Подошла официантка и стала убирать тарелки. Казалось, Эймис только этого сигнала и ждал.
– Я тут переговорил с братьями, – сообщил он, – и они мою тревогу разделяют.
– О чем речь? Что-то не пойму.
– О твоем поведении, дружок. О твоей производительности труда. В этом году ты смахиваешь на больного, правда ходячего. Тоска смотреть.
– Вы же знаете, над какой головоломной задачкой я полгода корпел. Я же только что докладывал… – Макс едва не сорвался на крик. – Не мне вам объяснять, что подобные сделки за пару недель не сляпаешь. На них нужно время.
Прибыло крем-брюле, Эймис опять игриво подмигнул официантке и сурово продолжил:
– Брось заливать, дружок, брось заливать. Знаешь, в чем тут закавыка? – Он поглядел на Макса и обличающе трижды кивнул головой: – Бурная личная жизнь мешает. Слишком часто ложишься за полночь, слишком много сил на телок тратишь. Хватку потерял.
И, вооружившись ложкой, он с силой воткнул ее в десерт.
– Чушь собачья, и вам это прекрасно известно. Обе компании наконец дозрели. Считайте, дело в шляпе.
Эймис поднял голову; на подбородке у него желтела капля крем-брюле.
– Вот тут ты, пожалуй, прав.
– Это вы к чему?
– Я сам займусь этой сделкой.
Эймис сунул в рот очередную ложку десерта и громко захрустел карамельной крошкой.
Макс глубоко вздохнул:
– Посмотрим, что скажут остальные Лотоны. Они…
– Опоздал, золотце. С ними все улажено. Сегодня утром мне дали зеленый свет.
Картина получалась безрадостная. Полгода работы псу под хвост. Самое обидное, что премии теперь не видать – она осядет на счету Эймиса, а у Макса вырастет пачка неоплаченных счетов, и банк еще туже затянет петлю на его шее.
– Так не поступают. Это же наглый грабеж, черт побери. Откровенное воровство.
– Ты где живешь? Открой глаза. Это бизнес, понял? Бизнес. Ничего личного, никаких обид. И вот еще что. Мне тут намекнули насчет одной небольшой машиностроительной фирмочки, но у меня на нее сейчас нет времени. Можешь ею заняться.
Много лет назад, вдруг вспомнилось Максу, покойный дядя Генри учил его уму-разуму: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях». И Макс решился:
– Могу, говорите, ею заняться? Другими словами, окучить ее как следует, а когда все будет на мази, опять получу коленом под зад. Так, что ли? – Перегнувшись через стол, он процедил: – Засунь свою машиностроительную фирмочку себе в задницу, и всю вашу лавочку туда же. На такого вора и мерзавца я пахать не намерен.
Макс резко отодвинулся от стола. Эймис был страшно доволен. Все прошло как по маслу, лучше и быть не могло. Он получил подробнейшую схему предстоящей сделки, а поскольку Макс сам заявил, что уходит, никакой денежной компенсации ему не причитается. Блеск.
– Как знаешь, – буркнул он. – Сам решил – так тому и быть. Смотри освободи стол до вечера, понял?
Макс встал, но Эймис еще не закончил расправу:
– А ты, дружок, ничего не забыл? Про машину компании, например? – Он протянул руку: – Если не возражаешь, ключи я заберу сам.
Макс вынул ключи из кармана, секунду помедлил и опустил их прямо в недоеденное крем-брюле.
Эймис проводил его взглядом. Затем достал мобильник и набрал номер Трейси.
По дороге назад, в контору, Макса переполняли противоречивые чувства: страх и одновременно восторг от содеянного. Работу он потерял, конечно, в крайне неподходящий момент. Зато теперь покончено с Эймисом и его бесконечными колкостями; увы, по сравнению с упущенной премией это слабое утешение. Да, попал он в переплет, надо срочно подыскивать что-то другое. Раз уж ему предстоит торчать в конторе Лотонов еще несколько часов, стоит оттуда позвонить кое-кому. Может быть, даже в Нью-Йорк.
Однако Макса ждал неприятный сюрприз: в его отсеке уже окопались Трейси и два охранника.
– Господи! Вы решили, что я собрался стащить коврик из-под мышки?
– Обычная процедура при расторжении контракта, – процедила Трейси и повернулась к охранникам: – Оставайтесь здесь, пока он не сдаст дела, потом мне отчитаетесь. – Проходя мимо Макса, она с ласковой улыбочкой поинтересовалась: – Как прошел обед?
Макс оглядел тесный отсек, в котором в последние полтора года он проводил большую часть времени. Что ему хочется взять с собой? Что разрешат взять? Дискеты? Точно не разрешат. Настольный календарь от фирмы «Братья Лотоны»? Боже сохрани! А что тут еще? Да почти ничего, мелочь всякая. Пожав плечами, он бросил охранникам:
– Остальное, ребята, ваше.
Выйдя на Треднидл-стрит, он увидел пустое такси, из-под колес которого веером летели брызги. Макс поднял руку, но, вспомнив, что он только что пополнил ряды безработных, махнул шоферу, чтобы тот не останавливался. Он уже и не помнил, когда последний раз спускался в метро. Значит, его ждут новые, непривычные впечатления. Макс зашлепал по лужам к ближней станции, чувствуя, как вода просачивается в туфли.
В квартире он тоже не нашел ничего утешительного. Сбросил туфли, стянул носки. В окна сочился по-зимнему свинцово-серый свет; ничего себе лето. На автоответчике мигал красный глазок индикатора.
– Ублюдок несчастный! Где ты шлялся вчера ночью? Меня в жизни еще так не унижали. Какие-то жуткие типы ко мне клеились, норовили полапать. Даже не пытайся теперь…
Макс поморщился и, не дослушав, отключил обличения. Накануне он заработался и напрочь забыл, что договорился встретиться с этой девицей в баре клуба «Челси Артс». Он хорошо знал многих из своего клуба и живо представил себе, как парни из кожи вон лезли, опекая хорошенькую незнакомку, но, видно, перестарались. О господи! Надо послать ей цветов и покаянную записку.
Стянув с себя пиджак и галстук, он плюхнулся на кушетку. От недавнего оптимизма не осталось и следа. В квартире все вверх дном. И в его жизни тоже. Заняться уборкой или выпить водки? Отвергнув оба варианта, Макс включил телевизор. Кулинарная программа. Документальный фильм о саламандрах. На Си-эн-эн программа новостей, ведет какой-то тип с распушенными феном волосами. Гольф – это лучше всякого снотворного. Макс задремал, ему приснилось, что он топит Эймиса в бочке, полной крем-брюле.
Разбудил его телефонный звонок. За окном уже стемнело. Значит, Макс проспал несколько часов, но впечатление было такое, что игра в гольф остановилась ровно на той же точке. Видно, лунка попалась не из легких. Макс выключил телевизор и снял трубку.
– Ага, вот ты где, шельмец этакий. Я звонил тебе на работу, но мне сказали, что ты ушел рано. У тебя все нормально?
Это Чарли, его самый близкий друг и бывший шурин.
– Вполне. – Макс зевнул. – Вообще-то, далеко не нормально. Денек выдался тот еще.
– Ничего, сейчас все исправим. Вечером мы с тобой отпразднуем важное событие: Чарльз Уиллис, восходящая звезда торговли недвижимостью, сегодня днем получил повышение. Стал полноправным компаньоном «Бингам и Траут». Требуется, говорят, свежая кровь. Ситуация в торговле недвижимостью меняется, надо идти в ногу со временем, твердой рукой держать штурвал и прочее.
– Чарли, вот здорово! Поздравляю.
– Тогда нечего там рассиживаться. Подъезжай сюда и помоги прикончить бутылочку шампанского; «Крюг», не хухры-мухры.
– А ты где?
– Один мой старый клиент только-только открыл это заведение – рядом с Портобелло-роуд. Называется «Пино». Отличный бар, отличная карта вин. Я вот с тобой разговариваю, а вокруг крутятся такие пышечки – пальчики оближешь. Все как одна красотки с Ноттинг-хилл в полупрозрачных прикидах. С трудом отбиваюсь.
Макс, улыбаясь, повесил трубку и пошел в ванную переодеваться. Еще в школе Чарльз лучше всех умел поднять настроение. Выглянув в окно, Макс увидел, что дождь прекратился. Хандру как рукой сняло; спускаясь по лестнице, Макс заметил, что насвистывает что-то веселенькое.
В вестибюле он подошел к своему почтовому ящику. Ничего особенного, счета с последними предупреждениями, рекламные проспекты и пара приглашений на званый ужин – их посылают всем лондонским холостякам. Однако среди обычной дребедени обнаружился загадочного вида конверт с французской маркой. В верхнем левом углу – маленькое стилизованное изображение богини правосудия, под ней адрес отправителя: «Cabinet Auzet, Notaires, Rue de Remparts, 84903 St.-Pons». Макс начал вскрывать письмо, но передумал: оно отвлечет его от ужасов подземки. Он сунул письмо в карман, все остальное затолкал обратно в ящик и направился к станции метро «Саут-Кенсингтон».
Глава 2
Поезд отошел от платформы и с грохотом помчался в сторону Ноттинг-хилл. Стоя в битком набитом вагоне, Макс заново открывал для себя прелести общественного транспорта. Почти все окружающие, словно повинуясь неким племенным обычаям, прошли через ритуальный пирсинг. Ноздри, брови, губы, уши, даже несколько мертвенно-бледных и тем не менее выставленных на обозрение пупков – все было проткнуто и чем-нибудь украшено. Остальные видимые части тела, не подвергшиеся пирсингу, покрыты татуировкой. Немногочисленные пассажиры постарше и поконсервативней, без блестящих камешков в ноздрях или висюлек в ушах, выглядели как реликты древнейшей эпохи, когда человечество еще не знало украшений. Уткнувшись в книги и газеты, они старались не встречаться взглядом с представителями нового, пышно декорированного поколения, обступавшими их со всех сторон.
Макс протиснулся в угол и вытянул из кармана письмо. Прочел сухие официальные фразы раз, другой… Полузабытый французский постепенно стал проясняться, оживать. Вникая в текст, Макс едва не проехал нужную остановку; все еще погруженный в свои мысли, он нашел ресторан и толкнул входную дверь из толстого матового стекла.
Его как волной окатил шум и гам, типичный для модного заведения в разгар вечера. Длинный, с низким потолком зал, голые стены, непокрытые столы и невероятная акустика; казалось, работает гигантский усилитель, в полном соответствии с распространенной теорией, согласно которой избыток шума – лучшая приправа к еде. В подобных заведениях романтически настроенному человеку приходится орать всякие милые глупости прямо в ушко своей спутнице. Но это определенно придавало особую прелесть новому ресторану – все столики были заняты.
Покачивая бедрами, к Максу подплыла гибкая молодая женщина, туго обтянутая платьем из чего-то вроде черной пленки.
– У вас заказан столик? – вздернув брови и играя ресницами, спросила она.
– У меня тут встреча с мистером Уиллисом.
– Ах, с Чарли. Ну конечно. Позвольте, я вас провожу.
– Да хоть на край земли, – отозвался Макс.
Красотка хихикнула и, вся извиваясь, победно зашагала впереди; так ходят лишь модели по подиуму и ресторанные администраторши. Остальным грозит вывих бедренного сустава.
Чарли сидел за угловым столиком, в ведерке со льдом красовалась бутылка. Увидев Макса, он широко улыбнулся:
– Я вижу, ты уже познакомился с очаровательной Моникой. Редкая штучка, скажи? Единственная из известных мне девушек, которая даже в теннис играет на каблуках.
Моника одарила их улыбкой и, грациозно покачиваясь, зашагала назад – встречать гостей. Макс глянул на сияющее румяное лицо друга. Миляга Чарли. Красавцем его не назовешь: толстоват, одет небрежно, волосы вечно растрепаны, но шарма – бездна; блестящие карие глаза и неиссякаемое женолюбие делают его совершенно неотразимым. До сих пор ему удавалось, хоть и не без труда, избежать брачных уз. Максу повезло меньше.
Несколько лет назад Макс женился на Аннабел, сестре Чарли. Это была ошибка. Семейная жизнь сразу не заладилась, и все кончилось плохо. К большому возмущению Чарли, Аннабел сбежала с каким-то кинорежиссером в Лос-Анджелес и теперь живет в Малибу, на океанском побережье, в деревянной хижине стоимостью четыре миллиона долларов. Когда Чарли виделся с сестрой последний раз, она, в погоне за вечной молодостью, уже сделала себе инъекции ботокса и занялась силовой йогой. «Совсем сбрендила, – объявил Чарли Максу. – Я всегда терпеть ее не мог. Считай, тебе крупно подфартило». В общем, их с Чарли дружба пережила неудачный брак Макса, а может быть, стала даже крепче прежнего.
– Ну а теперь слушай, – начал Чарли, разливая шампанское. – Зарплату мне увеличили вдвое, выдали «мерседес», пакет акций, положенный полноправному компаньону, и сказали: «Твое блестящее будущее в твоих руках». Так что сегодня угощаю я. – Он поднял бокал: – За цены на лондонскую недвижимость! Будем надеяться, они продолжат стремительный рост.
– Поздравляю, Чарли. Тебе, шельмец, крупно повезло.
Макс потягивал шампанское, глядя, как со дна бокала, кружась, взмывают пузырьки. Шампанское всегда сопутствует удаче, думал он. Напиток оптимистов.
Склонив голову набок, Чарли наблюдал за другом:
– Тот еще выдался денек, говоришь. И что же случилось? Неужто не с кого активы содрать?
Макс рассказал про обед с Эймисом, про унизительную сцену с ключами от машины и про громил-охранников, торчавших возле его рабочего стола.
– Короче, все хуже некуда: ни премии, ни работы, ни машины. Правда, потом пришло вот что.
Он подтолкнул письмо поближе к Чарли. Тот взглянул и уныло покачал головой:
– Я пас, старина. Моего французского на это никак не хватит. Придется тебе перевести.
– Помнишь, когда мы еще в школе учились, родители отправляли меня на лето во Францию? У дяди Генри, брата отца, там было именьице, примерно в часе езды от Авиньона. Большой, старый, окруженный виноградниками дом, недалеко от маленькой деревушки. Мы с дядей Генри частенько играли в теннис, в шахматы, а вечерами он поил меня вином пополам с водой – в голову все равно ударяло – и учил жить. Старик был что надо. – Макс отхлебнул шампанского. – Не виделся с ним лет сто. А теперь вот жалею, две недели назад он умер.
Чарли пробурчал слова соболезнования и долил Максу шампанского.
– Он, между прочим, так и не женился и детей не завел. – Макс взял письмо со стола. – Согласно его завещанию, я, похоже, единственный пока живой родственник. И вроде бы все свое имущество он оставил мне – дом, участок земли, двадцать гектаров, мебель и прочее.
– Господи! – воскликнул Чарли. – Двадцать гектаров – это больше сорока акров, верно? Слушай, это же настоящее поместье. Загородный дворец.
– Замка я что-то не припомню, но дом точно большой.
– И виноград, говоришь, растет?
– Не то слово. Кругом сплошной виноград.
– Отлично. Это надо отметить как следует, – объявил Чарли. Он поднял руку и принялся размашисто ею крутить, подзывая официанта с картой вин. – Как ты знаешь, винишко я любил всегда, – обернулся он к Максу. – А теперь решил подойти к делу серьезно: завожу настоящий винный погреб. По вечерам хожу на курсы дегустаторов. Жутко увлекательное оказалось занятие. А, вот и вы, – обратился Чарли к подошедшему сомелье. – Мы тут кое-что отмечаем. Мой друг только что унаследовал загородный дворец и виноградник во Франции. Нам бы что-нибудь подходящее для такого счастливого случая, скажем домашнего винца. – Спохватившись, он погрозил сомелье пальцем: – Домашнего, но сделанного в Бордо, ясно? Классическое красное. Все эти новинки из Нового Света не пойдут.
Склонившись к карте вин, Чарли и сомелье принялись вполголоса, с большим знанием дела обсуждать напитки. Макс оглядел зал. Шикарные женщины и преуспевающие мужчины – представители лондонской элиты – во все горло вели светские беседы. Максу вдруг захотелось оказаться в местечке потише, ему даже вспомнилась собственная пустая квартира. Нет, в такую могильную тишь не тянет. Он опять взглянул на письмо; интересно, сколько можно выручить за всю эту недвижимость, если ее продать? Наверняка с лихвой хватит, чтобы выбраться из долговой ямы. Макс поднял бокал и мысленно возблагодарил покойного дядю Генри.
– Отлично! – воскликнул Чарли. – Это подойдет.
Собрав губы в куриную гузку, сомелье одобрительно кивнул и отправился на поиски.
– Вот, – Чарли ткнул пальцем в винную карту, – «Леовиль-Бартон» восемьдесят второго года. Класс. Лучше не найти.
Макс посмотрел на графу, в которую уткнулся палец друга, и глазам не поверил:
– Триста восемьдесят фунтов?! Ты шутишь?
– В наше время это сущие гроши. Недавно человек шесть азартных молодых кутил – скорее всего, банкиров – обедали в одном из сент-джеймсских ресторанов и оторвались по полной программе. За шесть бутылок вина выложили сорок четыре тысячи фунтов. Шеф-повар так обрадовался, что бесплатно угостил их обедом. Да ты небось об этом читал.