парило. Вероятно, из–за того, что был он очень симпатичным и благоухал просто
невероятно, а его губы так и манили впиться в них…
– Все в порядке, – ответил он. Покачал головой и нервно хмыкнул. – Боже, как все
странно.
Я с облегчением вздохнул, не переставая улыбаться.
– Только если мы позволяем странности выйти наружу.
Он снова спрятал руки в карманы.
– Ну, чем будем заниматься следующие несколько часов?
Ему было не за чем находиться здесь. Будь на его месте кто–то другой, я бы
распрощался и сказал, что позвоню часов в семь. Я не знал, почему с ним было иначе.
Просто так было. Поэтому вместо того, чтоб сказать ему уйти, я произнес:
– Как насчет того, чтоб послушать еще одну пластинку?
Он выбрал концертную запись Джеффа Бакли, и до меня сразу же дошло: я встрял
по полной.
Глава 5
Он растянулся в кресле из ротанга, как кот на солнышке, и слушал виниловую
запись моего любимого альбома. Я же расположился с ноутбуком на диване, пытаясь
выяснить все возможное об Эли Мастерсоне, но, честно говоря, просто–напросто
подсматривал за Эндрю.
– Эли работает с восьми до четырех понедельник–пятница? – спросил я, стараясь вернуть
мозг к работе.
– Ш–ш–ш.
Я моргнул. Он, блин, шикнул на меня.
– Реально?
Он ухмыльнулся.
– Тебе нельзя разговаривать, пока играет запись. – Потом слегка склонил голову и
прислушался к пению Джеффа Бакли. – Прояви немного уважения к мужчине.
– О, я уважаю мистера Бакли. – Я швырнул в него подушкой.
Подушку он поймал и, рассмеявшись, съехал немного вниз в кресле из ротанга, сворачиваясь поудобнее и улыбаясь, и, все еще читая обложку альбома, выглядел так, словно его место было именно там. Словно мне хотелось, чтоб его место было там. И
осознание поразило меня.
– Что? – спросил он. – Ты как будто проглотил горькую таблетку.
Я покачал головой.
– Ничего. Нет, все хорошо. – Намереваясь вернуть сердцу нормальный ритм, я снова
посмотрел на экран ноутбука именно в тот момент, когда заиграла «Аллилуйя». И как
всегда вынудила остановиться. Я сделал глубокий вдох и вслушался.
Я бросил взгляд на Эндрю – он улыбался мне.
– Понимаю, что ты имеешь в виду. Отличная песня. Не уверен насчет «прекрасной»…
– Ш–ш–ш! – ответил я ему.
Он хмыкнул и дождался, пока доиграет песня.
– Да, Эли работает с восьми до четырех, понедельник–пятница.
Точно. Эли. Черт.
– На выходных он занимается спортом? Соккер, футбол, теннис?
Эндрю покачал головой.
– Хм, нет.
– Просто интересно, есть ли еще какие–то места, где мы могли бы нарисоваться, вот и все.
– Я вздохнул. – У него есть любимый продуктовый? Кафе? Книжный? Парк?
Эндрю выдал несколько часто посещаемых Эли мест, и чем он занят в свободное время.
Насколько я уяснил, они редко что–то делали вместе, и Эли казался довольно скучным.
Сложно объяснить, но чем больше Эндрю рассказывал об Эли, тем меньше я о нем знал.
– Чем вы занимались по воскресеньям? – осведомился я. – Ходили в джаз–бар с
друзьями?
Он медленно покачал головой.
– Нет.
– Почему нет? – полюбопытствовал я. – Ты же любишь джаз.
– Наверно, так и не собрались, – отозвался он, пожав плечами.
– Думаю, мне стоит поговорить с этим твоим Эли.
Он застыл, улыбка исчезла.
– Зачем?
– Велеть ему очухаться, – в шутку брякнул я, хотя и не шутил. – Это первое место, куда
бы я повел тебя.
Эндрю расхохотался, и щеки окрасились в розовый.
– Господи, я–то решил, ты пойдешь к нему домой или типа того.
– Ну, нет. Я и не планировал. То есть я мог бы, но предпочитаю не вступать в контакт с
целью, спасибо.
– Целью?
– Ага.
– Ты так говоришь, будто у нас секретная операция.
– Так и есть! Кодовые слова и все прочее.
– Кодовые слова?
– Фразы вообще–то, но да, – пояснил я ему. – Типа если бы он подошел к тебе в баре, я бы
сказал: «Подожду снаружи», код для «желаю удачи». Или если цель занимается с другим
чуваком сексом в туалете, я скажу: «Шот текилы за мой счет», код для «игра окончена».
Он скорчил рожицу.
– Ненавижу текилу.
Я поймал себя на том, что улыбался.
– Я тоже. Но ты походу не сечешь фишку.
Эндрю снова зашелся в хохоте, из чего я уяснил, что фишку он как раз таки сек. Он
повертел обложку альбома в руках.
– Как умер Джефф Бакли?
– Э–э… – Внезапная смена темы, но да ладно. – Он утонул. Вышел в Миссисипи при
полном параде, исполнил «Большая–большая любовь» группы «Лед Зеплин» и не
вернулся.
Эндрю моргнул.
– Блин.
– Почему?
– Я не знал, вот и все.
И тут звякнул его телефон. Он достал его из кармана и прочитал то, что высветилось на
экране.
– Это Сара, – сказал он.
Пока он эсэмэсился с сестрой, я снова пробежался по «фейсбуку» Эли, друзьям, семье –
по всему, что могло показаться странным. Ничего необычного. А еще ни одной
совместной фотки с Эндрю. Конечно, он не постил много и часто, но все–таки. Я–то
думал, он хотя бы упоминал, что у него есть бойфренд, не говоря уже о совместном
проживании. Никаких заметок о помолвке. Или расставании. Люди вечно постят о
разрывах в «фейсбуке», чтоб вызвать сочувствие и уведомить список друзей о
возвращении на «рынок». Об Эндрю здесь ничего сказано не было.
Тогда я нашел Эндрю.
Его лента новостей состояла в основном из отметок на мемах и приколах. Было несколько
постов от Сары. Они показались приятными людьми. Никакой религии или политики, ничего оскорбительного. Несколько фотографий с праздников и, прокрутив ниже, я нашел
детский снимок Сары и Эндрю с какого–то семейного торжества. Счастливая семья, даже
идеальная.
Прилив грусти пронзил мою грудь, и я быстро закрыл страницу как раз в тот момент,
когда Эндрю отложил трубку. Чтоб отвлечься, я спросил:
– Все хорошо?
– О, да, – ответил он, закатывая глаза. – Мама пригласила ее на обед в следующем месяце, и Сара предупредила, что если она должна идти, то пойду и я.
– Звучит здорово.
Он хмыкнул.
– Если под «здорово» имеется в виду «адски скучно», тогда ты прав.
Он понятия не имел, насколько приятно звучали слова «семейный обед». Он долго
разглядывал меня, затем положил обложку альбома на проигрыватель.
– Вставай, – произнес он, поднимаясь. – Пойдем.
Я медленно закрыл ноутбук.
– И куда именно мы собираемся?
– Ты купишь мне мой первый альбом Джеффа Бакли.
Я усмехнулся.
– Н–да?
– Да. Если только не хочешь отдать этот. – Он указал на проигрыватель.
– Черта с два. Он мой любимый.
– Так я и думал, – изрек он, двигая в сторону двери, обернулся – я все еще не шевелился –
и хлопнул в ладоши. – Проснись, Спэнсер.
– Хорошо, – сказал я, беря кошелек и ключи. Из холодильника достал две бутылки воды и, выходя за дверь, вручил одну ему. – Ты всегда такой напористый?
Он рассмеялся, маленькие морщинки проявились в уголках глаз, а солнце согревало его
кожу. Он спустился по лестнице и ждал меня внизу. Наверное, не был уверен, в каком
направлении идти. Большим пальцем я указал на намертво запертую дверь салона.
– Снаружи в салон не попасть, поэтому нас придется обойти вокруг, – кивнул я в сторону
угла дома, и мы бок о бок зашагали в удобном темпе.
– Полагаю, где–то поблизости должен быть музыкальный магазин, – сказал он, как только
мы приблизились к улице.
– Несколько, – ответил я ему. – Ты хочешь компакт–диск или пластинку? Я мог бы просто
скачать его тебе, так даже проще.
– Разумеется, пластинку.
– У тебя есть проигрыватель?
– Нет. Но придется купить. Представляю, как слушаю джаз и блюз с винила. Невероятно.
Я усмехнулся.
– Я создал монстра!
– Нельзя включать классический альбом любителю музыки и рассчитывать, что он не
захочет такой же.
Я хмыкнул.
– Правда.
Мы прошли два квартала, не прекращая перебрасываться шуточками. Мы болтали, размахивали руками, что–то объясняя, что мне показалось довольно милым, и, не
сомневаюсь, я не прекращал улыбаться с момента выхода из дома. Мы выкинули пустые
бутылки в мусорную корзину, я провел его по переулку и остановился перед входной
дверью музыкального магазина.
– Пока мы не вошли, ты должен мне пообещать.
Он внезапно стал серьезным.
– Что?
– Это особенное место, а посему, должно оставаться тайной.
– Посему?
– Это слово.
– Им уже лет двести никто не пользуется.
– Не правда. Я только что использовал.
Он хихикнул.
– Ладно, в общем, я не имею права никому рассказывать, что был здесь?
– Нет. Как про Вегас.
– Типа «Все, что происходит в Вегасе, остается в Вегасе»? Серьезно?
– Да, серьезно, – кивнул я. – Место слишком крутое, чтоб популяризировать его.
– Разве это не убыточно для бизнеса?
– Возможно. Но тут олдскульная независимость. Мне думается, владелец был серфером, курит травку, начиная с шестидесятых годов, и борется с корпорациями, хотя я и не
спрашивал его. В общем, если люди узнают об этом месте, оно станет мейнстримом. И
испортится.
Он насупился.
– Тогда это не Вегас. А «Бойцовский клуб».
Я расхохотался и поклонился.
– Что ж, Кузнечик, Термин, которым обычно называют неопытных новичков , ты прошел
тест. Можешь войти. – Он просиял, а я со смешком распахнул дверь.
Он шагнул внутрь.
– Ничего себе.
Музыкальный магазин воздавал должное семидесятым. Вместо неоновых огней и
мерцающих цифровых экранов на стенах висели постеры различных групп и винтажные
футболки. И много–много рядов виниловых пластинок.
– Круто, да?
Он медленно кивнул и, все еще глядя на ряды альбомов, спросил:
– С чего мне начать?
– Сюда, – сказал я, проводя его к секции фолка. – Они классифицируются по жанру, потом по алфавиту. – Я нашел секцию «Б». – Вот. Джефф Бакли.
Он просмотрел несколько обложек.
– И какой мне понравится? – осведомился он, больше у себя, чем у меня.
– «Концерт в Сини», – ответил я ему. – Он исполнял каверы на Билли Холидей и Нину
Симоне. Ты полюбишь его.
Я пробежался по обложкам, а когда поднял взгляд, он таращился на меня. В смысле мы
стояли плечом к плечу, копались в винтажных записях, и он таращился прямо на меня.
– Что?
Он быстро вернулся к пластинкам.
– Ничего. – Он покачал головой. – Можешь посмотреть. Я… поищу проигрыватель, –
пробормотал он настолько тихо, что я едва разобрал слова. И ушел искать плеер и
вертушки.
Странно. Но я прикинул, что мы не так уж близко знакомы, чтоб можно было определить
странное поведение. Я нашел нужный альбом и вынул из обложки. Винил вроде не был
царапанным, поэтому, улыбнувшись, я спрятал пластинку обратно и прошел к Эндрю.
– Нашел, – сообщил я ему.
– О, классно. Спасибо, – сказал он, явно сосредоточенный на проигрывателях, потому что
на меня не посмотрел. – Какой их этих, как думаешь?
В отличие от моего огромного ящика эти были настольными устройствами. Казалось, он
не мог выбрать между двумя.
– Думаю, черный. У него встроенные динамики, – пояснил я ему. – И он сочетается с
рамками на стене и роялем.
Он улыбнулся.
– Правда.
– А теперь, – проговорил я, озираясь. – Будет справедливо, если ты выберешь альбом для
меня.
Он огляделся вокруг и моргнул.
– Ой.
– Не то, чтоб понравилось бы мне, а то, что ты выбрал бы для себя.
Он направился в джаз–секцию, пролистал обложки, корча рожицы от некоторых, хмурясь
от других, а от третьих вообще испытав отвращение. Но потом вытащил запись, прочитал
список композиций и улыбнулся. Поднял, чтоб мне было видно. Он назывался «Джаз на
рояле: Фанк и Фьюжн». Я, мягко говоря, был удивлен.
– Обложка словно к ужасному порнофильму семидесятых.
Он рассмеялся и быстро осмотрелся, не слышал ли кто мои слова.
– Ну, да, обложка не очень, но песни очень даже.
Он передал мне пластинку, я прочитал названия композиций и имена артистов, о которых
сроду не слышал.
– Ты бы это слушал? – спросил я.
– Определенно.
– «Джаз на рояле: Фанк и Фьюжн»?
Он прыснул.
– Не критикуй, пока не услышал.
Я выдохнул, надувая щеки.
– Окей, ты начальник.
Я понес альбомы к стойке, и стоявший там парень одобрительно кивнул. А его громадный
афро даже не шевельнулся.
– Превосходный выбор, – сказал он, глядя на вариант Эндрю.
– Видал? – воскликнул Эндрю, пихнув меня локтем. – Говорил же – отличный альбом.
Я закатил глаза, а потом обратился к парню за стойкой:
– И черный проигрыватель, спасибо.
Эндрю достал кошелек, но я уже передал продавцу свою карту.
– Я оплачу.
– Ты не можешь! – возразил Эндрю.
– Только что смог, – ответил я, хотя понятия не имел, зачем. Но это казалось правильным.
Кассир завершил продажу, вернул мне карту, а я вручил Эндрю записи. – Можешь
понести, – обратился я к нему, взяв проигрыватель.
Половину пути до моего дома он пребывал в молчании.
– Не верится, что ты это сделал, – сказал он.
– Да ничего особенного, – ответил я.
По непонятной мне причине он поморщился, а когда мы дошли до тату–салона,
остановился.
– Спасибо, – сказал он, коснувшись рукой двери. – Это очень мило, и мне не хотелось
показаться неблагодарным.
– Ты и не показался неблагодарным, – успокоил я его. – Больше походило на шок из–за
того, что кто–то что–то для тебя сделал.
Он прикусил губу.
– Никто такого не делал.
– Мне реально нужно пообщаться с этим твоим Эли, – пошутил я. – Вопиющее
безобразие.
Не произнеся больше ни слова, он толкнул дверь и придержал ее для меня. Я кивнул ему:
– Спасибо, милостивый государь. – Он закатил глаза.
– Эй, а вот и они, – крикнул Эмилио. Он стоял, склонившись над стойкой, с ручкой в руке
и что–то вытворял с калькой. Он выпрямился и потянулся. – Чего это там у вас?
– Проигрыватель, – сказал я. – У Эндрю не было.
Эндрю держал пластинки так, словно они были щитом.
– Спэнсер купил его для меня.
Эмилио засмеялся, а в глазах мелькнуло любопытство, что я целенаправленно
проигнорировал.
– Что ж, включайте, послушаем, – предложил он.
Я поставил проигрыватель на кофейный столик и вынул шнур.
– Я купил один альбом для Эндрю и один для себя.
– Для меня он выбрал Джеффа Бакли, – рассказал Эндрю, прилагая все возможные усилия
не нервничать.
Я включил плеер.
– А Эндрю выбрал мне какой–то «Джаз на рояле: Фанк и прочее дерьмо».
Эндрю сощурился.
– Там не было слова «дерьмо».
– О, я так сказал? Имелось в виду «Джаз на рояле: Фанк и Фьюжн». Слово «дерьмо»
случайно вырвалось.
Ухмыляясь, Эмилио обратился к Эндрю:
– Ему всегда удается вывернуться из подобных ситуаций, свалив все на австралийский
акцент.
Я прыснул.
– Кто бы говорил. Ты весь такой учтивый, когда балаболишь по–испански сладкую чушь
Даниэле.
Эмилио послал мне самодовольную ухмылочку, а Даниэла прокричала из дальней
кабинки:
– И это срабатывает. Каждый раз.
Эмилио ответил ей что–то по–испански насчет вечера и всего прочего, что я решил не
прослеживать. Но по тому, как Эндрю покрылся румянцем, можно было понять: он
разобрал каждое слово. Он прокашлялся и вручил мне записи. Прикинув, что стоит
проявить вежливость, я выбрал джаз и вытащил винил из обложки, положив на вертушку
и осторожно опустив тонарм.
Зазвучало знакомое потрескивание, затем заиграло фортепианное вступление, что