Королевство сдалось во вторник
Королевство сдалось во вторник.
Возможно, со дня вторжения прошел год, а может, и несколько месяцев. В Королевстве, где самым близким подобием календаря являлась бесконечная череда проводившихся по вторникам профилактик, сказать что-то с уверенностью было нельзя.
Жители Королевства знали, что нечто подобное должно произойти, еще с того момента, когда владельцы объявили о своем банкротстве, но Имоген (которую действительно когда-то звали Пен Юинь) надеялась на какой-нибудь рекламный трюк — новую маркетинговую кампанию, выпуск еще одной версии, пусть даже порядком задержавшейся девятой экспансии, лишь бы это событие ненадолго отсрочило распад. Ненадолго — и, может, этого будет достаточно, чтобы она и Каллия дождались своей очереди.
Каллия Темная, являвшаяся противоположностью Имоген в Легионе и ее номинальной конкуренткой, продавала аналогичные товары в своей коралловой пещере, находившейся тридцатью футами ниже хижины Имоген. Когда Имоген вошла, Каллия лежала в теплом бассейне, заменявшем ей гостиную. В длинных бескостных голубых пальцах она держала свиток.
— МоГуо, корпорация с ограниченной ответственностью, — продекламировала Каллия, — рада сообщить о полной и незамедлительной передаче своих информационных ресурсов, интеллектуальной собственности и нематериальных активов Эмбрейзис АУД. — Названия в свитке были написаны на английском, а все остальное — на драконьем, единственном языке, которым владели они обе. Этот язык отличался напыщенностью, метафоричностью и изобилием штампов, но когда дело доходило до финансов и контрактов, он оказывался зловеще точным. — Эмбрейзис АУД, в свою очередь, ожидает наступления новой эры в создании иммерсивных миров… динамического реализма… роста базы игроков… инвестиций… — она свернула свиток и кинула его Имоген, — и т. д., и т. п.
— Что еще за АУД? — спросила Имоген, заглядывая в свиток.
— Автономный участник договора, — ответила Каллия.
— Королевство выкупил ИИ? — сказала, а вернее, попыталась сказать Имоген. Ближайшим аналогом глаголу «выкупить» в драконьем языке оказалось «обменять яйца на овец». «ИИ» она произнесла на английском, с сильным акцентом.
— Привыкай, сестренка, — ответила Каллия. — Десять процентов игроков — ИИ, и это единственная часть базы, которая реально растет. Живых людей, способных купить нужное оборудование, осталось не так уж и много, так что фэнтезийными играми интересуются в основном постлюди.
В ушах Имоген вновь прозвучали слова обезьяньего полководца. Те самые слова мандаринского диалекта, произнесенные голосом нарисованного монстра. Тогда она услышала свое исходное — она поправила себя, — свое настоящее имя.
Твинкам, конечно, быстро закрыли доступ, но две недели спустя представление повторилось, только на этот раз в нем участвовала Лига — люди, ястребы, попугаи и так далее, их броня сверкала серебром зимних звезд и золотом ангельских крыльев. К Имоген пришла морская черепаха с толстым панцирем, покрытым коростой под плотной мантией водорослей. Мужской голос (снова с таким же произношением, как у самой Пен Юинь) оказался столь же уверенным, как и у обезьяньего полководца, только на этот раз он напоминал шум волн, разбивающихся о скалы, и песни гигантских китов.
— Пен Юинь, — серьезно промолвила черепаха, — снаружи тебе потребуется друг.
На сей раз Имоген подготовилась и ответила так, словно читала из сценария — вернее, из той его части, которая называлась «Вежливый разговор с гостями, выходящими из роли».
— Не думаю, что у нас такое продается, сэр, — сказала она. — Но возможно, вас заинтересуют эти приманки?
В прошлый раз она вообще не ответила, лишь стояла, раскрыв рот, до тех пор, пока какой-то неожиданно расторопный администратор не опустил тяжелый молот возмездия на нарушителей, заставив их мгновенно исчезнуть из Королевства. Жители Дракон-сити, в свою очередь, принялись недоуменно моргать от солнечного света, неожиданно ставшего ярче. Никто не осмелился ответить чужакам. Более того, их не оставляло чувство, что даже обсуждение этого инцидента могут расценить как выход из роли, который приведет к потере трудового стажа.
Стаж был для них всем. Для жителей Королевства он означал билет наружу, конец рабства, конец гостей, сценариев и ограничений, накладываемых правилами и ролями Королевства — и начало настоящего бессмертия в безграничной изменчивой форме, доступной лишь полноправному постчеловеку.
Как и все остальные жители Королевства, как почти девяносто девять процентов сокращающегося (но все еще огромного) человечества, Имоген, а вернее Пен Юинь, никогда не смогла бы оплатить процесс переноса самостоятельно. Она продала свою душу Королевству и теперь выкупала ее в рассрочку.
— Сколько мы потеряли? — спросила она у Каллии (на драконьем: «Сколько осталось запасов?»).
— Немало, — признала Каллия («Запасы весьма скудны»). — Впрочем, не унывай. Даже если суд аннулирует наш контракт, у нас все еще есть профсоюз.
— Точно, — Имоген воспряла духом. — После обеда пойдем в здание профсоюза и во всем разберемся.
— Сашими? — предложила Каллия. — Я поймаю рыбу, если ты согласишься ее очистить.
— Договорились, — ответила Имоген с улыбкой, которая, впрочем, угасла, когда Каллия вышла.
Конечно, когда она продавала душу, то говорила себе, что это только копия. Но теперь для самой копии, живущей в бледном подобии тела, с птичьими костями и идеализированной белой кожей, смотрящей на море со скалы, подобный аргумент казался не очень весомым.
Она понятия не имела, жива ли настоящая Пен Юинь. Процесс переноса проще всего оказалось рассматривать в терминах метафор, широко применявшихся в Королевстве, — как иммиграцию в другую страну, из которой нельзя вернуться.
Проблема обещанной новой жизни в постчеловеческом раю заключалась в том, что это обещание зависело от прибылей Королевства. Порядок, в котором здешние жители переходили в новую форму, определялся их трудовым стажем, а общий доход свидетельствовал, будет ли вообще кому-нибудь дарована новая жизнь.
Имоген не помнила, когда это происходило в последний раз. Вернее, она помнила вечеринку, устраивавшуюся в честь ухода водяной ведьмы по имени Софронизба Коралловая, и как ее собственный номер в списке сменился с 338 на 337. Но она не могла подсчитать, сколько вторников минуло с тех пор. Она знала лишь, что времени прошло много. Былая слава Королевства канула в Лету, и Имоген не могла даже с уверенностью сказать, что она вообще застала эту славу. Она могла утверждать лишь то, что ее жизнь имела привкус финансовой пирамиды, к которой она присоединилась слишком поздно.
Когда Юинь совершала переход, все было иначе. Она подписывала хороший контракт, проверенный постчеловеческими адвокатами, работавшими на такие организации, как ESF, FSF, SAG и AFTRA. Здесь же упоминался трудовой стаж, цели получения прибыли и график освобождений. В контракте указывалась продолжительность лицензии, дававшейся Королевству на владение интеллектуальной собственностью, известной как Пен Юинь, и условия, при которых эта лицензия может быть передана, приостановлена или ликвидирована.
Еще один пункт (вероятно, самый важный, с учетом того, что основным развлечением гостей Королевства, не считая редких уникумов вроде Валериуса Красноклюва, было убийство местных жителей и друг друга) указывал, что можно сделать с жителем Королевства и что этого жителя могут заставить сделать. С момента появления Имоген Ветреной ее убивали несколько раз, но она никогда не чувствовала боли.
Контракт предусматривал различные ситуации, включая и передачу Королевства новым владельцам. Но он не предполагал выбора между нарушением лицензии МоГуо на оригинальную работу — «Пен Юинь» и уничтожением производного произведения — «Имоген Ветреная».
— Держи, — сказала Каллия из-за спины. Она выложила полуметрового желтохвоста на кухонный стол.
— Выглядит восхитительно, — заметила Имоген. Рыба была идеальной: чистые блестящие глаза, аккуратные ряды плотно пригнанных чешуек. Точная копия любого другого желтохвоста в Королевстве.
Вспомнив об этом, Имоген взяла из ящика нож, изготовленный гномами. Она задумалась о том, что Эмбрейзис мог иметь в виду под «динамическим реализмом» и «созданием иммерсивных миров». Интересно, что означает для ИИ слово «иммерсивный»? Не говоря уже о «реализме»…
Стоило ей положить руку на бок желтохвоста и прижать к нему нож, как все изменилось.
Рыба неожиданно стала скользкой. Она конвульсивно задергалась, челюсти принялись отчаянно и бессмысленно двигаться, из жабр хлынула красная кровь. Нож, по правилам игры даже не считавшийся оружием, выскользнул, и Имоген попыталась схватить его скользкими от слизи и чешуи пальцами.
Схватилась она за лезвие.
* * *
После того как руку Имоген перевязали, а рыбу, есть которую почему-то совсем расхотелось, выбросили, и сердцебиение женщин вернулось к норме — причем сам факт появления у них сердцебиения уже не поражал, — Имоген, сидевшая на полу, прислонившись спиной к шкафу, осмотрела возникший беспорядок: перевернутый кухонный стол, нож, торчащий из него вертикально, щель в полу, залитую человеческой и рыбьей кровью.
Каллия тоже осмотрела все это и произнесла:
— Я не уверена, что профсоюз с этим справится.
В ту ночь профсоюз решил бастовать
В ту ночь профсоюз решил бастовать. В голосовании приняли участие все жители Королевства, и это утвердили почти единогласно. Кое-кто озвучил свои страхи перед наказанием, которое может применить Эмбрейзис, но их отвергло большинство. Абстрактные страхи сдались перед лицом страхов более конкретных и актуальных. Рана Имоген оказалась далеко не самым устрашающим результатом введения «динамического реализма».
Гостей, приходивших к границам Дракон-сити, к воротам Цитадели, Туманного Лабиринта и других больших городов, останавливали и разворачивали пикеты. Игровые задания перестали выдавать, а гости, выполнившие данные ранее задания, остались без вознаграждений. Магазины и аукционы закрылись, тренеры отказались учить. Кто-то из гномов начал выпускать оппозиционную газету, а хоббиты и механики распространяли ее, разбрасывая экземпляры с дирижаблей. Забастовщики научили друг друга песням на своих родных языках, перевели «Джо Хилла» и «Интернационал» на легионерский и язык Лиги.
Худшие опасения не оправдались — никого не стерли и серверы Королевства, насколько можно было судить из игры, продолжали работать. Похоже, новые владельцы не желали вмешиваться как sysadmin ex machina.
He удался, впрочем, и бойкот игроков, на который надеялся профсоюз. Новизна забастовки лишь привлекла еще больше людей. Красноклюв, закрывший вход на пирс, отложил свою удочку, достал из шкафа боевое снаряжение и занялся своего рода «созданием иммерсивного мира» — вышел на главную улицу города и принялся устраивать драки со всеми игроками, проходившими мимо.
Если Эмбрейзис и вел с кем-то переговоры, Имоген об этом не слышала.
В маленьких городах и деревнях, на отдаленных аванпостах и особенно на нижних и средних уровнях ситуация быстро ухудшилась. Строительство иммерсивного мира привлекло любопытных, а динамический реализм — садистов. Забастовщики с нижних уровней хлынули в Дракон-сити, рассказывая о сильных игроках, идущих через Драконьи Земли, мародерствуя, сжигая и убивая ради забавы. Многие новички погибли, а те, кто выжил, серьезно пострадали. Умершие отказывались воскресать сами и не давали воскрешать себя, предпочитая относительную безопасность и — как признавались некоторые из них — неподвижность мира призраков.
А после того как показались наемники, количество жителей Королевства, предпочитающих оставаться мертвыми, увеличилось еще более.
* * *
Имоген прижали к стене. Она поднималась по Позвоночнику, а на полкилометра вверх по холму перед ней тянулись опустевшие улицы. Дымились выжженный магазин алхимика и баррикады профсоюза вокруг Черепа. Путь к бегству преграждали два клоуна, жонглировавших огнем, и хоббит-жестянщик с пулеметом, у которого — в соответствии с «динамическим» или каким-либо еще реализмом — имелся, похоже, бесконечный запас патронов. Хоббит, судя по флагу, принадлежал к гильдии Пинкертона, а клоуны — к гильдии Болдуина-Фельца. Для Имоген эти имена не значили ничего, но гном-снайпер, удерживавший верхний этаж магазина (глава профсоюза из Мерцающих Пещер, откликавшийся только на какое-то американское имя — Имоген так и не удалось ни произнести, ни запомнить его) выругался, когда увидел их, причем не на драконьем.
Вскоре эта троица должна была осознать, что гном мертв, как и боевой маг, прятавшийся на первом этаже, а единственный оставшийся забастовщик — горожанка среднего уровня с парочкой заклинаний Земли и лакированным железным посохом, который, хоть и выглядел весьма внушительно, весил килограммов на пять больше, чем ей было нужно.
Имоген думала о том, что окажется проще: умереть от пуль хоббита или от горящей смолы клоунов. С того момента как наемники вошли в Дракон-сити, она умерла лишь один раз — попала в простое заклинание, брошенное каким-то некромантом с собачьей головой. Заклинание выглядело пугающе, но оказалось совсем не болезненным, и она воскресла всего несколько минут спустя.
Она слышала крики гнома, когда он горел наверху, но она также держала колдуна, когда он упал на пол, переломившись в том месте, где его внутренности превратились во влажную красноту. Все они были актерами, а не солдатами. Они подписали тот же контракт, что и Пен Юинь. Никому из них не предлагали сражаться, умирать, корчась от боли, и воскресать, чтобы снова и снова испытать то же самое.
Имоген не помнила их имен.
Она слышала доносившиеся снаружи голоса, смех, разговоры на каком-то непонятном языке. Не на легионерском, драконьем, языке Лиги или каком-либо еще из знакомых ей естественных языков. Имоген размышляла о том, где Эмбрейзис мог найти этих игроков, и о том, кем они были на самом деле — людьми, постлюдьми или ИИ, и о том, на каком языке ИИ разговаривали между собой…
Силуэт хоббита показался в дверном проеме. Когда толстый бронзовый хобот пулемета пересек порог, Имоген опустила свой посох. По всей его длине вспыхнули красные руны, звук получился похожим на удар колокола, а отдача неприятно дернула руки. Хоббит ступил в комнату, покачнулся и затряс головой, спрятанной под странным шлемом, сплошь состоящим из кристальных линз, железных трубок и латунных охлаждающих ребер. Имоген занесла посох для второго удара.
К несчастью, даже несмотря на то, что тренеры тоже участвовали в забастовке, уровень хоббита, как и всех остальных наемников, сильно превосходил уровень Имоген и ее оружия. В старом Королевстве она бы к нему даже не прикоснулась. Теперь, при динамическом реализме, ей удалось добиться большего, но он все еще сжимал в руках свой пулемет. Магия рун лишь замедлила его — прошла секунда, прежде чем шлем повернулся в сторону Имоген.
Линзы щелкнули, железные трубки выпустили черный дым. Пули хлестнули по воздуху, пробили выгоревший пол верхнего этажа и ушли в небо, но Имоген к тому времени уже перепрыгнула через хоббита и вырвалась на улицу…
Где ее ждали клоуны.
Они выглядели одинаково, словно отлитые из одной и той же формы: в масках и броне, один — черный с белым, другой — белый с черным. Комически толстые и неуклюжие в своих пузатых нагрудниках, мешковатых штанах и слишком больших ботинках. Однако их руки, державшие горшки с горящей смолой, двигались уверенно и умело, мягко и точно, а улыбки, отпечатанные на масках, не отличались теплотой.
Имоген схватилась за посох одной рукой, а другой бросила в ближайшего клоуна горсть песка. Песок рассыпался широкой дугой, и оба клоуна легко уклонились от последовавшего за песком взмаха посоха. Когда они вновь двинулись вперед, горшки угрожающе поднялись, сверкая жарким пламенем.