Увидев ее имя на могильном камне, Уилл вздрогнул. Его ноги, казалось, приросли к земле, он был не в состоянии сделать ни шагу. Он только смотрел на камень. Уилл перевел взгляд на Сару. Она была рядом. Стоя на коленях, она шептала молитву. Он протянул руку и прикоснулся к ее плечу. Она повернула голову, и его палец коснулся ее шеи. Ее кожа была теплой на ощупь. Она пошевельнулась в ответ на его прикосновение и потянулась к его руке.
— Сара, — прошептал он, опускаясь на колени подле нее.
— Это Уилл, мама, — сказала она, взяв его за руку. — Я бы хотела, чтобы ты его знала. И Майка… я бы хотела, чтобы ты знала моего сына.
— Роуз… — прошептал Уилл, сплетая свои пальцы с пальцами Сары.
— Мама, я скучаю по тебе, — прошептала Сара. — Мне так тебя недостает.
Уилл больше не мог этого вынести. Он молился о Фреде много раз с тех пор, как тот утонул, но слушать разговор Сары с ее умершей матерью, видеть ее имя на могильном камне было для него невыносимо. Он обнял ее за плечи и помог подняться.
— Ты что? — спросила Сара. Ветер задул еще сильнее, ее щеки порозовели, а слезы выступили на глазах у нее и у Уилла.
— Страшно холодно, — поежился Уилл. — Я не хочу, чтобы ты мерзла.
— Пойдем внутрь.
— В машину?
— Нет. В церковь, — сказала Сара.
— А она не заперта? — нахмурившись, спросил Уилл. Он предположил, что, так как церковь располагалась в таком отдаленном месте и на острове жило мало людей, скорее всего она закрыта.
— Я знаю, где лежит ключ, — улыбнувшись, сказала Сара и прошла с подветренной стороны. Примерно в двух футах от земли было укромное местечко в растворе, скрепляющем камни. Она достала старый железный ключ. Дюйма четыре в длину, с кружевными причудливыми завитками, он казался совершенно нереальным.
— Что-то не так? — спросил она.
— Не знаю… — замялся он. — Камень на могиле. — Он хотел прикоснуться к ней, но не мог посмотреть ей в глаза. — Почему там твое имя?
— Не только мое, но и моих родителей тоже, — возразила она.
— Твое, — сказал Уилл, — я видел только твое.
— Это семейное надгробие.
— Мне было неприятно смотреть на него.
— А что тут плохого? — Она пожала плечами. — Я привыкла, я вижу его с тех пор, как умерла мама. Так принято у нас на острове. Мы все рождаемся здесь и все уходим в эту землю… когда-нибудь.
— А крестили тебя тоже здесь? — спросил Уилл, стараясь переменить тему и заставить свое сердце стучать равномерно. Они стояли перед алтарем.
— Да, — ответила Сара. Ее голос дрогнул. — И Майка тоже, только с разницей в двадцать лет. Вот здесь, — сказала она, указывая на мраморную купель. — И здесь я чуть было не вышла замуж.
— За ловца лобстеров? — спросил Уилл, не в состоянии поверить, что Сара стояла в этой церкви перед алтарем с другим мужчиной.
— Он так и не появился. — Сара опустила глаза. — Он не хотел на мне жениться.
— Идиот! — не удержался Уилл.
Сара пожала плечами. Она казалась такой расстроенной. Стоя перед мраморной нишей, она коснулась святой воды. Но вода замерзла. Она постучала пальцами по льду.
— Он тоже похоронен здесь, — мягко произнесла она. — Отец Майка. Я знаю, именно поэтому Майк и приехал сюда.
— Ты думаешь? — спросил Уилл, неожиданно радуясь тому, что тот человек умер. Кто бы он ни был, но он оставил Сару в положении, бросил ее одну перед алтарем.
— Всю жизнь Майку не хватало отца, — сказала Сара, вспоминая недавний спор с сыном.
— Он хороший парнишка, — сказал Уилл. — И будет еще лучше.
— Да. Но он пока еще не верит в это. Он хотел понять своего отца — вот что я думаю. Жизнь на острове — это безумие… Тут нет будущего! Посмотри на моего отца, посмотри на Хилла! Уилл, я хочу, чтобы Майк был со мной. Я хочу, чтобы он поехал домой с нами.
— Я понимаю, — сказал Уилл, обнимая ее.
Сара рыдала у него на груди. Она хотела удержать при себе своего сына, а он сопротивлялся. Уилл не мог предположить, чем все это завершится, и беспокоился о Саре. Она все поставила на карту, наметила все наперед на добрых полгода, а ее сыну не было до этого дела. Уилл видел это по тому, как сотрясались ее плечи и прерывалось дыхание.
— Позволь ему жить так, как он хочет, Сара, — сказал он. — Это все, что ты можешь сделать.
— Я твержу себе то же самое. Но как? — спросила она. — Я его мать.
Уилл провел рукой по ее волосам, думая о Фреде. Как он позволил своему сыну уйти? Жизнь или смерть — самое важное на свете. Но Уилл знал секрет: на самом деле вы лишены выбора. Ваши дети вам не принадлежат и никогда не принадлежали. Они вверены вам лишь на короткое время. Вы делаете все, что в ваших силах, вы защищаете их; если им вздумается изменить свое имя, вы спросите, как их теперь называть. Если они захотят управлять яхтой, вы поможете им выбрать верный курс…
— Ты будешь его любить, где бы ты ни была, — сказал Уилл. — Ты это уже знаешь.
— Я знаю?
— Подумай о себе и своей матери, — сказал Уилл.
— Я люблю ее, где бы я ни была, — сказала Сара, всхлипывая.
— Ты уже знаешь, что такое быть дочерью, — сказал Уилл, вытирая ее слезы. — Теперь ты должна поступить как мать.
Сара кивнула. Уилл видел и раньше ее слезы, и его поражало, как мгновенно менялось ее настроение. Десять секунд назад она, совершенно разбитая, рыдала в его руках, а сейчас вся светилась, сияла как невеста. Он представлял, как она идет по этому проходу, останавливается у алтаря, ждет человека, который и не собирался здесь появиться.
— Сара, — сказал он, взяв ее за руки.
— Да?.. — запинаясь спросила она, словно все еще боялась говорить.
Слова застряли у него в горле. Его взгляд застыл, устремленный в ее прозрачно-чистые прекрасные глаза. Он так далеко продвинулся за такое короткое время. Сара вернула его к жизни, на то самое место, где он остановился, когда умер Фред. Если Уилл в состоянии ей помочь в отношениях с собственным сыном, может быть, это то, ради чего он здесь.
Больше они не говорили. Не отрывая глаз друг от друга, держась за руки, они пошли от алтаря к выходу из церкви. Уилл думал о человеке, который много лет назад оставил Сару ждать здесь в одиночестве… И который умер, так и не женившись на ней и не дав свое имя ребенку. Уилл жалел этого человека, не потому что тот умер, а потому, что он ушел от Сары Толбот.
Уилл вел Сару к выходу и остановился у двери. Он посмотрел ей в глаза, затем провел рукой по ее голове, словно приподнимал фату. Он стоял в проходе и целовал женщину, которая никогда не была его невестой. Толкнув дверь, они вышли из церкви навстречу холодному ветру.
Глава 15
Снежинка позвонила домой, она хотела поговорить с матерью, но в ответ услышала лишь автоответчик. Голос Джулиана сообщил ей кучу разных сведений: «Элис и я так обрадовались снегу… или наблюдаем за ралли… или, возможно, катаемся на лыжах… или, что очень возможно, бездельничаем у камина и не отвечаем на ваш звонок, поэтому, пожалуйста, оставьте ваше сообщение».
— Привет, мама, это я, — сказала Снежинка. — Мы все еще на Лосином острове, возвращаемся завтра утром. Думаю, папа отвезет меня домой. Так что не беспокойся, и не нужно меня встречать. Я попрошу папу отвезти меня. — Потом добавила более мягким тоном: — Я тебя люблю, мама. Пока.
Повесив телефонную трубку, Снежинка задумалась. Ее не покидало тревожное чувство. Почему мать не отвечает? Наверное, она ужасно расстроилась и обиделась. Что это за дочь, которая взяла и уехала, не сказав ни слова собственной матери? Да еще в День благодарения! В среду Снежинка обдумывала свой план, убеждая себя, что ни мать, ни Джулиан не будут без нее скучать, что ее отец нуждается в ней гораздо больше.
Но сейчас, в субботу, когда прошло время, Снежинка знала, что ей придется выслушать все. Она представила, как расстроена мать и как зол Джулиан. Он наверняка нашептывает Элис на ухо что-то недоброе, как те зловещие советчики в шекспировских пьесах, что лгали королеве. В прошлом году на Рождество Джулиан преподнес ей своеобразный подарок — оплатил ее занятия в театральной студии Маркеллус-колледжа. И если она что-то вынесла оттуда, так это то, что в ее собственной жизни достаточно трагедии, предательства и фарса, как у самого Шекспира.
Она набирала и набирала номер дома, молясь, чтобы мать взяла трубку. Что, если действительно случилось что-то ужасное? Что, если в дом пробрались грабители, украли коллекцию картин Джулиана, его суперавтомобили и перерезали всем горло? Что, если это серийные убийцы? Прижав к груди телефон, Снежинка сжала губы. Она чувствовала, как ее мозг распирает от фантазий: одинокий дом на холме, ужасное преступление, страх в глазах матери и Джулиана. Что, если они убили Джулиана и оставили ее мать умирать, и сейчас ее мать истекает кровью, слыша телефонный звонок, забытая собственной дочерью…
— Хэлло, — послышался спокойный голос Элис.
— О Господи! Мама! — ахнула Снежинка.
— Сьюзен, это ты? — спросила Элис.
— Да, привет, мама! Я звонила тебе все эти дни, я не разговаривала с тобой с того раза. Помнишь?
— Помню, — сухо произнесла мать.
— Где ты была? Как прошел День благодарения?
— О, замечательно. Правда, Джулиан немножко простудился.
— Да? — переспросила Снежинка, стараясь говорить заботливым тоном. — Я надеюсь, ему лучше? — Мать ничего не ответила, и Снежинка почувствовала, как беспокойство растет у нее в груди. Почему она должна так нервничать, говоря со своей собственной матерью? Она постоянно чувствовала, что разочаровывает или расстраивает ее, или встает между ней и Джулианом.
— Как… — начала ее мать. Она замолчала и откашлялась. — Как прошел праздник?
— Все хорошо, — небрежно ответила Снежинка. Она не хотела говорить матери, что все было чудесно и какие незабываемые дни она провела.
— Я рада, — сказала Элис, и Снежинка почти увидела, как ее губы сложились в жесткую тонкую линию.
— Что-то не так? — спросила девочка.
— Я просто… просто… Это был наш первый праздник без тебя, — сказала мать, и в ее голосе послышались слезы. — С тех пор как ты была малышкой, с того дня, как ты родилась, мы были все вместе на День благодарения и на Рождество.
— Извини, мама, — прошептала Снежинка, пораженная печальной интонацией матери.
— И даже на День независимости, за исключением того раза, когда вы с Фредди были еще маленькие и отец взял вас на свой корабль «Джеймс», чтобы показать фейерверк. У меня была простуда или что-то еще… и я не могла пойти.
— Но к обеду мы вернулись домой, — напомнила Снежинка, поддерживая тему, затронутую матерью.
— Родная, я… — начала Элис и вдруг замолчала. И потом вдруг стала говорить что-то Джулиану, прикрыв трубку ладонью.
— Что там? — спросила Снежинка.
— Ничего, — ответила мать, и по тому, как изменился ее тон, Снежинка поняла, что Джулиан стоит рядом. Элис продолжала говорить с дочерью, но с оглядкой на мужа. — Но я очень разочарована тем, как ты поступила. Попроси ты как следует разрешения, мы бы подумали, как все устроить. А так… я очень, очень тобой недовольна.
— Я понимаю, — сказала Снежинка, бросая взгляд на Майка.
— Очень разочарована.
— Извини, мама, — расстроенно проговорила Снежинка.
Майк смотрел на нее. Он стоял не двигаясь.
— И мне придется сделать соответствующие выводы, — предупредила мать, — когда ты вернешься домой.
— Выводы? — спросила Снежинка.
— Мы поговорим, когда ты вернешься. А сейчас не вешай трубку, Джулиан хочет поздравить тебя с Днем благодарения.
— Мне нужно идти, мама, — быстро проговорила Снежинка. — Тут нужен телефон. Люблю тебя, пока.
Она бросила трубку на рычаг, словно та жгла ей ладонь. Прикрыв глаза, она едва дышала. Ее мать совсем сошла с ума. Снежинка никогда не слышала, чтобы она так сердилась, пожалуй, с того времени, когда они с отцом разводились. И никогда не разговаривала так с Джулианом.
— Мне не нужен телефон, — словно извиняясь, произнес Майк.
— Да я знаю, — буркнула девочка. — Я нарочно соврала, потому что не хотела говорить со своим отчимом.
— У тебя есть отчим? — удивился Майк.
Снежинка кивнула, чувствуя себя страшно опечаленной, загнанной в угол и подавленной. Ясно, что ее ждет дома, и от этого ей становилось еще хуже. Казалось, ее мать все больше отдалялась от нее и все больше превращалась в жену Джулиана. Хотя бы взять то, как она изменилась после его появления… Она говорила так мягко, мило и приветливо, и вдруг, достаточно было ему войти, как все изменилось.
— Ненавижу его, я знаю, это нехорошо, но я его ненавижу, ненавижу…
— Да, иногда ничего не можешь с собой поделать, — согласился Майк.
— Будь у меня остров, я бы тоже сбежала, — заявила Снежинка. — Точно сбежала бы, как ты.
— Но ты здесь, — сказал Майк. — Ведь так?
Стараясь выдавить улыбку, Снежинка позволила Майку отвести себя наверх. Они поднимались по черной лестнице. Здесь было темно и пыльно. На каждой ступеньке лежали кошки. Одна за другой они выпрыгивали у них из-под ног. Когда они поднялись наверх, стало прохладнее. Эта часть дома не отапливалась. Снежинка видела, что дневной свет сочится через чердачное окно. Они подошли к запертой двери. Майк повернул ручку и пропустил девочку вперед.
Они были на чердаке, все пространство которого занимала старая мебель: кровати, кресла, разбитое зеркало и какие-то коробки… Майк отгородил себе место в дальнем углу и повел Снежинку туда через горы поломанной мебели. Отдернув одеяло, служившее занавеской, Майк позволил Снежинке первой войти в его убежище.
— О, как уютно! — воскликнула девочка.
— Нравится? — спросил довольный Майк.
От небольшого обогревателя шло тепло. Майк притащил сюда старые матрацы. Они были накрыты двумя пуховыми одеялами. На стене висели полки с книгами. Маленькое окошко выходило на поля, простиравшиеся до залива. Снежинка исследовала каждый дюйм пространства. У нее было такое чувство, точно она находится в игрушечном домике.
— Ты здесь спишь? — спросила она.
— Нет, моя комната внизу.
— А для чего это?
— Я прихожу сюда, когда хочу побыть один.
— Твой собственный остров на острове, — поняла она.
Он кивнул. Ее слова не показались ему странными. Он оперся лбом об оконную раму, глядя вниз, во двор. Дед стоял у дверей сарая, где ощипывали гусей, и грел руки у жаровни. Гусиная кровь алела на снегу. Снежинка отвернулась.
— Почему ты сбежал? — спросила она.
— Мне надоело всем объяснять, — ответил Майк, — я не сбежал. Я просто уехал сюда. Все мои родные отсюда, понимаешь? Дед и бабушка, мои родители…
— Тетя Бесс сказала мне, что твой отец умер. Мне очень жаль.
— Я никогда его не видел, — сказал Майк, как будто это могло смягчить чувство утраты. Снежинка вздрогнула при мысли, что было бы, если бы ее родители умерли. И тогда ей в голову впервые пришла мысль о том, что Сара тяжело больна.
— Ты, наверное, переживаешь из-за своей мамы.
— Да. — Он кивнул.
— Но кажется, ей лучше.
Он снова кивнул. Стоя в его тайном убежище, Снежинка размышляла о них с Майком. Два подростка, которым пришлось так много пережить. Он никогда не знал своего отца, его мать растила его одна, а ее родители развелись, и мать скоропалительно вышла замуж. Да еще смерть его отца, ее брата, болезнь его матери.
Обессилев от этих мыслей, Снежинка плюхнулась на матрац и вопросительно уставилась на Майка.
— Как дети могут выдержать столько и не сойти с ума?
— Ты о чем?
— Ты и я могли бы дать работу психиатрам на добрых десять лет вперед.
Он рассмеялся.
— Они посылали тебя к психиатру?
— Конечно, сразу после смерти Фреда и потом, во время развода моих родителей. А Сара тоже тебя посылала?
— Она пыталась пару лет назад, после того как мы переехали из Бостона. Но я редко ходил к врачу.
— Ты спросил, посылали ли меня, — поправила его Снежинка. — Посылали, но я не могу сказать, что я ходила. Да, иногда случалось, но я всякий раз использовала возможность ускользнуть. У меня часто бывала «простуда».
— Что?
— Я ненавижу, когда болею. — Она изобразила сильный кашель. — Теперь понимаешь?
— Я не сумел бы разыграть такое. Этот доктор действовал мне на нервы.