не совсем уверен, что это означает проводить больше времени в Доме.
– Слушай, мы можем встретиться и обсудить это за обедом? – Этот шифр мы используем,
когда нам надо встретиться без лишних ушей. У него есть что–то, о чем он хочет поведать,
будучи Председателем Дома.
Я хочу Ксавию, и Джекс, предлагая нам еще одну ночь, ошарашивает меня.
– Говори время и место, – отвечаю я.
– У тебя круглый стол в понедельник, так как насчет вторника? В час. Пообедаем? В
ресторане O’Malley’s. Наверху.
– Я буду там. – Дерьмо. Когда у нас действительно полный пи*ц, мы идем в O’Malley’s,.
Два раза в день его проверяют агенты ЦРУ и это единственное место, где несколько из нас,
твердо уверенные, что это действительно безопасное место, могут все обсудить. В
приоритете обеды, конечно, на Холмах или в Доме.
***
Я сижу в своей машине, но в отличие от прошлых разов, я не скрываюсь. Я не прячусь,
находясь через дорогу, выслеживая свою сабу. Сегодня воскресенья, и я только что из
душа, побрился, и припарковался на стоянке перед входом в дом, где находится квартира
Ксавии, швейцар на входе приветствует меня, приподняв шляпу. Она выходит из лобби и
эта постоянная боль в груди снова вспыхивает. Я открываю дверь машины и обхожу ее,
чтобы поприветствовать Ксавию. Мы встречаемся взглядами, и я напоминаю себе закрыть
рот, так как чувствую, будто он от удивления «валяется» на асфальте.
– Классная тачка, – говорит она, разглядывая мою машину. – Тебе подходит.
– Ну да, нормальная. – Я открываю ей дверь, улыбаясь, глядя вниз на ее лицо. Она
подходит ко мне, но не касается меня, достаточно близко, чтобы я ощутил уже знакомый
мне аромат, который как магнит действует на осязание – меня тянет к ней. Я хватаюсь за
дверь – если я не буду держаться, то я притяну ее к себе и поцелую так, что, я уверен, для
обслуживающего персонала их дома будет понятно, что она моя. – Ты великолепна, – тихо
говорю я и это – до боли так.
На ней кружевное, кремового цвета, летнее платье до колена, ее волосы забраны в хвост, а
крошечные бантики на плечах чуть ли не умоляют быть развязанными.
– Спасибо. Вы тоже невероятно привлекательно выглядите, Сенатор.
– Я хочу... – я смотрю на ее губы и она легонько щелкает пальцами, вызывающе
ухмыляясь.
– Я здесь? Разве вы не получили свою долю удовольствия прошлой ночью? – Ее идеально
очерченные брови изгибаются, и, нахмурившись, я рычу.
– Даже близко нет. – Когда я сжимаю ее локоть, прикасаясь пальцами к ее коже, мы оба
выдыхаем и наши взгляды снова встречаются. Вдруг, разряд электричества проносится по
моим венам, разжигая мой голод к ней. Однако, в отличие от энергии, которая свободно
высвобождается, моя жажда к ней просто так не пройдет. Не иссякнет. Меня затягивает в
черную дыру, причиной которой является она.
Я жажду ее.
Голой.
Под собой.
После прошлой ночи, б*дь, я не знаю – я будто сумасшедший псих, и это все из–за нее.
Чем больше мы раздвигаем границы, тем сильнее голос в глубине моего подсознания
шепчет, чтобы я нашел, где проходят наши границы. По правде говоря, стоя рядом с ней
сейчас в солнечном свете, я боюсь что, этих границ нет. Я дам ей все, что она попросит. Я
готов пойти за ней хоть куда – и я начинаю понимать, что это не поддается объяснению.
Помогая ей сесть на переднее сиденье, я оцениваю, сколько у нас есть времени, прежде
чем мы официально опоздаем на встречу в Военно–морской обсерватории США.
– Нам надо поговорить.
Кса смотрит мне в лицо.
– Ты говоришь это... слишком часто.
– Потому, что все у нас очень сложно, – отвечаю я, выпуская ее руку и закрывая дверь.
Я решаю не надевать свои солнцезащитные очки. Я хочу видеть ее, и представляю, что
после того, что я собираюсь сказать, она оценит то, что я не прячу глаза за парой темных
линз. Я думал над предложением Джекса несколько часов. Только так я могу справиться со
своим голодом к Кса и остаться в своем уме.
Скорее всего, мы быстрее попадем в список идиотов Капитолия, занимаясь необузданным
сексом в моем офисе, нежели, если меня поймают «занюхивающим» дорожку наркоты
прямо в Овальном кабинете. Любой папарацци находится в постоянной готовности найти
что–то нелепое, что может совершить конгрессмен. Это обязательное условие его работы.
Правило номер один: не брать взятки... а то поймают. Правило номер два: не быть
пойманным, с выставленным из штанов членом. Не важно, жена ли, любовница или твой
интерн. Засуньте его. И терпите.
Садясь за руль, я встречаюсь с ней взглядом.
– Вот, – говорит она, передавая мне конверт, не такой как в первый раз, когда она
протянула мне такой несколько недель назад. Господи, мы столько с ней прошли вместе и
у меня такое ощущение, будто мы знаем друг друга всю вечность.
– Это? – Я спрашиваю.
– Договор клуба. Все подписано. Спасибо, что дал мне время подумать. Я в деле. Стоп–
слово и все такое.
– Член клуба номер сто одиннадцать, – отвечаю я. – Ты когда–нибудь представляла себе,
что тот поцелуй в клубе свел бы нас вместе?
Она мягко смеется.
– Желала, я понимаю, что фраза «нам нужно поговорить» как–то связана с прошлой
ночью. Что случилось?
– Все прошло довольно гладко, не так ли? – Я кладу конверт между своим сиденьем и
консолью, затем включаю передачу. Я сразу переключаюсь на третью, проехав квартал, где
находится ее дом, и притормаживаю.
– Что–то серьезное? – Ее глаза расширяются. Кристально синие встречаются с моими.
Самые синее из синих глаза, которые я когда–либо встречал и я наклоняюсь через консоль.
– Мне кое–что нужно. – Я протягиваю руку, и пробегаю пальцами по ее затылку. Я
пододвигаюсь к ней ближе, пока между нами не остается минимальное расстояние. –
Скажи мне свое стоп–слово. А потом поцелуй меня.
– Орион, – шепчет она тихо.
– Как созвездие?
– Как охотник. – Она моргает и я чувствую, как вена на ее шее возбужденно пульсирует от
прикосновения моего большого пальца.
Она нужна мне. Я хочу ее. Не могу дождаться, когда мы разрушим все границы.
– Отдайся мне, Ксавия. Навсегда.
– Подобно тому, что мы делали в Бостоне?
– Такой секс – это почти табу. Это опасно и опьяняюще. Захватывающе.
– Я хочу большего. – Легкое дуновение воздуха слетает с ее губ, недолго думая, она
прижимается ко мне и наши губы встречаются. Я позволяю ей взять инициативу на себя,
жду, когда она проскальзывает своим язычком в мой рот, и устремляюсь вперед. Она
проводит своим язычком с пирсингом по моим губам, нещадно дразня меня. Я напоминаю
себе, что должен разрешить ей показать мне, что она готова. Соблазнительно, она
начинает ласкать своим язычком мои губы, двигаясь в своем кресле. Кса наклоняется над
консолью, в то время как я постепенно отодвигаюсь.
Она набрасывается на меня; ее руки скользят вдоль моей челюсти, притягивая меня к себе.
Я наслаждаюсь чувством того, как она пробуждает мой голод и я намеренно
воздерживаюсь от того, чтобы не распустить ее волосы грубо. Она владеет мной,
используя свой язычок, и я хочу больше. Я хочу научить ее быть напористой, если не
сказать агрессивной. Это вне правил.
Я никогда не позволял женщине взять на себя инициативу. Я опускаю руки, пораженный
тем, как бесподобно чувствовать то, как она толкает меня обратно в кресло, кусая губы, и
командуя в наш первый подобного рода поцелуй. Я «приоткрываю путь к себе». И она
идет напролом, доказывая, что я попал в самую точку того, как я воспринимаю ее
потенциал. Тот путь, который мы прошли, если я прав, будет расти в геометрической
прогрессии.
Она отодвигается от меня и напряженно смотрит в глаза.
– Я сделала что–то не так?
– Б*дь нет! – Я смеюсь над своим ответом, но все же прикусываю язык, чтобы не
признаться себе, что у меня на уме. Она сбежит из машины, в соседний квартал, если я
тщательно не продумаю, как подойти к этому вопросу, который мы должны обсудить.
Список становится все длиннее и длиннее. Каждый день в нем появляются новые пункты.
Эта девушка вызывает вопрос за вопросом у меня.
– Тогда почему ты перестал ко мне прикасаться? – спрашивает она, широко раскрыв глаза.
Такая беззащитная.
Конечно, она заметила это, и я запускаю пальцы себе в волосы. Могу ли я быть честен с
ней – пустить ее в свое будущее? Она узнает о моем прошлом. Обо всем. О моей еб*ой
семье. О моих не совсем идеальных связях, которые я глубоко похоронил. Удалил все, что
связывало меня с прошлой жизнью.
Я сжимаю челюсти. Она уже знает о моем дяде – всего лишь чуть–чуть из того кошмара, и
то, чем я поделился – это уже больше, чем кто–либо другой знает, кроме Джекса. Это та
причина, по которой я воздерживаюсь от предложения Вице–президента. Я не хочу, чтобы
мою личную историю цитировали.
– Детка, я сдерживаюсь от того, что я хочу сделать. – Ее взгляд опускается на выпуклость
в моих джинсах. Я прижимаю ладонь к своей жесткой выпуклости. – Кса, я хочу быть
похоронен внутри тебя. Это однозначно пытка для меня.
– Что ты предлагаешь? – Она наклоняется ближе ко мне, кладя руки на консоль. Этим
движением она заставляет свои сиськи прижаться друг к другу, предоставляя мне
прекрасный вид ее декольте.
Проводя пальцами вдоль края ее декольте, я прикидываю то, что у меня на уме.
– Чтобы ты сказала, если бы я предложил тебе посещать Дом два раза в неделю?
– Это возможно? – Она облизывает губы, в то время, как ее глаза темнеют. – Как?
Она бесподобна, и голодна, и превосходна.
– В среду вечером. Джекс предложил мне его вечер. Похоже, что на нас есть спрос.
– Я не собираюсь лгать. Мне нравится то, чем мы занимались. Очень. Я чувствую в себе
силы. В это трудно поверить? За нами наблюдали и в один момент, мне стало все равно,
что мы были в центре внимания.
Она понятия не имеет, что мы были в отдельной комнате. Одни. В следующий раз, эта
комната, про которую говорил Джекс, будет занята. А сейчас, я не уверен, как я буду
чувствовать себя, разделяя хотя бы один волос на голове этой девушки с другими. Я
сомневаюсь, что я смогу разделить этот момент, когда я буду трахать ее на виду у всех.
Вообще когда–нибудь.
– Твоя идея, что это твой путь к самоконтролю, ошибочна. Много людей используют
разные методы восстановления нормального психического или душевного состояния.
Клуб не может вынести никаких решений. Я не уверен, что то, что тебе нужно – это твое
желание приглушить свою реакцию на то, чтобы на нас смотрели. Это сложно. – Я
разжигаю в ней стремление к самоконтролю, тем самым отвлекая ее внимание от себя.
Какого х*я она сделает, когда узнает, что вне постановочных сцен, мы были одни? Я
сомневаюсь, что она рассмотрит мое предложение делиться ей с другими, как наше с ней
спасение. Она поймет, что я жадный, ревнивый ублюдок.
Она проводит пальчиком по моей руке.
– Ну, кажется, что все хорошо. Слишком хорошо... большего не надо.
– Тогда ответ – да. – Я поднимаю руку, проводя пальцами по ее щеке.
– Почему на нас повышенный спрос? Поправь меня, если я ошибаюсь, но мы не сделали
ничего диковинного в мире извращения.
Я ерзаю на своем сиденьи. Это и есть момент истины. Все, что я должен сделать, это
признать, что я чувствую. Я хватаюсь за руль, почти желая, чтобы она сказала «нет» и
отказаться от этого бестолкового предложения, которое я только что высказал.
– У нас круто получилось там на сцене, ситуация накалилась в клубе. То, что произошло
прошлой ночью – это вне всяких правил. Я не раздел тебя догола на сцене, что повлекло от
присутствующих предложения заплатить за то, чтобы они смогли наблюдать, как я буду
«клеймить» тебя. Это привычная процедура на аукционах сабмиссивов. Слушай, я послал
подальше еще одно из правил, если не сказать разрушил его, и последующая реакция
разразился словно пожар.
– Но ты ведь не нарушил правила. Не так ли? – Она прикасается пальцами к моему
запястью, и подмигивает. – Я слышала разговор, господин Стоун. Вы воспользовались
малоизвестной лазейкой.
Я опускаю взгляд. Она чертовски умна.
– Да. Ну и насрать на них, если они не понимают шуток. – Сейчас самое время для меня,
чтобы признаться во всем. Или, мне лучше уйти из клуба и приготовиться трахать ее за
закрытыми дверями – исключительный просмотр только для избранных. Звук
скрежещущей под моими руками кожи заполняет пространство машины. Я хочу ее и, черт
возьми, это правда. Я дам ей все, что она просит – кроме как делиться ей с кем–либо.
– Что ты скрываешь от меня? – она произносит это хриплым голосом, и я поворачиваюсь,
встречаясь с ее твердым взглядом. – Не обманывай. Не делай этого со мной, если ты не
хочешь, чтобы с тобой обошлись также.
Глядя в ее глаза, я лгу во благо... всего лишь то того момента, пока я не смогу выяснить,
что, черт возьми Джекс задумал и как быть с моей чрезмерной необходимостью обладать
ею. Первое «НИКОГДА» – это когда я позволю кому–либо дотронуться до нее, хотя я был
бы, наверное, идиотом, полагая, что она не услышит что–нибудь или неожиданно не
натолкнется на обрывки разговора. Будучи моей сабой, у нее будет доступ к другим частям
клуба, таким как основной зал и бар, и я должен рассказать ей, с чем я имею дело на
данный момент.
– В клубе существует особое соглашение, вот почему, когда проходит аукцион
сабмиссивов, у нас бывает чертова толпа народу. После того, как Дом «заклеймит» свою
сабу, он разрешает другому члену клуба, «опробовать» ее в его присутствии. Саба должна
делать все, что приказывает ей ее Дом. Это проявление власти.
– Чтобы доказать, что она подчиняется его командам? – Ее глаза сверкают, глядя на меня, и
я мысленно даю себе пинок под зад, но продолжаю.
– Верно. И если она отказывается, то член клуба может трахать ее столько раз, сколько
потребуется до тех пор, пока она не повинуется приказу своего Дома. Что касается тебя, я
выиграл некоторое время, благодаря малоизвестному факту, который гласит, что я могу
использовать эксклюзивное право обучать тебя в течение 90 дней, по истечению которых я
разрешу одному из членов клуба трахнуть тебя.
Я вижу, как лицо Кса бледнеет, а затем ее бледные щеки становятся ярко красными. Ее
глаза расширяются.
– Как ты мог? Ты пообещал меня еще одному члену клуба! – Она поднимает руку и я
ловлю ее за запястье прежде, чем она сможет ударить меня по лицу. Она поднимает
другую руку, чтобы ударить меня снова, но я обворачиваю пальцы вокруг ее второго
запястья, заставляя ее успокоиться. Я заслуживаю этой пощечины, но она должна
выслушать меня.
Удерживая ее запястья, я держу ее.
– До тебя меня мало волновал тот факт, что сабу, которую я обучала, мог трахнуть другой
человек. Чем бы это не закончилось, мне было все равно. Я заработал жестокую
репутацию, обучая саб выполнять команды. Неужели ты и вправду подумала, что я
позволю другому мужчине или женщине прикоснуться к тебе?
Она задыхается, глядя мне прямо в лицо. Ее зрачки огромны и затем ее веки начинают
дрожать, на лбу появляются складки, и она качает головой.
– Никогда в миллион лет.
– Это чертовски верно, – рычу я. – Никогда. Ты моя.
В течение нескольких долгих мгновений, мы молча рассматриваем друг друга.
– Каков план? – шепчет она.
– Это как раз то, над чем я работаю сейчас. Нам нужен клуб в качестве нашего прикрытия.