— Проверьте, что в этих ящиках и бочках; есть ли смысл трудиться?
Матросы вспороли мешок. В нем оказалась пшеничная мука. Она не вся была испорчена соленой водой, — подмок только верхний слой, который не пропустил влагу дальше.
— Очень хорошо, — обрадовался военком,— блины будем есть.
Отодрав крышку ящика, механик покачал головой.
— А тут, видно, макароны были, — произнес он. Все в кашу превратилось.
Зато содержимое бочонков вызвало ликование:
— Это вам не клюква, а витамины поосновательней!
В маленьких бочонках было сливочное масло, а в больших — повидло.
— Нужно быстрей разгружать трюмы, — заметил Соловой. — А то как начнутся штормы, так на этой отмели к судну не подойдешь.
Захватив с собой муку, масло и повидло, пеликановцы вернулись на тральщик.
Абашкин, которому надоело накладывать в миски крошечные порции, на радостях накормил прибывших до отвала тушеными грибами, заправленными сливочным маслом, а на ужин нажарил гору золотистых пончиков с ягодной начинкой.
Теперь для всех наступила горячая пора. «Пеликан», обойдя остров, стал на якорь вблизи затонувшего судна. Боцманская команда тральщика взялась выуживать из трюма продукты, кочегары действовали в бункерах, а минеры на специально построенных плотах переправляли все добытое на берег или к борту «Пеликана», где погрузкой занимались свободные от вахты комендоры и механики.
Подсчитав свои припасы, Чариков сообщил в штаб по радио: «Уголь и продукты нашел на затонувшем транспорте. В случае необходимости могу продержаться в дозоре до конца навигации».
В штабе соединения обрадовались такому донесению. Молодец Чариков! А то ведь обидно было бы посылать специальное судно с углем и продуктами, которых не хватает, да к тому же на столь маловажный участок морского фронта. Пусть до первого льда тральщик пробудет сторожевиком. Только как он, бедняга, перенесет ноябрьские штормы? Впрочем, чего загадывать? На вид «Пеликан» был достаточно прочным. Ну, а если что случится... так этот уродец отплавал свой век! Его нетрудно будет и списать.
* * *
Пеликановцы каждый день выходили в дозор, и лишь в бурные штормовые ночи, когда дул норд-ост и море сплошь было покрыто белыми гребнями, они отстаивались в небольшой полукруглой бухточке острова, защищенной от ветра высокими соснами.
В ноябре «Пеликан» вдруг по радио получил предписание тщательно протралить свой участок фарватера и бдительно охранять его.
— Ждите гостей, — сказал военком Чарикову. — Видно, мимо нас корабли пойдут.
И действительно, однажды вечером к острову подошли три быстроходных тральщика. Они шли разведать северный путь к полуострову Ханко, где в глубоком тылу у противника находился наш гарнизон. Все корабли были с параванами — особыми приспособлениями, прикрепленными под водой к носу корабля, которые отводят попадающиеся по пути мины в стороны и подрезают их.
Командиры быстроходных тральщиков, узнав обстановку, попросили проводить их хотя бы до поворота, где кончалась протраленная «Пеликаном» часть фарватера.
Пеликановцы, чтобы не ударить лицом в грязь, развили самый полный ход. А на быстроходном тральщике, идущем за ним в кильватер, думали: «все небо закоптил этот неуклюжий «Пеликан», а еле-еле плетется. Того и гляди наскочишь на него».
У поворота быстроходные тральщики поставили тралы и, попрощавшись, легли курсом на Ханко.
А на следующую ночь по северному фарватеру, очищенному тральщиками, благополучно прошел небольшой караван, с затемненными огнями.
Корабли, прошедшие у шхерных островков, могли быть замечены противником. Теперь следовало ждать ответных действий фашистов. Их корабли, конечно, попытаются под покровом ночи незаметно подойти к фарватеру, чтобы перегородить его новыми минами или устроить засаду на пути караванов. Пеликановцы решили последние дни, несмотря на ненастную погоду, пробыть в море.
Для них это, конечно, было мукой, так как при сильном ветре тральщик кренило с боку на бок, обдавало высокой волной и заливало низкую корму. На ее палубе нельзя было ни работать, ни передвигаться с места на место: шумно перекатывавшиеся волны норовили сбить с ног и уволочь в море.
В штормовые ночи вахту приходилось сменять каждые два часа, потому что матросы, стоявшие наверху, промокали насквозь, а кочегары, работавшие у топок внизу, изнывали в духоте и шестидесятиградусной жаре. Но пеликановцы не сдавались; за ночь они по нескольку раз меняли одежду и, борясь с приступами тошноты, вызванными беспрестанной качкой, продолжали работать и вести наблюдение.
Видя, как за дни шторма люди на корабле осунулись и побледнели, словно после перенесенной тяжелой болезни, военком встревожился:
— Надо хоть на сутки дать отдых команде, — сказал он Чарикову. — Иначе кочегары и рулевые с ног свалятся. Да и остальных качка измотала... есть ничего не хотят.
Чариков и сам понимал, что люди измотаны до предела. Да в такую погоду и противник навряд ли решится ставить мины. Рассудив так, старший лейтенант направил «Пеликана» к острову, вошел в бухту и, став на якорь, приказал:
— Всем, кроме вахтенных, спать до обеда!
Сам он едва дотащился до своей каюты, а там, не имея сил снять реглан и сапоги, повалился на койку и мгновенно заснул.
Военком, заглянувший в каюту, попытался растормошить Чарикова.
— Иван Васильевич! Иван Васильевич, раздеться надо! Какой же это отдых в мокрой одежде?!
Но старшего лейтенанта невозможно было разбудить — пришлось звать на помощь радиста и общими усилиями раздевать Чарикова.
Старший лейтенант, как и многие матросы, проспал около суток. Его разбудили на другой день лишь под утро, когда ветер начал утихать и море успокаивалось,
— Что же вы раньше меня не растормошили? — спросил он у Солового.
— Смысла не было; шторм не унимался, а ветер почти ураганным стал, — ответил тот.
Плотно позавтракав, Чариков сказал:
— Нужно будет с тралом пройтись. Штормом могло пригнать на фарватер не одну мину.
Море почти затихло, оно едва колыхалось. Пеликановцы, выйдя на фарватер, поставили змейковый трал и, не спеша, двинулись на запад.
Военком стоял на корме и поглядывал то на чаек, увязавшихся за «Пеликаном», то на ныряющий буй трала, то на пенистый след, оставляемый кораблем на поверхности моря. Вдруг его внимание привлек какой-то мелькающий в волнах предмет. Казалось, что там вдали по следу корабля плывет не то полузатонувшая корзинка, не то какая-то конусообразная рыбачья снасть из прутьев.
«Что же это такое? — не мог понять Соловой. — Не штормом ли пригнало на фарватер? Но почему я не заметил этой штуки прежде, когда проходили мимо?» Чтобы проверить себя, он обратился к стоящему рядом минеру.
— Скажите, вон тот предмет... видите, наподобие корзины, метрах в двухстах от нас... давно на виду?
Усатый минер сощурился, вгляделся и, в смущении приподняв плечи, ответил:
— Нет, как будто прежде не замечал.
— А вам не кажется, что он плывет вслед за нами?
— И впрямь вроде не отстает, — удивился минер.
Военком пришел на мостик и сообщил Чарикову о замеченном предмете. Тот, приложив к глазам бинокль, минуты две всматривался и, наконец, сказал:
— Что-то не нравится мне ваша корзина: уж больно она похожа на зюйдовую вешку! Вам не доводилось читать книгу «Корсары глубин»? В ней описывается, как еще в прошлую войну подводники умели маскировать свои перископы. Где-нибудь у коммуникаций противника обычно плавал на воде безобидный ящик или бочонок, а в нем, оказывается, был скрыт перископ субмарины. Не ведем ли мы за собой по протраленному фарватеру подводную лодку противника? Может, там фашист поглядывает на нас и ухмыляется: вот, мол, какие простофили еще водятся!
Плывший вдали предмет то исчезал на некоторое время под водой, то вновь появлялся.
— Что же нам предпринять? — спросил военком.
— Надо бы повернуть назад; но как с тралом развернуться? А обрубать его жалко.
— Но не поведем же мы за собой субмарину!
— Н-да-а, это верно, — бормотал Чариков. И вдруг он вцепился в рукав военкома. — Смотрите... смотрите... да там же мина выскочила! Вот ведь гады! Идут по протраленному фарватеру и минируют его.
Вдали на поверхности моря действительно появилась мина. Ее рожки хорошо были видны в бинокль. Подводники, наверное, плохо знали глубины фарватера и сбросили мину с таким длинным минрепом, что она всплыла на поверхность.
— Приготовить глубинные бомбы! — скомандовал Чариков, — Только не спеша и без суеты!..
Старший лейтенант выждал некоторое время и, как только заметил, что замаскированный перископ погрузился в воду, не мешкая приказал обрубить тральные тросы и крикнул:
— Право руля!
У «Пеликана» было замечательное свойство: благодаря своей нелепой осадке он мог разворачиваться почти на «пятке». Поэтому поворот на сто восемьдесят градусов произошел довольно быстро.
Фашистские подводники, видимо, услышали шум возвращавшегося тральщика, потому что подняли свой замаскированный перископ несколько в стороне от фарватера. Чариков теперь ясно видел, что это не корзина, а зюйдовая вешка, сделанная из черных прутьев. Такая вешка всякому моряку как бы говорила: «Впереди опасное место, обходи его, оставляя меня к югу».
«Ну и нахальные же эти подводники, — подумал старший лейтенант. — За дурачков нас принимают. Видно, хотят пропустить вперед, а затем всплыть и расстрелять. Не выйдет! Я их перехитрю...»
Решив идти на таран, Чариков приказал механику развить самый полный ход.
Вешка не опускалась, хотя до нее оставалось не более двадцати метров.
«Крепкий характер у фашиста», — подумалось старшему лейтенанту, и он резко повернул «Пеликана» прямо на подводную лодку.
Фашисты мгновенно опустили перископ, но было уже поздно...
Чариков почувствовал сотрясение и резкий удар в днище, от которого едва удержался на ногах. «Видно, задели рубку», — с удовлетворением отметил он и, взмахнув рукой, скомандовал:
— Бомба!.. Бомба!.. Бомба!
После каждого взрыва «Пеликана» встряхивало и заливало мутной водой. Чариков круто развернул корабль и, возвратясь на взбаламученный след, сбросил одну за другой оставшиеся у него глубинные бомбы.
— В днище пробоина, нас водой заливает! — сообщил в переговорную трубу механик. Но его голоса никто не услышал, так как в это время на поверхности моря на мгновение показалась изувеченная рубка подводной лодки.
— Вон она! Вон она... Влево уходит! — закричали минеры.
Преследовать подводную лодку без глубинных бомб было бессмысленно. К тому же поступавшая в трюм вода заливала машинное отделение. Пробоину требовалось немедля заделывать. Чариков объявил аварийную тревогу. Матросы вместе с боцманом бросились заводить под днище корабля пластырь и выкачивать из трюмов воду.
А когда опасность потопления миновала, старший лейтенант приказал комендорам расстрелять поставленную подводной лодкой мину, которая виднелась невдалеке.
Мина взорвалась после третьего выстрела из пушки. Вода засеребрилась от всплывшей вокруг оглушенной, трепещущей рыбы.
«Пеликан» теперь вынужден был протралить дорогу к острову. Поставив новый трал, он едва плелся четырехузловым ходом и нещадно дымил. Скособоченный, с большой заплатой на скуле, он походил на уныло бредущего калеку.
— Отплавал наш «Пеликан», — произнес Чариков. — Доконали мы его.
— А я думаю, что он у нас будет, как новенький, — возразил механик. — Мне бы только кой-какие запасные части с затонувшего транспорта достать.
По пути к острову трал «Пеликана» подцепил и подрезал две мины. На минах еще не было ни одной ржавчинки, их явно сбросила подводная лодка.
— Вот ведь проклятая, успела нашкодить,— сказал военком. — Но я думаю, что она теперь далеко не уйдет.
Не желая тратить на уничтожение мин снаряды, Чариков послал на шлюпке минеров, которые с помощью подрывных патронов сделали свое дело.
Помпа на «Пеликане» не успевала откачивать из трюмов воду. Вода заметно прибывала. Этак она могла подобраться и к топкам котлов. Старший лейтенант поспешил войти в бухту островка и стал на якорь поближе к берегу. Отсюда он по радио связался со штабом соединения, доложил об атаке на подводную лодку и о своем бедственном положении.
Из штаба ему ответили не сразу, а минут через сорок. Это была шифрованная радиограмма. «Вышлем «морского охотника» с шумопеленгатором. Принимайте любые меры, продержитесь в дозоре еще два дня».
— Продержаться не чудо, но как мы течь остановим? — сокрушался Чариков.
— Остановим, — пообещал военком. — Придется мне старую специальность вспомнить.
Надев водолазный костюм, Соловой спустился под воду у борта корабля и на ощупь обследовал поврежденное днище. Вмятина была большой, но швы разошлись только в одном месте. Образовавшуюся щель с помощью водолаза можно было заделать.
Пробыв под водой часа три, Соловой помог трюмным машинистам заделать пробоину так, что вода едва лишь просачивалась. С нею могла справиться и маломощная помпа.
С наступлением темноты «Пеликан» вновь вышел в дозор. Добравшись до того места, где была замечена подводная лодка, Чариков повел корабль малой скоростью и приказал прощупывать дно ручным лотом — свинцовой гирей на тросе. Глубины здесь были небольшие — 25-30 метров. Лот мягко стукался о грунт.
«Если подводная лодка не сильно повреждена, то она, конечно, ушла, — размышлял Чариков. — Но могла и залечь на время, чтобы под покровом темноты всплыть и продолжать минирование».
Проверив дно на большом участке моря, старший лейтенант повел «Пеликана» обратно, идя гораздо левее, чем прежде. Но и здесь лотовый ничего не нащупал.
И только когда «Пеликан» шел третьим галсом, свинцовая гирька дважды стукнулась о какой-то металлический предмет.
— Стоп! Прощупать тщательней.
Заработали два лотовых. Металлическое тело, покоившееся на дне, оказалось довольно большим. По справке, оставленной сменившимися сторожевиком, в этих местах корабли не тонули.
«Значит, на грунте подводная лодка, — заключил Чариков. — В каком же она состоянии? Фашисты, наверное, сейчас вслушиваются и ждут: что же предпримет появившийся над ними корабль? Но что мы им сделаем, когда не осталось ни одной глубинной бомбы?»
Сбросив для отметки буй с флажком, старший лейтенант задним ходом отвел корабль на фарватер и приказал комендорам развернуть ствол пушки на буй и держать это место под прицелом. Подводная лодка могла неожиданно всплыть. Чариков понимал, что если подводникам удастся выскочить на верхнюю палубу и стать к своим пушкам, то «Пеликану» несдобровать. Поэтому он сам оставался на мостике, курил в кулак и вслушивался.
В первом часу ночи на западе послышался шум моторов. Сигнальщик «Пеликана» фонарем потребовал опознавательные. В ответ вдали замелькал огонек. Это был «морской охотник» — один из конвоиров, сопровождавших караван кораблей, идущих с Ханко по северному фарватеру. Получив предписание штаба, катер МО развил такую скорость, что обогнал караван миль на двадцать пять.
Запустив шумопеленгатор, акустик «морского охотника» прислушался к тому, что делается на подводной лодке, но признаков жизни не обнаружил.
Дважды пробомбив то место, где был сброшен буй, командир «охотника» осветил прожектором вспененную поверхность моря и крикнул в мегафон:
— Глядите, сколько соляру всплыло! Словно под водой нефтяной фонтан бьет. Теперь капут субмарине, можете не сомневаться.
На всякий случай катерники еще раз включили шумопеленгатор и долго прослушивали глубины.
Ночь была очень холодной. Поверхность моря покрылась «салом» — скоплением еще не смерзшихся ледяных игл.
В третьем часу ночи, разводя большую волну, мимо «Пеликана» прошел ханковский караван — два тральщика и транспорты с войсками, танками и пушками. Вместе с караваном исчез во мгле и «морской охотник».
Перед рассветом со стороны шхер задул резкий северный ветер. Температура стала быстро понижаться. Ртуть в термометре за какой-нибудь час спустилась на четырнадцать градусов ниже нуля.