Полицейский побагровел и махнул рукой.
— Дело закрыто. Я вас вообще в своем участке не помню, мисс. И своим скажу, чтобы вас стороной обходили. Хоть вы обдерись.
Тетушки возмущенно закурлыкали и замотали веерами.
Через несколько минут я была свободна и шла к карете на улице. Но теперь на меня налетели родные, и я, признаться, даже начала подумывать об обратном побеге в участок.
— Как можно, Фира? Юная девушка! В полиции! Да еще не пострадавшая! Стыдно сказать — била мужчин!
Вот этот пассаж меня особенно удивил. То есть лучше бы меня обидели?
— А что мне оставалось делать? — мрачно сказала я, усаживаясь в карете на сиденье и аккуратно укладывая подол. — Ханна заманила меня в сад и заплатила волкам, чтобы меня… унизили. Я же Бизо, я должна была защититься.
Только-только успокоившийся папенька чуть не выпрыгнул из уже двигающейся кареты.
— Стоп-стоп, — удерживая его за фалду, сказала я, — все хорошо. Почти все виновные пострадали. Кроме Ханны.
— Ах, Ханна! — нежным голоском произнесла тетя Гвен.
— Ханна, — пропела тетя Клара и переглянулась с сестрой. — Детка, не беспокойся, теперь пострадают все. Тети тебя научат, как давать отпор, не попадая при этом в полицию.
Они обняли меня с двух сторон и ласково погладили мои ладони в перчатках, плотно сжатые в кулаки.
И вдруг меня отпустило. По щекам полились слезы. Как же я испугалась…
Я никогда не плакала на людях. На публике я сражалась, работала, держала удар, показывала класс и зарабатывала деньги. Плакала я всегда одна, в подушку, никого не пугая. Сильная Фира.
Во время событий в парке, даже находясь в полиции, ни на секунду я не позволяла себе расслабиться, испугаться. Невозможно контролировать ситуацию, если не умеешь контролировать себя. И я держалась, все больше туго закручиваясь, как пружина, делаясь жестче и непреклоннее.
Но вот отпустило, и я не сдержалась.
— Ханна сказала, что ее не тронут, — жаловалась я, шмыгая носом.
— Да, детка, это ужасно, — переживали тетушки, подсовывая огромный белоснежный платок.
— А меня, сказала, тронут, но потом деньгами откупятся. — Я утерла нос.
— Безобразие, — сказала Клара.
— Это нельзя спустить, — заговорил батюшка.
— Сука, — неожиданно присоединилась Гвен.
Мы на нее посмотрели, и она засмущалась.
В итоге к дому подъехали, вдоволь наобнимавшись и наплакавшись. Я даже подумала, что в этом мире вполне можно жить.
Глава 12
Снимите маску, мистер. Можете вообще раздеться
— В этой комнате нет ни одного артефакта, зато стены экранированы, — сказал Грэг, провожая нас с Виктором в обычную на вид гостиную.
Светло-зеленые стены, тяжелые многоярусные шторы, картины по стенам с изображениями батальных битв. Одна, особенно огромная, висела прямо над длинным обеденным столом.
На столе стояли тарелки с легкими закусками, кувшины с напитками. Бизо оказывали доброжелательный прием, даже если не совсем привечали гостя. Приличия есть приличия.
— Комната для семейных закрытых совещаний? — Виктор с видом знатока изучал интерьер.
— Когда-то да, — согласился Грэг. — Потом, по словам мистера Бизо, все не раз перестраивали и ремонтировали, поэтому тайно совещаться не рекомендую. У всего могут отрасти уши.
Практикант хмыкнул и подмигнул мне. Вот хитрый жук, за внешней простотой чего только не скрыто. Недаром батюшка принимает его в доме как родного.
Торваль недовольно повел бровью.
— Мисс Бизо, мы же договаривались — говорим наедине.
— Грэг сейчас уйдет, и в этой комнате никого, кроме нас, больше не будет, — сказала я. — Тихая речь тоже не будет услышана. А вот если я закричу…
Помощник мистера Бизо и мой друг, рыжий, совершенно не опасный на вид молодой человек, посмотрел Торвалю прямо в глаза.
— Я и мистер Бизо были против, но Фира дико упрямая. Говорит — слово дала. Знаете, как я уговорил учителя разрешить встречу в этой гостиной? Сказал, что вы приличный человек и я вам доверяю. Не подведите меня, консультирующий глава клана.
Он протянул Виктору руку, и тот с уважением пожал ее.
Смотря вслед рыжему, я еле сдерживала улыбку. Дело в том, что их разговор с батюшкой проходил при мне. И, насколько я помню, Грэг сказал:
— Если и будут оттуда нестись крики, то скорее мужские. Мисс, я вам лопату у стенки припас, знаю, вы ею неплохо владеете. И да, если что, идти буду не спеша, прям еле-еле бежать, можете на меня положиться.
Лопата сейчас скромно лежала в означенном месте, немного прикрытая поставленным перед ней стулом.
— Хорошая у вас семья, — неожиданно тепло сказал Торваль, — и друзья замечательные.
— Благодарю, это самое ценное в жизни. Присаживайтесь, в ногах правды нет.
Торваль моргнул, прислушиваясь к неизвестному выражению.
— Хотите перекусить? Легкого вина?
Я села на стул, налила себе из кувшина и подхватила печенье с тарелочки. Сидеть было не очень удобно.
Я впервые надела более молодежный вариант платья, как здесь носят почти все юные девушки, включая Ханну. С оборками впереди до колена и более пышным веером почти до земли сзади. Ходить в этом наряде оказалось исключительно удобно, а вот сидеть — как на хвосте павлина, еще нужно привыкнуть.
— Так о чем вы хотели меня попросить? — Я догадывалась, но предпочитала услышать просьбу из уст Виктора. Не стоит говорить за собеседника, пусть сначала он попросит, почувствует себя зависимым, а вы подумаете.
— Воздействуйте на меня, да посильнее, — проговорил мужчина. Его голос звучал несколько напряженно, но совершенно не просительно. Привычка командовать в этого мужлана въелась неистребимо.
В отличие от усевшейся меня, гость продолжал стоять. Что ж. Я медленно, не торопясь, смерила его с головы до ног.
И этот гад начал вдруг снимать сюртук.
— А это еще зачем?
— Вдруг я обернусь, как мой племянник в магазине, — не хотелось бы при этом порвать одежду, а потом разгуливать перед вашими тетушками нагишом.
Я невольно улыбнулась и стрельнула глазами. Шокировать телушек по-настоящему — та еще задача. Они скорее бы ахали, негодовали и обходили по кругу, чтобы не упустить особенно возмутительные части.
Но Торваль этого не знал. Да и не нужно мужчинам знать все наши секреты.
Как-то моя мама из другого мира рассказывала, что отец полюбил ее за томный, туманно-манкий взгляд.
— Впервые шампанского я тогда попробовала, — мечтательно вспоминала она, перед этим убедившись, что мужа в комнате нет. — Гляжу — принц! Настоящий! Для меня! На следующий день оказался твой папа.
Она его действительно потом не узнала, встретила в университете, он засиял, обрадованный, а она аккуратно обошла молодого человека по дуге.
Несмотря на свою прямоту, я так и не выдала тогда отцу мамину тайну, во-первых, чужие секреты не выдаю, а во-вторых, именно они иногда создают сказку в отношениях.
Пока я вспоминала, отвлеклась немного. И, подняв голову, ах, увидела своего принца. У моего принца были крепкие бедра. Да-да. Не мягкие женские. И не скелетные, как у подростка. А такие… мм, мускулистые, мощные, спрятанные за слегка приспущенные брюки. Но угадываемые из-за тяжей, которые поднимались снизу и обрамляли весь такой кубичный живот. Признаюсь, я в глубине души — маленькая девочка-принцесса, обожаю играть в кубики принца.
Медленно подняла зачарованный взгляд и встретилась с торжествующим, скалящимся Торвалем.
Хмыкнув, глотнула еще немного вина.
— Как и говорила моя мама, — сказала я, — сначала думаешь «принц», а потом оказывается, что просто выпила. Значит, воздействовать на вас? Посильнее? А почему сами не обернетесь?
Ему явно не хотелось рассказывать, челюсти закаменели. Но таки выдавил:
— Я потерял своего зверя. Его сильно ранили, и до недавнего времени я был уверен, что мой волк не выжил. Но тогда, в магазине, вы включили все эти артефакты, заставили впервые трансформироваться моего племянника. И у меня, — он ткнул в середину обнаженной, вот гад… классной такой обнаженной грудины, — у меня что-то шевельнулось тут.
Я внимательно посмотрела на «тут» и вздохнула. Надеюсь, эта вынужденная трансформация не окажется опасной для меня или мистера Торваля. Как говорил Насреддин: «Вот бы быть таким умным, как моя жена „потом“».
— Что ж, — сказала я, — слово держу.
Встала со стула, подошла к мужчине и взяла его за руку.
Рука была теплой и твердой. Обычно трогаешь руку, а она нежная и мягкая. Потому что иногда это рука твоей маленькой сестры. А иногда — интеллигентного парня, который считает, что знание книг Ницше делает твердым его взгляды, а остальное — не важно.
На переговорах я жала ладони партнерам, вот тут временами были вполне жесткие варианты, но намного чаще — влажные, вялые или осторожные, все-таки девушке руку пожимали.
Потрогаешь иной раз молодого человека за руку, и уже больше ни за что его трогать не хочется.
А с Виктором прямо потребность расширить область контакта появилась.
Вот почему некоторые мужчины разденутся, и прямо ух — стриптиз. А другие тряпочки скинут — только эксгибиционизм и получается.
— Приготовились? — спросила я, решив побыстрее завершить операцию. «Резать, к чертовой матери, не дожидаясь перитонитов».
— А вы меня совсем не стесняетесь? — осторожно спросил Торваль.
Настоящий мужчина. Только что был в нетерпении, «ударьте меня магией, прекрасная госпожа, и посильнее». Но если девушка не покраснела трепетной ланью после любования на его прелести, сразу впадает в удивление и требует объяснений.
— Слушайте, мистер Торваль, если бы я сейчас в обморок упала, а вы меня полчаса откачивали, это был бы более приемлемый вариант?
— Конечно, нет. Но, пожалуй, я ждал, что юная леди строгого воспитания больше смутится, испугается.
Опять я забыла о местных особенностях. Девушке следует на людях постесняться и глазами похлопать, ах как стыдно, а потом не возбраняется и в альков с жеребцом. Главное — соблюдая приличия и светскую стыдливость.
— Как скажете. — С обнаженным мужчиной лучше не спорить, у них древние агрессивные инстинкты просыпаются. И тогда они сами не всегда понимают, чего хотят — прибить или приударить. — Тогда будьте добры, мистер Торваль, покажите, что в вас особенно пугающего, обещаю, я сильно впечатаюсь. На этом мы завершим и перейдем поскорее к делу.
Он помолчал некоторое время, потом сознался:
— Ну, не так уж пугающе. И показывать не буду.
Вот. Похвальная честность.
— А когда я на вас глазела, вам понравилось?
— Хм. Да.
— Тогда не морализаторствуйте, будьте добры, а получайте удовольствие. Теперь я не только смотрю, но еще вас и трогаю! Здорово же? Сосредоточьтесь, вы готовы?
Он напрягся, я почувствовала, как участился его пульс.
Насколько мне объяснил Грэг, звериная ипостась была частью оборотня. Потеряв ее, некоторые сходили с ума. Удивительно, что Виктор продолжал общественную жизнь и даже получил консультационный статус в стае. При этом полностью потеряв ценность для создания семьи, вон его Ханна как припечатала, чуть не тяжелым инвалидом выставила.
Ощутив под пальцами напряженное подрагивание, я запустила магию. Виктор застонал, на его руке вздулись вены, а лицо поплыло. Почему-то я ждала быстрого обращения, как в магазине у ребенка. Но Торваля трясло и выгибало. По коже заметались синие всполохи. И резко, страшно, нереально — сквозь человеческие черты промелькнула звериная морда.
От неожиданности я отпустила руку.
— Нет! — закричал Виктор. — Нет! Еще!
Его глаза покраснели из-за лопнувших сосудов.
Я испуганно отступила на шаг.
Он схватил обе мои руки, дернул к себе и приложил к плато широкой груди.
— Я требую продолжения. Я почувствовал зверя!
Если нападает одержимый, лучше не спорить, а тихонько пересидеть, дожидаясь санитаров. Я пустила снова магию, уже понимая, что ее во мне почти не осталось.
— Еще! Ну же, еще, — почти молил он, но я отдала все, полностью.
— Сосредоточьтесь, — сказал он нетерпеливо, — у вас все получится, мы почти достигли цели.
— Виктор, — ответила я мягко. — Я больше не могу, я пуста. Внутри не чувствую ни капли энергии.
Он придвинул меня к себе, склонившись и упираясь лбом в лоб.
— Я полгода без зверя, — сказал хрипло. — Почти каждую ночь мне снится, как я бегу по зимнему лесу, как пружинит наст под моими лапами. Просыпаюсь, а у меня все болит, душа болит. Это не вы, это я пустой.
Он выпустил мои руки, отодвинулся и резко начал одеваться.
Волосы, обычно зачесанные назад, теперь падали на его лицо, скрывая эмоциональное состояние. Только до побеления сжатые челюсти показывали внутреннее напряжение.
— Мисс Бизо, я благодарю вас за подаренную мне надежду, — передо мной снова стоял надменный Торваль. — И вследствие этого появился вопрос — что вы хотите в обмен за еще одну попытку в любое удобное для вас время?
Я была с ним совершенно согласна. Если есть хоть небольшая надежда сделать его здоровым и полноценным, нужно пытаться еще и еще. Упрямый… Как и я.
— А давайте я потом условие придумаю? — предложила я.
— Открытый договор? — Торваль поморщился. — Только учтите, не должна быть задета моя честь, а также государственные и нравственные законы. И это не будут коммерчески кабальные требования. Кроме того, договор не должен касаться третьей стороны.
— Эй-эй, вы так мне вариантов не оставите. Я посоветуюсь с семьей. Все-таки, признайте, возвращение стае полноценного главы дорого стоит.
Он хмыкнул. И мы быстро договорились. Не без повышенного тона, конечно. И руками помахали. Под конец он опять назвал меня ведьмой. Уважительно.
После ухода Виктора я села за стол и глотнула еще немного вина. Почему некоторые мужчины не владеют высоким искусством молчания?
Красивый же, глаз не оторвать. А как говорить начинает, только спорить с ним и тянет.
Большая картина медленно отъехала вбок, явив моему взору двух прижатых друг к другу как сиамские близнецы и несколько вспотевших миссис.
— И так дышать нечем, а ты еще и глазок перекрываешь, — скандально заявила Гвен, глядя на сестру.
— Я тебе говорила, что тут место только для одной, а ты — «я похудела, я боком»!
Чуть не выронив от неожиданности бокал, я попробовала обидеться.
— Зачем подглядывали? Вы мне не доверяете?
Обе удивленно на меня посмотрели. Тетя Клара чинно попыталась выплыть из ниши, но ей удалось только подергаться в проеме.
— Фира, ты же не думала, что мы оставим тебя наедине с этим мужланом без защиты, одну!
Я с сомнением посмотрела на их застрявшие фигуры, подошла и помогла выйти, схватив за широкие юбки и выдернув, как морковки из грядки.
— Спасибо, но мистер Торваль оказался воспитанным джентльменом, и ничего неожиданного не произошло.
— Даже жаль, — сказала тетя Гвен, — он весьма темпераментно кричит «Еще», не всякому это дано.
Глава 13
Когда тянет навести порядок, начинаем со своего разума, а не чужого стола
Мы с Грэгом шли по улице, небо было волшебно-голубое, солнце — чудесно-золотое, и замечательно пели птицы. Нам кивали и махали руками прохожие, а мы раскланивались в ответ.
— Поменьше сияйте, мисс Бизо, — сказал рыжий, — а то мы до Академии не дойдем. Поздороваться уже с другой стороны улицы прибегают.
— Не могу, — сказала я, счастливо улыбаясь, — у меня губы сами расплываются.
Всю взрослую жизнь я скупо отмеряла улыбки. Слишком часто беспричинно улыбаться — потерять доверие партнеров. Улыбаться следовало при встрече, при расставании, во время рассказа о продукте или в ответ на шутки. А вот широкие бессмысленные улыбки не к месту бесили бизнес-партнеров. Только с иностранцами можно было улыбаться не в тему, да и то далеко не со всеми. Не принято.
Первые дни Грэг называл меня «хмурой девочкой» и постоянно пытался развеселить. Поэтому сегодня он несколько оторопел, увидев за завтраком мою разъехавшуюся от счастья физиономию.