От греха подальше, Алгернон решил поехать к тому озерцу, где они были с Бартом. Воспоминания оно навевало не самые приятные, но зато обладало неоспоримым достоинством: склепов поблизости не было. Двое сопровождающих почтительно держались чуть позади и сурово оглядывали окрестности, словно пытались обнаружить в кустах пяток наемных убийц. Алгернон сожалел, что рядом нет Барта. С ним можно было побыть самим собой и даже немного подурачиться. Искать нейтральные темы для разговоров с охраной не хотелось, он не видел смысла в пустой болтовне. Не вовремя наследник выздоровел. Ох, не вовремя. Или как раз-таки в нужный момент? Барт-стервец уж не в сговоре ли был с милым омежкой? Алгернон несколько раз объехал озерцо, размышляя о том, как обвели его вокруг пальца. По всему выходило, что Барт выгораживал этого пройдоху. И доктор та еще прожженная бестия, не побоялся запятнать репутацию.
Алгернон вспомнил про разрушенную башню — времени до обеда было полно — и решил посмотреть на развалины. Груда камней не оправдала ожиданий. Издали она казалась живописными развалинами, а копошащиеся люди представлялись искателями сокровищ. Вблизи же все оказалось прозаичней — неровные обломки стен и грязные и потные крестьяне, невесть зачем перебиравшие камень за камнем.
— Возвращаемся, — сообщил Алгернон охране и пришпорил лошадь. Солнце поднялось уже высоко, и становилось жарко.
— Ваше высочество, — в замке его встретил чем-то расстроенный и упорно отводящий глаза Барт. — Прибыл поверенный герцога. На какое время вам угодно назначить чтение завещания?
Алгернон пристально посмотрел на него:
— Решил лично доложить? Похвально. Не перебарщивай с почтительностью, тебе не идет. Через час в той голубой гостиной, где гобелены. Там будет достаточно места для всех желающих. Собери слуг, наверняка хозяин кого-то из них пожелал наградить за верную службу.
Барт поклонился и ушел. Алгернон стиснул кулаки, направляясь к лестнице: как же с ним трудно!
Рассерженный Алгернон вернулся в комнату, отмахнулся от камердинера, позволив тому лишь снять опостылевший камзол. В такую жару хорошо бы ходить в свободной рубахе, но для принца это было недостижимой мечтой. Приходилось париться.
— Ваше высочество?
— Рэнс, да уйди же ты наконец. Принеси воды с лимоном и иди. Куда-нибудь.
Камердинер потоптался немного, вздохнул, но все же убрался из комнаты. Алгернон оттянул ворот рубашки и достал из ящика тетрадь. Он испытывал почти непреодолимое желание привести мысли в порядок, выплеснуть из себя то, что накопилось. Дневник мог бы быть неплохим помощником в этом деле, но затем страницы откровений придется сжечь. Поколебавшись несколько минут, он решился и обмакнул перо в чернила. Слова складывались в предложения сами собой. Алгернон едва заметил вернувшегося камердинера, но поднесенный стакан холодной воды оценил, выпил залпом и снова вернулся к дневнику.
— Ваше высочество, вас ждут, — доложил камердинер, и Алгернон словно очнулся. Пролистал исписанные страницы — чуть меньше десяти за какой-то час. Даже под руководством строгих гувернеров он не достигал таких успехов. Пришедшая в голову мысль всегда многократно обдумывалась, шлифовалась и только тогда могла быть доверена бумаге.
Он облачился в свежий камзол, вытерпел помощь камердинера и уже хотел было привычно сунуть тетрадь в ящик бюро, но опомнился — слишком доступное место, слишком легко добраться — и сунул тетрадь за пазуху. Камердинер сделал вид, что ничуть не удивился.
Алгернон поспешил в голубую гостиную. Народа там оказалось не так много, как можно было бы предположить: сам сирота, одетый в старомодное траурное платье, казавшееся слишком строгим для его возраста, Барт, стоящий чуть в стороне, душеприказчик в черной мантии и с полдюжины слуг у двери. Алгернон прошел вперед, сел в приготовленное для него кресло и махнул рукой — можно начинать. Стряпчий надел очки и стал нудно зачитывать обязательные формулы. Это могло занять много времени. По всей видимости, герцог был весьма дотошным человеком и не хотел, чтобы в завещании была возможность придраться хоть к чему-нибудь. Оспорить такой документ было бы невероятно сложно.
Слуги получили по пятьсот золотых монет каждый и Алгернон не выдержал, обернулся. Люди прижимали руки к груди и плакали от счастья — дар был весьма щедрым. Тем, кого отметил своей милостью герцог, работать теперь было без надобности.
— Сыну моему Сэсилу я завещаю хранить честь нашего рода и желаю, чтобы он осуществил свою мечту. Замок же, как майоратное владение, передаю в ведение короне вместе с библиотекой, конюшней и прочим имуществом.
— Это какая-то ошибка, — Алгернон встал и выхватил свиток с завещанием. — Не может же любящий отец лишить наследства…
— Нет-нет, — перебил его Сэсил. — Все правильно. Такова воля отца, и я ее исполню. Вечером меня здесь уже не будет.
— Послушайте, наследник, — Алгернон поморщился, это обращение к молодому человеку звучало сейчас насмешкой. — Вам нет необходимости уезжать. Мы решим этот вопрос. Да и как вы собрались путешествовать без денег?
— Благодарю за заботу, ваше высочество, но все давно решено. И у меня есть некоторая сумма, которой должно хватить на необходимые нужды.
— Так же нельзя, — Алгернон пытался воззвать к здравому смыслу омеги, который от обиды не видел иных вариантов дальнейшей жизни. — Останьтесь хотя бы на неделю, успокойтесь, и мы найдем удобное решение.
— Ваше высочество, — Сэсил улыбнулся открыто и располагающе. — Я не представляю никакого интереса в качестве жениха. У меня нет желания провести жизнь в компаньонах у вдового омеги или вступить в брак с шестым сыном какого-нибудь мелкопоместного дворянчика.
— Не так много возможностей для омег без приданого, — устало сказал Алгернон. — Даже принять послушание в храме не так просто. Столичные жрецы…
— Я знаю, — мягко возразил Сэсил. — Но в столицу не собираюсь.
— Тогда я буду настаивать, чтобы вас сопровождали до места! Не дело одинокому молодому…
— Могу согласиться только на сопровождающего-бету.
— Я полагаю, вы так намекаете на капитана Лиордана?
— Как бы я осмелился на такую непочтительность, ваше высочество, — Сэсил поклонился. — Позвольте идти? После болезни я еще быстро утомляюсь.
Алгернон встал, отпихнув от себя кресло. Образ беспомощного омеги трещал по всем швам — этот человек, которого он на несколько мгновений увидел перед собой, совершенно точно знал, чего хочет. И Алгернон не сомневался: делиться своими планами ни с кем не будет и сделает так, как угодно ему.
— Поступайте как знаете, — Алгернон махнул рукой, в самом деле, удерживать сына герцога Сивардского, когда он лишен наследства и не представляет интереса для королевства, смысла не было. Но его не покидала мысль о том, что где-то он знатно просчитался.
Алгернон пошел в конюшню. Рыкнул на надоевших до зубовного скрежета альф-охранников, чтобы оставили в покое, и плюхнулся на охапку сена в пустом деннике. Ему как никогда нужно было побыть одному и подумать. В соседнем стойле шумно хрустела овсом гнедая лошадь, и ей не было никакого дела до переживаний наследника престола Алгернона.
========== Глава 11 ==========
Он смотрел на сноп пылинок, танцевавших в луче солнечного света, лившегося из узкого оконца наверху. На душе было тягостно. Предстоял непростой разговор с отцом, но больше всего Алгернона волновал Барт. Именно с ним нужно было побеседовать приватно и откровенно.
— …уезжать именно сейчас? — голос Барта прозвучал неожиданно, и Алгернон вытянул шею, чтобы через щель в досках разглядеть проход между стойлами.
— Собираться в путь к ночи не слишком дальновидно, не правда ли? — ответил Сэсил. В дорожном костюме, сапогах и широкополой шляпе он возвышался над собеседником почти на полголовы. Саквояж коричневой кожи небрежно пристроил на ясли.
— Да, конечно. Глупо с моей стороны… Но все же охрана, его высочество еще никого не успел назначить.
— Поехали со мной.
— Что?
— Что тебя здесь держит? Постылая служба, на которой ты выше капитана никогда не поднимешься?
— Но это все, что у меня есть. И еще присяга.
— Присяга тому, кто ни во что не ставит таких, как ты? Поехали! Сменишь имя, будешь свободен.
— У меня нет ни гроша за душой, — Барт стоял вполоборота к Алгернону и грустно улыбался. — Я умею только служить короне. Как я смогу обеспечить себя и тебя?
— Всевышний! Я вполне могу позаботиться о себе сам. И о тебе. У меня корабль в порту Сейгмы и патент капитана. Не заставляй себя уговаривать, я не умею.
— А что ты сейчас делаешь?
— Не заставляй меня прибегать к запрещенным приемам! — Сэсил повесил шляпу на столбик
— Каким же…
Сэсил усмехнулся и шагнул ближе.
— Таким, — и накрыл губы Барта своими.
— Это было, — Барт уперся ему в грудь ладонями, то ли пытаясь отпихнуть, то ли удержать равновесие. — Жестоко.
— Ты любишь его? Но ему совершенно точно плевать на твои чувства. Что будет по возвращении? Посмотри на всех этих альф, сколько презрения в их глазах. Поедем! Свобода, Бартоломью. Свобода. Думай о ней.
— Не говори так о его высочестве. Ты его совсем не знаешь. Я буду дезертиром, — Барт опустил голову.
— Не буду, — Сэсил буквально выдавил из себя эти слова, видно было, что симпатии к принцу он не испытывает. — Обещаю больше не поднимать больную тему, но я должен знать. Ответь, пожалуйста, правду, — он помолчал: — Ты спал с ним?
Барт опустил голову и молчал.
— Ответь ему, ну же, — Алгернон резко толкнул незапертую дверцу и вышел в проход.
— Ваше высочество, — Сэсил отшатнулся. — Зачем вы так.
— Любопытство, мой милый, оно слишком часто приводит к непредсказуемым последствиям. Бартоломью, так ты ответишь этому чистенькому и порядочному до мозга костей молодому человеку? — Алгернон сделал вид, что ждет, пока Барт соберется с духом и хоть что-нибудь произнесет, совершенно точно зная, что тот не скажет ни слова. — Я удовлетворю вашу жажду правды. Мы спали вместе. Угодно вам знать сколько раз? Могу ответить и на этот вопрос: два раза.
Барт вскинулся и ошеломленно посмотрел на Алгернона.
— Неужели не помнишь?
Барт опустил голову.
— Второй раз был, как милый Сэсил вероятно уже знает, здесь. В замке. Капитан Лиордан бессовестнейшим образом заснул во время ужина за столом. Разбудить его не удалось, и я, каюсь, просто уложил его в свою постель. Была бы кушетка — уложил на кушетку, но хозяева не озаботились. Нести же его куда-то еще показалось не слишком удачной идеей — не пушинка. Снял с него сапоги и камзол и оставил до утра. Надеялся на выражение признательности, но не дождался. Скромняга-капитан сбежал, пока его благодетель еще спал.
— Кхм, — Сэсил нервно кашлянул и переводил недоумевающий взгляд с Барта на принца и обратно. — А первый? Вы как-то нелогично начали со второго.
— Не надо, — прошептал Барт.
— Надо, — ласково ответил Алгернон. — Зачем оставлять скелеты в шкафах? Сэсил, вы же любите Бартоломью?
— Он… Да, я его люблю. Иначе не звал бы с собой.
— Как в омут головой, да? — Алгернон вдруг почувствовал необычайную легкость. — У Барта не спрашиваю, вряд ли бы он поставил личное выше государственного, если бы не был безнадежно влюблен.
— Зачем вы так? — Сэсил покачал головой. — Нельзя без этих ваших придворных штучек и позерства?
— Милый Сэсил, я дитя дворца, — насмешливо пояснил Алгернон и небрежно положил руку на стойку денника. — Так вот, возвращаясь к нашему первому разу.
— Замолчите! — выкрикнул Сэсил. — Не надо! Не хочу слышать.
— Мне было двенадцать. Я очень хорошо помню этот день, когда пришел на половину отца-омеги. Его не было, зато был милый маленький мальчик лет четырех. Он показал мне свои игрушки… Мы долго играли и заснули прямо на ковре в обнимку. А потом пришли отцы и был ужасный скандал. Мальчик испугался и плакал, а меня отправили к себе. На следующий день уже никакого мальчика на половине отца не было. Был только он сам, заплаканный и печальный. Мне никто ничего не хотел говорить, но я все равно узнал: последний сын у родителей оказался бетой. Папа-омега не хотел отдавать его в приют и ругался с мужем, тот нехотя позволил жить бете в омежьей половине под присмотром специального слуги. В тот день слуга заболел, а отец был нужен на торжественном обеде в честь послов. И тут пришел я… Барта немедленно отправили в приют. Как ни протестовал отец, но его величество был непреклонен: у короля не может быть сына-беты. Единственное, чего удалось добиться, так это чтобы ребенка не отправляли далеко, а оставили в столичном заведении.
Сэсил стоял, зажав рукой рот.
— Я его почти не помню, — тихо произнес Барт. — Скорее образ, золотые кудри, кружева… Та жизнь всегда казалась мне всего лишь сном. Мне так долго запрещали даже думать об этом. Надо же, а меня, оказывается, любили…
— Не сомневайся даже, — едва заметно улыбнулся Алгернон. — Отец-омега выставил отца-альфу из своей спальни. Сказал, что не вынесет, если родится еще один бета. Его величество бушевал, но сделать ничего не мог. Потому тебя и оставили служить в столице — отец-омега умеет быть убедительным и не гнушается шантажом. Прости меня, брат. Я просто хотел с тобой подружиться.
— Я понял, но это было глупо. Клятва запрещает мне хоть намеком дать понять, что знаю из какой я семьи.
— Да, это было глупо, — признал Алгернон. — Быть друзьями и соблюдать условности оказалось невозможно. Сэсил, отдаю тебе это сокровище, и только попробуй…
— Понял, понял, — Сэсил закрыл лицо руками и мелко затрясся от смеха.
— Что случилось? — забеспокоился Барт.
— В десять лет ко мне вдруг подошел бродячий проповедник и сказал, что моим мужем будет принц. Кто бы мог подумать, что его слова сбудутся, — он опустил руки и жалобно закончил: — так… Всегда хотел быть подальше от дворцов и интриг.
— Барт, я отпускаю тебя с тяжелым сердцем. Понимаю, что с ним ты будешь счастлив, но, пожалуйста, не пропадай насовсем.
— Не знаю…
— Подожди, — Алгернон вытащил из-за пазухи тетрадь. — Вот, возьми. Ее мне дал перед отъездом отец. Сказал, что уже пора думать о мемуарах и вести дневник. У меня скучная жизнь, в которой ничего не происходит, так что пусть это будет твой походный дневник. Отцу будет приятно узнать тебя лучше. Испишешь — пришли. Мою почту не проверяют королевские секретари. Мы будем ждать. Я там начал писать кое-что… Сам потом решишь оставить или вырвать те страницы.
Барт кивнул и прижал тетрадь к себе, Алгернону показалось, что у него блестят глаза.
— И вот, держи, — Алгернон сорвал с себя заколку и поспешно снял кольца с рук, поблагодарив всевышнего, что сегодня зачем-то надел их. — На первое время хватит.
— Это лишнее, — подал голос Сэсил. — Отец хорошо обеспечил меня, состояние вполне позволит нам обоим безбедно жить.
— Я не могу отпустить Барта совсем без средств. А ваш отец предусмотрел все.
— Кроме своей смерти почти перед моим совершеннолетием, увы.
Алгернон смерил его взглядом:
— Но вы прекрасно вышли из положения.
— Едва не попавшись на курении. — Сэсил пожал плечами и надел шляпу. — Прошу прощения, но если мы хотим до темноты добраться до первой почтовой станции, то нам нужно уже выезжать.
— Берегите себя, парни, — получилось у Алгернона жалобно и неловко, и он поспешил обнять Барта.
— Спасибо, — сказал тот и обнял в ответ.
Сэсил выводил и седлал лошадей, а Алгернон все не мог справиться с собой и отпустить брата.
— Когда-нибудь я все равно стану королем и сделаю все, чтобы ты мог вернуться.
Барт прерывисто вздохнул, вместо ответа сжал Алгернона в объятии последний раз и отстранился.
— Прощай. Надеюсь, когда-нибудь свидимся, — сказал он хрипло и сел в седло.
— Не поминайте лихом, ваше высочество, — Сэсил приподнял шляпу.
— Алгернон, не надо церемоний. Не на приеме.
Сэсил отвесил шутливый поклон и вскочил на лошадь.