— Что ты, они сейчас быстро выяснят иерархию, и все. А человеческих девушек наши вообще не бьют.
— Я не про них, я про себя спрашивала. Потому что, Ханна, человеческие девушки оборотней вполне бьют. У меня на этот счет комплексов нет. Вот хоть у Дика спроси.
Я оглянулась в поисках палки, не нашла. И выхватила у Ханны зонтик.
Я прекрасно понимала, что у нас нет шансов. Никаких. Но опускать руки и перевязывать себя бантиком — не мой стиль. Вдруг вспомнила, что Ханна — песец. Все время забываю, что она оборотень, думаю о ней, как о капризной, чопорной, но человеческой девушке. А она же обернуться может!
— Ханна, оборачивайся и беги за подмогой!
— Зачем? — недоуменно посмотрела на меня девушка.
— Ты сама говорила, что нас изнасилуют!
— Меня не тронут, — пожала плечами оборотница. — Никто не захочет с нашим кланом связываться, да и жениться придется.
Ответ неприятно царапнул. Гусь, значит, свинье не товарищ или товарищ, когда хочет гусь.
Смотрела она с участием, даже со следами жалости, но совсем небольшими, как на Земле я бы посмотрела на поскользнувшегося, но тут же поднявшегося подростка. Большой все-таки, ничего с ним не станется и не убудет.
Пока мы говорили, оборотни неспешно приближались, пробуя угрожающе перекрикиваться с двух сторон. Но кричать было далеко, поэтому перебранка пока шла вяло.
Надо помочь.
— Томасы, они вас блохастыми называют, это правда?
Дик и Джон Томасы остановились как вкопанные и слаженно зарычали. Тройка с другой стороны начала переглядываться. Переспрашивали, кто из них сказал эту чистую, но неожиданную правду. Нельзя было давать время столь наивным юношам на обсуждение.
— Дик передает, что вы, как коты, свои яйца вылизываете!
Ханна резко покраснела. А из кустов вынырнуло несколько любопытных голов. У нас, оказывается, были зрители! Интересно, как волки планировали меня изнасиловать в таком людном месте? Или это аналог местных развлечений, продают билеты, а потом пострадавшей с этих денег штраф выплачивают? В любом случае не собираюсь это проверять, пока знакомство с местной культурой чаще огорчало, чем радовало. Познакомлю-ка я вас с нашей традицией «честного» судейства, когда игра обеих сторон целиком зависит от настроения судьи.
— Что им сказать?
Троица с другой стороны тут же сообщила, что передать.
— Дик, они говорят, что ты не волк, а обезьяна.
Уж не знаю, в чем оскорбление, по мне, так с эволюционной точки зрения почти комплимент. Но Дик пошел пеной и начал срывать с себя платочный галстук.
— Что им передать, уважаемый?
— Я им сейчас сам все скажу! — заорал Дик, разрывая на себе жилет. — С дороги, мисс!
Ты моя лапа. Какой молодец. И правда, что это мы тут стоим, мешаем настоящим мужчинам разговаривать?
Это как в профессиональном боксе. Сначала надо пооскорблять друг друга, чтобы было потом за что в морду дать.
Теперь волкам сложно будет «быстро выяснить иерархию». Когда обе стороны перешли после моего небольшого вмешательства с неспешного шага на агрессивный бег, я схватила Ханну за руку и сдернула ее с тропинки в траву.
Оборотни замолотили кулаками, показывая уверенный опыт драк.
— Что теперь будет! — испуганно стонала Ханна, держась за щеки.
— Сзади, Томасы! — закричала я, размахивая зонтиком при виде того, как за спины братьев забежал и стал на четвереньки третий участник с другой стороны. Вот же тормоза! Джона толкнули, и он, споткнувшись о присевшего волка, полетел кубарем.
Почему-то «болелось» больше за братьев. В конце концов, я их знаю. Дик вообще у отца учится, да и била я его, считай, хорошие знакомые.
— Они не из Томасов, это торвальцы. Томасы — фамилия, — растерянно поправила меня Ханна.
— А вторые? — с интересом спросила я.
— Тузовцы.
— И все волки?
— Клан один, две партии власть делят.
Контрольный пакет, значит, не оформлен. Бывает.
О, на Джона насели сразу двое тузиков, непорядок. Я выскочила на дорожку и кольнула одного из них острым концом зонта.
— А-а-а-а! — закричал тузик. И обернулся. Этого было достаточно блондинистому Томасу, чтобы отправить оставшегося второго в полет точным ударом в челюсть. Хук!
Я с удовольствием показала Джону большой палец. Он неуверенно показал мне его в ответ.
— А что это означает? — с интересом спросили из ближайших кустов.
— Палец основной, большой. Показываю ему, что он настоящий мужчина и все у него большое.
Понятия не имею, о чем сигнализирует большой палец, но есть правило — на спорные вопросы отвечай быстро и уверенно, потом скажешь, что это был вариант, а экспертный статус будет уже завоеван.
Ханна с интересом посмотрела на Джона и облизнула губы. Тот, осклабясь в ответ, зазевался и был свален прыгнувшим на него тузиком.
— Вали тузиков! — закричала я, начиная переживать за братьев.
Сама в драку не полезу. Там, где дерутся пять здоровых мужиков, получить случайный веский аргумент по лицу — весьма высокая вероятность. Меня тетушки потом соломкой нарежут и больше из дома не выпустят, если с фингалом приду. И не объяснять же, что синяк — лучше изнасилования.
Нет уж, к лицу благонравной леди только старомодное искусство партизанской войны, которого с 1812 года не чурались даже аристократы. И я опять в выпаде изо всех сил ткнула острым концом зонта в ягодицу одному из тузиков. Зонтик крякнул и согнулся.
— Да твою ж в ж…, женщина! — завизжал этот нахал. И тут же схлопотал от Дика. За то, что выражается при дамах, и вообще — оппонент. Рыжий оглянулся и показал мне большой палец.
— А чего это он ВАМ большой палец показывает? — раздался сбоку любопытный голос.
— Хвастается, — неопределенно ответила я.
— Не хвастается, а говорит, что у вас тоже все… большое, — уверенно сказали из других кустов.
Даже не знаю, отрицать или радоваться. Знак большого пальца явно приживется в этом мире.
От входа зазвучали пронзительные свистки. И на поле боевых действий появились полицейские в белых мундирах.
— Опять ты, Дик, — застонал один из них, молодой усатый парень. — Да не выберут уже Виктора, смирись.
— Вяжите его, — распорядился седовласый страж порядка с огромными усищами и туго стянутым кительным ремнем животом, — опять Псих драки затевает.
Безобразие какое. Сейчас прямо на моих глазах заберут Томасов, а мы останемся с остальными тремя хулиганами. Вот что такое дурная слава — не разбираясь, просто «вяжите», а Томасов, между прочим, всего двое было. Несправедливо!
— Офицер! — громко сказала я. — Я свидетель и пострадавшая. Эти джентльмены дрались все вместе и виновны впятером!
— Пострадавшая? — опешил седой и осторожно осмотрел меня на предмет повреждений.
Судя по всему, местному правосудию еще не знакомы миллионные иски за моральный ущерб. Что ж, пора цивилизовать этот мирок.
— Да девки сами подставные! — заскулил вдруг один из тузиков, держась за зад. — Одна деньги дала, чтобы мы ее подругу помяли. А сами торвальцев в засаду позвали. Это нечестно!
Я сжала губы и развернулась к Ханне. Та отступала спиной к кустам и отрицательно мотала головой.
— Всю компанию в кутузку! — устало сказал седоусый. — Там и будем разбираться.
Я хотела выпрямить спину и задрать подбородок, но, о чудо, именно так я все время и стояла. Гордо, надменно, как подобает истинным Бизо.
— Мисс? — осторожно обратился ко мне молоденький служака.
— Ведите, — по-королевски кивнула я и протянула ему сломанный зонтик. Оружие же сдают при задержании?
Глава 11
От сумы и от тюрьмы не зарекайся
Нас всех посадили в одну камеру. Точнее, часть комнаты за решеткой, так как для девушек просто не оказалось подготовленного места для задержания. Поэтому, пока оформляли бумаги, мы рядком сидели на длинных лавочках вдоль стены длинной полутемной камеры.
Я отсела подальше от Ханны, но она не теряла надежды на реабилитацию.
— Фи, ты все неправильно поняла. Молодые люди тоже меня неправильно поняли, — нудела она жалобно.
— Я неправильно поняла? Да мне совершенно понятно все объяснили, во всем признались.
— Мы не признавались, — огрызнулся один из тузиков. — У нас вообще, может быть, другие планы были.
— И какие планы? Изнасиловать хотели?
— Да не дождешься! — возмутился волк. — У меня и денег таких нет. Нынче изнасилованье — развлечение только для богатых, а девушки все меркантильные пошли. Ничего ради идеи. Она, — тыкнул в сжавшуюся Ханну, — мало денег дала, только на помять-попугать. Исполнили бы по договоренности, ко всеобщему удовольствию. Но вы нечестно поступаете…
— Я хотела позднее за подмогой побежать, чтобы ты потом меня больше ценила. Ничего бы не сделали, зато мы после этого подружки навек бы стали.
Тоненький голосок Ханны звучал тоскливо.
Э, нет, девушка. Ненадежному партнеру второй раз бумаги не доверяют. Обманул в одном, значит, и в другом сможет. Мало того, хоть по бизнесу и не рекомендуется, разошлись — и все, сама я такие подлости не прощаю, не по моему характеру подлого человека без урока отпустить. Мы еще, Ханна, вернемся к этому вопросу. А пока — просто не общаемся.
— Ханна, ты поступила отвратительно. Прошу больше в моем доме не появляться, родных я предупрежу.
Прекрасные оленьи глаза наполнились слезами. Она повернулась к Дику, протянула к нему тонкие нежные руки.
— Нет, — сказал Дик, — от парней всякого можно ждать, но чтобы приличная мисс так подло поступила, это совсем никуда не годится. Извини, Ханна, подставлять друзей — последнее дело.
Остальные закивали, даже тузики.
— Эй, — сказали от решетки, — блюстители морали, всем на выход.
И дверь открылась.
Каюсь, как старшая сестра в большой семье, дальнейшее произошло совершенно автоматически.
— Кто последний, тот убирает! — брякнула я и выскочила первой.
За спиной была секундная тишина, а потом крики и шум.
Оборотни тоже не понаслышке знали о жизни бок о бок, поэтому чуть не вынесли дверь. К моему величайшему удивлению, четвертой вылетела Ханна в шляпке набекрень.
— Да что ж вы творите! — заорал седоусый, вставая из-за стола.
Входящий в участок Виктор Торваль резко остановился, с оторопью смотря на меня, гордо стоящую посередине участка.
Седой никак не унимался:
— Эту леди допросить первой, драку собрала, весь участок взбаламутила, бывают же ведьмы, прости небеса.
Мрачное лицо Торваля рассекла кривая ухмылка.
— Надо с Советом обсудить, кого из соседей мы нынче особенно не любим, и мисс Бизо послом направить. Никаких армий не понадобится. Только границу потом закрыть, во избежание.
Я перевела на него холодный взгляд.
— Рада вас видеть, мистер Торваль. Чему обязана такими фантазиями?
— Виктор! Она за нас!
За моими плечами встали Дик и Джон. Причем Дик неприлично близко, опалив дыханием висок.
Торваль тоже это заметил и еле заметно поморщился.
— Ричард, Джон, сколько мне раз повторять, что я в этой гонке не участвую. Приветствую вас, мисс Бизо, приношу извинения за свою несдержанность. Вы, как всегда, впечатляющи, а это последнее, чего ждешь от человеческой девушки.
Он перевел взгляд и поднял удивленно бровь.
— Мисс Фист? Не ожидал, простите. Мне сообщили только о моих людях и завязавшейся драке. Так это из-за вас?
Этот индюк заподозрил меня в активном участии в потасовке, зато решил, что джентльмены боролись за мисс Фист. Вопиющее, хоть и завуалированное оскорбление.
— Скорее из-за нее, — ткнул в меня пальцем один из тузиков, — другая мисс только заплатила, но можно было бы и не платить. Ради такого кусочка я бесплатно бы подрался. Только, чур, зонтики не применять.
Мисс Фист обиделась на «бесплатно» и потребовала вернуть деньги.
Мистер Торваль поздоровался с полицейским, приветственно подняв шляпу, с холодным лицом начал выслушивать подробности, бросая на мисс Фист сощуренные взгляды.
В это время участок пополнился новыми прибывшими и стал напоминать открытую банку со шпротами.
В помещение зашла группа из трех мужчин, одним из которых был знакомый по Академии молодой полный человек с говорящей фамилией Туз. Он шел на полшага за высоким смуглолицым мужчиной в красном кителе. Вслед за этой компанией в участок вбежали мои тетушки, за ними грозным крейсером шагал батюшка. Он все еще был в исследовательской амуниции, на плечах мигали лампочки, а над плечом грозно щелкал зажим с зубьями.
— Кто напал на мою дочь? — разъяренно с порога спросил мистер Бизо. — Прокляну без всякого штрафа.
Наша кровь! Я с умилением посмотрела на отца.
— Протестую, — заявил тузик, — я категорически против проклинания, это она на нас напала. У меня есть дырка в заднице, прошу прощения у мисс за подробности, в качестве доказательства!
— Да такие доказательства у всех есть, — заспорил Джон Томас. — Эдак вон шеф полиции заявит, что мисс его лично протыкала.
Тетушки ахнули. Дик непотребно заржал.
— Хорошо, что не я был с зонтиком, потом бы замучили сплетнями, — фыркая, сказал он. — А полицейские не в моем вкусе.
Тузики-пострадавшие приободрились и заиграли бровями, показывая, что одобряют мой вкусовой выбор в своем лице.
Тетя Клара зашушукалась с тетей Гвен, не понимая, откуда вообще взялся зонт. Родственницы отличались дотошностью и никак не могли вычислить внезапное появление столь заметной вещи.
— Это был мой зонтик, — со слезой в голосе заявила Ханна.
И все замерли, пытаясь осознать новую информацию.
— Вот уж нет, — заявил тузик-спорщик, — я тебя вообще сзади не помню. Только ее подпускал.
Часть полицейских несдержанно зафыркали. Такое впечатление, что со всего города набежали законники, включая отпускных и вышедших на пенсию, потому что они гроздьями выглядывали из всех дверей и служебных коридоров. Некоторые старательно показывали мне большой палец.
— Прекратите немедленно странные намеки! — возмутился батюшка.
— Хватит! — негромко, но очень отчетливо сказал, посмотрев на волков, Торваль. — Произошло досадное недоразумение. Во избежание лишних пересудов стая Люпусов готова оплатить государственный налог и стоимость поврежденного зонтика.
Мужчина в красном кителе в окружении Тузов, обладатель орлиных бровей и могучего подбородка, с показной печалью покачал головой:
— Виктор-Виктор. Напоминаю тебе, что ты уже не можешь говорить за стаю, твое время прошло.
— Это точно! — поддакнул толстенький Туз. — Твое время прошло!
Ах ты ж шакалье. «Акела промахнулся, Акела промахнулся».
Я сморщила носик. Что не ускользнуло от взгляда Виктора.
— Пока не состоялись выборы, я все еще глава стаи.
— Консультирующий, — неуверенно возразил Туз.
— Глава! — раскатисто рыкнул Торваль, и присутствующие затихли. Торваль медленно повернулся, и волки начали склонять головы, подчиняясь волне власти и уверенности. Часть дрогнула в ногах, как будто еле удерживаясь, чтобы не опуститься на одно колено.
Краснокительный дернул подбородком, качнулся с носка на пятку и пошел на выход со словами:
— Даже так. Тогда плати. И до встречи на выборах.
Виктор стал еще пасмурней, зато в комнате после ухода Тузов оказалось ощутимо свободнее.
Тузики неуверенно посмотрели на Торваля и, поймав его встречный взгляд, смущенно замялись.
— Я не пострадала! — наконец я смогла вклиниться во всеобщий разговор.
Тетушки облегченно выдохнули, тетя Гвен даже промокнула платочком щеки.
— Замечательно. Есть ли у вас еще претензии к моим людям? — спросил Виктор.
— Много, — сказала я, посмотрев на волков, и добавила: — Но — прощаю! Пожалуй, хорошая денежная компенсация, оговоренная с моим батюшкой, решит вопрос.
Пока Торваль соображал, как штраф сочетается с прощением, я подошла к седоусому и чинно спросила:
— Правильно понимаю, что вы закрываете дело, или все-таки выделите мне писца для заполнения списков претензий? Предупреждаю, особенно болезненно я восприняла удержание в одной камере с агрессивно настроенными волками. Вы хоть в курсе, сколько раз мне обещали показать дырку?