— Ага. Только и я не рождественский подарок, так что мы друг друга стоим.
— И ты примешь его, когда он придет? Даже если будешь знать, что всё это время он с другим трахался? — Наська от возмущения раскраснелась ещё больше.
— Да, — просто ответил я. Наверное, с точки зрения сестры я та ещё тряпка. Но я любил Ромку и готов был простить ему ещё не такое. И вообще, люди всю жизнь живут с нелюбимыми людьми, терпят их пьянство и блядство. По сравнению с ними Рома — почти что ангел, сошедший с небес. Он для меня, в какой-то степени, ангелом и был. Особенно учитывая его внешность. Херувим хуев.
— Блять, ну ты и… Максим, у тебя вообще гордость есть?
— А у тебя? — огрызнулся я. — Вышла замуж за нелюбимого человека, ждешь от него ребенка… где твоя гордость, Насть?
Настя потупила взгляд, поникла.
— Блять, Наська, спизданул не подумав, прости! Ну мудак я, ну, хочешь, всеки мне, а?
— Не за что, — улыбнулась Настя. — Ты прав. Нихуя у меня гордости не осталось. Я сейчас смотрю на себя и думаю — что я делаю? Зачем? Я просто… Я так испугалась, Макс! Я же его, Славу, не люблю совсем. Он просто был рядом, а мы расстались с Игорем, а мне хотелось почувствовать себя нужной и желанной. А потом как в кошмарном сне — две полоски на тесте, перепуганный до усрачки Слава. Денег мне дал на аборт, я в клинику побежала. Врач меня посмотрел, сказал, что аборт, конечно, сделать можно, но высокая вероятность того, что детей у меня больше может не быть. А я пока в очереди сидела, такого насмотрелась! Я не смогла. Пришла домой, рассказала маме, та меня за руку схватила и к Славкиным родителям потащила — и сразу закрутилось: свадьба, все дела. А я потом после свадьбы как будто очнулась. И поняла, какую хуйню сделала —Славе этот ребенок не уперся никуда, какой ему, к хуям, ребенок, сам ещё… Он и мне-то… Я-то думала, что точно не буду одной из тех, случайно залетевших. Выучусь, думала.
— Предохраняться надо, — нравоучительно заметил я и неожиданно ляпнул: — А ты будешь хорошей матерью.
— Я знаю, — ухмыльнулась Наська, оглаживая живот рукой. — А ты будешь хорошим дядей. Будешь практиковаться.
— На кой хрен? У меня по ряду причин детей быть не может.
— А вдруг ты решишь в Европу уехать? — лукаво прищурилась Наська.
— Вот уж хуй. Мне больше по душе беспощадная реальность нашей родины. Я не какой-то там европейский педик!
— Ага. Ты суровый российский пидарас.
— Вот-вот… хотя, конечно, в личной жизни у меня та ещё Санта-Барабара. Был бы я бабой, по мотивам можно было бы мелодрамы снимать. Все бы урыдались.
— А я бы Ромку в конце фильма машиной переехала!
— Схуяли? В мелодрамах всегда счастливые концы.
— Ты думаешь, и у тебя так же будет?
— Надеюсь, Наська. Надеюсь.
========== – ==========
Через пару недель от моего былого спокойствия не осталось и следа. То есть внешне-то все осталось так, как было: я ходил в универ и на работу, встречался иногда с друзьями в клубе и даже как-то раз сходил на организованную активистками-лесбиянками встречу лгбт-сообщества (правда, сбежал оттуда через двадцать минут и зарекся больше никогда подобные мероприятия не посещать). В общем, внешне во мне ничего не изменилось, а вот внутренне…
Я, конечно, был уверен, что с белобрысым ничего не случится, потому что он вообще не из тех, с кем что-то случается, но… Было не по себе. И сны снились дурацкие, беспокойные, прям сводка криминальных хроник с Ромкой в главной роли. Он не отвечал ни на звонки, ни на смс, не появлялся в клубе и в своем универе. Иногда на место волнения приходила злость: это ж надо быть настолько поглощенным этим мерзопакостным Олегом, чтоб забыть про все на свете, но потом я анализировал свое собственное поведение, делал неутешительные выводы и успокаивался. Вечерами, бывало, накатывал липкий, противный, неуместный страх: а вдруг он больше не вернется? Ведь он получил, что хотел, сделал свой выбор. Что если я ему больше не нужен? Но потом я вспоминал, что Ромка — маленький эгоистичный ублюдок, который никогда не бросит влюбленного в него по уши парня. Особенно учитывая тот факт, что этот парень сдохнуть за него готов. А ещё он неплох собой и отлично трахается. И кошки, опять же…
После таких размышлений я ненадолго успокаивался, но каждый новый день начинал с мыслей о Роме, чтоб его черти драли.
И кто сказал, что любовь — это бабочки в животе? Что, блять, вообще за человек придумал ассоциировать это чувство с копошащимися внутри тела насекомыми? Трэш какой-то, ей-богу.
Нихуя это не бабочки. Кол в сердце и дрель в мозгах — может быть, но точно не бабочки. Отвечаю.
***
По выходным с работы я возвращался поздно. В это время обычно двор был абсолютно пуст, поэтому я и удивился, заметив около своего подъезда снующую туда-сюда фигуру мужчины. Теть Нина из тридцать девятой опять, что ли, мужа своего выперла?
Но фигура теть Нининому мужу не принадлежала. Фигура принадлежала человеку с именем, заставляющим меня на изнанку выворачиваться от отвращения.
— Олег? — почти выплюнул я, гадая, какого хуя он здесь забыл. Попросит забрать белобрысую куколку обратно? Пришел за его зубной щеткой? Решил всё-таки набить мне морду?
Кулаки зачесались. До зубовного скрежета захотелось обхватить голову ублюдочного Олега руками и приложить пару раз о кирпичную кладку стены. А потом смотреть, как по лицу стекают тоненькие струйки крови… Блять, так и до маньяка докатиться можно. Жил себе спокойно, жил, а потом влюбился в живую куклу Барби с членом и теперь мучительно хочу убить всех, кто его касался. Походу, я всё-таки ебнулся. Клиника. Надо бы спросить у Наськи номер телефона психиатрии, она должна знать.
— Знаешь, я не люблю, когда трогают моё, — сквозь зубы процедил Олег. Ну ты погляди, какие мы грозные! Прям ни дать, ни взять — бандит из сериала по «НТВ».
— Я тоже. Охуеть, как у нас много общего, да? И если это всё, что ты хотел мне сказать, — адиос. Роме привет.
Лицо Олега вытянулось и приобрело слегка удивленное выражение.
— А разве он не у тебя?
— Здрасьте! — фыркнул я беспечно, хотя внутри все похолодело от осознания, что Ромка почти месяц пропадает неизвестно где.
— Я тебе не верю. Врешь, сука!
— Твое право, — пожал плечами я. — Хочешь, в квартиру зайди. Посмотришь, убедишься. Еблан ты все-таки. Если бы ты за него раньше так переживал, он бы и не ушел от тебя никогда.
— Не твое собачье дело, — окрысился Олег. — Но всё-таки… и где он тогда?
— Да хуй его знает, — пожал плечами я. — Может, у очередного любовника? Рома у нас мальчик любвеобильный, да к тому же просто обожает, когда его боготворят. А вот сложности ему не по вкусу. Может, он таким образом и сделал свой выбор. Убежал к тому, с кем будет проще?
— Заткнись! — рявкнул растерянный Олег — ну до чего же противное имя, и как он с ним живет? — Я не верю тебе! Ты, сука, наверняка с ним видишься! Запомни, я этого так не оставлю, лучше отдай его мне, а не то…
— Он что, «Сникерс»? — перебил я. — Отдай, не отдай… Да даже если бы он у меня был, хуй бы ты его увидел, понял? А теперь отойди.
Я грубо пихнул Олега, освобождая себе проход к подъезду.
Куколка-куколка. Наворотил же ты дел.
Теперь так сразу и не скажешь, чего мне будет хотеться больше, когда я его увижу: въебать ему или выебать? Вопрос… Подумаю об этом завтра.
Комментарий к –
Я вернулась:)
========== – ==========
Белобрысый объявился через два дня. Позвонил ночью, пьяный, рассказывал заплетающимся языком, как он по мне скучает и как он понял, что я единственный в его жизни человек, который о нем заботится просто так, потому что любит его. И я точно не Олег, которому только его, куколкино, тело и надо, для удовлетворения физиологической потребности, а бесится Олег потому, что сложно ему будет найти такого второго, на все согласного. Я к тому времени изрядно заебался переживать о белокудрой бестии, изводить себя представлениями о том, что с ним могло случиться, а поэтому накануне решил забыться, в одиночку скушав пол-литра какой-то дешевой водки. И чуть хрипловатый, жалостливый голос в телефонной трубке не вызвал во мне ничего, кроме раздражения.
— Я так скучаю, — в очередной раз провыл Куколка. Ебать его через коленку, скучает он. А я тут, можно подумать, крестиком вышиваю!
— Ну так вали домой, ебанат! — рявкнул я.
— А что, можно? — искренне удивился Рома.
— Нужно, епт! И хватит уже ныть, я хочу спать, мне рано вставать.
— Ну… я тогда приду, да? Вечером. Может, что-то купить?
— Ага, блять, прихвати с собой полкило «вискаса», торт и свою ебучую совесть.
— А какой торт?
— Просто. Возращайся. Понял меня?
— Понял. Я вернусь.
Против ожидания, уснуть сразу у меня не получилось. Куда там! Меня просто переполняло желание позвонить ублюдочному Олегу, выдать что-то типа «А Куколку теперь только я трахать буду, бе-бе-бе» и отключиться. Это желание не давало мне уснуть до тех пор, пока я не вспомнил, что номера Олега у меня нет и взяться ему неоткуда.
Проснулся я бодрый-бодрый, аж самому противно. К первой паре встал, чего со мною не случалось уже полгода, и вообще, напоминал собою реинкарнацию электровеника. Умылся, побрился, накормил кошек, сварганил себе завтрак, отзвонился Наське, вздумавшей рожать каждую ночь (обычно она передумывала рожать, уже находясь в машине «скорой помощи»), и даже умудрился прибраться в квартире.
В универе мой свежий вид никто и не подумал связать с налаживающейся личной жизнью. Все почему-то решили, что придать бодрый вид такому, как я, могут только таблетки и даже просили продать парочку или сказать, где я их достал. Я бы, наверное, обиделся, если бы меня заботило чье-то мнение.
Мысли мои, конечно, то и дело возвращались к блядскому Ромке. Я в красках представлял, как он заходит в квартиру, а в комнате коварно затаился я, весь из себя готовый исполнять план под кодовым названием: «Въебать и выебать. При необходимости повторить».
Этими мыслями я развлекал себя весь день, но мысли так и остались мыслями, потому что, когда я возвращался после работы домой, в переулке меня поджидали трое людей Олега. Собственно, «мы от Олега» — все, что они сказали.
Это только в фильмах один против троих выходит победителем. Я, конечно, очень хорошо дерусь, но пока я очень хорошо бью одного, двое других не будут стоять в сторонке, обсуждая мою технику и ставя оценки. В нашем же поединке сработала народная мудрость «против лома нет приема». Я ещё как-то худо-бедно отражал атаку, умудрился вырубить одного из парней и даже успел подумать, что, может, не так уж в фильмах и врут, как какой-то пидарас подкрался ко мне сзади и приложил меня чем-то очень тяжелым и металлическим.
Очнулся я от дикой головной боли, которая дала мне понять, что я все ещё жив. В ушах шумело, перед глазами плыло, но постепенно эти ощущения сошли на нет. Первое, что я услышал, визгливое Ромкино:
— Пошел нахуй отсюда, урод!
Мне стало любопытно, кого это белобрысый так обласкал, и я даже сподобился приподняться на локтях.
— Какого хуя? — возмущенно прохрипел я, узрев ублюдочного Олега собственной персоной. Он, правда, очень напоминал первоклашку, которого отец отчитывает за плохое поведение. Куколка и впрямь выглядел очень грозно и внушительно. В первый раз его внешняя оболочка совпадала с внутренним содержанием.
— Я думал, ты мне врешь насчет Ромы, — подал голос Олег.
— Ну, охуеть теперь, думал он, — снова завелся Ромка. — Уебывай отсюда, пока я тебе дырку в башке не проделал, точно такую же, как у Макса, только в два раза больше и в три раза глубже!
— Нет у него никакой дырки, я же осмотрел!
— Ты ещё, блядь, и рассматривал?! — ахнул я. — Вот это извращенный секс. Сначала отпиздить меня, потом рассматривать. Рома, выкинь его отсюда нахуй, я не могу, у меня голова очень кружится, а ещё на меня Хулимяу очень странно смотрит, по-моему, он прикидывает с какой стороны меня начать жрать, когда я таки подохну.
После этих слов я прикрыл глаза, а когда открыл, возле моей кровати стоял мужик в белом халате, рядом маячил Рома и никаких, слава Богу, Олегов поблизости не было.
— Госпитализировать надо, — сказал доктор.
— А это точно? — засомневался Ромка. — У него же открытой раны нет.
— А мы, по-вашему, только истекающих кровью людей госпитализируем? У него, скорее всего, сотрясение. Голова кружится, тошнит?
— Кружится, — подал я голос. — Не тошнит.
— Ну, это пока, — «успокоил» меня врач. — Встать сможешь? Хотя какой тебе встать… Сейчас, носилки принесу.
— Зря я его просто так отпустил, надо было ему утюг в голову запустить, — буркнул Рома, сжимая мою руку.
— За что? Он всего лишь хочет в больницу меня увезти.
— Да не врача, придурок, а Олега!
— Ничего, отыграемся ещё. Вот выпишут меня…
— Сразу мстить пойдешь?
— Не сразу. Сначала мы двое суток проведем в постели.
— А потом въебешь Олегу?
— Не сразу. Сначала тебе.
========== – ==========
В больнице мне не нравилось категорически. В первую очередь потому, что в палату ко мне пускали кого попало, и на второй день приперлась взбешенная Наська.
Нагло вкатилась в мое личное пространство и долго, со вкусом, рассказывала мне, какой я дебил и как она чуть не родила от волнения.
— Нашла о чем переживать, — фыркнул я, жалея, что Ромка ушел — уж он-то не позволил бы сестре капать мне на мозги. Он местный персонал касаемо меня выдрессировал — любо-дорого взглянуть. И палата у меня одноместная, и медсестры со мной предельно вежливы. — В первый раз, что ли?
— В том-то и дело! — раздраженно отозвалась Наська. — Я уж начала думать, что в последний. Мне ж Куколка твой позвонил. Ты, видно, пока тебя везли в больницу, отключился, а он перепугался. Звонит мне, голос дрожит. «Макс, — говорит, — того». Я, пока ехала, такого себе надумала!
— Матери-то, надеюсь, не сказала?
— Я беременная, а не больная на голову.
— Ты мне-то чего высказываешь? — возмутился я. — Ромка тебя напугал, вот ему и высказывай.
— Так я и хотела! Я пыталась, но как-то не вышло, — со вздохом призналась Наська. — Начинаю понимать, что ты в нем нашел. Вот стоит он, смотрит на тебя глазищами своими, а ты таешь, как шоколадка на солнце, хотя мозгом осознаешь, что перед тобой первосортный пиздюк. Знаешь, я бы его вместо котенка к себе взяла. Ходил бы по квартире у меня, мурлыкал. — Голос у сестры сделался мечтательный-мечтательный.
— Щас, — оборвал я ее восторги. — У тебя муж есть, пусть он тебе и мурлыкает.
— Злой ты. Ой, а что это у тебя на подносе? Каша? А ты не будешь? М-м-м, вкусно. Блин, я столько жру, что мне начинает казаться, что когда я рожу, буду выглядеть так, словно я ещё беременна.
— Можно подумать, ты обычно меньше жрешь, — подколол я. — Наелась? Теперь и идти можно.
— Чего ты меня выгоняешь? Тем более я твоему Роме обещала у тебя посидеть, пока он не придет. Расскажи лучше, как ты тут.
— Пока не сдох.
— Злой ты, — вздохнула сестра. — А из полиции-то приходили?
— Приходили, — кивнул я.
— И что? Сдал им этих уродов?
Я вздохнул. Вообще-то у меня не раз мелькала позорная мысль сдать Олега вместе с его шайкой массовиков-затейников. Пришлось себе напомнить, откуда я родом и что данный поступок не сделал бы мне чести. Попросту говоря, не по-пацански это. Последнюю фразу я произнес вслух, заставив Наську возмущенно засопеть:
— А лежать тут, в потолок глядеть, по-пацански?
От дальнейших расспросов меня спас шумно ввалившийся в палату Ромка с шуршащим пакетом в руках.
— Привет! — не стесняясь моей сестры, он плюхнулся рядом со мной на койку и звонко чмокнул меня в щеку. Я потянул его на себя и поцеловал уже по-настоящему, глубоко и страстно, как давно хотелось.
— Вау! — выдала Наська. — В смысле, фу, педики.
— Может, тогда и пойдешь уже? — с надеждой спросил я.
— Шикарная женщина, — хмыкнул Ромка, когда недовольная всем и вся, а в особенности своим братом Анастасия ушла, грозно рассекая воздух животом. — Меня, кстати, твои коты чуть на британский флаг не порвали. А мелкого я поймал возле своего ботинка, стоял там, тужился, хвост вытянул — еле успел!