На кухню я вбежал и, выхватив чашку из рук, швырнул её в сторону. Послышался звон разбивающегося фарфора, немного отрезвивший меня. Я прижал парня к стене, сдавив шею. Он захрипел и зацарапал по руке ногтями, в тёмных глазах плескались ужас и отчаяние. Я сильней и шансов освободиться у него не было.
— Ты ВИЧ-положительный… Значит, решил меня заразить, да?! – зло выплюнул в лицо слова и вдохнул поглубже, успокаиваясь.
Его руки безжизненно повисли вдоль тела, а зрачки расширились ещё сильней. Тут только до меня дошло.
— Ты не знал, — я отпустил его.
Он мотнул головой из стороны в сторону. Такой бледный, почти прозрачный, весь будто съёжился на глазах, сделался совсем крошечным. Тим метнулся в ванную и захлопнул дверь.
Дурак, придурок, что же я… так. И ведь даже не подумал… В том то и дело, что не подумал! Презервативы… он ведь о них первым заговорил. Употреблял раньше наркотики, видимо тогда… Слишком худой, бледный, одевается не по погоде, неизвестно где живёт. Я ни разу не видел, чтобы он звонил кому-нибудь. У него есть семья? А друзья? Я и мобильного у него не видел. Простудившись, он пришел к человеку, с которым пересёкся всего раз. Знал, что сам не справится, не сможет как следует позаботиться о себе, обеспечить необходимый уход. Мне хотелось рвать на себе волосы. Но там в ванной был человек, которому очень и очень плохо. Чёрт!!! Я взвыл в голос.
— Тим, открой! Мать твою, открой эту чёртову дверь! – пнул её, распаляясь. – Впусти меня! Что ты там делаешь?! Ответь хотя бы! Слышишь?!
Я побежал на кухню за ножом. Дело в том, что дверь в ванную закрывается на простой замок, нужно только повернуть небольшой «язычок» с внутренней стороны. Но при желании, если вставить в прорезь снаружи, скажем лезвие, можно легко открыть.
Я распахнул дверь. Он сидел на бортике ванной, обхватив себя руками, и дрожал. Даже не сразу заметил меня.
— Какого хера ты пользуешься электрической бритвой?! – в меня полетел станок и больно ударил в грудь.
Он тут вены резать собирался?
— Тим, Тим, не делай глупостей, — я обнял его и притянул к себе.
Он тут же начал вырываться и бить меня руками, но это не давало результата. А потом впился зубами в плечо. Я аж взвыл от такого коварства и пронзившей острой боли. Зашипел, но лишь с большей нежностью стал гладить по спине и волосам парня, что-то шепча и тихо раскачиваясь из стороны в сторону. Он выпустил начавшее неметь плечо и всхлипнул.
Я убирал с пола осколки, пока Тим умывался, размышлял, что теперь мне делать, и, только услышав шум в коридоре, вынырнул в реальность.
— Ты никуда не пойдёшь в таком состоянии! – крикнул я и кинулся оттаскивать его от двери.
— Пусти! Это тебя не касается!
— А мне всё равно! – я стащил с него рюкзак и куртку.
Где-то посреди процесса раздевания он обмяк и повис у меня на руках, позволяя отнести себя в спальню и уложить на кровать.
— Мы справимся, всё будет хорошо. А тест следует переделать, они постоянно ошибаются, — я поцеловал его в висок и прижал к себе свернувшийся клубок.
В спальне не было слышно даже дыхания, а мой мальчик, казалось, окаменел.
Утром в кровати кроме меня никого не было. Как и в квартире. Он ушёл.
========== Глава 3. У меня душа не ипотека, в неё лезть не нужно. ==========
Ничто так не обманчиво, как жизнь;
(…) поистине, ее не принял бы никто,
если бы не получил против воли.
(Сенека Л.А.)
Кладбище. Пустой гроб закапывают в землю. Небольшая церемония, которую организовал друг Лины. Я не плачу. Не могу себя заставить принять смерть самой дорогой в моей жизни женщины, единственного человека, которому доверял и которого любил. Всюду венки из её любимых белых роз, такие же у меня в руках, и такие же кидают на крышку гроба.
Через пару месяцев мне исполнится девятнадцать, ещё через четыре откроют наследство.
По закону её объявили умершей по истечении шести месяцев со дня несчастного случая: крушения самолёта. Поиски проходили несколько суток и на четвертые были найдены его обломки.
Моя приёмная мать сама была за штурвалом, и хотя тело не нашли, решили что его унесло в море, так как где-то над ним, самолёт стал распадаться на части.
Я унаследовал абсолютно все активы и ценные бумаги. Тот же друг семьи, юрист Лины, и ещё некоторые поверенные лица помогли разобраться с документами. В дальнейшем я сам стал управлять её любимым рестораном в Москве. Многое из унаследованного было продано, и выручка осела на счетах в различной валюте. В двадцать я перебрался из нашей квартиры в ту, в которой живу сейчас.
Мне до сих пор кажется, что Лина где-то есть… И по одной известной ей причине не хочет возвращаться… Или не может.
В день, когда Тим ушёл, я съездил в больницу и прошёл необходимые тесты. Отрицательно. Но мне объяснили, что результат будет более точным только через две-три недели, потом ИФА нужно повторить ещё раз через три месяца и снова через год, в случае того же отрицательного результата. А пока вирус в крови нельзя обнаружить. Но теперь хоть известно, что у меня его не было и если проявится, буду знать от кого. До тех пор лучше ни с кем не спать.
Предпоследняя неделя марта вышла особенно загруженной, чему я несказанно радовался. Хорошо отвлекало от лишних мыслей. Прошло уже восемь дней, как он исчез из моей жизни, оставив гадать, не исчез ли случаем и из этого мира. Мне снилось, что Тим прыгает с моста на автостраду, кидается под машину, глотает таблетки, режет вены… И везде я пытался остановить его, поймать, найти нужные слова, но каждый раз опаздывал. Просыпался от собственного крика и шёл на кухню варить очередную порцию кофе из задницы зверька с острова Ява. Было ли это нечто большее, чем чувство вины за свой поспешный вывод, я не знал. Да и какая разница?
Всего лишь раз тренькнул дверной звонок. Показалось? Дмитрий переживал за меня и звонил каждый день, видимо, решил навестить, я говорил ему, что плохо засыпаю. Обещал выписать мне снотворное или успокоительное, если кошмары не прекратятся.
Сердце пропустило удар, когда я увидел Тима на пороге. Ещё более осунувшегося, но живого… Я привалился спиной к стене, боясь не удержаться на ногах. Под его глазами лежали тёмные круги.
— Что показал твой тест? – спросил он почти одними губами.
Вернулся только из-за этого?
— Отрицательный. Нужно переделать, пока рано судить.
— Ясно, — Тим даже не поднимал глаз. – Мне страшно, — прошептал.
Я притянул парня к себе, обнял, не зная, что сказать. Когда его руки коснулись моей спины, судорожно выдохнул. Кажется, я задерживал дыхание. Его куртка холодная, а мне всё равно тепло. Впервые за столько дней я почувствовал, как напряжение покидало тело. Поцеловал посиневшие и дрожащие губы Тима.
Ладонями скользил по коже, размазывая гель для душа, ощупывал, словно ища изменения в его теле, желал найти заразу в его крови и выдавить… Смыв шапку пены с головы, я обнял Тима, прижал спиной к груди. Он положил голову мне на плечо, потерся своей щекой о мою.
Тим заснул у меня на руках, когда я нес его в спальню. Устроившись рядом, провалился в темноту, обнимая тёплый комочек. Впервые за несколько дней не видел снов и выспался.
А на утро его снова не оказалось.
Я массировал виски, силясь хоть что-то понять. Куда опять убежал этот придурок? Хотелось курить и выкинуть в окно стул. По столу, вибрируя и светясь, пополз мобильник.
— Алексей! – оглушил Дмитрий. Впервые слышал, чтобы этот человек повысил голос. Странно, вчера я отправил ему сообщение, и он не должен беспокоиться. – Лёшенька, прости старого дурака. В лаборатории новая девочка, и она… Ну, что я несу! Тест ошибочный! У твоего друга нет ВИЧ, но лучше вы приходите сегодня в любое время… Прости меня, мальчик, натерпелись…
— Спасибо. Мы придём, — я нажал «отбой» и уткнулся лбом в стол.
Я смеялся до слёз.
Накинув куртку, побежал к машине и долго колесил по кварталу, высматривая знакомую фигуру, конечно, безрезультатно.
А когда вернулся, он сидел под дверью с пакетом у ног. Тоже мне, в магазин вышел. Я бессильно опустился на колени.
— Я с тобой поседею. Почему не предупредил? – спросил устало.
Он виновато уткнулся мне в грудь.
— Дурак потому что. Прости, — обнял меня за шею.
Я серьёзно посмотрел ему в глаза и произнёс, четко выговаривая каждое слово:
— Никогда. Больше. Так. Не делай. Понял?
Он кивнул, поднимаясь и протягивая мне руку.
— Я помело купил. Вкусное.
— Тест отрицательный.
Пакет выпал из его рук.
– Ошибка, Тим. Глупая дурацкая ошибка. Но уж лучше она, — поднимаю несчастный фрукт. – Правда, ведь?
Он судорожно втянул воздух и нервно всхлипнул, прикрыв глаза. Я придержал Тима за талию, боясь, что ноги его подведут.
Мы поехали в больницу. Как и предполагалось, результат оказался отрицательным. Всё время ожидания он не отходил от меня ни на шаг, сидел, вцепившись пальцами в рукав, уставившись отрешенным взглядом в пространство. В тот день, я отдал ему один из запасных ключей.
Я стал спокойнее, чаще улыбался, с большей радостью возвращался домой. Мысль, что меня ждут, согревала и наполняла сердце щемящей нежностью, а его смех отзывался дрожью во всём теле. Этот неадекватный парень с каждым днём всё глубже врастал в меня, навсегда укореняясь в сердце.
А ещё он притащил домой горшок с деревом бонсай, заявив, что в квартире должно быть хоть одно растение… Так в нашем доме появился маленький клён. И он дал ему имя Момидзи… Чокнутый парень.
========== Глава 4. Меня бесит фраза “Смотри не влюбись”… Куда смотреть то? ==========
Небытие – ничто, бытие – мука.
(Аполлоний Тианский)
Иногда он отсутствовал по нескольку дней. Ничего не рассказывал по возвращении. Я перестал спрашивать, в конце концов, это его право, хотя отлучки и беспокоили… Вот только силой доверие не завоюешь, оставалось лишь ждать, когда Тим сам решится и сделает шаг мне на встречу. Правда, теперь он всегда предупреждал об уходе запиской. Я находил её на прикроватной тумбочке или кухонном столе. Всерьёз стал задумываться, не начать ли привязывать его к кровати на ночь или к себе верёвкой. По-моему, гениальная мысль. Будет вставать и дёрнет меня за руку, ещё для верности можно натянуть леску и повесить кастрюли, чтобы начинали греметь, когда он об них споткнётся. Я от такого точно проснусь. Примитивная сигнализация.
Всегда считал, что чутко сплю. Вот только его присутствие меня никогда не раздражало. Тим настолько органично вписывался в окружающее пространство, что его исчезновение не нарушало равновесия. Хороший шпион из него мог бы получиться…
Когда я был дома или не спал, он не пропадал, всегда охотно отвечал на ласки и не отказывал мне в близости. Иногда инициатива исходила от него, Тим просто подкрадывался ко мне сзади и обхватывал руками за талию или утыкался носом в шею, требовательно пыхтя, как ёжик, и легко прикусывал кожу.
Внутри всё затрепетало, и я понял, как сильно ждал звука проворачивающегося в замке ключа. Я бросил резать салат и побежал встречать.
Тим стоял запыхавшийся и растрёпанный. Из рассечённой брови уже не шла кровь, загустела, образовав корку. Разорванная куртка, мокрая и грязная одежда, порванные на коленке джинсы, трясущиеся руки и загнанный взгляд. Внутри разворачивал кольца леденящий душу страх.
— Кто? Что? Как? – я встряхнул его, возвращая на землю.
— У дома. Неожиданно так, я даже не понял, пока не оказался на асфальте. Видимо, со спины из-за длинных волос, он принял меня за девушку. Я не успел отреагировать, — улыбаясь и смотря куда-то в пространство, пугающе спокойным голосом рассказывал Тим. – Ударил по лицу, поняв, свою ошибку, но не остановился. Порвал одежду… Вот, — меня трясло не хуже него, от бессильной ярости, от того что не был рядом и переехал в этот район.
— Он… тебя? – заставил себя спросить.
А сам ощупывал, осматривал. Слышал, что из-за шока люди могут не заметить даже переломов.
— Нет. Я всё-таки вывернулся и врезал ему ногой в живот. Там ещё какой-то парень проходил с большой собакой, алабай, кажется, видел таких раньше, и этот… – он прикрыл глаза, а я, наконец, догадался его усадить на пуфик и стал расшнуровывать кроссовки. — Убежал. Парень предлагал вызвать скорую и милицию, я сказал что-то и помчался сюда.
— Умеешь же ты вечера проводить, — поцеловал его и потащил в ванную.
Одежда полетела в мусорное ведро, я обработал раны, а приехавший по звонку Дмитрий вколол какое-то лекарство и оставил счёт. Хорошо, что не стал расспрашивать или давать советы. Нам было не до этого…
Впервые в моей жизни появился человек, пробуждающий во мне яркие эмоции. И им была не Лина.
Влад не был моим первым парнем, но он стал единственным, с которым я решился познакомить маму. До этого приводил только подруг.
Затаив дыхание, жму на кнопку собственного дверного звонка. Лина удивлённо смотрит на меня, затем переводит взгляд на моего спутника.
— Ты ключи забыл? А кто твой новый друг? — она отходит, давая нам возможность войти.
Но мы не двигаемся. Это я настоял, чтобы уйти, если ей понадобится время подумать…
— Мам, — я обращался к ней не по имени, только когда нервничал.
Она насторожилась, в глазах появились нежность и беспокойство. Снова взгляд на Влада.
— Мам, это Влад и у нас с ним отношения, — никакой реакции. – Мы встречаемся, — повторяю. – Он мой парень, — у неё шок?
Лина прищуривается, подходит ближе к Владу. Мне так хочется, чтобы она поняла и не оттолкнула. Боюсь, не примет, решит, что совершила ошибку и усыновила не того ребёнка. Выбрала бракованного. Впервые чувствую себя таким ущербным и жалким. Ведь не объяснишь, что оно вот так вот бывает, и я не в силах с этим бороться. И более того, не хочу. Да и не понимаю, как можно идти против себя… Такой вот я, мама. Продолжишь любить?
Она поднимает руку, и я заслоняю собой Влада. Пусть бьёт, если хочет, но меня, а не того, кто сейчас рядом и поддерживает. Мягко просит отойти, и я подчиняюсь, нервно сглатывая. Она дотрагивается до подбородка Влада и поворачивает к себе лицо сначала одной стороной, потом другой. Мой парень стоит спокойно, лишь посматривает в мою сторону. А затем Лина улыбается.
— А ничего такой, симпатичненький, — подмигивает мне. – Всегда знала, что у моего сына отличный вкус, — щёлкает меня по носу. – Глупый, не пугай больше так. Лицо сделал такое, что я решила, помер кто. Я же тебя люблю как-никак, неужели думал, что выгоню, глупый?
Обнимаю, зарываюсь носом в длинные густые волосы.
— Тише ты, здоровый ведь, а я хрупкая, знаешь ли, — гладит по голове. – Заходите, встали на пороге. А, у меня есть очень важный вопрос, — лицо серьёзное, а в глазах пляшут бесята. – Кто сверху-то? Или вы меняетесь?
Влад покраснел, думаю, я тоже. Моё лицо горит, а она смеется, глядя на нас, окончательно разряжая обстановку. Такая вот у меня мама.
Интересно, что бы мама сказала о Тиме?
Я силой заставил его распрямиться, Тим ёрзал и порывался снова свернуться клубком. Поцеловал немного обветренные губы и уложил на себя, придерживая руками.
— Что ты вытворяешь? – злился он.
— На моей кровати можно вчетвером спать и локтями не толкаться, а ты откатываешься к самому краю и зажимаешься.
— И что? Мне нравится так спать, — ущипнул меня за бок.
Я сказал правду.
— Не знаю, не хочу, чтобы ты чувствовал себя загнанным рядом со мной или ещё где. Это защитная поза, — в темноте были видны только глазные белки. Я не знал, о чём он подумал. Только больше не переспрашивал и не пытался улизнуть, уснул, обдавая дыханием мою шею.