Покончив с формальностями и определив полученные от блондинки деньги на свой счет, я вышел из банка в приподнятом настроении, несмотря на мрачные мысли, которые не позволяли мне в полной мере насладиться нежданной удачей. Все-таки двести пятьдесят тысяч еврашек — это хорошие деньги.
— Ну что, обмоем это дельце? — Милочка Кошкина сияла.
— А, была не была! Сегодня я король и мне все можно! Даже хорошо выпить. Куда идем?
Я был без машины, потому что и нотариальная контора, и банк находились неподалеку от моего дома.
— Платишь ты! — воскликнула Милка.
— Кто бы сомневался, что именно так ты и заявишь.
— Неужели у тебя, миллионера, хватило бы совести требовать с бедной девушки деньги за обед в ресторане?! Хочешь, чтобы я обиделась?
— Что ты, Милка! Я ж тебя люблю. Правда, как писал поэт, «странною любовью», и тем не менее это так. Поэтому сегодня я угощаю. Не сердись. Это тебе не идет. И потом, от негативных эмоций на лице появляются преждевременные морщины. А оно тебе надо?
— Все, убедил… — Милка опять засияла и взяла меня под руку. — Как приятно пройтись по городу с настоящим мужчиной!
— Умеешь ты леща бросить… Я даже сам себя зауважал. Куда путь держим, Сусанин в юбке?
— Время раннее, все козырные места еще закрыты… — Милка ненадолго задумалась. — А, ладно! Махнем к Чаберу, благо это недалеко. Ведь вечером тебя все равно не поймаешь, знаю я твои штучки. Поэтому, пардон, парниша, ловлю момент.
— Согласие есть продукт непротивления сторон. Золотые слова, и жаль, что не мною сказанные…
Заведение Чабера конечно же не пустовало даже в этот ранний для злачных мест час. Первым, что мне бросилось в глаза, была его сияющая физиономия. Неужто Чабер все-таки выиграл большие деньги в лотерею? — подумал я с удивлением. Я знал, что бывший рэкетир никак не оставляет мысли быстро разбогатеть. Конечно, бар приносил ему неплохой доход, но все это было не то, о чем он мечтал. И Чабер каждый месяц вбухивал немалые суммы в разные лотереи, большинство из которых были чистым надувательством.
— Привет, — сказал я, пожимая его лапищу. — У тебя сегодня что, день рождения?
— С чего ты взял?
— Сияешь, как новенький медный пятак.
— А… Праздник у меня, Алекс. Ты почти угадал.
— И какой же, позволь полюбопытствовать?
— Вон он, праздник, тама. — Чабер ткнул своим пальцем, похожим на толстую сардельку, в сторону кухни. — Сейчас увидишь…
Едва он это произнес, как дверь кухни отворилась и на пороге нарисовалась… Юнона! Оба-на! Явление валькирии на княжеском пиру. Юнона и впрямь напоминала деву из скандинавской мифологии — высокая, сильная, крутобедрая, с румянцем во всю щеку. Ей бы богатырей рожать, а она вместо этого похвального патриотического занятия занимается непотребством.
— Милочка, привети-ик! — пропела Юнона, посмотрев сквозь меня так, будто я был стеклянным.
— Здравствуй, подружка, — ответила Милка. — Что-то давно тебя не видела…
— Потом расскажу. Вы будете гулять или как?
У Юноны понятие «или как» предполагало аперитив по-быстрому — и ноги в руки. А «гулять» означало накрытый стол и неспешное времяпровождение.
— Гулять, Юна, притом по-крутому, — вмешался я в разговор двух прелестниц. — Мечи на стол все самое лучшее. Не забудь черную икру — только не хилые бутербродики, а полную миску! — и хорошее шампанское. Мне виски.
— А, это ты, Алекс… — Взгляд Юноны был пустым и равнодушным, будто она смотрела на старую мебель.
— Нет, не я, а тень отца Гамлета! — огрызнулся я, разозленный таким показным равнодушием к своей персоне.
— Кого? Какая тень? — вытаращилась на меня Юнона.
— Юнона, мать твою! — рявкнул на нее Чабер. — Делай, что клиент говорит! Накрывай на стол, да побыстрее.
— Не кричи, я не глухая! — недовольно окрысилась Юнона. — Уже бегу… — И исчезла на кухне.
— Зараза… — буркнул Чабер, но без злости.
Теперь мне стала понятна причина его радостного настроения. Юнона навела в баре идеальный порядок. Все помещение дышало свежестью и чистотой, а на столиках стояли вазочки с полевыми цветами, чего в ее отсутствие не было и не могло быть.
Мы сели за столик, и спустя несколько минут Чабер принес «Джонни Уокер», отменное ирландское виски, и шикарное шампанское «Мадам Клико» в ведерке со льдом. Милка ахнула и захлопала в ладоши.
— Туфта? — спросил я с недоверием, указывая на шампанское; в виски я не сомневался.
— Обижаешь… — Чабер нахмурился. — Французское, не подделка. Ручаюсь.
— Извини. Сам знаешь, что сейчас дорогие импортные вина — почти сплошь бормотуха местного разлива.
— Для друзей только лучшее, — не без фанаберии ответил Чабер.
Интересно, с каких это пор он записал меня в свои друзья? Похоже, и до него дошли вести, что я получил богатое наследство. Так что я теперь желанный клиент.
Пока Юнона накрывала на стол, Чабер отозвал меня в сторонку — посекретничать. Он вдруг стал очень серьезным, даже мрачным.
— Я уже хотел тебе звонить… — сказал он тихо.
— Что стряслось?
У меня вдруг под сердцем образовался медный комочек и от хорошего настроения не осталось и следа. Я еще не знал, что скажет Чабер, но был уверен, что ничего хорошего его новость мне не сулит. Я оказался прав.
— В наших кругах народ базлает, что в город приехал какой-то очень крутой снайпер, — сказал Чабер. — И что работает он только по серьезным заказам.
— Ну а мне-то что с того? Я ведь не олигарх и бизнесом не занимаюсь. Никому дорогу не переходил. Я даже не проворовавшийся чиновник, которого «подписали» за какое-нибудь дельце.
— В том-то и дело, что звон идет, будто тебя кто-то хочет замочить.
— Меня?! С какой радости?
— Алекс, я что слышал, то и передаю. Другому бы не сказал — в чужие разборки никогда не лезу, — но ты знаешь, как я к тебе отношусь.
— Знаю… — Я потер правый висок, где сильно запульсировала какая-то жилка. — Спасибо, дружище, за предупреждение. И тем не менее этой новости я не очень верю.
— Почему не веришь?
— Сам смекай: если кого-то хотят завалить, разве об этом талдычат на каждом углу? А тут едва объявление в газете не напечатали — так, мол, и так, жди, Алекс Богданов, выстрела из-за угла.
— Может, пугают? — не очень уверенно высказал предположение Чабер.
— Не исключено. Правда, не знаю, по какой причине. Только я не ворона, чтобы от каждого куста шарахаться.
— Да, насчет ворон! — оживился Чабер. — Помнишь, как эти две твари в бар залетели?
— Еще бы не помнить… — Я невольно ухмыльнулся. — В тот момент ты напоминал Страшилу.
— Это кто такой? — глянув на меня с подозрением, спросил Чабер.
— С тобой все ясно — сказок в детстве тебе точно не читали. Это один из главных персонажей сказки о волшебнике Изумрудного города. — И я поспешил добавить: — Весьма приятный и положительный персонаж.
Я не стал уточнять, что Страшила был соломенным пугалом, отгонявшим ворон от огорода.
— Никогда не слышал.
— Это не важно. Заведешь себе мальцов, купишь эту книжку, прочитаешь им, а заодно сам просветишься. Так что там насчет ворон?
— Представляешь, они снятся мне каждую ночь! Я уже что только не делал: и снотворное пил, и качался до упаду, и надирался на ночь до потери пульса… Все равно снятся! Будто загнали меня, гады, в угол и клюют, клюют, клюют…
— Экий ты впечатлительный… Не ожидал. Сходи к знахарке, пусть пошепчет. Врачи в этом деле точно не помогут.
— Может, ты и прав… — Чабер задумался, и я оставил его одного, потому что Юнона уже сделала свое дело, сервировав стол, и Милка нетерпеливо махала руками, как ветряная мельница крыльями, чтобы привлечь мое внимание.
— Не мучай бедную девушку, открывай скорее, — указала она на шампанское. — Учти, под такую шикарную закуску одной бутылки будет мало.
— Ничего, добавишь до нормы стакан виски, и жизнь покажется тебе райским наслаждением. Как в той рекламе.
Мы выпили, пожелав друг другу всяческих благ, и принялись за еду. Хорошо, что у Милки пробила мысль зайти в бар к Чаберу… На столе не было только птичьего молока. Юнона расстаралась на такую сумму, что раньше я просто упал бы под стул. Но теперь я был богатеньким, и какая-то тысяча (а может, и больше) баксов не являлась для меня проблемой.
Милка, несмотря на свои идеальные формы, трескала за двоих. Я тоже не отставал. Все было удивительно вкусно. Да уж, высокое поварское искусство у Юноны было в крови.
— Не боишься потолстеть? — спросил я, когда Милка щедро намазала икрой очередной бутерброд.
— У меня работа нервная. Мням, мням… — заработала она челюстями. — Много энергии требует. И потом, когда еще мне выпадет лафа поесть икры и лобстеров на дармовщинку. А тебя что, жаба давит? Жалко стало?
— Сегодня, миледи, для вас все что угодно.
— Ловлю на слове! — Милка плотоядно облизнулась.
— Э-э, стоп-стоп! Я не то имел в виду.
— Боишься?
— Конечно. Тем более что у меня появилась невеста.
— Врешь, поди. Тебя в семейную жизнь и на аркане не затянешь.
— Девушкам я никогда не вру. Это опасно. Когда они утрачивают иллюзии, то превращаются в фурий. Даже самые добрые и ласковые. А уж от тихонь и подавно нужно держаться подальше. Они способны на самые отчаянные поступки.
— Хорошо же ты о нас думаешь. Трусишка.
— Лучше побыть немного трусом, чем потом всю оставшуюся жизнь ублажать злобную тещу и быть под каблуком у нелюбимой жены.
— Так ведь я в жены не набиваюсь.
— И на том спасибо. Кстати, Милка, что это за дама, которой я продал квартиру? — Я поторопился перевести стрелки на другую тему. — Я раньше не встречал таких козырных и хорошо упакованных мамзелей в нашей провинции. Вроде в городе знаю многих…
— Она приезжая. И очень крутая. Ты ее охрану видел?
— Не сподобился. За исключением тех парней, что привезли деньги. Но они, я думаю, к ней не имеют никакого отношения.
— Верно. Ты угадал. А что касается охраны, то она привезла с собой целый джип, набитый мордоворотами под завязку. Крутые мужики. И все с оружием.
— Во как. Тогда я спокоен.
— Это почему?
— Теперь наш подъезд будет охраняться как Кремль. Ни один вор не рискнет забраться в квартиру.
— Беспокоишься за свои денежки?
— Они лежат в банке. Охрана нужна, чтобы отпугивать разных шаромыжников. В особенности наркоманов. Чтобы купить очередную дозу, они бомбят все квартиры подряд, и бедные, и богатые.
— А еще у тебя появился редкий шанс.
— Ты о чем?
— Ну как же — такая состоятельная соседка. Между прочим, незамужняя, это точно. Проверено. И мордашка у нее ничего. Вполне на уровне, я бы сказала. Вы будете отличной парой.
— Ну ты, блин, фантазерка! С какой радости я начну за ней ухлестывать?
— Алекс, ты точно не от мира сего. Разве тебе неизвестно, что богатство тянется к богатству? Вон, наши городские женихи, которые из богатеньких, все взяли себе невест из обеспеченных семей. А ты ведь со своими денежками теперь первый парень на деревне. За тебя любая пойдет.
— Спасибо, утешила. Только эта дамочка совсем не в моем вкусе.
— А я?
— Ты вне классификации. У нас с тобой ничего не получится.
— Это почему?
— Потому что я потом забодаюсь бахарей от тебя отгонять. А ходить рогатым — увольте.
— Хорошо же ты обо мне думаешь…
— Конечно хорошо. Ты такая шикарная красотка, что с тобой я даже рядом не стоял.
— Умеешь ты сказать комплимент даме…
— Стараюсь…
Так мы пикировались почти три часа, пока не покинули бар Чабера. Мне хотелось избавиться от Милки побыстрее. Чего никак нельзя было сказать про мою ушлую подругу. Она прицепилась ко мне, как рыба-прилипала, и ластилась, словно котенок.
Умеют бабы мужика захомутать. Это у них не отнимешь. Иногда диву даешься, глядя на какую-нибудь семейную пару: как мог этот богатырь, красавец, косая сажень в плечах, позариться на хилое, бледное существо, ростом от горшка два вершка (ну вылитая бабка-ёжка!), ведь у нее не ноги, а тычинки, а вместо грудей — два прыщика? Если это правда, что браки заключаются на небесах, то, похоже, у Господа нашего с юмором все в порядке.
Отвязавшись от Милки — это было совсем не легко, — я бодро зашагал в сторону своего дома. В душе пели соловьи, в голове бродил, спотыкаясь, хмель, а перед глазами стоял образ Марии. Мне вдруг захотелось немедленно увидеть ее, и я подавил это желание только большим усилием воли. Не хватало еще предстать перед ее глазами пьяным, а оттого нахальным и болтливым, как попугай; по пьянке меня несет, и я треплюсь, словно записной оратор.
«Мерседес», который вдруг резко затормозил рядом со мной, мигом вернул меня в мир жестоких реалий. Я резко отшатнулся и принял боевую стойку, потому что из машины, как чертики из шкатулки, выскочили два здоровенных парня. Опять похищение?! Ну уж хрен вам с большим болтом!
Я уже приготовился дать деру, чтобы затеряться среди прохожих, но тут парни открыли дверцу мерса, и из глубины салона раздался знакомый голос:
— Что-то ты стал чересчур дерганым, Алекс. Садись в машину, нужно потолковать.
У меня отлегло от сердца. Это был Максик. Впрочем, так его уже давно никто не звал, только школьные друзья. Теперь его кликали по имени-отчеству — Максим Александрович, — а в определенных кругах звали Ронт. Несмотря на молодость, он был «смотрящим» городской братвы. Максик еще в школе связался с деловыми, и его не посадили только из-за папаши, который занимал пост районного прокурора.
Но все в жизни преходяще: папашу кинули с должности — уж не знаю, за какие грехи, — мать спилась и попала в психушку, а Максик примкнул к банде, где вскоре стал одним из лидеров. Потом его все-таки отправили на нары, но в зоне он завоевал доверие какого-то пахана и по возвращении из мест заключения стал в воровском мире большой шишкой. Видимо, потому, что был резок, жесток, обладал недюжинной силой и качествами вожака.
— Привет, Максик, — сказал я развязно, оказавшись на заднем сиденье мерса.
— Здорово, Алекс… — Похоже, мой школьный товарищ совсем не обиделся, что я так его назвал.
Мы пожали друг другу руки и закурили. Это был наш ритуал — как бы игра в индейцев племени сиу, которые во время серьезных переговоров курили «трубку мира».
— Как поживаешь? — спросил Максик.
Дежурная фраза. На которую я и ответил соответствующим образом:
— Нормально. Живу не тужу. А ты как?
— Кручусь. Весь в делах и заботах.
— Ну да, ну да… Как семья?
Я знал, что Максик женился года два назад на хорошей, не разбалованной девчонке. Она была на пять лет моложе нас и училась в той же школе, что и мы.
— Сын недавно родился. Такой классный бутуз…
— Что ты говоришь?! Поздравляю. А я вот никак не сподоблюсь завести себе вторую половину.
— Почему? Тебя вроде девки любили.
— Когда это было… Старею.
— Да брось ты… Наверное, перебираешь с харчами?
— Есть маленько…
Мы перебрасывались ничего не значащими фразами, словно мячиком для пинг-понга, а в моей душе наступил ледниковый период. Максик не стал бы тратить время, чтобы расспросить меня о моем житье-бытье. Похоже, он принес мне какую-то очень неприятную новость. Наконец я не выдержал:
— Ладно, завязали базар-вокзал. Колись, что там у тебя.
— Плохие вести, Алекс. Тебя приговорили.
— Кто?
— Не знаю. Но слух пошел. И это мне очень не нравится.
— С какой стати тебя начали волновать мои проблемы?
— Все очень просто, Алекс. Какая-то сука пытается меня подвинуть. Я потянул за свои ментовские концы, но оказалось, что у этого козла связи гораздо круче. Это плохо, Алекс, очень плохо. Нам в городе не нужны разборки, как в девяностые годы. Все работают на своих местах, везде тихо и спокойно. Молодежь пытается рэкетом заниматься, но мы это дело пресекаем на корню. В общем, народ колотит свои бабки и всем доволен. Но теперь чувствую, что драка назревает. И, если честно, я боюсь, что меня и моих парней могут кинуть. Притом по-крупному.
— А я-то здесь при чем?
— Я подозреваю, что тот фраер, который хочет тебя завалить, и тот, кто путается у меня под ногами, одно и то же лицо.
— Почему так думаешь?
— Потому что без моего ведома подобные акции в городе не могут происходить, — жестко отчеканил Максик. — И не должны. Иначе я потеряю лицо, если тебе что-то говорит это понятие.