— Ничего пока. Все выписано на многоразовом рецепте.
— Своего врача больше вызывать не хотите?
Крис прикрыла глаза, качнула головой едва заметно.
— Нельзя мне… просто нельзя.
Каррас почувствовал вдруг, как глухо и мучительно — будто неутихающий шторм у далекого берега, бьется в ней тревога.
— Видите ли, рано или поздно я просто вынужден буду рассказать обо всем своему церковному начальству, тем более, что мне, возможно, придется бывать здесь и в ночные часы.
— Без этого никак не обойтись? — Она тревожно сдвинула брови.
— Иначе мои визиты к вам будут выглядеть, согласитесь, несколько странно.
Крис опустила глаза.
— Да, конечно, я понимаю, — прошептала она.
— Значит, будем считать, вы не против. Поверьте, я расскажу лишь самое необходимое. И уж, конечно, позабочусь о том, чтобы знали об этом немногие.
Крис подняла свое беспомощное, измученное лицо; в тяжелом взгляде его ощутила боль — и несокрушимую силу. Шепнула чуть слышно:
— О’кей. — Чужой боли она теперь верила как своей.
Каррас кивнул.
— Ну что ж, у нас еще будет время поговорить. — Уже собираясь выходить, он вдруг замер на пороге. Задумался, приложив палец к губам. — Ваша дочь знала заранее о том, что к ней идет священник?
— Нет. Никто не знал об этом, кроме меня.
— На днях умерла моя мать… вы слышали?
— Да, поверьте, я глубоко соболезную вам…
— А Риган знала об этом?
— Почему вы спрашиваете?
— Знала или нет?
— Ну откуда же она могла знать об этом? — Он кивнул. — Почему вы все-таки спросили об этом?
— Неважно. — Каррас пожал плечами. — Будем считать, из любопытства. — Затем с тревогой заглянул ей в глаза. — Вы сами-то хоть немного спите?
— Немного сплю.
— Пейте снотворное. Либриум принимаете?
— Да.
— По скольку?
— По десять миллиграммов, дважды в день.
— Можно по двадцать, тоже дважды. Старайтесь меньше бывать с ней. Чем чаще вы будете видеть дочь в таком состоянии, тем труднее вам будет как матери относиться к ней по-прежнему. Держитесь чуть в стороне. И, главное, постарайтесь успокоиться. Не хватало еще только вам слечь с каким-нибудь нервным срывом. — Она печально кивнула и опустила глаза. — А сейчас, пожалуйста, сразу ложитесь в постель. Пообещайте мне, что вы сию минуту пойдете спать.
— Ладно, — прошептала Крис и попыталась улыбнуться. — Спокойной ночи, отец Каррас. И спасибо. Спасибо вам большое.
Несколько секунд он стоял с совершенно непроницаемым лицом, глядя ей прямо в глаза, затем развернулся и быстро зашагал прочь.
Крис осталась стоять на крыльце. Она проследила за тем, как он перешел улицу, и тут только вспомнила об ужине; заметила, как отвернул Каррас рукава рубашки, и сердце ее сжалось: конечно же, он замерз.
На самом углу 36-й и Проспект-стрит священник уронил книгу; нагнулся, поднял ее и почти в ту же секунду исчез из виду. Крис ощутила необъяснимое облегчение.
Никем не замеченный, лейтенант Киндерман так и остался сидеть за рулем припаркованного неподалеку автомобиля.
Крис вошла в дом и закрыла за собой дверь.
Полчаса спустя Дэмиен Каррас быстрым шагом вошел к себе в комнату. Он ссыпал на стол кучу книг и журналов, только что взятых в Джорджтаунской библиотеке, и принялся шарить по ящикам. Нашел, наконец, полупустую пачку пересохшего “Кэмела”. Сделал глубокую затяжку и, задержав дым в легких, задумался.
“Истерия. Истерия, иначе и быть не может…” Каррас медленно выдохнул и, лихо поддев большими пальцами ремень, окинул взглядом книжную добычу. На столе в живописном беспорядке лежали перед ним: “Одержимость” Остеррайха, “Дьяволы из Лондона” Хакси и его же “Парапраксис во фрейдовском исследовании случая Хайцмана”, “Бесовская одержимость и экзорсизм эпохи раннего христианства в свете открытий современной психиатрии” Мак-Касланда, а также отдельные журналы по психиатрии, в которых печатались некоторые важные работы — в частности, фрейдовские “Невроз бесовской одержимости в семнадцатом веке” и “Современная психиатрия и демонология”.
“Помоги рабу божьему, святой отец…”
Иезуит провел рукой по лбу, растер капельку пота; встал, вспомнив, что оставил открытой дверь. Затем подошел к книжной полке, разыскал красный переплет “Римского ритуала” и, окончательно сплющив сигарету губами, стал вглядываться сквозь дымную пелену в строки, быстро пролистывая страницу за страницей.
“…Свидетельства об одержимости не должны приниматься экзорсистом на веру. Долг его состоит в том, чтобы найти признаки, отличающие истинную одержимость от обычного психического заболевания. Основные признаки одержимости, как то: способность изъясняться на незнакомом прежде языке, ясновидение и пророческий дар, демонстрация возможностей и качеств, заведомо несоответствующих возрасту индивидуума или его природным данным, — в совокупности с рядом мелких симптомов и составляют необходимую сумму свидетельств…”
Поразмыслив над этим, Каррас стал читать дальше. Через некоторое время он поймал себя на том, что то и дело возвращается мысленно к пункту 8:
“Одержимые могут иногда оказать неожиданную помощь в раскрытии преступлений и даже разоблачить преступника…”
Раздался стук в дверь. Каррас поднял голову.
— Дэмиен? — Это был Дайер.
— Входи.
— Слушай, Крис Мак-Нил все пыталась с тобой связаться. Встретились вы с ней?
— Когда? Сейчас уже, вечером?
— Нет, днем еще.
— Да, я поговорил с ней.
— Ну и отлично. Вот я и зашел — проверить на всякий случай.
Дайер пошел по комнате, заглядывая в каждый уголок, хватая и тут же отбрасывая все, что попадется под руку, — ни дать ни взять, гномик в волшебной лавке.
— Скажи сразу, Джо, что тебе тут нужно?
— У тебя случайно леденцов не найдется?
— Чего?
— Всех обошел — нет ни у кого. — Дайер продолжал шарить по всей комнате. — Понимаешь, я как-то целый год исповедовал ребятишек — ну, к леденцам и пристрастился. Эти негодяи — они просто-таки заражают своим грехом. Там у них леденцоман — каждый третий. — Он открыл табачную коробку, в которой Каррас хранил фисташки. — А это еще что за фрукт? Боб сушеный, мексиканский — угадал?
Каррас вновь подошел к полке.
— Слушай, Джо, честное слово, у меня нет ни…
— А правда, Крис эта ужасно мила? — Дайер плюхнулся на кровать, подложил руки под голову и растянулся во весь свой малый рост. — Очаровательная женщина. Так говоришь, виделся с ней?
— Да, мы поговорили. — Каррас нашел наконец то, что искал: сборник религиозных статей и предписаний, составленный французскими богословами, под общим названием “Сатана”. Он вынул зеленый томик из общего ряда и направился с ним к столу. — Слушай, я правда должен…
— Проста, контактна и никакого притворства, — продолжал разглагольствовать Дайер. — Но главное, она может сыграть решающую роль в дальнейшей моей карьере. Когда мы с тобой сложим наконец свои полномочия…
— Кто это у нас тут полномочия складывает?
— Гомики в первую очередь. Паршивые овцы бегут с пастбищ первыми. Только я один и остался…
— Хватит болтать, Джо. Мне к завтрашней лекции нужно готовиться. — Каррас стал раскладывать перед собой книги на столе.
— Готовься, конечно, о чем разговор. Так вот, являемся мы с тобой, значит, к Крис Мак-Нил, а в руках у нас — мой набросок сценария. Фильм повествует о жизни и деятельности святого Игнатия Лойолы; рабочее название — “Иезуиты на марше”. Мы, конечно…
— Слушай, Джо, ты уберешься наконец сегодня отсюда? — Каррас в сердцах ткнул сигаретой в пепельницу.
— Что, идея не впечатляет?
— У меня работы уйма.
— Так начинай же, черт бы тебя побрал!
— Слушай, я вполне серьезно. — Каррас стал расстегивать рубашку. — Сначала под душ — потом за работу.
— Что-то тебя за ужином не видно было. — Дайер неохотно сполз с постели. — И где это ты ел?
— Нигде не ел.
— Ну и болван. Тому, кто в рясе — какой смысл блюсти диету? — Он подошел к столу и принюхался к сигарете. — Залежались они тут у тебя.
— Слушай, у нас тут есть магнитофон у кого-нибудь?
— Тут леденцов-то днем с огнем не сыщешь. А ты — магнитофон… Зайди в лингафонный кабинет, так будет надежнее.
— А ключ у кого? У президента?
— У дежурного. Тебе он нужен сегодня вечером?
— Да. — Каррас развесил рубашку на стуле. — Где же его теперь искать-то?
— Могу принести.
— Серьезно? Слушай, как я был бы тебе благодарен…
— Ладно, ладно, ваше колдовское преосвященство, пошел я.
Дайер открыл дверь и вышел из комнаты.
Каррас принял душ, переоделся и подошел к столу: рядом с новой пачкой “Кэмела” здесь уже лежали два ключа с бирочками: “Лингафонный кабинет” и “Холодильник столовой”. Под вторым торчала записка: “Пусть ты, лишь бы не крысы”. Каррас невольно улыбнулся, увидев подпись: “Леденюшкин”, — быстро сдвинул все это в сторону и положил перед собой часы. Без двух минут одиннадцать он сел за чтение, в пятом часу утра встал из-за стола. Фрейд и Мак-Касланд, “Сатана” и Остеррайх… В глазах саднило от дыма, пепельница была наполнена до краев. Он растер лицо ладонями, подошел, пошатываясь, к окну и, распахнув ставни, жадно втянул в себя влажную утреннюю свежесть. В том, что у Риган был синдром одержимости, сомнений теперь не оставалось. В каждой из книг описания повторялись: во все времена и у всех народов симптомы были одни и те же. Некоторые из них у Риган еще не проявились: стигматические знаки, тяга к несъедобной, омерзительной “пище”, нечувствительность к боли, частая, неодолимая икота. В остальном был полный комплект: непроизвольное мышечное возбуждение, зловонное дыхание и обложенный язык, общее истощение организма, вздутый живот, раздражение кожи и слизистых оболочек.
Налицо были и два основных, по Остеррайху, признака одержимости: резкие изменения внешности и голоса, а также стремление “новой” личности к независимости и самостоятельности.
Каррас поднял голову, вгляделся в предрассветный пейзаж: даже отсюда, сквозь густую паутину ветвей, можно было увидеть широкое окно спальни Риган… “Новая” личность ведет себя доброжелательно лишь при “добровольной” одержимости, как у медиумов. Он вспомнил историю о Тие, женском духе, ежедневно вселявшемся примерно на один час в тело мужчины, скульптора. Все было очень мило до тех пор, пока друг его не влюбился в Тию и не стал умолять скульптора отдать ей свое тело навеки… “Нам бы такую Тию…” — подумал Каррас. Но нет, существо, вселившееся в Риган, вело себя злобно и агрессивно; похоже, это был типичный пример бесовской одержимости, когда “новая” личность, подавляя “старую”, пытается разрушить тело и, как правило, добивается своего.
Каррас закурил, хмуро остановился у стола. “Итак, все признаки, кажется, разыскали. Вопрос в том, что теперь с ними делать…” Он задул огонек спички, присел в задумчивости на край стола. “…Выбор средств во многом определяется причинами одержимости.”
…Франция, XVII век. Эпидемия массовой одержимости в лилльском женском монастыре. Позже монахини рассказывают экзорсисту о своеобразном “расписании” сатанинских оргий на неделю: по понедельникам и вторникам — гетеросексуальные половые сношения, по четвергам — содомические акты; феллацио и куннилингус. Суббота — день скотоложества: женщины отдавались животным и драконам… И драконам! Каррас усмехнулся, покачал головой. Несомненно, в основе многих случаев бесовской одержимости прослеживалась патологическая мифомания. Часто оказывалось, что расстройство вызвано психическим заболеванием: паранойей, шизофренией, неврастенией, психастенией. Поэтому церковь издавна рекомендует священникам-экзорсистам работать в тесном контакте с медиками: психиатрами и невропатологами.
Но имели место и совершенно необъяснимые случаи: они-то и заставили Остеррайха выделить бесовскую одержимость в самостоятельный класс психического расстройства и отказаться от термина “раздвоение личности”, столь же декларативного, по мнению ученого, как и оккультные его синонимы.
Каррас сидел в глубокой задумчивости. Судя по тому, что рассказала Крис, специалисты в Барринджере заподозрили в случае с Риган истерию на почве самовнушения. Теперь и он начинал склоняться к тому же мнению. Мало того, подавляющее большинство случаев бесовской одержимости, о которых он только что прочитал, было явно того же происхождения.
“Ну конечно!.. Во-первых, жертвами ее становятся, как правило, женщины. Во-вторых, эпидемические вспышки очень уж подозрительны. Даже сами экзорсисты…”
Священник нахмурился. Да, иногда жертвами одержимости становились и экзорсисты… Лоудан, Франция. Урсулинский женский монастырь. Четверо священников, направленных в очаг массовой эпидемии, сами становятся одержимыми бесами; трое из них — отец Лукас, отец Лактанс и отец Транквиль — умирают на месте, судя по всему, от страшного нервного потрясения, а четвертый, отец Сурин, сходит с ума…
Каррас кивнул, как бы себе же в ответ. Если заболевание девочки — действительно всего лишь разновидность истерии, то очевидный источник самовнушения — книга о черной магии и колдовстве. Глава об одержимости. Прочла ли она ее?
И вновь он стал листать страницы. “Найти бы какие-нибудь совпадения… Они и могли бы служить доказательством… могли бы…”
В некоторых случаях параллели напрашивались сами собой.
…Одержимая восьми лет: “мычала оглушительным басом, как буйвол”. (“Нечто подобное издавала и Риган…”)
…Случай с Хэлен Смит, которая, по описанию работавшего с ней Флорнуа, очень известного психиатра, “с молниеносной быстротой меняла голос и облик”. (“И это я видел. Тот тип, с британским произношением… Моментальное изменение всех черт лица”.)
…Сообщение о происшествии в Южной Африке, полученное от Юнода, знаменитого ученого-этнолога. Женщина, исчезнувшая ночью из жилища, утром оказалась привязанной тонкими лианами к самой верхушке дерева. Через некоторое время она “сползла по стволу вниз головой, шипя и извиваясь, по-змеиному поигрывая языком, повисла вниз головой на ветви и заговорила вдруг на непонятном языке”. (“Так же странно передвигалась и Риган, преследуя Шэрон. И, кто знает, может быть, эта ее тарабарщина — тоже попытка выразиться на каком-нибудь языке?..”)
…Случай с братьями Джозефом и Тиботом Бернерами, восьми и десяти лет соответственно, которые “лежа на спине, вдруг подскакивали и принимались вертеться волчком”. (“Нечто подобное было и с ней”.)
Новые и новые совпадения постепенно утверждали Карраса в той же мысли: похоже, все дело тут действительно в самовнушении. В этой же главе он встретил упоминание о проявлениях необычайной физической силы и болезненной тяге к сквернословию; в качестве возможного источника самовнушения указывалось Евангелие. Не тут ли следует искать объяснение религиозному бреду в клинике Барринджера?
Каррас нашел и описание двух начальных стадий одержимости. Для первой из них (так называемой “стадии заражения”) характерно появление разнообразных шумов, стуков и неприятных запахов, а также самопроизвольное передвижение предметов: “злой дух” таким образом “атакует” окружающую среду. Во второй стадии он переключает внимание непосредственно на человека, пытаясь его “затравить и напугать до смерти ударами и пинками”. Странные стуки, трясущаяся кровать. Нападение капитана Гауди.
Может быть… может быть, действительно, обо всем этом Риган всего лишь прочла в этой книге. Но как узнать точно? Нет, все тут не так просто… Да и Крис ничего не смогла вспомнить наверняка.
Каррас вернулся к окну. Итак, каков будет вывод? Истинная одержимость? Вселение демона? Он опустил глаза и покачал головой. Не может такого быть. Парапсихический феномен? Несомненно, почему бы нет. Сообщения такого рода встречались в работах многих специалистов, причем не только психиатров — вспомнить, хотя бы, того же Юнода. “…Суть вопроса состоит не в оценке феномена, а в толковании его…”
Об одном из случаев “добровольной” одержимости рассказал Остеррайх: дальневосточный шаман, находившийся под наблюдением специалистов в клинике, продемонстрировал левитацию, явно паранормальный феномен.