– Сейчас, Кса. Кончай.
Его тело становится грудой напряженных мышц в то время, как он грубо вколачивает свой
член в меня, дико трахая меня, пока мы кончаем вместе.
Несколько секунд мы оба лежим на багажнике. Он целует мое плечо.
– Б*дь, Ксавия. Где эти чертовы зажимы для сосков?
– Они выставлялись сквозь мое платье, – отвечаю я.
– В следующий раз надевай другое платье. Ты заплатишь за это в эту среду.
Я мямлю.
– Ты шутишь?
– Нет, маленькая саба, – заверяет он меня, проводя губами вдоль моего плеча. – Стой на
месте. – Он достает пробку из пакета.
Я слышу, как он надавливает на бутылку.
– Это больно? – шепчу я.
– Будет не так больно, если ты сделаешь то, что я говорю. Когда я говорю тебе дышать,
глубоко выдохни, затем вдохни. Давай.
Я делаю, как он говорит, и он вставляет пробку. Она ощущается огромной. Чужеродной, и
когда он помогает мне встать прямо, мягко разворачивает меня.
– Мы должны привести себя в порядок. Мы можем поехать к тебе или ко мне.
– Я подготовилась. – Я отхожу и открываю дверь автомобиля. Моя сумка похожа на
аптечный склад, от всего того количества вещей, находящегося в ней. Все, начиная от
салфеток и заканчивая глазными каплями. – Давая я, – говорю, держа в руках несколько
салфеток. Я очищаю его и затем иду к своей стороне автомобиля, в то время как он
закрывает багажник.
К тому времени как он возвращается, на нем темно–синий пиджак и солнечные очки.
Великолепен, словно сошел с обложки журнала GQ, и если бы Джон мог видеть его
сейчас, он бы закатил глаза, находясь в своей стране грез.
– Готова? – спрашивает он с ухмылкой.
Держа помаду в руке, я разглаживаю жакет, сжимаю губы и киваю.
– Да, сэр.
Глава 7
НАБЛЮДАТЕЛЬНЫЙ ПУНКТ НОМЕР ОДИН.
– Довольно плотненько, – говорит Ксавия о том огромном количестве автомобилей,
медленно ползущим друг за другом по подъездной дорожке. Резиденция Вице–президента
всегда окружена сотрудниками Секретной службы, разговаривающими по рациям, а на
подъездной дорожке обычно находится несколько машин. Сегодня это, скорее, не совсем
похоже на частную вечеринку «Вирджиния–Ксавия–я». Поднимаясь по ступенькам
крыльца, опоясывающего дом, мы называем наши имена двум стоящим там агентам.
Один смотрит наши пропуска, и кивает, в то время как другой агент говорит что–то в
микрофон, закрепленный на его лацкане, а затем обращается к нам:
– Все в порядке, сенатор Стоун. Мисс Кеннеди.
Мы проходим мимо агентов как раз в тот момент, когда помощник Вице–президента
распахивает дверь и улыбается.
– Пожалуйста, проходите, сенатор Стоун.
– Спасибо, – отвечаю я, провожая Ксавию вовнутрь.
– Сюда, – говорит она, указывая совершенно в противоположную сторону от французских
дверей, ведущих в сад, который находится в задней части дома и где сейчас прогуливаются
гости, мы идем в сторону внутренней части коридора.
Мы быстро обмениваемся взглядом с Кса и ее бровь поднимается в немом вопросе.
Предполагалось, что это будет тихий обед... но опять же, я думаю, какой же я идиот. Что в
понятии Вице–президента «тихий». Подумаешь, на воскресном обеде будет
присутствовать двадцать или тридцать человек?
– После вас, – говорю, пропуская вперед обеих дам.
Нас проводят наверх в гостиную, Райан говорит по телефону. Она кивает и улыбается,
приглашая нас войти. Это одна из круглых комнат, находящаяся в своеобразной башенке
резиденции Вице–президента.
– Не желаете чего–нибудь выпить? – Спрашивает нас помощница Вице–президента.
– Спасибо ничего. Мисс Кеннеди? – Внутри этого маленького помещения, я получаю
огромное удовольствие, восхищаясь разгоряченной кожей Кса. Я засовываю подальше
свое желание жадно поглотить ее, и довольствуюсь, наблюдая за ней, призвав на помощь
практичную сторону своего разума.
– Стакан воды, пожалуйста, – отвечает Ксавия.
Я узнаю доктора Мазину, которая останавливается в дверном проеме, пропуская
помощницу Вирджинии. Я протягиваю руку, когда она входит и тепло приветствует меня:
– Здравствуйте, сенатор Стоун.
Как только Вирджиния вешает трубку, мы подходим, она встает и поднимает очки на
макушку.
– Добро пожаловать. Боже мой, полное отсутствие веры. Позвольте рассказать вам.
– Мадам Вице–президент, Доктор Мазина, позвольте представить Вам Мисс Ксавия
Кеннеди, – представляю я, что выглядит очень неестественно. Все становится сложным,
когда дело доходит до формальностей и Капитолия. Я уже вижу, насколько
неправдоподобно выглядит то, что я пытаюсь изобразить насколько скрытным и
невовлеченным во все я могу быть, и я уверен, Вице–президент и доктор Мазина считают
меня именно таким.
– Мисс Кеннеди, приятно познакомиться, – отвечает Вирджиния.
Доктор Мазина согласно кивает, не забыв упомянуть работу, которую она провела с отцом
Брук. Это ее упоминание удивляет меня, хотя я в курсе, что команда Вице–президента
накопала бы и вытащила многочисленные детали жизни Кса. Мы садимся, замолчав на
миг, пока входит обслуга с подносом, неся стакан воды со льдом.
– Спасибо, – говорит Кса и поднимает стакан, потягивая воду и глядя на меня поверх края
стакана, в то время как сотрудник передает сообщение для Вирджинии.
Ее взгляд, чистый голубой огонь встречается с моим, и я хватаюсь за подлокотники своего
стула, напоминая себе в сотый раз быть спокойным, поскольку мой пульс учащается, а
член дергается. Я не хочу, но я перевожу взгляд.
Когда в комнате остаемся только мы вчетвером, Райан склоняется к Ксавии.
– Добро пожаловать на Холм, Мисс Кеннеди. Я работала над несколькими проектами с
Вашим отчимом, когда он здесь работал. Планируете ли вы пойти по его стопам?
– Не по всем. Я сильна в работе за кулисами и в разговорах с людьми, – отвечает она и
делает еще один глоток.
– Ах, звучит словно вы – писатель.
Кса широко улыбается.
– Не могу отрицать, это то место, где я чувствую себя комфортно.
– Нора проинформировала мое ведомство о визите в Гарвард и я посмотрела выступление
сенатора на Ютубе. Впечатляет.
– Это заслуга сенатора Стоуна за миллион полученных просмотров. – Кса смотрит на
меня. – Он в одиночку пленил зрителей.
– Да, у него есть свои способы. – Вирджиния кивает мне, потом снова смотрит на Кса. –
Кстати, Вам нравится Вашингтон?
– Ну, до прошлой пятницы я была здесь лишь раз, но да. Мне нравится бешеный ритм
работы, с которым я столкнулась.
– Хорошо. А что насчет ночной жизни? Вам понравилось что–нибудь, что округ Колумбия
может предложить?
– Я была здесь раньше. И да, мне нравится. Вашингтон–это город, который, я думаю, мне
никогда не надоест исследовать. – Лицо Ксавии становится на тон или два краснее, чем
было, но, отвечая, ее голос остается ровным.
– Он вечно меняется, – соглашается Доктор Мазина, и я вижу, как взгляд Вице–президента
смотрит на нее, не отрываясь.
– Обед будет подан в ближайшее время, так что позвольте я буду краткой. – Райан
поворачивается ко мне. – Вы двое обговорили мое предложение?
– Да, – отвечаю я, наслаждаясь последними моментами и наблюдая, как держится Кса,
затем окидываю ее взглядом. Наши взгляды встречаются, и я стараюсь, чтобы на моем
лице не проявились никакие эмоции. На ее плечах и руках появляются мурашки и я
сжимаю челюсти, стараясь сдержаться, чтобы не протянуть руки и не погладить ее,
успокаивая и согревая ее. Скорее замерзнет ад, нежели я предоставлю Вице–президенту
хоть малейший шанс понять, что эта девушка является моей Ахиллесовой пятой. Если
вчера вечером стоя на коленях, там, на сцене, Кса была цельной, то сейчас она прямо–таки
пылала
Вице–президент фокусирует свой взгляд на Кса и улыбается.
– Это не какая–то подлость, которую мы пустим в ход. Мы просто хотим, чтобы имидж
сенатора Стоуна был приближен к тому, кем должен быть Вице–президент и во что
поверит американский народ. К сожалению, это соревнование не на победителя. Это
соревнование лучших PR–команд, где мы уравниваем наши шансы.
– Я достаточно знаю, что представляет собой предвзятое мнение и мне комфортно, что нас
сенатором считают друзьями.
– Да, друзьями, – Вирджиния повторяет слово и затем смеется. – Боже милостивый. Это
идеально. Разве это не безупречно, Доктор Мазина?
– Да, Вы правы. – Добрый доктор смотрит заворожено. – Мы не заметили ангела, к
сожалению.
– Итак, есть ли у вас что–то конкретное, что вы бы хотели спросить? – Я кладу ногу на
ногу и откидываюсь на стуле. – Не важно, подходит или нет. Сенатор, встречающийся со
своим сотрудником – из–за этого могут возникнуть проблемы.
– Мы говорим, что это будет «для прессы» или это будет в целом? – спрашивает Доктор
Мазина.
– И то и другое, – отвечаю я. – Как мы все это решим? Я беспокоюсь не о себе. Я хочу,
чтобы репутация Мисс Кеннеди осталась чистой. Незапятнанной, и все мы знаем,
насколько жестокой может быть оппозиция.
– Что может быть лучше, чем друзья? Сенатор, я серьезно. То, о чем вы оба думаете не
навсегда. Пока вы будете друзьями, ничего не поделать с тем, что если два
привлекательных человека наслаждаются компанией друг друга. У нас есть козырь,
который побьет их. Вы дружите? – Вирджиния смотрит на нас, переводя взгляд от одного
к другому.
– Мы... – я колеблюсь перед тем, как признаться, что мы с Кса говорим о разном.
Существует много разных слов, которыми можно охарактеризовать наши с ней отношения,
но я не думаю, что слово «друзья» есть в этом списке. Любовники – да. Трахающиеся
приятели – нет. Друзья – я не знаю. Я выбираю безопасное значение. – Мы перешли от
понятия «знакомые» в Бостоне и теперь мы – коллеги.
Кса слегка вздрагивает.
– Коллеги?
Судя по ее тону, я могу понять, что это определение ей нравится не больше, чем мне
самому, но я не могу лгать. То, что мы не знаем друг друга – это ложь. Я запомнил вкус ее
губ, ее вздохи, ее имя на моем языке. Даже с завязанными глазами и находясь в комнате,
полной женщин, я смогу найти ее. Она преследует меня во сне. Когда я просыпаюсь,
лучше не становится; особенно сейчас, сидя рядом с ней и когда я не могу прикоснуться к
ней.
– Мы на полпути, чтобы стать друзьями, – говорю я, глядя в бездонные глаза Кса. То, что я
говорю, звучит настолько жалко, словно я последний идиот. – Честно говоря, я не думаю,
что есть термин для того, чтобы охарактеризовать нас и это нормально. Я уверен, что как
только мы проведем время вместе, мы станем хорошими друзьями.
Я сажусь в свободную позу, расставив ноги врозь. Все, что я должен сделать, это поднять
свою задницу с кресла, взять за руку Кса и утащить ее отсюда. Выйти на крыльцо и
объяснить ей... что? Что моя потребность в ней становится моей жизнью. Моя маленькая
саба помчится обратно в Бостон, засветив мне средний палец, если я расскажу хотя бы
одну десятую того, что я на самом деле к ней чувствую.
– Бесподобно то, как вы представляете себе, какой путь вы выберете для вас и Мисс
Кеннеди. Это очевидно чисто мужское мышление. Не так ли, Мисс Кеннеди?
– Пожалуйста, зовите меня Ксавия. Я не готова признать простой план как продукт сугубо
мужской мысли. Из всего, что я знаю, женщины не ставит в тупик нелинейное мышление.
– Я согласна с вами, – соглашается Доктор Мазина. – И не позволяйте Вице–президенту
одурачить вас. Она человек, обладающий самым линейным мышлением [Прим. пер. –
Линейное мышление основано на логике, рациональности правил, чтобы решить
проблему. Мыслительный процесс сингулярен: есть один путь к завершению, которая
игнорирует возможности и альтернативы. Это методический, последовательный и
целенаправленный характер. Каждый шаг зависит от наличия Да (правильной) или нет (не
правильный) варианта или решения, кого я когда–либо встречала. Возможно, с небольшой
долей также и латерального мышления [Прим. пер. – Латеральное мышление –
разрушение от установленного процесса, чтобы увидеть мир – в частности, проблемы – из
разных и разных точек зрения. Оно игнорирует логику для неортодоксальных или
случайной стимуляции].
– Кроме тех случаев, когда я создаю свой собственный план, – Вирджиния улыбается, так
словно у нее есть гениальная идея. – Я подумала. Скоро будет правительственный обед.
Президент встречается с несколькими высокопоставленными лицами из Южной Америки
и Кубы. Сенатор, вы будете вести переговоры с кабинетом Кастро. Почему бы не
присутствовать на ужине вдвоем в качестве пары? Это было бы подходящее время, чтобы
представить вас нашим сторонникам в качестве моего союзника. А вы двое свободны на
ближайшие две недели? Вечер пятницы?
– Дресс–код, – отвечаю я, совершенно спокойно. Я слышал об официальных
мероприятиях, не тех, на которые я ждал с нетерпением приглашения.
Я вступаю в политические споры в течение дня, и я обедаю с несколькими ключевыми
кубинскими высокопоставленными лицами в течение ближайших недель. А если еще
рядом Кеннеди, да... я свободен. Я уже был знаком с тем, как бесподобно она выглядит в
платье. Кроваво–красного цвета. Длинное. Оно было более, чем запоминающимся, после
того, как я сорвал его с нее.
– Хотели бы вы присутствовать? – спрашиваю я Ксавию, вместо того, чтобы ответить за
нее, что является моим основным желанием принимать все решения, которые касаются
нас. Относиться к ней как к равной заставляет мою собственнически интуитивную
реакцию отступить на задний план, чувствуя, что мое эмоциональное состояние
пошатнулось. Это состояние безмятежности позволяет мне забыть, что я властный
придурок. Я не знаю, что я чувствую. Сейчас не время, чтобы пересматривать последствия
от притворства моей слабой заинтересованности в Ксавии – вместо моей фактически
единственной навязчивой идеей обладать ею без конца.
– Могу я говорить откровенно? – спрашивает Кса, глядя прямо в мои глаза.
Все мы, включая меня, замираем. Что за херню она скажет?
***
Я опускаю стакан с водой… Он пустой. В отличие от меня. Сидя рядом с Беннеттом, мое
тело сплошной вихрь ощущений. Сжигающий страх пронзает острыми иглами мне спину.
Я четко понимаю, что я сижу на горе взрывоопасных секретов. Хуже, находясь в гостиной
Вице–президента, у меня ощущение, будто круглые стены сжимаются, чтобы раздавить
меня. Я чувствую, как волны арктического холода сменяются горячими волнами, разжигая
огонь на моей коже, двигаясь и чувствуя анальную пробку, которая толкается и скользит
внутри меня, вставленная в меня моим очаровательным сенатором. Она чувствуется очень
плотно – покалывание напоминает, что Бен собственник моего тела и его обещание «Я
собираюсь трахнуть твою задницу».
Все вокруг словно топливо, которое может послужить причиной для взрыва и вскрыть
наш тайный мир. Его слова безмолвно отзываются в моей голове, все громче и жестче, в
то время, как я сижу и любезничаю с Вирджинией Райан, возможным будущим
президентом США. Я подробно излагаю, как беспощадный Беннетт и я планировали и
планируем двигаться дальше.
Он непрерывно смотрит на меня своим пронзительным взглядом и я нахожусь на грани
безумия, стараясь ради него оставаться спокойной. Ирония в том, что мои дедушка и
бабушка – со всем их эпическим желанием контролировать меня и мое будущее, за
которое я сражалась – научили меня всегда изображать довольный вид. Лицемерный