ее взгляд обращается на розы. – У меня не было времени заниматься ерундой. Завтра
серьезный экзамен по гражданскому праву.
– Хорошо. Слушай, у меня сегодня вечером встреча, – говорю я, изучая ее, действительно
ли она в порядке или есть какие–то признаки того, что она делает вид. Я могу опознать
невербальные знаки и раскрыть то, что спрятано под видом ее внезапного и кардинального
преображения из тусовщицы Вашингтона в студентку и книжного червя юридического
факультета. Я ищу подсказку, которая даст мне надежду в том, что ее вновь обретенное
желание взяться за работу больше, чем ее реакция на трагедию.
– Который сейчас час? – спрашивает она, закусив кончик ручки, фокусируясь на экране
компьютера.
– Около восьми. Ты хочешь есть? Я собираюсь приготовить ужин.
Она смотрит на меня и на этот раз он не вызывающий.
– Да. Умираю с голода.
– Хорошо, продолжай заниматься, а я сделаю тебе что–нибудь вкусненькое. Курица
марсала [Прим. пер. – Курица Марсала – это куриные грудки под грибным соусом и вином
Марсала] звучит заманчиво?
– С картофельным пюре и чесноком? – Она улыбается мне. – Ну пожааалууууууйста.
– Хорошо, сделаем. – Я улыбаюсь ей в ответ и скидываю туфли. Зайдя в кухню, я снимаю
пиджак и надеваю фартук, который купила, висящий на вешалке за дверью в кладовой.
Собрав продукты, я разворачиваю и ополаскиваю куриные грудки. Их около
полкилограмма. Обваливаю их в зелени, оливковом масле и в небольшом количестве муки,
прежде чем обжарить филе со свежим чесноком, грибами и вином Марсала. Я прохожу
мимо дверного проема и вижу Брук, уткнувшуюся в толстую тетрадь, в этот момент она
перестает читать и начинает стучать по клавиатуре.
На самом деле она, кажется, готовится к занятиям с таким усердием, с каким я никогда не
видела ее. Мы начали учиться в Бостонском колледже вместе, и пока я училась, как
ненормальная, она тусовалась по–страшному.
Когда ужин готов, я сервирую стол и ставлю подогретые тарелки на барную стойку, зовя
ее.
– Пора есть!
Я замираю с бутылкой Шардоне в руке, затем кладу вино обратно в холодильник, отдав
предпочтение минеральной воде со льдом. Пока мы едим, она рассказывает мне, что цветы
от режиссера, который как она говорит, прежде, чем я успеваю ее спросить, не имеет
никакого отношения к ее нынешнему «затруднительному положению», как она называть
свою беременность. Она спрашивает о моей работе и я рассказываю ей о своем взлете по
карьерной лестнице.
– Так что, теперь вместо того, чтобы быть интерном Стоуна, ты являешься его пресс–
секретарем? Кому ты пригрозила, чтобы получить это место? – Она берет кусок курицы,
ожидая моего ответа.
– Младший пресс–секретарь, – поправляю ее. – И это только временное место на лето. Его
постоянный человек по связям с общественностью находится в декретном отпуске и
большая часть его сотрудников тоже находятся сейчас в отпуске. – Я морщусь после того,
как слово «декретный отпуск» соскальзывает с моих губ.
– Никогда не знаешь, чем все кончится, – отвечает она равнодушно, отрезая кусочек от
своей курицы. Она кладет его в рот и задумчиво жует. Когда она стукает рукой по стойке,
я подпрыгиваю.
– У тебя все в порядке? – Я мямлю с полным ртом еды.
Она хватает меня за руку.
– Помнишь, когда мы были у моего дяди в клубе на Манхэттене? Тогда еще Клуни был
там?
Я заканчиваю жевать и медленно провожу салфеткой по губам, стараясь не смотреть на
Брук так, как будто у нее на голове выросли рога.
– Да. Классная была ночь!
– Сенатор Стоун был там. Я видела его. – Она пристально смотрит на меня и ее взгляд
прожигает меня насквозь.
Не отводи взгляд!
– Почему ты не говорила ничего... до эээтого? – бормочу я.
– Я не сложила два плюс два. Дерьмо, я не интересуюсь политикой, а он сенатор штата
Джорджия. Я едва ли знаю, кто является представителем моего родного штата. Но когда
ты сказала мне, что работаешь на него, а Джон рассказал мне, какой он красавчик, то я
загуглила его.
– О, Боже! Я не могу поверить, что ты следила за ним виртуально.
– Эй. Мне было скучно. И да, он стоит того, чтобы его изучить. Каково работать на него:
он мудак или лапочка?
– Что ты имеешь в виду? – Я пытаюсь выиграть время для того, чтобы придумать хотя бы
наполовину правдоподобный ответ. Кто для меня Беннетт? И то и другое. Ни то ни другое.
Я не знаю, как описать то, что я чувствую, и после сегодняшнего интервью становится
очевидным, что нет обычных слов, чтобы дать нам определение.
– Такой парень, как он... он выглядит требовательным, – размышляет она.
– Он многообразие черт. Я думаю, это зависит, – говорю я, и мой голос затихает.
– От чего? – спрашивает она.
Мой взгляд блуждает и она пялится на меня.
– Эээ... это зависит от его повестки дня и выступлений. А это имеет значение? Он редко
бывает у себя в офисе. Но его сотрудники... они все веселые и со своего рода закидонами.
– Это много говорит о человеке, который их нанял. – Она смеется и встает. – Хочешь
добавки?
***
Брук прошла мимо моей двери час назад и сообщила, что определенно завтра она
собирается «разгромить» тест. Чтобы получить отличную оценку, сегодня она атакует
книгохранилище юридической библиотеки. Скользнув на край своей кровати, я ныряю в
свои туфли на каблуке и слышу, как пищит мой мобильный. Я беру его и на нем вижу
оповещение о входящем письме на электронной почте от Беннетта. Я нажимаю его, чтобы
открыть.
От: Беннетта А. Стоуна [email protected]
Кому: К. С. Кеннеди [email protected]
Маленькая саба,
Во вложении ты найдешь мои инструкции на сегодня.
Прочитай и выполни все мои указания. Они не сложные... если ты не будешь спорить.
Я готов вознаградить тебя за твои усилия. Или показать тебе, что значит подвергнуть
сомнению мой авторитет.
В конечном счете, у тебя есть право решать, как пройдет наш вечер.
Бен
Хрень. Мои щеки пылают, пока открывается вложение. Я чувствую, как мои глаза
расширяются, читая инструкции, которые он отправил.
– Что делаешь? – спрашивает Брук. – Я собираюсь в душ, а после я уезжаю в библиотеку.
Я быстро соскакиваю с постели, закрывая ужасный список своего сенатора Дома.
– Ты уверена, что не хочешь, чтобы я отвезла тебя?
Она опускает глаза.
– Нет. Я хочу, чтобы ты пошла на свою встречу, Мисс пресс–секретарь. Бля, ты выглядишь
горячо.
– Мои шпильки выше самого Капитолия?
– Да, пора бы уже! В стиле «Я действительно планирую одеваться так, чтобы свести
судью, присяжных и долбанного адвоката, черт побери, с ума».
– Ну, я думаю, ты ответила на мой вопрос.
– Покажи им то, о чем я говорю. – Торжествующе кричит она.
– Увидимся позже. – Я обнимаю ее и вижу, как она уходит из моей комнаты к себе, чтобы
переодеться.
Мой пульс увеличивается и я собираю в пучок свои волосы, натянув на них парик. Я беру
сумку, иду на цыпочках к двери и выглядываю в коридор. Держась за дверной проем, я
прислушиваюсь и слышу шум воды в душе. Выдохнув с облегчением, я не спеша выхожу
из своей комнаты, а затем покидаю квартиру.
Поездка не занимает долго и у меня есть немного времени, чтобы окунуться в мир
фантазий. Я изучаю список инструкции на своем телефоне. Очевидно, как у сабы у меня
существует ряд обязанностей, которые должны быть соблюдены. Указания как действовать
шаг за шагом. Я перечитываю инструкции Беннетта, подробно описывающие, во что мне
одеться, как входить в комнату, снимать с себя одежду, в каком положении должно быть
мое тело и как я должна приветствовать его. Расплачиваясь с водителем, я дрожу,
протягивая наличные в его руку.
Я вхожу в отель Франклин с магнитным ключом в руках и киваю швейцару. Пересекая
холл, я приглаживаю челку своего парика в стиле Клеопатры, прилипшего к моему лбу из–
за выступившего пота на моей коже. Войдя в номер отеля я нахожу еще одну красную
розу, еще одну бутылку шампанского и записку. Я беру конверт и достаю карточку из
плотной бумаги. В сообщение написано: «Переоденься, вещи найдешь в пакете».
И далее приписка: «Потому что, мне это нравится».
Я вижу блестящий пакет. Черный с красным бантом. Откуда он знал, что у меня возникнут
вопросы? А, потому что я всегда так делаю.
Я раскрываю тонкую оберточную бумагу внутри и останавливаюсь, когда касаюсь платья
из гладкой латексной ткани. Я провожу пальцами по блестящей коже цвета спелого
красного яблока. Это яркий цвет. Не то, во что были одеты в субботу другие женщины.
Клуб был наполнен людьми, одетыми в темную одежду, спрятанными под масками и
капюшонами лицами, хотя было несколько женщин, одетых в девственно белый. Я беру
платье и мягкий материал блестит, отражая свет. Приложив его к груди, я поднимаю взгляд
на зеркало, расположенное на стене и съеживаюсь.
Серьезно, Бен? Знает ли он, насколько короткое это платье? Сверху оно оформлено больше
как корсет, а низ его... крошечный. Действительно, очень крошечный. Мне нужно ведро
кокосового масла, чтобы втиснуть свое тело в это узкое платье.
Перечитывая записку от Бена, я злюсь. У меня нет времени проводить расчеты в уме. Если
я не спущусь в холл... ох, твою ж мать. Я не могу спуститься в этом платье туда.
Безусловно, из всех людей он единственный, кто понимает это. У меня не было с собой
пальто. На дворе конец лета... Сильно сомневаясь, я копаюсь в оберточной бумаге и на дне
сумки я нахожу атласную накидку и кусочек черного кружева, которые, должно быть, я
пропустила. Поднимая их оба, я понимаю, что кусочек кружева – это стринги с биркой от
La Perla. Я разворачиваю облегченный вариант плаща. Отлично, я буду выглядеть, как–
будто иду на вечеринку готов, но скорее ад замерзнет, чем я опоздаю и моя задница будет
страдать от того, что Беннетт будет выражать свое непременное недовольство.
Я переоделась, но я не могу посмотреть на свое отражение в зеркале. Одного раза было
достаточно. Я тяну за подол платья и мои сиськи вываливаются из верхней части платья,
которое едва сдерживает их, а еще хуже это когда я тяну его вверх за лямки и ложбинка
сжимается, образуя впадинку.
В чем у меня проблемы? Я забыла ту часть, когда «я была голая на людях и как Беннетт
трахал меня»?
Пришло время, чтобы снова пройтись в уме в последний раз по списку задач. На моем
лице маска, я приглаживаю свой парик и напоминаю себе дышать. Надев плащ, я
спускаюсь в лифте и сажусь в то же кресло, в котором я ждала в прошлую субботу. Совсем
скоро гладкий черный автомобиль подъезжает к двери холла. Я сосредотачиваюсь на полу,
на рисунке из мраморной плитки, стук в ушах соревнуется со звуком шагов водителя.
Мы повторяем все в том же духе. Он провожает меня к машине с затонированными
стеклами и просит меня надеть повязку, которая лежит рядом со мной на заднем сидении.
Мы едем несколько кварталов, вдруг останавливаемся и в этот раз я готова к тому, что мы
повернем. Дверь машины открывается и я застываю, пытаясь понять, что делает Джекс,
садясь вовнутрь.
– Добрый вечер, Мисс Иксес, – говорит он, медленно растягивая слова, на техасский
манер. В прошлый вторник он заскочил на минутку в офис, но Беннетта не было на месте.
Он поприветствовал меня смутным «привет», когда наши пути пересеклись. И как тогда,
меня охватило чувство вины, смешанное с опасением, зная, что Джон является частью
всего этого, копаясь в грязном белье.
Сейчас звук его голоса действует на мои нервные окончания так, будто страх окутывает
мою кожу, словно холодная пелена. Мне все еще сложно решить, что делать с Джоном и
его охотой за сплетнями на Холме. Я сглатываю, мечтая вжаться в сиденье. Мне негде
спрятаться, кроме как внутри себя.
– Здравствуйте, – отвечаю я, заставляя свой односложный ответ не звучать так, будто я
чувствую вину.
Мы едем и на этот раз, я слышу хлопок.
– Не желаете бокал шампанского? – спрашивает он. – Обещаю, оно хорошее.
– Да. Спасибо. – Я сплетаю пальцы, вспоминая, что я забыла попробовать шампанское,
которое Беннетт заказал в номер люкс.
Мы потягиваем его в тишине. Прежде чем я успеваю поставить свой фужер, я чувствую,
как он крепко берет его.
– Я налью вам еще. Мы скоро будем у клуба.
Шампанское не просто хорошее, оно великолепное. Его шелковая шипучесть воздействует
на мои чувства, растекаясь снова и снова блаженным теплом, все это время Джекс
разговаривает, не переставая по телефону. И вот, тогда я решаю, что должна анонимно
предупредить его, что в его рядах есть стукач. Когда машина полностью останавливается,
я с нетерпением жду его следующего шага. Дверь с моей стороны открывается и вечерний
воздух, мягкий после поездки в прохладе автомобиля, обдувает мое лицо и приподнимает
края плаща, лаская мою кожу.
– Сегодня вечером, я не буду раздевать тебя. Поэтому, пожалуйста, расслабься, – говорит
Джекс, когда берет мою руку.
– Я стараюсь. – Он больше не мой Смотритель и я не знаю, как к нему обращаться. – Как
мне вас называть?
– Кэш, – отвечает он, а потом смеется. – Но это просто прозвище.
Слегка держа мою руку, он ведет меня в Дом.
– Подождите. Нужно поправить маску.
Он проводит пальцами вдоль скулы, а затем двигается вверх, потянув за атласную ленту,
прилегающую к глазам. Он убирает ее и я моргаю, пока мои глаза не привыкли к тусклому
золотистому освещению роскошной прихожей. Он проводит меня мимо большой комнаты,
в которой находится длинный бар и где собрались члены клуба.
– Это основной зал, – объясняет он. – Здесь не допускаются никакие интимные
отношения, исключение составляет аукцион рабов или саб.
Несколько голов поворачиваются в нашу сторону. Мы продолжаем идти вдоль
внутреннего коридора, где расположены четыре различные двери, окрашенные в разные
цвета. Все блестящие тона. Красный. Белый. Синий. И черный.
Я предполагаю, что мы направляемся к двери черного цвета, но он проходит и я следую за
ним, изучая замысловатые приспособления и мигающую панель с ключом безопасности.
Мы проходим мимо рубиново–красного номера. Мимо комнаты цвета синего сапфира. И
остается только одна. Джекс останавливается и кивает в сторону белой двери.
– Ваша комната.
– Спасибо. Еще раз за то, что сопровождаете меня. – Я стою перед перламутровой дверью.
Из–за слабого освещения мое платье становится кроваво–красного цвета и создает яркий
контраст по отношению к двери, у которой я останавливаюсь. Я поворачиваю стеклянную
ручку, она ощущается прохладной из–за того, что мои ладони вспотели. Плавно ручка
поворачивается в моих руках и я вхожу. За счет белой мебели, кремовых ковров, стен и
потолка комната навевает мысль о чем–то легком и прозрачном. Где же деревянные
колоды, которые я ожидала? Здесь нет современной черной кожаной мебели или холодного
цемента.
– Прошу. – Джекс слегка кланяется, прежде чем выйти за дверь и я закрываю дверь.
Привыкнув к тому, что я одна, я останавливаюсь, мое сердце стучит... грохочет внутри
грудной клетки. Мне требуется секунда, чтобы привыкнуть к необычной комнате и,
увидев роскошное белое бархатное кресло, я вспоминаю свои обязанности сабы. Как я
должна раздеться и аккуратно повесить свою одежду. Беннетт дал мне четкие указания,
чтобы я приняла ванну. Довольно интимные указания того, как я должна подготовиться к