Мелодия заканчивается на глухой низкой ноте, заставившей Криса вздрогнуть и сжать зубы от внезапной дрожи, прокатившейся по всему телу. Будто этот тихий звук проник в самое сердце...
А Том опускает флейту, касается пальцами губ и, как ни в чем не бывало, достает платок, чтобы вытереть кровь. И широко улыбается в ответ на аплодисменты, буквально разорвавшие тишину.
Оставшаяся часть концерта проходит как в тумане. Том что-то говорит в микрофон, потом улыбается, играет, кланяется... Все это пролетает, словно на старой видеокассете проматывают пленку.
И когда Хиддлстон в последний раз кланяется, благодаря зрителей и уходит за кулисы, забрав с собой цветы, Крис еще долго смотрит на пустую сцену, пытаясь сообразить, что все это было.
Зачем нужно было идти на этот концерт? Чтобы снова услышать... это? То, чем Том себя убивает?
И Хемсворт вздрагивает, хватаясь за последнюю мысль.
Убивает?
Чушь... Откуда вообще могут прийти такие мысли?
Внезапно поверил в сверхъестественное?
Ну уж нет. Он сейчас выйдет из этого здания, сядет в машину и поедет домой. И больше никогда не вспомнит об этом англичанине.
Или... Ведь он и хотел сделать так! Еще до...
«Еще до того сна», – услужливо подсказывает память.
Те же самые слова.
И Хемсворт вдруг четко осознает, что это не выход. Да, может, это было бы самым правильным решением в подобной ситуации, но...
***
Служебный коридор пуст. Ни охраны, ни иной обслуги. Запертые двери, идеальная чистота и тишина. И Крис уже начинает сомневаться, что идет в правильном направлении, как...
– Крис?!
Том стоит прямо перед Хемсвортом, неуверенно подняв уголок губы в улыбке. Две расстегнутые пуговицы на рубашке, плащ перекинут через локоть, под мышкой охапка цветов...
– Вы опять пешком? – выдает Крис первое, что пришло в голову и прикусывает язык, понимая, что только что буквально предложил Тому совместную поездку. Опять...
Чертов музыкант!
Хиддлстон, похоже, предложению не удивляется. Только странно смотрит, будто сканируя своим измученным прозрачным взглядом.
Наступает неловкое молчание. Из головы у Криса тут же вылетают все заготовленные фразы, все предлоги для этого разговора, которые он тщательно придумывал. Остается только один вопрос, который Хемсворт и задает:
– Что с тобой происходит, Том?
– Не совсем понимаю, о чем ты, – музыкант тоже переходит на «ты», но голос его звучит холодно.
– Твоя музыка, – Крис прекрасно понимает, что пути назад нет. И если он сейчас не сможет найти ключ к происходящему, то не сделает этого уже никогда.
– А что с ней не так? – оказывается, этот вежливый англичанин тоже может быть язвительным. В своем, конечно, стиле, но...
– Ты сам знаешь, – Крис подходит на шаг ближе, заставляя Хиддлстона отступить, – ты видел себя со стороны, когда играешь? Особенно, то, что сочиняешь сам... Ведь та мелодия, что ты играл в середине – она не была указана в программе. И ты...
Черт... Теперь, когда все высказано... Насколько же это все глупо прозвучало!
Но вот Том, похоже, так не считает. Он подается вперед и жадно впивается взглядом в лицо Криса:
– Я – что? – голос музыканта враз охрип и теперь Хиддлстон говорит полушепотом, – Крис, ты что-то услышал, да? Мою... музыку?
Фраза построена коряво, но Крис почему-то понимает, о чем хочет сказать ему Том. Слышит это в надломленной интонации, в неуверенной надежде, проскользнувшей в голосе.
– Услышал, – неловко кивает Хемсворт, – больше, чем... услышал. Я чувствовал, Том! И это было... больно.
Почему-то рассказывать о своих чувствах едва знакомому человеку не неудобно. Наоборот – правильно. Словно Крис говорит то, что Том хочет услышать. Словно он ждал этих слов...
– Тебе не понравилось? – Хиддлстон говорит так, будто сам виноват в этом. В его голосе обреченность.
И Хемсворт делает то, что ему кажется в этот момент единственно правильным. Наклоняется к тонким полураскрытым в немом вопросе губам флейтиста и мягко целует. Почти целомудренно, осторожно.
А Хиддлстон отшатывается, роняя букет, и шепчет:
– Я... не хотел... Извини, Крис! Наверное, мне лучше уйти.
И, обойдя Хемсворта, почти бежит по коридору.
– Цветы, Том! – Крис подхватывает букет, легко нагоняет музыканта и кладет руку на худое плечо, – ты опять забыл о них.
_________________________________________________________
Прошу прощения за задержку. Подготовка к экзаменам отнимает много времени)
Глава 6. «У этого ангела сожженные крылья».
В машине едут молча. Том сидит неподвижно, отвернувшись к окну. И Крис буквально чувствует исходящий от него холод. Но тишина, вопреки обычному, не давит. Даже наоборот, Хемсворту кажется, что в салоне чересчур уютно.
Так проходит какое-то время. Крис не знает сколько. Как если бы шоссе стало бесконечным, словно та межгалактическая трасса из фантастических романов, которые он в детстве читал втайне от родителей.
– Том, почему ты живешь в отеле, а не снимаешь квартиру? – неожиданно даже для самого себя, негромко спрашивает Хемсворт, не поворачиваясь к англичанину, – ведь с твоими средствами...
И замолкает, прислушиваясь к едва слышному, за ровным шуршанием колес по асфальту, дыханию Хиддлстона.
Тот молчит. Непозволительно долго, если брать во внимание его воспитанность... Крис поворачивает голову, ожидая увидеть все, что угодно, но... только не безвольно опущенную голову и струйки крови, змеящиеся по подбородку.
Господи...
Крис резко вжимает педаль тормоза, останавливая машину.
Изуродованное струпьями лицо, липкие руки, грязно гладящие спину... И шепот:
– У этого ангела сожженные крылья. Давно сгорели... Ты ведь сгорел, Том... Сгнил и сгорел...
Он не отвечает. Просто прижимает ладони к глазам, только бы не видеть лица...
Лица?!
Через щелку меж пальцев видно только тьму.
С чего он взял, что там есть лицо?!
Что вообще можно увидеть в таком мраке? Разве что...
– Думаешь убежать от нас, Том? – вкрадчивый голос будто ласковый, – думаешь, что сможешь забыть? То, для чего был дан твой талант, помнишь?
– Он ведет в бездну! Я не хочу! – не выдерживая, Том кричит, отталкивая от себя... теплые пальцы?
Рука шарит в пустоте, ловит холодный воздух...
– Том... – кто-то осторожно хлопает по щеке, – Том, очнись!
Хиддлстон резко открывает глаза и тут же видит буквально в сантиметре от себя обеспокоенное лицо Криса. Голубые глаза, прядка светлых волос на лбу...
– Извините... – единственное слово, на которое его хватает, звучит непозволительно измученно.
Ну, надо же... Вот так вот вырубиться в чужой машине.
Нет...
Том мягко отстраняет Криса, выпрямляясь на сидении.
Не просто в чужой машине.
– Что происходит, Том?
Говорит так, будто что-то понимает. Будто услышал...
– Думаю, мне стоит пройтись пешком, – Хиддлстон касается пальцами ручки двери, – мы уже совсем близко.
– Нам еще пять кварталов ехать до отеля, – Крис словно специально, снова касается плеча, – куда ты пойдешь в таком состоянии? Зато мой дом совсем близко, видишь стеклянную высотку? – теплые пальцы задевают кожу, когда Крис проходится носовым платком по испачканному в крови лицу Хиддлстона, – давай ко мне? Проведешь вечер в компании. Все лучше, чем опять одному напиться.
– Откуда... ты знаешь? – пронзает страх.
А Крис наигранно удивленно поднимает брови и уточняет:
– Насчет того, что ты пил?
– Да... – и Том прикусывает губу, слыша в своем голосе откровенный испуг.
Параноик... Наверняка по нему просто видно.
– Я тоже хотел, – Хемсворт медленно трогается с места, – да и выглядишь ты неважно.
Том расслабляется в кресле, чувствуя всю неправильность, но вместе с тем естественность ситуации.
Ему бы сейчас заставить Криса остановиться, выйти из его чертового пафосного джипа и больше не вспоминать об этом человеке. Но... с другой стороны, что он потеряет, проведя хоть один вечер не в одиночестве? Как там Крис сказал? В компании?
Именно...
Лифт едва слышно убаюкивающе гудит. В металлических панелях дверей Крис видит свое смутное отражение. Привычное, чуть расплывающееся... А вот силуэт Тома напротив – отчего-то чересчур четкий. Пугающе темный... Или только так кажется из-за черного пальто?
– Вы высоко живете, Крис, – неожиданно прерывает молчание музыкант, судя по звуку, облокачиваясь на стенку.
Одна из шаблонных фраз, призванных избавлять от неудобной тишины. Англичанин говорит явно вынужденно, опять почему-то переходя на «вы».
– Расслабься, Том, – наверное, чересчур наигранно бросает Крис, делая акцент на своем дружеском обращении, – этот лифт не застрянет. Он совсем новый, как и здание.
Зачем он вообще это ляпнул? Кто вообще сказал, что Том боится именно того, что лифт застрянет?
Хемсворт закусывает губу, буквально чувствуя, как за спиной натянуто улыбается Том.
И вдруг...
– Вы... – Хиддлстон осекается, видимо одергивая себя, заставляя отказаться от официального тона, – ты словно читаешь мысли, Крис.
– Я тоже поначалу боялся, а потом привык. Мне всегда...
И кабина останавливается, с мягким тихим звуком раздвигая двери.
Крис зачем-то проводит ладонью по волосам, а потом шагает на лестничную площадку, одновременно доставая ключ.
И вдруг вспоминает, что в квартире бардак. Такой, что самому перед собой стыдно, что говорить о постороннем...
– Том... – Хемсворт оборачивается к тихо стоящему флейтисту, – ты извини, у меня там беспорядок... Не обидишься?
В ответ Хиддлстон только едва заметно качает головой, снова демонстрируя свою поразительную способность окатывать холодом.
Прихожая встречает тишиной и запахом кофе. Крис удивленно втягивает носом воздух, пытаясь сообразить, откуда же запах... Как вдруг вспоминает, что собираясь на работу, впопыхах выронил чашку прямо у двери.
Ну, конечно... Вот и осколки на темном засохшем пятне.
Господи, вот это действительно... ситуация.
– Раздевайся, – голос, наверное, звучит жалко, – извини за все это, но моя домработница, видимо, решила взять себе внеплановый выходной, – зло говорит Хемсворт, стягивая куртку.
– Ничего... – в темноте Том, похоже, ориентируется отлично и поэтому почти сразу нашаривает вешалку, – не страшно.
Черт бы побрал эту английскую вежливость!
Нет, чтобы посмеяться над неряхой, пошутить над дурацкой ситуацией...
– Проходи, – Крис распахивает легкие створки, пропуская музыканта в гостиную, – будешь кофе или что-то в этом роде?
– Все равно, – Хиддлстон улыбается уголком рта, – я могу куда-нибудь поставить цветы?
И Хемсворт, наконец, замечает, что флейтист прижимает к груди букет белых лилий. Упаковка совсем простая, но от этого нежные цветы смотрятся только выигрышней.
– Давай их сюда, – Крис осторожно берет букет, – я найду что-нибудь. А ты пока можешь посмотреть тут... все, – он неопределенно поводит подбородком, – не обращай внимания на бардак.
И почти с облегчением отворачивается, выходя в коридор.
***
Когда Крис возвращается, держа в руках чашки, Том вскидывает на него прозрачные глаза, отрываясь от экрана телефона, и бледно улыбается. От этой улыбки по телу расползается неприятное свербящее чувство неловкости. И Хемсворт спешит отвести глаза, преувеличенно осторожно опуская чашки на стеклянный столик, заваленный журналами. Среди глянцевых изданий Крис видит и свой. Но почему-то показывать его Тому не хочется. Вряд ли он... читает подобное.
– У тебя красиво, – вежливо говорит музыкант, поднимая чашку. – Очень стильно.
– Я сам работал над дизайном, – гордо улыбается Хемсворт, – полгода потратил.