за доставляемый трамвайному обществу ток и таким путем иметь возможность увеличить проездную плату; этим путем финансисты, в чьих руках находится дело, получают прирост прибыли по всей линии. При этом общество, которое стоит ближе к потребителю, объявляет, что расходы его увеличились, но умалчивает, что цены повышены самим собственником, а вовсе не лицами, стоящими вне предприятия, вынужденными к этому условиями денежного рынка.
Ясно, что в настоящее время существует финансовая сила, которая ведет мировую, строго организованную игру: вселенная — игорный стол, ставка — мировое могущество.
Культурные народы потеряли всякое доверие к учению, что во всех совершающихся переменах виноваты так называемые «экономические условия». Под маской «экономических законов» скрываются самые разнообразные явления, в которых так называемые «законы» вовсе не повинны. Повинны в них законы самолюбия небольшой кучки людей, которая обладает волей и силой обращать народы, насколько возможно, в своих поданных. Возможно, что многое может быть национальным, но, чтобы могло быть таковым денежное хозяйство, в это в наши дни никто уже не верит, и все убеждены в том, что в международном денежном хозяйстве на деле устранена всякая конкуренция. Существуют, правда, несколько независимых банкирских домов, но лишь немногие из них имеют какой-либо вес.
Большие заправилы, те немногие лица, пред глазами которых ясно открыт весь план действий, имеют в своем распоряжении многочисленные банкирские дома и тресты; один имеет одну, другой иную задачу. Но между ними нет разногласия, и никто из них не вмешивается в сферу деятельности другого. Таким образом, конкуренции в различных областях мирового делового оборотане существует. Между главными банками любой страны господствует такое же единство действия, какое есть, скажем, в различных отраслях почтовой службы Соединенных Штатов — все они получают директивы из одного и того же места, и их цель — достижение одних и тех же заданий.
Непосредственно перед войной Германия закупила огромное количество американского хлопка, хлопок этот был готов к отправке. С объявлением войны право собственности на этот хлопок в течение одной ночи перешло от иудейских имен в Гамбурге на иудейские имена в Лондон. В тот момент хлопок в Англии стал продаваться дешевле, чем в Соединенных Штатах, благодаря чему понижались и американские цены. Когда цены оказались достаточно понижены, хлопок был скуплен людьми, об этом осведомленными. С этого момента цены вновь повышаются. Между тем те же силы, которые вызвали непонятное на первый взгляд колебание цен на хлопчатобумажном рынке, наложили свою лапу на разбитую Германию в целях обратить ее во всемирного должника. Известные группы крепко держат в своих руках хлопок, ссужают им Германию для переработки, оставляют там небольшое количество для оплаты работы и в заключение стараются убедить весь мир в той лжи, что хлопка-де на рынке почти нет.
И вот если проследить эту человеконенавистническую и в высшей степени безнравственную систему до ее первоисточника, окажется, что все лица в ней виновные запечатлены одной и той же печатью. Нужно ли после этого удивляться тому, что клич из-за моря: «Подождем, пока Америка обратит внимание на иудейский вопрос» — получает особое значение?