Дождавшись, когда компания из-за соседнего стола разойдётся, Лиза оставила на баре оплату за свой ужин и поспешила вслед за светловолосой. Нагнала ту уже возле лифта. Начинать разговор тут не хотелось, смущали посторонние, как и женщины, ожидающие своей очереди подняться на верхние этажи. Заинтересовавший Лизоньку медик вышла на восьмом этаже, вслед за ней и та.
— Подождите, пожалуйста! — обратилась Лиза к доктору, немного протянув к ней руку, словно пыталась таким жестом удержать.
Светловолосая обернулась, слегка смягчила выражение лица улыбкой. Протянула:
— Да?
— Я была только что в ресторане, за соседним с вашим столиком. Я слышала, о чём вы разговаривали. Скажите, это правда возможно?
— Да. Возможно.
— А уже у кого-нибудь получалось таким образом забеременеть и родить?
Светловолосая немного задержалась с ответом, но уже через секунду очень уверенно продолжила, глядя Лизе в глаза:
— Пока нет. Но это возможно. Мы именно для этого сюда и приехали, чтоб рассмотреть камни преткновения со специалистами со стороны, чтоб обнаружить свои недочёты. Знаю, что наша команда на правильном пути.
— Как вас зовут?
— Александра. Ковалёва Александра Николаевна.
Лиза протянула руку для пожатия.
— Лиза. Елизавета Васильева. Можем мы с вами ещё немного поговорить об этом?
Саша сочувственно посмотрела на женщину. Не смогла отказать, пригласила в свой номер, откуда Лиза вышла окрылённая спустя примерно полтора часа. Она поспешила в свою комнату, куда уже, наверное, вернулся с деловой встречи муж. Вот она сейчас обрадует его!
***
Сегодняшняя встреча светил репродуктивной медицины мало походила на симпозиум, начатый двадцать четвёртого февраля. Скорее это была жаркая дискуссия с употреблением не совсем приличных слов со стороны некоторых, особо эмоциональных, уверенных в неправоте коллег, личностей. Уже второй день они спорят, доказывают, обосновывают. И это есть обмен опытом?
Александра устала от этой встречи. Всё, что имелось, она уже доложила. Всё, что было интересным, — выслушала. Мысленно вернулась к разговору с Лизой Васильевой. Для Саши это общение было гораздо важнее того, что происходило тут и сейчас. Лиза просилась приехать в Киев на приём к Александре.
— Почему именно в Киев и ко мне? — удивилась тогда Саша. — В Ленинграде и Москве сформированы современные лаборатории, вам проще заняться этим вопросом здесь.
Лиза вздохнула, отвела ненадолго глаза.
— Понимаете, Александра, мой муж... он не последний в стране человек. И для его карьеры будет лучше, если я буду проходить это лечение или как правильно? Оплодотворение? В общем, лучше в Украине. Для его положения лучше. Обязывает, понимаете?
Рядом с Сашей, развалившись на свободном стуле и, подперев кулаками щёки, осоловело следила за происходящим Мария. Она была удивлена тем, что, оказывается, даже неживые могут засыпать от скуки! Ещё бы, — столько незнакомых терминов, произносимых участниками собрания иногда целыми фразами. Бывало в нескольких подряд сказанных предложениях неживая не слышала ни одного знакомого слова. Евгения тут не было. Он остался в гостинице, так как уловил снова присутствие детей. Будучи рядом с Сашей и Евгением Мария уже не могла видеть так, как видела из другого пространства. Потому теперь была больше полезна как второй Хранитель, постоянно находящийся рядом с Сашей.
Время было уже позднее, спать хотелось многим, но было неловко прерывать на полуслове выдающегося профессора, пытающегося донести свою точку зрения до всех. Потому доктора старались незаметно поглядывать на часы, показывавшие начало одиннадцатого ночи, и мысленно отсчитывали минуты затянувшейся пылкой речи.
***
Евгений медленно брёл по этажам. Он, конечно, рисковал, оставив Сашу на попечение неживой, но пора уже было положить край этой затянувшейся истории. В номера не заходил, достаточно было ощущений, настигавших его в коридорах. Они были здесь. За Сашей не последовали. Разделились. Чётко ощущал их на разных уровнях. И один был тут же, на этом самом этаже, где замер сейчас Евгений. Больше ни шагу, чтобы не спугнуть. Открылась дверь одного из номеров, внутрь зашли мужчина и женщина. Эту женщину Евгений видел позавчера — именно она представилась Елизаветой Васильевой. Не могла забеременеть и просила помощи. Лиза что-то щебетала спутнику, на что тот отвечал односложно:
— Лизонька, если ты этого хочешь, я не против. Давай попробуем.
Подойдя к закрывшейся двери, Ангел прислушался. Елизавета продолжала разговор на начатую тему, как раз сейчас говорила мужу, что завтра снова найдёт тут Александру Ковалёву и возьмёт её номер телефона. Тут же почувствовал одного из них. Медленно повернул голову и увидел рядом маленькую девочку. Она смотрела на Евгения и даже не пыталась убежать, как это бывало обычно.
— Привет! — поздоровался с ребёнком. — Ты хочешь со мной поговорить?
— Нет, не хочу. — ответила девочка без каких либо эмоций на лице.
Евгений растерялся, но быстро произнёс следующую фразу, чтобы не упустить возможность выяснить их мотивы:
— Ты сегодня одна?
— Нет.
— Где твои друзья?
— Ищут всё, что может нам помочь.
— В чём помочь?
— Не появиться.
— А ты им почему не помогаешь?
— Хочу ещё разочек на них посмотреть.
— На кого?
— На родителей.
Евгений прикоснулся к закрытой двери номера.
— Это твои родители?
— Да.
— Но у них ещё нет детей.
— И не будет.
— Откуда ты это знаешь?
— Мы так сделаем.
— Но зачем?
— Мы не хотим родиться.
— Почему не хотите? Разве это плохо — жить?
— Плохо! — девочка начала злиться, её глаза прищурились, а последнее слово она произнесла, как выстрелила. — Такой, как я — плохо!
Евгений ещё раз посмотрел на нижнюю часть детского лица. Изуродованная верхняя губа заметно портила весь её облик. Даже симпатичные карие глазёнки не смягчали впечатление. «Вот и причина», подумал Евгений. Не будучи человеком, он видел ценность девочки в другом, но не успел ей об этом сказать, потому что откуда-то снизу глухо бабахнуло, а вслед за этим он услышал суматошный топот человеческих ног, голоса, кричащие «Пожар!», потом услышал запах гари, но понимал, что те, кто скрыты за дверью номера, возле которого он стоял, ничего этого не слышат. Хотя бы потому, что ему дано узнать это раньше.
Девочка развернулась и побежала к лестнице. Евгений хотел кинуться за ней, но не смог оставить людей в опасности. Собрав силы для того, чтобы хоть немного влиять на этот мир, сильно ударил кулаком в закрытую дверь. Потом пошёл вдоль коридора, ударяя так же то в одну, то в другую двери, до самого конца. Обеспокоенная стуком, выглянула Лиза, но никого в коридоре, кроме ещё парочки таких же потревоженных людей, озирающихся по сторонам, не увидела. И ничего не услышала, потому что бабахнуло-то уже после того, как за всеми людьми позакрывались двери, и они вернулись каждый в свои мирки. И топот ног где-то внизу тоже начался уже после, а гарь с дымом и того позже.
Пока Евгений пытался достучаться до постояльцев и найти ещё кого-нибудь из детей там, на пятом этаже, откуда почувствовал очаг, девочка сделала круг и вернулась с другой лестницы. Она прошла в номер Лизы и её мужа, пристроилась на свободное кресло. Наблюдала, как женщина снимает макияж, а мужчина вальяжно раздевается.
— Ты ничего не слышишь? — спросила женщина.
— Нет. А что?
— Мне показалось, шумит кто-то ниже. И этот стук странный ещё, а никого не было. Шутники!
— Лизонька, не обращай внимание. Давай отдыхать, — у меня такой сложный был день.
— Может, открыть окно?
— Нет, меня морозит, если честно. Потерпи, завтра проветришь.
Мужчина прилёг на кровать и укрылся.
— Может, сделать тебе массаж? — спросила подошедшая Лиза.
— Да, спасибо. И тогда музыку включи мою любимую погромче.
Лиза подошла к магнитофону, который они привезли с собой и который стоял на журнальном столике. Без него муж не ездил в командировки: только музыка позволяла ему сохранять нервы спокойными после всех этих высокопоставленных встреч. Она включила кассету с записью ABBA, усилила звук и, пританцовывая, положила ладони на спину мужа. Девочка подошла к столу и ещё немного крутанула регулятор звука, а затем подошла ближе к кровати. Примостившись рядом с ними, смотрела тоскливо и даже одна небольшая слезинка скатилась с детской щеки.
Когда дым стал просачиваться и в этот номер, а крики из-за стен не скрывала даже звучащая почти на максимуме «I`ve been waiting for you», искать спасения в коридоре было уже поздно.
***
Вернувшаяся с долгого собрания команда украинских врачей увидела свою гостиницу объятой пламенем. Вокруг было порядка десяти, а то и больше, пожарных машин. Работать им мешали люди, столпившиеся, как на шоу, максимально близко к происходящему. Взвывали сирены скорой помощи, отъехавшие машины сменяли новые, в свою очередь увозящие тяжёлых пострадавших в ожоговые отделения Москвы.
К Саше подошёл мужчина и встал за её спиной, почти вплотную. Вместе они смотрели на отчаянные попытки пожарных загасить огонь, перекинувшийся на высокую башню.
— Значит, если бы мы не задержались, быть ей сейчас там? — спросила Мария.
Евгений повернул голову к неживой, всё ещё прижимаясь щекой к макушке Александры.
— Скорее всего.
— Вот понять не могу, — когда эти дети успокоятся?
— Скоро. Одной уже нет.
Мария перевела взгляд с бушующего в небе пламени на собеседника.
— В этот раз они убрали родителей. Той, у которой губа...
— А-а-а-а, — протянула понимающе неживая и вновь уставилась на работающих пожарных.
Глава 13
1986 г.
Наконец то, над чем так усердно трудилась Александра последний десяток лет, дало свои плоды. И радости её и тех коллег, что плечом к плечу отстаивали направление, выбивали оборудование, помещение, средства — не было пределов. И пусть их дети не стали первыми, Ленинградский центр опередил, но они всё равно уже были! Два маленьких «человека из пробирки» уже готовы были вот-вот появиться на свет. Последние восемь месяцев с тех пор, как узнала, что первый эмбрион прижился, и мама с ребёнком себя прекрасно чувствуют, Саша летала, а не ходила на работу. И не нужно ей было признание Родины, ей лучшая оплата — счастье той женщины, которую именно она, Саша, своими руками сделала мамой.
Жалела только, что раньше не получилось. Что не найти теперь, а если и найти, то не подарить эту радость Тамаре Андреевне. И Лизе Васильевой. Которая так и не пришла. Никогда не придёт к ней на приём.
Катенька тоже решила по маминым стопам пойти, тоже в медицинском учится, только она хирургом быть мечтает. Если, конечно, не бросит учёбу. Но Саша старается дочь остудить немного, от любви сумасшедшей, что Катерину захлестнула. А потом иногда думает, а может, это и есть в жизни главное? Может, пусть лучше любит, а с медициной потом разберётся? Работа — дело такое, по себе Саша знала, что и в двадцать поступить можно, и если желание есть, то и в сорок свою победу получишь. А вот с любовью... тут сложнее. Свёкор умер недавно, но помнила, как говорил ей: «Саша, не хорони себя!» Да толку? Так и не встретила никого, кто перебил бы любовь ту неразделённую к нему, тому, кого видела всего два раза в жизни, да и те — во сне.
С Иваном они иногда встречаются, в одном городе живут всё-таки и в одни и те же учреждения на поклон ходят. Но, хоть и не держит он зла на неё, а не восстановить той влюблённости детской, как ни пытайся. Даже не друзья больше, так, знакомые.
Вечера ей тяжело даются, когда Катерина из дому к друзьям или к любимому, а она одна остаётся. Листает, не всматриваясь, журналы женские, и хоть волком вой от одиночества. Не выдержала, позвонила Ивану.
— Вань, ты ещё хочешь меня на свидание пригласить? — а сама думает: «Зачем?» А потом: «Да чтоб одной тут не сидеть! Чтоб слёзы не лить о своей женской доле».
***
Глядя на Сашу, которую Иван нежно за руку держит, горько улыбнулся Евгений. Тяжело ему, но знает: так правильно. И давно пора, давно... Всё равно, хоть и смирился, а самому бы там сейчас, напротив неё сидеть, и чтобы видела! Чтобы его по настоящему видела, ему вот так, как Ивану сейчас, улыбалась.
Мария уже давно покинула их. Нечего ей, неживой, слоняться тут по земле. И детей тех больше не видел он. Может, что изменилось, — ему не ведомо, но надеялся, не появятся больше.
Иван попросил остаться у Саши сегодня, когда уже до дома её подвёз, когда она из машины вышла, на руку его опираясь, тихо так, в глаза ей глядя, попросил. Что ж, значит, снова сегодня Евгению бродить в ночи по округе...
***
Ольга и Константин Федотовы, их попросил Иван принять когда-то вне очереди, ловили каждое Сашино слово. Муж был совершенно спокоен, хоть и с надеждой смотрел на доктора, а Ольга заметно нервничала. Понятно, мужу что, баночку в руки и несколько минут удовольствия в отдельной комнате. А ей на стол ложиться, а вдруг это больно? Но ребёнка своего, родного, под сердцем выношенного, хотелось очень. И это желание пересиливало и страх и предупреждение Александры Николаевны, что возможно, с первого раза не получится и придётся ещё несколько раз всю процедуру повторять.
Нервничая, одетая в странную и смешную больничную рубашку, Ольга легла на стол. Сегодня с помощью пункции достанут из неё яйцеклетки, а через несколько дней снова сюда, снова к Ковалёвой на стол. Иногда Ольга думала, что можно бы и из детдома ребёночка взять, самого маленького, какого получится. Не раз поднимала с Костей эту тему, но тот говорил, что не сможет чужого полюбить. Ему важно знать, что ребёнок, которого будет растить, именно их — половина от него и половина от неё.
Забор материала провели удачно, Саша была довольна. Но, по сравнению с тем, что последует дальше, это пустяки. Важно, чтобы выжил, прижился. Забрав драгоценные клетки, Александра удалилась в лабораторию. А там быстро, не теряя ни единой важной секунды, переместила яйцеклетку Ольги в чашу Петри, добавила уже приготовленный питательный раствор для клеток, и взяла обработанный вклад в будущее от Константина. Как только этот бульон жизни был готов, поставила его в тёплую камеру. Закрыла крышку и, наконец, выдохнула.
— Пожалуйста, — прошептала, — не подведи! Будь сильным и порадуй своих родителей!
Спустя 72 часа она вновь находилась в этой лаборатории. Склонилась над той самой чашей и в микроскоп рассматривала содержимое. Яйцеклетка делилась, Саша улыбнулась, настроение поднялось. Евгению тоже было радостно, он даже гордился ею. Сзади послышался скрип двери, Саша обернулась, он тоже. Никого не увидев, женщина вернулась к наблюдению и последним приготовлениям, — до прихода Ольги остаётся не так уж много времени. А Евгений застыл. Дверь и не открывалась. А может, и открывалась. Важным было то, что к нему подходила девочка, та самая, из троих.
— Помоги мне.
Вот и всё, что она сказала. Ему, — знала, что услышит. Маленькая, худенькая, некрасивая. И знала, что некрасивая, — даже этот отпечаток знания был на детском личике. Смотрела снизу вверх, а взгляд — не поймёшь, то ли просящий, то ли недобрый.
— Не бойся, я её не обижу. — это снова девочка сказала.
— Тогда чем я могу тебе помочь? — он уже даже не удивился, разве что тому, что одна была. — А где друг?
— Мы поссорились.
Евгений поднял удивлённо бровь: вот так мир, не только люди... Тут же вспомнил одну знакомую неживую по имени Мария, и догнала мысль: чему я удивляюсь?
— Как? — это всё, что спросил.
— Как сможешь. Объясни ей, что я не хочу.
Внутри у Ангела боролись два совершенно противоположных чувства, два разных взгляда. С одной стороны, он понимал, что жить — нужно. Таков твой путь. Вытерпишь — молодец, не тело главное. Есть дороги, которые нужно пройти, и как не беги от них, всё равно вернёшься, пока не заставишь себя. Или пока не пройдёшь их сам того не понимая, думая, что сделал себя сам, что поменял судьбу, а на самом деле — лишь отсрочил и сменил декорации. А дорога всё та же, твоя, никому другому не отдана и не исчезла в небытие. С другой стороны, смотрел на это существо, — ещё не человек, но уже столько боли и отрицания внутри, и страх — быть непринятой, отвергнутой, одинокой. И главное — нелюбимой. Разве такого хочет себе душа, обречённая появиться в теле девушки. И кто он такой, чтобы решать сейчас быть ей или не быть? Чтобы выносить свой приговор? Да, не ему решать и наказывать её.