Криса хватает только на невнятный кивок.
Процесс регистрации он почти не запоминает. Только спокойный голос Тома, клацанье клавиатуры и красные капли, падающие с пальцев на вымытый до блеска пол.
В номере Том молча стягивает с него куртку, за ней и рубашку. Толкает на кровать, снимает ботинки, потом штаны. Крис вяло сопротивляется, что-то мямля о том, что может справиться с этим и сам. Но Тому, похоже, плевать. Он велит Крису лежать тихо, а сам куда-то уходит.
Хемсворт, впрочем, по-другому и не может. Он вглядывается в бежевый расплывчатый потолок и изредка облизывает пересохшие губы.
Потом возвращается Том. И Хемсворт стонет от удовольствия, когда он кладет на его лоб мокрое холодное полотенце.
– Теперь потерпи, – слова доносятся, словно сквозь вату. – Я обработаю плечо.
И Крис шипит от боли, когда Том прижимает к его плечу ватный диск, пропитанный чем-то дезинфицирующим.
– Откуда эти царапины? – голос Тома звучит у самого уха.
– От когтей... – тянет Крис. – От черных когтей. У тебя. На другом бы тоже были... Но ты залечил.
– Хорошо, – Том переворачивает полотенце прохладной стороной. – Отдыхай. Я пойду куплю жаропонижающее.
– Останься, – просит Крис, чувствуя, как плывет в голове.
– Тебе нужны таблетки, – холодные губы прижимаются куда-то к подбородку. – Аптека совсем рядом. Это пять минут.
Том снова целует, теперь в губы. И, погладив по голове, уходит.
А Хемсворт просто закрывает глаза и сосредоточивается на своем дыхании.
_________________________________________________________
The Killers – Human
Сессия у меня закончилась, так что, думаю, главы буду выкладывать почаще.
Глава 25. «Он должен быть в форме».
На самом деле Том соврал. Он даже близко не представлял себе, где здесь может быть аптека и теперь, растерянно озираясь, стоял у входа в отель и пытался сообразить, не видел ли из окна такси что-то ее напоминающее.
И именно в этот момент на лицо упала первая капля дождя. Хиддлстон глупо хихикнул, слизывая влагу с губ, и пошел по тротуару, направляясь к огромному торговому центру. Там, Том был почти уверен, аптека найдется.
Дошел он быстро и без происшествий. Ну, в самом деле, при его природном невезении вопли разозленного водителя, едва успевшего затормозить перед пешеходным переходом, не оборудованным светофором, происшествием можно назвать с натяжкой. Прозрачные раздвижные двери бесшумно раскрылись, пропуская Тома в торговый зал.
Хиддлстон по привычке нервно потер шею и направился к стенду с планом торгового комплекса. Аптека нашлась спустя пять минут. Для того чтобы попасть в нее, следовало подняться на второй этаж и пройти в самый конец зала, что Том и сделал.
Объясниться с продавцом труда не составило: Хиддлстон просто ткнул пальцем в нужную упаковку и, расплатившись кредиткой, благо их здесь принимали, направился к эскалатору, ведущему вниз.
Когда Хиддлстон вышел на улицу, дождь все еще накрапывал. Неприятно моросил, холодя кожу. Том поежился и, предварительно проверив дорогу на наличие машин, поплелся обратно к отелю. Именно поплелся – все тело ныло, дергало болью от каждого шага. В ушах неприятно пищало, а перед глазами скакали странные черные пятна.
Том закусил губу и нащупал в кармане пластиковую баночку с обезболивающим, рецепт на которое выписал врач. То состояние, в котором сейчас находится Крис, обязывает к тому, чтобы быть в норме. И он, Том, просто не имел права сейчас «расклеиться».
***
Когда Том входит в номер, Крис лежит все так же, раскинувшись на своей кровати, согнув одну ногу в колене. Его тело покрыто испариной, грудь тяжело вздымается, Хемсворт тяжело со свистом дышит. Светлые волосы слиплись от пота, одна потемневшая от влаги прядь прилипла ко лбу. Мокрое полотенце валяется на полу.
И Хиддлстон хрипло выдыхает, чувствуя, как внизу живота становится тяжело и жарко. Это все ненормально. Все, что происходит между ним и Крисом – неправильно. Потому что слишком... ярко. Слишком хорошо. А все хорошее оборачивается зачастую бедой. Это Том уяснил с детства. Хотя...
Музыкант встряхивает головой и подходит к кровати Хемсворта. Поднимает с пола полотенце, перекладывает на прикроватную тумбочку и осторожно трясет Криса за плечо. За то, на котором четыре едва заметных белых шрама.
– Крис! – голос отчего-то охрип. – Слышишь меня?
Пушистые светлые ресницы вздрагивают, и Крис медленно раскрывает помутневшие голубые глаза.
– Тебе совсем плохо... – Том слышит в своем голосе почти испуг. – Нужно сбить температуру. Я принесу воды, запить таблетку.
– Прости... – пересохшие губы едва выговаривают слова. – Я устроил тебе веселую поездку.
Крис говорит с горькой иронией. В слезящихся глазах виноватое выражение.
– Ну, что ты... – Хиддлстон осторожно приглаживает влажные полосы, убирает прядку со лба. – Все хорошо. Отлежишься неделю, это обычная простуда. А потом поедем в Брашов, как и решили. Я пока...
– Нет, нельзя! – перебивает Крис, даже чуть привстает. – Нельзя здесь оставаться!
– Тебе нельзя сейчас никуда идти, это чревато осложнением, – Хиддлстон мягко укладывает Криса обратно. – Подумай сам, разве ты в состоянии куда-то ехать?
– Они придут, Том, – хриплый шепот заставляет вздрогнуть. – И тогда я потеряю тебя. Они отнимут тебя у меня! И ты станешь им... Все будет кончено.
В груди отчего-то становится холодно и пусто. Том сжимает кулаки и заставляет себя покачать головой и мягко улыбнуться в ответ.
– Я принесу воды, подожди минуту. Когда жар спадет, тебе станет легче.
И поднимается, перед этим прижавшись губами к пылающему лбу Криса.
А вслед несется хриплый шепот:
– У тебя крылья...
Руки трясутся, и когда Том подносит стакан к губам Криса, то понимает, что не сможет нормально напоить его. Недосып?
А Крис вдруг вынимает стакан из пальцев, перехватывает ладонь и прижимается губами. И Том закусывает губу, чувствуя, как снова накатывает возбуждение.
Он мягко отнимает руку, выщелкивает из упаковки таблетку и вкладывает в рот Хемсворта.
– Запей, – хочется просто лечь рядом с Крисом и уснуть. Уткнуться в подушку и не открывать глаза как минимум сутки.
– Мы должны уехать сегодня! – в воспаленных глазах Криса какой-то фанатичный блеск. – Ты не понимаешь! А я знаю... Я видел тебя. Они кричат там внизу. Все! А кости в пыли...
– На поезде тебе в таком состоянии ехать нельзя, Крис! – Том чувствует, как мерзкий холодный страх разливается по телу.
Успокоиться.
Хиддлстон закрывает глаза и концентрируется, как всегда делал, если нервничал перед выходом на сцену. И безотчетно сжимает руку Хемсворта, безвольно лежащую поверх одеяла.
– Демон с черными крыльями... – на губах Криса полубезумная улыбка. – Заберешь меня, Том? Мы будем вместе, как ты хочешь...
А Том внезапно принимает решение, ничем необоснованное, кроме невнятного свербящего страха.
– Я позвоню в прокат и закажу машину, – он переворачивает полотенце на лбу Криса. – Мы поедем сегодня. Отдыхай.
***
Том выбрал черный фольксваген туарег две тысячи десятого года. Он и сам не знал, почему взял именно его, он никогда не любил такие вот большие машины. Но едва взглянув, Том почти влюбился, хоть и рассчитывал взять машину всего на неделю. Тем более автомобиль с высокой посадкой был практичен, дороги в Румынии качеством не отличались, это Том понял еще на пути из аэропорта.
Конечно, существовала проблема того, что автомобиль нужно будет отогнать обратно, но Хиддлстон отлично понимал, что ехать на поезде в таком состоянии Крису нельзя. Поэтому выбора не оставалось.
Нет, конечно, можно было задержаться в отеле, подождать несколько дней, но...
Тому было страшно. Он будто чувствовал на себе чей-то недобрый взгляд, следящий за каждым движением. А еще слова Криса. Умом Хиддлстон прекрасно понимал, что это всего лишь бред, вызванный жаром, но то, как Крис говорил об этом...
Хиддлстон кивает менеджеру и захлопывает дверь. Кладет руку на руль и едва не вскрикивает – на миг ему чудится, что пальцы заканчиваются черными загнутыми когтями.
Том сжимает кулаки, зажмуривается на секунду, прогоняя наваждение, а потом поворачивает ключ в зажигании и мягко трогается с места.
***
Том ведет машину уверенно. Тонкие пальцы лежат на руле мягко, как-то... аристократично. Крис не знает, откуда взялось это сравнение, но... иначе не скажешь.
Мысли вяло перетекают в голове, в висках тупо ноет, пульсирует боль. Анальгин помог ненадолго. И если первые несколько часов дыхание не обжигало губы, то теперь все эти ощущения постепенно возвращались.
– Ты как? – в голосе Тома странное выражение и Хемсворт вдруг понимает, что уже давно дышит не носом, а хрипло через приоткрытый рот.
Отвечать не хочется. Потому что для этого нужно напрячь голосовые связки, выговорить все эти слоги... Но Крис пересиливает себя, облизывает пересохшие губы и выдавливает:
– Нормально.
Слово словно проходится наждаком по горлу. Нужно сглотнуть слюну, скопившуюся во рту, но глотать настолько больно, что Крис решает еще немного с этим подождать.
– В Брашове найдем отель и подождем, пока тебе не станет лучше, – Том бросает взгляд на Хемсворта и он вяло отмечает, что глаза музыканта опять залиты мутной чернотой. Это, впрочем, уже не пугает. – Как раз будет время, чтобы найти дом в той деревне, о которой ты говорил. Я съезжу туда и посмотрю.
– Тебе нельзя одному... – с трудом выговаривает Крис. – Том, тебе...
И замолкает, потому что на бедро ложится тонкая ладонь. Аккуратные пальцы, заканчивающиеся черными чуть загнутыми когтями, слегка поглаживают.
– Со мной ничего не случится, – вкрадчивый голос отнимает всякое желание возражать. – У нас все будет хорошо.
И Криса скручивает судорогой. Его выворачивает ровно на собственные колени. Перед глазами чернота, разбавленная какими-то багровыми всполохами.
Машина резко тормозит, съезжая куда-то вправо, и если бы Крис не был пристегнут, то точно ударился бы головой о торпеду.
– Тише, тише... – осторожная рука гладит по голове, – подожди, сейчас все исправим. Посиди минуту, я достану воду и полотенце.
Хлопает дверь и Крис слышит, как Том возится в багажнике.
Накатывает стыд. Отвращение к себе.
Подобное было с Хемсвортом лишь однажды, лет, наверное, десять назад, по дороге из третьесортного грязного клуба. Крис был обдолбан по самые ногти и в стельку пьян.
Из облеванного салона такси его вытаскивал матерящийся водитель. И Крис тогда еще долго сидел на асфальте, перед домом, тупо разглядывая толстое разлогое дерево.
Правда, существовало одно отличие: тогда ему было хорошо.
– Крис, подними голову, – голос Тома заставляет вздрогнуть.
По подбородку и шее мягко проходится влажная ткань, и Крис почти стонет от удовольствия.
– Дай руку, – Хиддлстон берет его испачканную в рвоте ладонь и вытирает. – Теперь разберемся со штанами.
Том склоняется над его коленями и стирает грязь.
– Теперь тебе придется выйти и подождать пару минут, пока я уберу все, хорошо? – музыкант кладет полотенце на торпеду и отстегивает ремень безопасности Криса. – Сядешь пока назад.
– Я могу и сам все сделать... – мямлит Хемсворт, с трудом выбираясь из автомобиля. От движения живот снова сводит и он со стоном сгибается над обочиной, выблевывая странную дурно пахнущую массу. А Том гладит его по спине, придерживает, не давая упасть на колени.
– Прости, – отдышавшись, выдавливает Хемсворт, не глядя на Тома. Ему кажется, что на лице музыканта отвращение.
– Все хорошо, Крис, – Том отдает Хемсворту бутылку с водой. – Прополощи рот, а остаток выпей. Если тебя вырвет еще раз, это поможет быстрее очистить желудок. Я пока уберу в салоне.
Крис неуверенно кивает и садится на заднее сидение.
Том возится с передним сидением минут десять. Вытаскивает коврик, вымывает его, стирает пятна с сидения.
Начинает темнеть. Они выехали слишком поздно из-за волокиты в прокате и теперь, когда солнце почти зашло, стена леса по краям дороги выглядит совсем неприветливо. А ведь они не проехали и четверти пути.
Все тело пронзает очередной спазм, и Крис привычно сгибается, высовываясь из машины. Его рвет уже четвертый раз за эти десять минут.