Оперативники вели незнакомца квартала два, он не проверялся и шел свободно, но внезапно прыгнул в резко затормозивший «Мерседес», который, набирая предельную скорость, проскочил на красный свет. Оперативники не могли следовать за ним, не засветившись, но им неожиданно помог гаишник, который взялся неизвестно откуда. Он остановил «Мерс» и потребовал предъявить документы. Он продержал их не долго, минут пять, но этого времени вполне хватило перестроиться, выдвинуть резервы на вероятные направления. «Мерседес» более не нарушал правил дорожного движения, двигаясь в сторону загородного тракта. Там он снова рванул на предельно возможной скорости, быстро отрываясь от преследования, ехать за ним означало неминуемую возможность засветиться.
Пустовалов сидел в кабинете в огромном напряжении, сложившаяся ситуация требовала принятия немедленного кардинального решения. Водитель и пассажир «Мерседеса» неизвестны, если они скроются — нить оборвется, останется нераскрытой шпионская сеть, а этого допустить невозможно.
Пустовалов приказал связаться с постами ГИБДД, задерживать автомобиль на каждом посту и проверять документы, принимать меры к нарушителю согласно требований и правил дорожного движения. В соседней области готовились к встрече «Мерседеса», на каждом отвороте с трассы выставлены посты, а местные сотрудники опрашивали гаишника. Он дал ошеломляющие сведения — за рулем иномарки находился капитан милиции Никифоров Петр Алексеевич, настоящий же Никифоров в это время давал показания в соседнем кабинете. Удостоверение, предъявленное двойником Никифорова, не вызвало у сотрудника ГИБДД никаких подозрений.
Пустовалов направил вертолет на стационарный пост ГАИ, мимо которого должна проследовать машина. Цель одна — установка на «Мерседес» радиопередающего устройства, они должны, обязаны знать маршрут.
Постепенно в голове подполковника созревал план, но поручиться за него он не мог, как не мог и никто другой в данной ситуации. Напряжение возрастало — преступники могли повести себя как угодно и просчитать их действия сложно, а порой невозможно. Но Пустовалов не думал об этом — ошибиться нельзя, слишком многое поставлено на кон игры и он усиленно думал, куря сигарету за сигаретой.
В кабинет вошел Степанов, Пустовалов встал, а генерал сразу же подошел к окну и открыл его.
— Накурил — нечем дышать, мозги так работать откажутся. Ну, чего вытянулся, работай в обычном порядке, докладывай, что там у тебя происходит.
Пустовалов сел в кресло, пододвинул генералу кофе, доложил обстановку кратко и четко, без излишеств, на которые не было времени.
— И что ты думаешь? — спросил Степанов.
— Есть одна мыслишка, товарищ генерал, — начал он, — слишком показной их выезд за город, они словно сами напрашиваются на то, чтобы их останавливали сотрудники милиции. Иномарки и так останавливают намного чаще российских машин, а здесь явное превышение скорости — нельзя не остановить. Из этой ситуации возникают две версии. Если их гаишники не задерживают, значит на то было соответствующее указание, и они находятся под наблюдением, тогда кто-то из них на трассе пересядет в попутную машину или еще придумают что-нибудь почище, вариант у них наверняка разработан заранее и точно предвидеть его пока невозможно. Второе — они явно дают понять, что из области уезжают. Из этого следует, что где-то на трассе, за всеми постами ГАИ, их поджидает другая машина, на которой они тихо вернутся обратно к нам, Скорее всего это обычная «Волга», их меньше всего останавливают на постах, или, в крайнем случае, «Жигули». У них наверняка куплен билет на поезд, так удобнее исчезнуть из города. Но это всего лишь версии, Борис Алексеевич.
— Что ж, версии интересные, держи меня в курсе — генерал встал и ушел к себе, не сказав более ничего.
Пустовалов ожидал большего, глубоко вздохнув, отдал приказ вертолету обследовать трассу за постами ГАИ на предмет обнаружения стоящих российских машин.
С поста ГИБДД поступило сообщение — «Мерседес», движущийся со скоростью около 200 км/час, остановлен. Пассажир предъявил удостоверение на имя сотрудника ФСБ, подполковника Пустовалова Валентина Петровича. Гаишник собрался составить акт о превышении скорости и передать его для разбора в ФСБ, но такой вариант не устраивал экипаж «Мерседеса» и «Пустовалов» предъявил спецталон, запрещающий проверку документов и досмотр машины. Акт, естественно, всполошил бы ФСБэшников, а это не входило в их планы. Матерясь, гаишник сверил номер двигателя, единственное, что он мог сделать в этой ситуации, и отпустил машину.
«Прекрасно», — подумал Пустовалов», — и у меня есть двойник. А гаишник молодец, разыграл все, как по нотам, теперь бы найти машину и все станет ясно».
Вскоре вертолет обнаружил стоящую на обочине «Волгу», оставалось дождаться сообщения о ее следовании обратно в Н-ск.
«Только бы не сорвалось, только бы они вернулись назад… А если я ошибся и это просто стоящая «Волга», водитель которой отошел пописать»… Пустовалов вновь навалился на сигареты, это немного снимало напряжение. В его жизни такая крупная операция была впервые, и проиграть ее не хотелось. «Неужели американцы меня облапошат, — подумал он, — не всегда получается по задуманному… Нет, всегда — если я провалюсь, по задуманному получится у них». Разные мысли лезли ему в голову, но первоначальная версия доминировала, и он ждал, ждал сообщений, чтобы перегруппироваться или внести коррективы.
Пленка должна уйти за рубеж, а шпионская сеть выявлена до последнего отросточка. Это дело чести и Пустовалов сейчас не думал о том, что в случае неудачи он останется уже навсегда рядовым опером-неудачником, а в другом случае ему обеспечен карьерный рост. Решалась его судьба, и он встречал ее в достойной борьбе умов.
Заработала рация и сердце забилось гулко и быстро. «Волга» возвращалась в Н-ск.
Пустовалов снова закурил сигарету, откинулся в кресле и закрыл глаза, затягиваясь дымом глубоко и размеренно, не как раньше — часто и быстро. Его люди ждали распоряжений…
Докурив сигарету, он налил себе чаю, сделал несколько глотков и стал отдавать команды. «Волга» отслеживалась на постах ГАИ, ее встречали в Н-ске, а сотрудники уже брали билеты на поезд. «Мерседес» должны встретить в соседнем областном центре, где он покрутится некоторое время и успешно «выпроводить» обратно. Поступили данные с картотеки ГАИ — государственный номер на «Мерседесе» не числился, но по номеру двигателя установили, что он принадлежит некому Воробьину Петру Ильичу, госномер на «Волге» также зарегистрирован на его имя. Пустовалов дал приказ собрать на Воробьина всю возможную и невозможную информацию тоже. О водителе пока данных не было.
Кабинет Пустовалова стал совершенно другим — сейчас информация стекалась в него рекой. Воробьин Петр Ильич, генеральный директор и учредитель фирмы «Лаки». К лакокрасочной продукции фирма никакого отношения не имела, «Лаки» — половина названия американских сигарет «Лаки Страйт» и действительно фирма занималась поставками сигаретной продукции, в основном из США. Воробьин часто бывал в Америке по делам фирмы и на завтра у него был билет до Нью-Йорка. Оставались невыясненными личность водителя Воробьина и того, кто снял чабрецовскую информацию на остановке. За офисом «Лаки» установлено постоянное наблюдение. Картина постепенно прояснялась, но темных пятен на ней еще было предостаточно. Пустовалов не ошибся в стратегии, но и в тактике ему не хотелось допустить ошибок, он чувствовал себя словно студент, которому обеспечена тройка на экзамене и он боролся за оценку отлично.
Рация вновь ожила — из фирмы «Лаки» кинокамера зафиксировала выход молодой женщины, оперативники опознали ее, именно она находилась на автобусной остановке и читала чабрецовское объявление. В настоящее время сотрудники ФСБ устанавливали всех работников фирмы.
Пустовалов пил чай, кофе, курил. Со стороны могло показаться, что его сердце не выдержит такой нагрузки, но он чувствовал себя превосходно, небольшая эйфория, как допинг спортсменов, гипертрофировала мышление. Он полностью развернул свои силы, в операции задействовано небывалое количество людей — 20 человек придано ему из соседней области и он использовал всех с максимальной загрузкой.
Пока оперативники отрабатывали сотрудников фирмы «Лаки», Пустовалов связался с генералом, доложил ему последнюю информацию. Реакция шефа удивила его — Степанов даже поперхнулся, когда узнал, что Воробьин имеет удостоверение сотрудника ФСБ, и не просто удостоверение, а выписанное на имя Пустовалова. Степанов сразу же связался с ядерным объектом, и услышанное привело его практически в состояние шока.
Подполковник внутренностями почувствовал нависшую в кабинете напряженную тишину, казалось, если в кабинете пролетит муха — они услышат шум ее маленьких крыльев. Молчали минут пять, уставившись в одну точку. Пустовалов понимал, что что-то произошло, но не решался спросить об этом сейчас, вслушиваясь в метроном часов, отбивающих время. Степанов не сказал ему, что случилось, отправляя работать дальше по плану и держать его в курсе событий.
Когда через несколько часов Пустовалов вновь вернулся на доклад к генералу, ему было что сообщить.
Воробьин, вернувшись в город, не поехал в свой офис, а проследовал к себе домой. Как раз туда и отправилась молодая девушка, как удалось установить, Леночка Измайлова, работающая секретарем в фирме «Лаки». Имея замечательные внешние данные от природы, она становилась любовницей какого-нибудь бизнесмена и существовала весело и безбедно. Она уже давно жила на квартире Воробьина, проверяя свою раз-два в месяц.
Зайдя в квартиру, Воробьин облегченно вздохнул, отодвинул бросившуюся было ему на шею Леночку, налил полную кружку пива и выпил ее сразу, не отрываясь.
— Извини, пить очень хотелось.
Он обнял ее, словно оправдываясь, и повалил на кровать, грубо срывая с нее трусики, сразу же вошел в нее и замер через минуту, расслабляя тело и откидываясь в сторону.
Леночка привыкла к его странностям — иногда он по-звериному овладевал ею, иногда ласкал долго и нежно, но никогда не считался с ее чувствами и не пытался угадывать, чего хочет женщина. За свои молодые годы она успела познать много мужчин и сделала для себя вывод — быть ласковой соразмерно кошельку любовника и никогда не перечить. Когда ее выбор становился невыносимо противным, она меняла его на другого. Но никогда не отдавалась тому, кто выбрал ее сам. С Воробьиным случилось по-другому — он увидел и захотел ее. Сообразительная Леночка поняла быстро — его кошелек гораздо полнее предыдущих мужиков, а отказ станет для нее последним: Петенькины гориллы пропустят ее хором, а потом изуродуют смазливое личико. Да и сам Воробьин не был старым хрычом, не хватало только интеллигентности и воспитания, как могла, она приучала его к хорошим манерам, но дрессировке он поддавался слабо.
— Я сегодня уеду дней на 10, - услышала Леночка его голос, — ты смотри здесь, не загуляй, — назидательно закончил он.
Она скривила свое красивое личико.
— Петенька, ты меня обижаешь, ты же знаешь, что я только твоя и у меня не было и нет других мужчин. Я же не какая-то шлюха…
Леночка вспомнила, как пьяный Петенька первый раз вошел в нее в красные дни, и как она притворно вскрикнула, «лишаясь девственности». Она улыбнулась — за то, что Петенька взял ее «девочкой», ей прощалось многое.
— Петенька, а с тобой нельзя? — решилась все же спросить она, хотя заранее знала, что последует отказ — он никогда не менял своих решений.
Неожиданно Воробьин не ответил своим обычным и твердым «нет», он задумался и молчал. Леночка стала ласкать его, но он оттолкнул ее грубо и неотесанно.
— Некогда, подай телефон.
Она встала с кровати, достала из его кармана сотик и бросила ему на одеяло. Воробьин набрал номер, по количеству цифр она догадалась — не местный.
— Алло, господин Лоуренс?
— Да, я слушаю, — ответил голос с акцентом.
— У нас прекрасная погода, но я все-таки хочу побывать у вас завтра в посольстве — у моей девочки нет визы. Поможете?
— Вы что, хотите приехать прямо в посольство?
— А где же мне брать визу для подруги, на вокзале что ли? — усмехнулся Воробьин.
— Замечательно, я постараюсь помочь, у нас тоже погода хорошая. Жду, — он повесил трубку.
Леночка знала, что он часто ездит в Америку по делам фирмы, но с собой ее он не брал никогда.
— Ты возьмешь меня в Нью-Йорк?
— Возьму, об этом и договаривался.
Ему не хотелось, да и опасно встречаться с иностранным гражданином в условном месте, а так есть хороший повод переговорить прямо в посольстве.
— Ой, как здорово! — почти завизжала от радости Леночка и кинулась на кровать.
Он снова оттолкнул ее.
— Некогда. Через 15 минут мы уезжаем, одевайся.
— Но я не успею собрать вещи? — смотрела она на него недоуменно-вопрошающим взглядом.
— И не надо, ничего с собой не бери — что потребуется, там купим, не будешь голой ходить. Сумочку с собой возьмешь и все. На — бросишь в нее это.
Воробьин протянул ей кассету и небольшой сверток, объяснил — подарок посольскому другу.
Леночка Измайлова бросила все в сумочку, заметалась от радости — что же одеть? Как уложиться по времени? Она знала точно — не успеет за 15 минут: и все, останется дома, такой уж характер у этого мужлана.
Водитель Воробьина все это время ждал внизу, в машине. Бывший спецназовец, отсидевший срок за избиение понравившейся ему и не отдавшейся девчонки, стал верным телохранителем-псом хозяина. Воробьин высоко ценил его за умение молчать, где нужно, не задавать лишних вопросов и исполнять его поручения быстро и качественно.
Все это Пустовалов доложил Степанову, москвичи сейчас отрабатывали Лоуренса, сотрудника посольства США, обладающего дипломатической неприкосновенностью.
Генерал спросил:
— Кассета — понятно, а что в свертке, что за подарок он везет Лоуренсу?
Пустовалов пожал плечами.
— Не знаю, товарищ генерал.
— Ладно, слушай, необходимо сделать следующее. По Воробьину — если он повезет с собой кассету: отпустить его вместе с подругой. Но, если он возьмет с собой и сверток — в аэропорту его арестуют, сверток не должен уйти за рубеж… — Степанов помолчал немного, — Даже если мы при этом вынужденно заберем кассету… По Чабрецову — его арестовать сразу же, как только прояснится вопрос с Воробьиным, задержать водителя Воробьина и опросить, по результатам принять решение. Я вызвал к себе командира и его заместителя с ракетной базы под предлогом личного знакомства. Пару дней назад некий Пустовалов осматривал эту базу, предъявив удостоверение подполковника ФСБ, как ты и говорил. Ими ты тоже займешься, выяснишь, кто был под твоей фамилией на секретном объекте. Потом решим, что делать с ними дальше. Думаю, что в свертке как раз и находятся материалы по этой базе и, следовательно, кассету Воробьин должен взять с собой, а сверток уйдет диппочтой — так надежнее.
«Вот оказывается как, — подумал Пустовалов, — ясно, почему волновался тогда генерал, услышав о двойнике. Неплохой размах — и Михайлов, и ракетная база с ядерными боеголовками. Но, значит, Степанов жертвует материалами по базе, не берет Воробьина сейчас с ними, уверен, что они уйдут диппочтой — такую информацию просто так не отдают. Американцы поймут вскоре, что нам стало известно о пропаже информации и «перенос» ракетной базы в другое место станет обоснованным, ничего и придумывать не надо. Да-а, варит у Степанова голова — двойную дезу подсунет Американцам, и они ее проглотят, в этом можно быть уверенным».
Время позволяло, и он решил выспаться, но домой не пошел, мало ли что могло случиться. Утром необходима свежая голова, завтра решится все.
* * *
У Чабрецова все складывалось на удивление удачно. Он продал квартиру через агентство недвижимости вместе с мебелью. В паспорте не было штампа прописки, он заранее выписался из этой квартиры, предполагая переехать в другую. В ту, где живет сейчас Степанов, но судьба распорядилась по-своему. Сейчас это было ему на руку, чистый паспорт не помешает, хотя у него имелся и другой — настоящий, но без фамилии. Он смог сделать его себе без труда, на всякий случай, когда еще руководил управлением ФСБ по Н-ской области. Больше ничего не держало его в Н-ске, но он не мог принять для себя окончательного решения — куда выехать, где осесть на оставшиеся годы.