Глава 10
Утро Дня благодарения выдалось кристально чистым и не по-осеннему холодным. Солнце всегда всходило здесь внезапно, неожиданно выкатываясь на небо, и Сара обрадовалась, что проснулась вовремя и успеет встретить рассвет. Но тут же заволновалась: ее снова лихорадило. Пока она одевалась, озноб пробежал по ее телу. Отец экономил топливо, поэтому ночью в доме было довольно прохладно. Но она вспомнила о том, что ей приснилось этой ночью, и улыбнулась. Во сне она ощутила такую любовь, что это заставило ее метаться в постели, сбивая простыни и одеяло, и причиной тому был Уилл. Она вспоминала его лицо, словно он отвечал за охвативший ее жар.
Она надела теплое белье, джинсы и толстый свитер. Ей показалось, что температура спала. В доме было тихо, все еще спали. Задержавшись у двери Майка, она прислушалась к глубокому, ровному дыханию сына, и этот размеренный звук ее успокоил. Думая о том, что он останется здесь, когда она уедет, Сара вышла из дома и по заснеженной тропинке направилась к заливу.
На темно-синем небе еще горели звезды, словно кто-то забыл их погасить. Засунув руки в карманы ветровки, Сара остановилась у кромки воды. Гуси уже просыпались в сарае, а гортанные крики тюленей доносились со стороны скал. То, что она снова вернулась сюда, в это место, которое всегда любила, вернулась наперекор всему, безмерно растрогало Сару. Ее душа исполнилась неизмеримой благодарности за этот рассвет, за ее семью, ферму, за то, что у нее такой красивый сын.
Но тут послышался шорох, и Сара поняла, что рядом кто-то есть. В темноте она не сразу разглядела человека, сидевшего на камне. Услышав ее шаги, он поднялся и пошел ей навстречу. Она видела, как он идет, его силуэт вырисовывался в предрассветной мгле. Взглянув на его доброе лицо и заметив покрасневшие от бессонной ночи глаза, она улыбнулась.
— Доброе утро, Сара.
— Доброе утро. Вы так рано встали?
— Я подумал, что если я встану раньше всех в самой отдаленной точке восточного побережья, то буду первым в Соединенных Штатах, кто встретит сегодняшний рассвет.
— Вы не возражаете, если я составлю вам компанию? — спросила она.
— Нет, — ответил он, стоя рядом, лицом к морю. — Напротив, буду рад.
Его кожаная куртка поскрипывала при каждом движении. На горизонте появились первые проблески зари, звуки просыпающегося мира становились громче. Волны, разбиваясь о скалы в нескольких ярдах от берега, с шумом откатывались назад. Обнажившееся морское дно казалось зыбким и подвижным, серебристая грязь, оставляя глубокие следы, растекалась причудливыми ручейками. Чувствуя опасность, лобстеры и крабы поспешно удирали, ища спасения в расщелинах скал; галька меняла очертания, соскальзывая в воду. Прикоснувшись к руке Уилла, Сара указала на скалы:
— Тюлени, видите?
— Разве это не камни? — удивился он.
Животные действительно были похожи на огромные валуны, гладкие и темно-серые. То и дело сталкивая друг друга в воду, они поднимали фонтаны брызг.
— Целая колония, — сказала Сара, наблюдая, как животные прогибаясь в спине, поднимают морды к небу, — пятьдесят или больше, и по крайней мере дюжина малышей.
— А я-то дурак! — рассмеялся Уилл.
— В Ньюпорте не было тюленей?
— Может быть, один или парочка зимовали в заливе. Кто-то их заметил, и весть об этом разнеслась по округе — дети умоляли взять их в Касл-Хилл или Бивертейл, чтобы взглянуть на тюленей. Что будет, когда Сьюзен увидит этих ребят!
— Дети любят этих животных, — улыбнулась Сара. — Когда Майк был маленький, я не могла оттащить его от скал. Он готов был просиживать здесь днями, наблюдая за тюленями.
— Ваш Майк хороший парнишка, — сказал Уилл. — Он вчера здорово поработал, готовя для нас посадочную полосу. И он счастлив, что вы приехали.
Сара неопределенно хмыкнула, стараясь не улыбаться. Но сомнения не оставляли ее. — Почему вы так решили?
— Я же вижу. То, как он упоминал о подготовке полосы… Он хочет, чтобы вы увидели, как он необходим здесь. Этот дом держится на его плечах. Он хочет, чтобы вы им гордились.
— Я думаю… иначе.
— Да?
— Он хочет, чтобы я поняла, что он больше не нуждается во мне. Что он считает моего отца и тетю Бесс своей новой семьей.
Солнце показалось из-за линии горизонта, заливая небо и залив своими лучами. Огромный красный шар сиял над островами, разбросанными в заливе, высокие сосны казались черными остроконечными силуэтами на золотом фоне. Воздух был все еще прохладным. При мысли о том, что Майк пришелся здесь ко двору, Сара вздрогнула и зябко поежилась.
— Как он оказался здесь? — спросил Уилл.
— Сбежал.
— Из дома?
Сара молчала, вспоминая их последнюю ссору.
— От меня, — сказала она.
— Но в его возрасте это нормально. Мальчишки стараются держаться подальше от матерей или по крайней мере предпочитают скрывать привязанность к ним.
— Он укладывал свои вещи, — закрыв глаза, вспоминала Сара, — был готов добраться до Мэна на попутных, чтобы успеть на паром до Лосиного острова. Мы поссорились, я его не пускала, выбежала за ним на улицу… Я умоляла его подумать о будущем, остаться со мной, но он наотрез отказался. Он не желал ничего слушать… — Сара глубоко вздохнула. — Мне тогда казалось, что он просто меня ненавидит.
— С чего бы ему ненавидеть вас?
— По многим причинам. — Сара опустила голову.
Уилл молчал. Он наблюдал за тюленями. С восходом солнца их стало лучше видно. Они по-прежнему сливались со скалами, едва различимые, похожие на младенцев, жмущихся к матерям. Сара опустила глаза.
— Вы напрасно думаете, что он вас ненавидит, — повторил Уилл.
Сара посмотрела на него. Его лицо было смуглым, он не успел побриться, и темная щетина придавала ему привлекательности, вместе с тем не лишая доброты. Он был явно огорчен, словно хотел сказать гораздо больше, чем только что сказал.
— Откуда вы знаете? — спросила она, умоляя про себя, чтобы он сказал ей что-то, чему она сможет поверить.
— Потому что никто не может вас ненавидеть, — произнес Уилл.
Сердце Сары упало. Дрожь охватила ее, и она никак не могла взять себя в руки. Она ждала от него чего-то определенного, какого-то доказательства или вывода, которые он сделал, наблюдая ее рядом с сыном. Которые могли бы ее переубедить… Она молча ждала. Уилл понял, что должен выразиться точнее.
— Потому что парень, который ненавидит свою мать, не стал бы просить ее приехать на День благодарения, — сказал Уилл.
— В прошлом году он не хотел быть со мной. Я знаю, почему он уехал. — Она вздохнула, опустив глаза. — Когда выяснилось, что у меня рак, он не смог этого пережить.
— Ему было очень больно, — сказал Уилл.
Сара кивнула. Но в глубине души она знала, что это всего лишь одна из причин. Любой сын испугался бы потерять мать, независимо от того, насколько он самостоятелен, хотя уже много лет он позволял себе балбесничать дома после школы, пока она работала не разгибаясь, чтобы оплатить ренту и поддержать старую ферму.
— Он боится вас потерять, Сара. Каждый на его месте чувствовал бы то же самое.
— О Господи, рассвет так прекрасен, — вздохнула Сара, наблюдая, как угасла последняя звезда и небо из темно-серого становится голубым.
— С Днем благодарения, Сара.
— С Днем благодарения, Уилл!
С мыслями о горячем кофе и сытном завтраке, с желанием поскорее увидеть своих детей они направились по заснеженной тропинке к все еще темному дому.
* * *
Пока взрослые готовили праздничный обед, Снежинка решила обследовать Лосиный остров. Она накинула куртку и первым делом обошла все комнаты в доме. Больше всего ей понравилась комната тети Бесс, где располагалась швейная мастерская. Там было полно маленьких белых перышек. Они валялись повсюду, в том числе и на старой швейной машинке. При виде стопки готовых одеял в углу, Снежинка улыбнулась, представив их на полках в магазине Сары, готовых согреть обитателей Форт-Кромвеля.
Она нашла Майка у залива. Он выходил из дверей маленького сарая, и в ту минуту, как он ее заметил, его лицо приняло виноватое выражение. Он держал в руках корзину, полную белых перьев.
— Что там такое? Тайная сокровищница? — спросила она, подходя к двери сарая.
— О, нет, — сказал он.
— Тогда почему ты так испугался, что я туда зайду?
— Поверь, тебе не стоит этого делать.
— Почему? — Ее разбирало любопытство. — Что там такое?
— Там ощипывают гусей.
— Ну и что? Почему я не могу туда войти?
— Потому что там нет ничего интересного. Это место, где мы ощипываем гусей, и только.
— Правда? — спросила она, и при взгляде на корзину ее глаза загорелись. — Значит, там бегает стайка голых маленьких гусят?
— Нет, они не бегают. Они мертвые.
— Мертвые? — не веря своим ушам, переспросила Снежинка.
— Да.
— Вы их убиваете? Чтобы собрать пух…
— Да, именно так.
— О мой Бог, — прошептала девочка, и магазин Сары предстал ей в новом свете. Снежинка ненавидела, когда убивали животных. Она не ела ни мяса, ни кур, ни рыбы. Рисуя в своем воображении муки несчастных животных, она презирала богатых дамочек. Ее передернуло при воспоминании о шубе, которую Джулиан подарил ее матери. И с гусями то же самое. Она не могла себе представить, что Сара…
— Что с тобой? — забеспокоился Майк.
— Ничего, — огрызнулась Снежинка. — Мне не нравится все это. Твоя мать знает?
— Что?
— Что вы убиваете гусей?
— Конечно, она же выросла здесь.
— Не могу поверить! Просто не могу! — Сравнивая взрослых, Снежинка пришла к заключению, что Сара самый лучший человек на свете. Но сейчас она узнала, что ради своих одеял она потворствует убийству прекрасных птиц! Пара гусей вперевалку подошла к ним, топчась около ботинок Майка, и Снежинка заметила, что они измазаны в чем-то красном.
— Это кровь? У тебя на ботинках? — спросила она.
— Да, — сказал он, опустив глаза.
— Продолжай, — сказала она, вспугнув гусей, и погнала птиц вниз по тропинке, размахивая руками. Они бежали перед Снежинкой, на ходу выворачивая шеи и глядя на нее, словно она была сумасшедшей с топором в руках. И так бежали до бухточки, которая быстро наполнилась водой, когда начался прилив. У кромки воды гуси тотчас изменили направление. Снежинка наблюдала, как они побежали назад, к Майку.
— Они не могут летать, — объяснил он. — У них крылья подрезаны.
— Какая жестокость! — покачала головой девочка. — Не могу поверить, что они должны умереть ради этих дурацких перьев. Ради одеял!
— Мы убиваем их, чтобы жить, — сказал Майк. — Мой дед и тетка умерли бы с голоду, если бы мы не продавали гусей.
— Никто не должен умирать с голоду, — возмутилась Снежинка, ее нижняя губа дрожала, когда она смотрела на гусей. — Но одеяла!
— Я понимаю твои чувства, — сказал Майк. — В детстве моя мать мне рассказывала, что гуси любят отдавать людям свои перышки. Мне представлялась этакая приятная процедура, вроде расчесывания волос, но все оказалось совсем не так.
— И когда ты узнал?
— Когда переехал сюда.
— О, — сказала Снежинка, передернув плечами. Она снова подняла голову, внезапно почувствовав жалость к Майку. Как ужасно узнать такое! И сейчас он привязан к этому острову. Должен заботиться о злом старике, его деде, и убивать этих птиц.
Глядя на Снежинку, Майкл видел, как она расстроена, и забеспокоился.
— Дед дал мне однажды топор и сказал, что делать, — объяснил он. — Если бы нам не нужны были деньги, я никогда бы не убил ни одного гуся.
— Останови смерть! — сказала Снежинка. — Ты должен отстаивать свои принципы.
Майк пожал плечами. Казалось, он вот-вот рассмеется, но он неожиданно заговорил серьезно.
— Это именно то, что я делаю, — объяснил он. — Даю своим родным возможность жить, поддерживая существование фермы.
Внезапно он напомнил Снежинке его мать. У него были очень красивые глаза, глубокие, выразительные и полные какой-то непонятной душевной тревоги. Он так сильно жаждал чего-то. Снежинке казалось, что еще немного, и она сможет заглянуть ему в душу. Она видела такую же тоску в лице Сары. По-видимому, именно это притягивало их друг к другу. И тогда Снежинка простила Саре гусей, и ей страстно захотелось воссоединить мать с сыном.
— Ты не должен больше убивать гусей, — мягко сказала Снежинка.
— Что?
Снежинка подошла на шаг ближе. Солнце отражалось в ее глазах, она зажмурилась и сама не заметила, как заулыбалась. Майкл был так близко, что она чувствовала тепло его тела — дрожь пробежала у нее по спине, и ей захотелось во что бы то ни стало сделать так, чтобы отношения между Сарой и Майком улучшились.
— Ты можешь вернуться домой вместе с нами, — предложила она. — Мы собираемся назад в воскресенье. В самолете есть место.
Майк удивленно задышал. Его рот приоткрылся, и он облизнул губы. Она видела, как он заморгал и отвернулся, и решила, что он очень нервничает. Ей страшно любопытно было знать, о чем он думает в эту минуту. У него на руках были перчатки, но она заметила голое местечко на запястье и прикоснулась к нему. Прикосновение ошеломило их обоих.
— Я не могу вернуться с вами, — возразил Майк.
— Почему?
— Потому что я должен остаться здесь.
— О…
Майк не мог двинуться с места, потрясенный ее прикосновением. Он уронил корзину, и белые перышки взметнулись вверх, подобно маленькой метели. Они кружились, подхваченные потоком воздуха, словно искали куда бы приземлиться.
— Извини, — прошептал Майк, все еще глядя на нее.
— За что?
— За перышки на твоих волосах.
Больше они не разговаривали. У Снежинки заломило шею, потому что она слишком долго смотрела на Майка, спрашивая себя, что она чувствует. Но тут они услышали колокольчик тетушки Бесс, зовущий к обеду. Стол, накрытый в честь Дня благодарения, поджидал их.
Главным блюдом был жареный гусь. Он был покрыт золотистой корочкой, лоснящейся от жира. Сара приготовила фаршированные яблоки, которые так любила ее мать, Уилл — картофельное пюре. На столе были репа и пастернак из погреба, а Бесс вымочила в бренди чернослив и начинила его гусиной печенкой. Этот рецепт она сохранила с лучших времен, когда была женой ювелира.
— К чему весь этот пир? — спросил старик, хмуро поглядывая на обильное угощение. Ему особенно досаждали высокие конусообразные свечи, которые Бесс привезла из Провиденса и хранила в коробке.
— Это праздничный обед, Джордж, — упрекнула Бесс.
— Не люблю свечей. Я должен видеть, что я ем.
— Пилигримы ели при свечах, — заметила Снежинка.
— У них не было электричества, а у нас есть, — возразил старик. — И мы должны быть благодарны за это.
— Я думаю, это очень романтично, Джордж, — улыбнулась Снежинка, и Сара заметила, как Майк покраснел.
— Разделай гуся, Джордж, — сказала Бесс.
— Я поставил его на стол. Предоставим эту честь Уиллу.
— Благодарю, — сказал Уилл, когда Джордж протянул ему разделочный нож.
Каждый из присутствующих приоделся по случаю праздника. Снежинка была в коротком джемпере, Уилл надел мягкий серый пиджак и темно-синий свитер. Тетушка Бесс украсила свое синее платье ниткой жемчуга. На Майке была свежая оксфордская рубашка, а на Саре длинное платье из темно-зеленого бархата.
Ее отец надел серый костюм и белую рубашку. Пожелтевшая от времени рубашка топорщилась от крахмала. Сара подумала, что, наверное, он не надевал все это в течение многих лет, и ее растрогало его желание принарядиться. И еще она подумала, что, наверное, в последний раз этот костюм гладила ее мать. Сара наблюдала за тем, как отец передвигается по кухне, ворошит дрова в камине и подбрасывает еще поленьев, чтобы поддержать огонь.
— О Господи! — воскликнул он, прижав к губам обожженную руку, и резким движением вытащил кочергу из огня.
— Подойди сюда, — позвала Сара. Подведя отца к раковине, она повернула кран. Полилась ледяная вода, и она подставила руку отца под струю.