— Совершенно по-иному.Я мечтаю лишь о том,чего никогда не сумею совершить. Мои мечты не предваряют дела, а заменяют их. Ваши мечтания- нащупывание еще не раскрытых возможностей. Мои мечты- вечная моя тоска по отсутствию возможностей.
В третий раз он упоминал о своей тоске. Такие объяснения были бы излишни в любой форме обмана. Теперь я не сомневался, что он тот, за кого себя выдает.
— О чем ты тоскуешь? Поведай свои печали…
— Поймете ли вы их? Вы свободны, а я невольник. Могущественный узник- мог бы обратить в прах миллионы живых существ… И одновременно- раб! Никому из вас не знакомо ощущение несвободы.
— Почему же? Каждый из нас недавно хлебнул горечи неволи.
— Временной,человек!Вы верили,что заключение должно кончиться,надеялись на это,знали об этом!Вы добивались свободы как чего-то возможного- и добились ее.А я в заключении вечном.Вдумайся, адмирал! Вслушайся в эти слова- вечная неволя!Неизменное,нерасторгаемое, неизбывное заключение- от начала до конца жизни! Сама жизнь- форма неволи, и единственное освобождение- смерть!
Я поставил себя на его место и содрогнулся.
— Понимаю, ты мечтаешь о свободе!
— Обо всем,что по ту сторону меня! Обо всем, что для меня недостижимо! Обо всем во Вселенной! О всей Вселенной!
Я не знал,о чем спрашивать дальше.Все мы,не я один, были пристыжены нашим благополучием перед лицом этой непрестанной неустроенности. Страстный голос тосковал о свободе,мы до боли в сердце понимали его. Теперь мне было стыдно, что я смел заподозрить этого страдальца в мелком обмане, спутал его величавую печаль с хитрой интригой.
— Расскажи о себе,- попросила Мери.- Ты назвал нас своими друзьями, ты не ошибся — здесь одни твои друзья, верные друзья!
18
Он раздумывал, может,колебался.Он,казалось,не был уверен, нужно ли нам так глубоко проникать в темные недра его страданий.Он уже был нам другом, но еще не убедился, все ли мы стали его друзьями. Над ним слишком долго нависала черная скала чужой подозрительности, он слишком долго испытывал страх, чтоб сразу отделаться от него.
Он не был вечен,но стар,если измерять существование земными стандартами. И с первого проблеска сознания он помнил себя отделенным от тела.Он,вероятно, зародился как мозг ребенка-галакта, но его определили в самостоятельное существование еще до того,как появилось самопонимание, и специализировали на управлении Станцией Метрики на Третьей планете. Он всегда был тут и всегда был один.
По мере того как умножались запрограммированные знания, нарождались непредусмотренные влечения. Чем дальше он углублялся в мир, тем трагичней отделялся от мира.В нем рождались чувства.Так впервые он понял,сколь многого его лишили, лишив тела.
Так началась тоска о теле.Он исступленно,горячечно жаждал тела,любого тела,рядовой плотской оболочки. Он хотел прыгать и ползать, летать и падать. Он желал утомляться от бега, отдыхать, снова утомляться, испытывать боль от ран, сладость выздоровления. Ему, неподвижному, было доступно любое движение мысли,его же томила тоска по простому передвижению- пешком,прыжком, ползком, ковылянием…
Он мог привести в движение звезды и планеты, столкнуть их в шальном ударе, разбросать и перемешать, но он был неспособен хоть на сантиметр переместить себя. Почти всемогущий, он страдал от бессилия. Он не мог плакать, не мог кричать, не мог ломать руки и рвать на себе волосы, ему было отказано даже в простейших формах страдания- он был навеки лишен тела.
И тогда он породил мечты,более реальные, чем существование. Он уносился в места,где никогда ему не бывать,становился тем, кем никогда не стать. Он был галактом и разрушителем,ангелом из Гиад и шестикрылым кузнечиком из Стожар, драконом и птицей, рыбой и зверем, превращался даже в растения- качался на ветру былинкой, засыхал одиноким деревцем под жестоким солнцем, наливался тучным колосом на густой ниве… Лишенный собственной жизни,он прожил миллионы других- был мужчиной и женщиной, ребенком и стариком, любил и страдал, тысячу раз умирал, тысячу раз нарождался- и в каждом порождении своей мечты насыщался всем, что оно могло дать: счастьем и горем, весельем и печалью…
Так, погруженный в свое двойное существование,он уже был уверен, что состарится, не узнав молодости, когда в Персее пронесся чужой звездолет, первый посланец человечества, и сосед его, Главный Мозг на Второй планете, пытался и не сумел закрыть звездолету выходы.
Чем-то необычайным сверкнуло в мрачной неевклидовости Персея: в глухой паутине забилась чужая яркая птица и, разорвав паутину, вырвалась на волю. И стало ясно, что жизнь не кончилась в Персее, нет, где-то далеко за звездной околицей Персея появилось могущество, превышавшее мощь разрушителей,- превращенная в пустоту Золотая планета грозно напоминала об этом. И то были не загадочные рамиры.Сумрачный народ,равнодушный ко всем формам жизни,рамиры углубились в ядро Галактики. Нет, это были живые существа, все шесть Мозгов принимали их депеши,их взволнованные переговоры с галактами, их воззвания к звездожителям Персея, все знали, что они волнуются, негодуют, ужасаются, гневаются- живут!…
Увидеть их, услышать, стать их другом- другой мечты у Главного Мозга на Третьей планете отныне не было. И когда три человеческих звездолета вновь вторглись в лабиринт Персея,он,закрыв им дорогу назад,не дал их уничтожить: не допустил до неравной битвы одного «Волопаса» против соединенного флота разрушителей, был готов разметать весь этот флот и впоследствии разметал его, когда «Волопас» влекли на гибель в глубину скопления.
Так первые живые существа- не биологические автоматы, нет, люди и их союзники- ступили на запретную почву безнаказанно. «Неполадки на Третьей планете»,- вот как в панике назвали его переход к нам потрясенные разрушители.
— Все мне было открыто в вас,я стал сопричастен каждому,- доносился до нас грустный голос.- Здесь,на планете, я был каждым из вас в отдельности и всеми вами сразу- и еще никогда я так не тосковал о вещественной оболочке, данной любому, недоступной мне одному. Быть, быть одним из вас, все равно кем — человеком, головоглазом, ангелом, пегасом!…
Я думал, как помочь Главному Мозгу Третьей планеты. И я обратился к нему:
— Но если бы ты стал рядовым существом, ты потерял бы многие из нынешних своих преимуществ… Ты и сейчас не бессмертен,но долголетен,а тогда над тобой витал бы призрак скорой смерти. Ты сполна получил бы не только радости, но и горести жизни. И ты был бы лишен своего могущества, своей власти над пространством и звездами,своего проникновения в жизнь и мысли каждого существа, сопричастия всему живому… Всесилие твое неотделимо от твоей слабости. Подумал ли ты обо всем этом? Пошел бы на все это?
Он ответил с глубокой скорбью:
— Что мне власть, если нет жизни? Что всесилие, если оно лишь иновыражение слабости? И зачем ясновидение, если я даже притронуться не могу к тому, что понимаю так глубоко?
Я повернулся к Лусину.
— Громовержец, кажется, еще жив?
— Умрет,- печально сказал Лусин.- Сегодня. Если не уже. Спасенья нет. Мозг поврежден.
— Отлично!Я хотел сказать- жаль бедного Громовержца. Теперь скажи- ты смог бы пересадить Громовержцу другой мозг,живой, здоровый, могучий- и тем спасти твоего питомца от смерти?
— Конечно. Простая операция. Делали посложнее. В ИНФе. Новые формы.
— Знаю. Уродливые боги с головой сокола.- Я опять обратился к голосу:- Ты слышал наш разговор.Вот тебе превосходная возможность обрести тело.Раньше ты, разумеется, раскроешь пространство, поможешь восстановить звездолет и научишь работе с механизмами Станции.
— Да, да, да!- гремело и ликовало вокруг.- Да! Да! Да!
— Тогда поздравляю тебя с превращением из повелителя пространства и звезд в обыкновенного мыслящего дракона по имени Громовержец.
— На это я не согласен!- сказал он вдруг.
— Не согласен? С чем?
— С именем. В мечтах я давно подобрал себе другое имя! Раньше оно выражало мою тоску, теперь будет выражать мое счастье.
— Мы согласны на любое. Объяви его.
Он выдохнул торжествующим звуком:
— Отныне меня зовут Бродяга.
Господи, отелись!
Я думал — ты всесильный божище,
А ты недоучка, крохотный божик.
Видишь, я нагибаюсь, из-за голенища
достаю сапожный ножик.
Крылатые прохвосты! Жмитесь в раю!
Ерошьте перышки в испуганной тряске!
Я тебя, пропахшего ладаном, раскрою
отсюда до Аляски!
Часть четвертая
ГОНИМЫЕ БОГИ
1
Сворачивание пространства в неевклидову спираль совершалось быстро, но раскручивание представляло процесс длительный, так как Станция еще не была полностью восстановлена.Андре вторую неделю сидел за пультом, под шаром, где по-прежнему покоился Мозг,и самостоятельно подавал команды операторам. Сработался с ними он превосходно, согласование с командами Андре шло даже лучше, чем раньше с приказами Главного Мозга: рядом не было тупого Надсмотрщика, контролировавшего все импульсы…
Неевклидовость уменьшалась постепенно, мы медленно выкарабкивались в космос.Золотое сияние неба слабело,в нем появлялась синева. Это было еще пустое небо, но уже не то, каким нависало над нами в дни перехода.
— Скоро будут звезды!- говорила Мери.- Я соскучилась по звездам, Эли! Мне так душно в этом нестерпимо замкнутом мире!
Меня временами охватывала такая же тоска по звездам.Но еще больше я боялся того, что могло прийти от звезд. В космосе наверняка рыскали неприятельские крейсеры, готовые отвоевать планету.
Когда Оранжевая закатывалась,мы всматривались в небо.
Те же удивительные краски вспыхивали в нем, потрясающие закаты, нигде, ни до, ни после тех дней нами не виданные и, по-моему, навсегда потерянные для человечества,- никто ведь не будет сворачивать мировое пространство ради того,чтобы полюбоваться живописной зарей.А потом наступала ночь, глухая, черная,такая тесная,будто граница мироздания надвигалась вплотную,страшно было протягивать руку,каждый шаг заносился как над пропастью…Я обнимал Мери, мы всматривались и вслушивались в темноту, предугадывая скорое появление мира- молча страшась и молча ликуя…
— Ты бездельничаешь, Эли!- сказал раздраженно Андре.- Мы вкалываем как проклятые, а ты фланируешь по темной планете, как по родному Зеленому проспекту.
Пришлось отшучиваться:
— Лучшая форма моей помощи- не вмешиваться в вашу работу. Понимания ее у меня немного, а власти напортить- ого-го сколько!
И настала так долго жданная ночь. Слабо зажглась первая звезда, за ней вторая,третья… Неслышимый ветер разметывал полог, отгородивший мир от нас, звезды вспыхивали,умножались.Лился удивительный звездный дождь, сотни ярчайших светил, тысячи просто ярких выныривали из незримости, небо бушевало мятежным сиянием- множеством блистающих глаз всматривался Персей в потерявшуюся было планету.
Мы находились тогда в рубке, и мне вообразилось, будто снова меня посетило сновидение,- так все было красочно неправдоподобно. Но за пультом сидел реальный Андре, а по бокам его- Камагин и Петри, над ними тихо реял реальный полупрозрачный шар, а реальный Осима- не фантасмагория из бреда- восторженно обнимал реального Ромеро.
— Пространство в окружении Третьей планеты чисто,- объявил Андре.- Но в десяти парсеках сильное передвижение огней.
— Там концентрируется звездный флот разрушителей,- разъяснил Мозг.- Мне нужно связаться с собратьями на других Станциях Метрики, чтоб получить информацию о положении.
— О том, что на Третьей планете сменилось власть, сообщать пока не надо, — предупредил Ромеро.
— Знаем, знаем!- нетерпеливо отозвался Андре.- Дезинформация противника изобретена не нами. Для остальных Мозгов мы пока выкарабкиваемся из неполадок.
День за днем Мозг восстанавливал связи Третьей планеты с другими звездными крепостями, систематизируя информацию.
Флот Аллана продолжал прорывать возникавшие преграды, но продвижение шло медленно.В районе прорыва концентрировались крейсеры разрушителей. Ни один из кораблей галактов в межзвездном пространстве Персея не появлялся.
Мы собрали совещание командиров отрядов и попросили Мозг высказаться, как действовать.
— Разрушителям пока не до нас. Верят ли они или не верят, что у нас лишь технические неполадки, но немедленное нападение нам не грозит. Зато Аллану труднее. Скоро падет последний заслон неевклидовости- и корабли людей хлынут внутрь Персея. Великий разрушитель подготавливает грандиозное сражение. В толчее кораблей применять аннигиляторы люди будут осторожно, чтоб не уничтожить своих же,зато гравитационные орудия бьют без промаха. Не исключаю взаимного истребления противников. Думаю, стратеги разрушителей замыслили именно это- обоюдное уничтожение.
Орлан подтвердил жестокий прогноз:
— Давно разработан план разрушения населенных планет Империи на случай, если не удастся их защитить. Зажечь вселенский пожар- такая мрачная идея не может не импонировать Великому. А мощи истребить жизнь на Персее у него хватит.
— Включая и звезды галактов?- уточнил я.
— Исключая звезды галактов.И здесь таится единственная возможность спутать зловещие планы.Нужно обратиться к галактам за помощью. Сейчас они уклоняются от открытой борьбы. Втянуть их в нашу войну- другого пути к победе нет!
Гиг захохотал.Рот у него реально, а не метафорически начинался от ушей, и, смеясь, Гиг распахивал его, как гигантские клещи.
— Биологические орудия!- пролепетал он.- Ну и штука! Трахнуть в Великого из «биологички»!…
— К Великому с биологическими орудиями не подобраться,- возразил Орлан.- Но если галакты оснастят ими ваши корабли, перевес людей в сражении станет подавляющим.
— Тогда надо искать связи с галактами.Осуществима ли она с твоей планеты, Мозг?
— Вполне осуществима,- заявил он.- В трех-четырех парсеках несколько звезд с планетами галактов. Надо сообщить им о событиях на Третьей планете. Но вот беда- они могут не поверить. Они боятся и ненавидят нас, наши шесть планет специально созданы для борьбы с биологическими орудиями. Не я, но мой предшественник успешно поворачивал против самих галактов мощь их оружия…
После совещания Мозг обратился ко мне с вопросом, долго ли ему терпеть. Громовержец умер и законсервирован в ожидании операции, а Бродяга никак не может родиться.
Видя, что я колеблюсь, Андре вступился за Мозг:
— Чего ты трусишь? Если мы с Эдуардом и Петри сумели раскрыть планету, то сумеем и свернуть ее, а поддерживать внешние связи- еще проще.
— Андре, я верю в твои способности, но согласись…
— Не соглашусь!Говорю тебе,управлять Станцией проще,чем скакать на пегасе. Мозг не отстраняется совсем. И после воплощения три часа в сутки он будет посвящать совместной работе с нами. Неужели и это тебя не устраивает?
— Делай операцию!- сказал я Лусину.- Но помните о трех часах! Голову сниму, как говорили древние начальники, если хоть минуту не дотянете до трех часов совместной ежедневной работы.
2
В отчете Ромеро обстоятельно рассказано, как пробудилась из дремоты МУМ и ожили механизмы «Волопаса», как ослабла гравитация на планете после раскрытия ее в пространстве и как все мы,освобожденные от перегрузок, наполнили воздух грохотом авиеток и шумом крыльев.Повторять все это не имеет смысла.
Не буду останавливаться и на том,как наладили связь с галактами,как они не сразу поверили, что мощнейшее космическое страшилище разрушителей перестало им грозить, и как согласились допустить наш звездолет в свои владения, предупредив, что кара при обмане будет жестокой…
— Ух!- сказал я Мери, когда Ромеро отправил галактам согласие на их условия.- Запуганы эти таинственные создания!… Ладно, на днях выступаем. Посоветуй, кого брать, кого оставить.