Трудно поспеть за Тиорой, когда мы бежим через лес, и я спотыкаюсь больше, чем один раз, то об упавшую ветку, то об коряги. Это ее территория, и она знает ее, как свои пять пальцев. Она внезапно роняет Люсинду на землю, прыгает на одно из вечнозеленых деревьев, и легко его наклоняет. Она протягивает толстую ветвь, и помогает нам залезть, и мы успеваем вовремя, потому что тут же появляются Патрик и мистер Лэнгдон. Дальше вниз по склону, Харриет и Дрю удерживают Аннору.
— Куда они делить? — спрашивает мистер Лэнгдон.
— Я уверен, что они побежали этой дорогой, отец, — говорит Патрик.
Патрик изучает землю в поисках наших следов. Он ничего там не найдет, потому что слишком много растительности, чтобы обнаружить их. Он издает разочарованный вопль.
— Они должны быть рядом! — говорит Патрик. Его лицо, покраснело от ярости.
— Давай вернемся обратно в Янтарные холмы, — говорит мистер Лэнгдон
— Нет! Эдмунд убил Кэтрин, он не может просто так уйти, — говорит Патрик.
— Не уйдет, — Мистер Лэнгдон наклоняет голову и говорит громким, раскидистым голосом: — У нас твоя подружка Дарклинг и твой дедушка, Эдмунд! Если ты вернешься к Гильдии, то они будут помилованы. Если нет, то мы казним их обоих. У тебя есть время до полудня завтрашнего дня!
Я не могу позволить дедушке и Анноре умереть за меня! Я сдамся сейчас. Я начинаю двигаться, но Тиора качает головой.
— Они застрелят их, — шепчет она, кивая в сторону Кирана и Люсинды.
Я замираю.
Патрик и мистер Лэнгдон уходят. Они присоединяются к остальным внизу на склоне горы и возвращаются в Янтарные холмы. Когда они исчезают из вида, я обращаюсь к Тиоре.
— Мне придется вернуться, — говорю я.
— Они убьют тебя, Эдмунд, — говорит Тиора.
— Но мы должны спасти мою сестру! — говорит Люсинда. — Вы слышали, что они говорили. Если Эдмунд не сдастся им завтра в полдень, они казнят ее! — Люсинда делает шаг, чтобы уйти. — Мне нужно рассказать семье, что произошло. Дерьмо... когда дядя Икар узнает, он разозлится. Он держался подальше от Янтарных Холмов только потому, что они удовлетворяли его потребности, но это все меняет.
Я хватаю ее за руку.
— Он не должен узнать. Если он пойдет за Аннорой, то много людей может погибнуть, и в том числе мой дед, — говорю я. — Большинство населения Янтарных Холмов хорошие люди. Они не заслуживают смерти.
— Эдмунд прав, мы не можем допустить еще большего кровопролития, — говорит Тиора.
Люсинда возмущенно поднимает брови:
— Но Аннора...
— Мы спасем ее, я обещаю, — отвечает Тиора. — Мы пойдем сегодня вечером, когда стемнеет, в Янтарные Холмы и вызволим деда Эдмунда и Аннору. Может быть, если мы вернем ее в целости и сохранности, то сможем убедить Икара не мстить. Но до тех пор, вы оба должны вернуться в мою деревню. Здесь не безопасно, и Кирану действительно нужно к доктору.
Киран стонет и хватается за бок. Кровь просачивается между его пальцами.
Люсинда смотрит на меня, и я киваю. Это лучший план, что у нас есть. Мы слезаем с дерева. Тиора и Люсинда грациозно спрыгивают с нижней ветви и мягко приземляются на землю. Киран тяжело спускается вниз, морщась весь путь, но ясно, что он опытный скалолаз. Я же очень неуклюж и почти сразу же сваливаюсь в заросли папоротника.
Тиора усмехается и протягивает руку. На мгновение наши пальцы соприкасаются, и в мою грудь через руку пробегает электрическая дрожь. Тиора резко вдыхает, ее щеки краснеют. Чувствует ли она тоже самое? Мы не отрываем взгляд друг от друга. И даже не дышим какое-то время. Я, пытаюсь увидеть в ее серебристых глазах какой-нибудь знак, что, черт возьми, я не единственный, кто чувствует и переживает. Это трудно описать, словно я знаю Тиору всю жизнь, что сумасшествие, потому что мы только что встретились! Хотел бы я понять, что происходит. Я никогда не слышал, чтобы чье-то сердце самопроизвольно начинало работать после восемнадцати лет молчания. Как это вообще возможно?
Мы добираемся до горы, покрытой лесом, что, возможно, увеличивает расстояние между нами и Патриком. Здесь все кажется одинаковым, легко заблудиться, если не знаешь куда идти. Наше продвижение замедляется из-за Кирана.
— Ты как, держишься, псина? — спрашивает его Люси.
Он пытается ухмыльнуться.
— Да, я в порядке. Просто двигаюсь медленно, так что бы вы, девочки, могли идти со мной в ногу.
Люсинда закатывает глаза.
— Итак, как вы двое встретились? — спрашиваю их я.
— Я попала в одну из оленьих ловушек Кирана, — бормочет Люсинда.
Тиора бросает удивленный взгляд на меня. Жар поднимается вверх по моей шее.
Я обращаюсь к Люсинде.
— Ну и где ваш клан разбил лагерь? — Мне бы хотелось знать, куда вести Аннору. Надеюсь, это не слишком далеко.
Она бросает подозрительный взгляд на Тиору, который не остался незамеченным Кираном.
— Все хорошо, лягушонка, ты можешь ей доверять, — говорит он. — Она никому не скажет. Не так ли? — Он адресует этот вопрос Тиоре. Она качает головой.
Люсинда оборачивается и бросает взгляд на меня.
— В пещерах, примерно в миле за пределами Янтарных Холмов.
— Вы живете в пещерах? — удивляюсь я.
Она пожимает плечами.
— Там сухо, безопасно и далеко от солнца. — Она внимательно смотрит на тусклый солнечный свет и слегка морщится. — Оно прекрасно. Именно там дядя Икар жил раньше, ну, вы знаете... — говорит она, ссылаясь на годы Мучения.
— А где же вы жили последние восемнадцать лет? — спрашиваю я.
— В разных местах, — отвечает Люсинда. - Мы редко оставались в городе дольше нескольких месяцев. Дядя Икар — причина слишком многих неприятностей.
Деревья вдруг редеют, и мы достигаем отвесную скалу, около ста футов высотой. На верхней части плато — деревня Люпинов. Крутые, каменные ступени, выдолбленные в скале, ведут к ней.
— Итак, ты действительно убил сестру того парня? — спрашивает меня Тиора, когда мы взбираемся по ступеням.
— Нет, — тихо говорю я. — Но я пил ее кровь.
— О, — молвит она, а затем громче: — О! Так ты...
— Полукровка-Дарклинг, — бормочу я.
Я ожидал, что она будет ахать, кричать, но вместо этого она просто говорит:
— Я тоже гибрид. Наполовину Люпин, наполовину человек. — В уголках ее розовых губ появляется улыбка, и мое сердце дергается.
— И Люпины не парятся, что ты гибрид? — спрашиваю я. Это не то, что бы было терпимо в моем городе.
Она кивает.
— Конечно. Они очень хорошо обо мне заботятся после смерти моих родителей.
— Что с ними случилось?
— Икар убил их во время Мучения, — говорит она, взглянув на Люсинду. Девушка-Дарклинг делает вид, что не услышала, но щеки ее краснеют. Не знаю, как она терпит близость Люсинды, когда Дарклинги убили ее родителей. Она более всепрощающий человек, чем я. — Двоюродная сестра Кирана — Ульрика и ее отец практически удочерили меня. Она моя лучшая подруга, — объясняет Тиора. Моя левая рука сжимается вокруг винтовки. — Я провожу больше времени в ее доме, чем в своем.
— Я так сожалею о твоей потере, — говорю я с уважением.
Она пожимает плечами, немного нахмурившись.
— Так что случилось с сестрой этого парня?
— Мой дед застал меня, когда я пил ее и... — Я ненадолго закрываю глаза, вспоминая звук хруста шеи Кэтрин. — Он не мог рисковать, она могла рассказать кому-нибудь. Ульрика все видела. — Мне кажется лучше всего сказать ей правду, прежде чем Ульрика сделает это.
— Вы не охотились на оленей в лесу, не так ли, Эдмунд?
Я опускаю взгляд.
— Гильдия послала нас убить Аларика, в качестве расплаты за прошлую ночь.
Она останавливается.
— Если ты причинишь вред кому-нибудь из моего народа, я вырву тебе глотку. Уловил?
Я киваю, передаю ей свою винтовку в знак доверия.
— Я не собираюсь никому причинять вреда.
Она изучает меня долгим взглядом, затем кивает, и продолжается идти вверх по ступенькам, но держит пистолет сбоку наготове. Мы все запыхались к тому времени, когда достигли деревни. В скалистом склоне горы высечены многорядные уровни, которые соединены лабиринтом ступенек и крутых тропинок. Каждый уровень — это высокие, блочные, каменные здания, ютящиеся вплотную друг к другу.
Люпины бегают туда-сюда по деревне, помогая выносить раненых из их домов, или чинят разбитые окна и упавшие двери, которые были повреждены в результате землетрясения. Мы находимся на центральной площади, окруженной торговыми рядами, которая примерно такого же размера, что и в Янтарных Холмах.
Крыша одной из палаток осела. Рядом с ней стоит средних лет Люпин с бело-черной гривой, как у Кирана, и вожак стаи Люпинов — Аларик Бэйн со своей дочерью Ульрикой. Она одета в тот же наряд, что и прошлой ночью — кожаные брюки и облегающий топ, на руке бинт в том месте, где она была подстрелена одним из горожан Янтарных Холмов. Ее обрезанные волосы спутались вокруг мальчишеского лица, а под глазами у нее темные тени. Я сомневаюсь, что она успела поспать.
— Мы должны были покинуть деревню, — говорит человек с пятнистой гривой.
— Это было просто землетрясение, Пенн, — возражает Аларик. — Они бывали и раньше. Нет никакого основания полагать, что у нас угроза извержения.
Ульрика поворачивает голову, почувствовав нас.
— Дядя Пенн, они вернулись! — кричит она.
Пенн тоже переводит на нас взгляд. Облегчение, проступающее на его лице, быстро сменяет бледность, когда он видит Кирана. Он мчится к нам вместе с Алариком и Ульрикой.
— Что за хрень, что они здесь делают, Тио! — говорит Ульрика, указывая на меня и Люсинду. — Ты забыла, что они наши враги?
— Люси — моя подруга, — скулит Киран.
— Неужели ты не понимаешь, в какую опасность ты нас ставишь, приводя ее сюда? — продолжает Ульрика. — А что если другие Дарклинги придут за ней?
— Не придут, — говорит Люсинда. — Не до наступления темноты, во всяком случае. Мы с Аннорой часто не выходим весь день.
— Люсинда вернется обратно к Икару сегодня вечером, после того, как мы спасем ее сестру, — объясняет Тиора.
— Эта та девушка, к которой ты бегал видеться тайком, сынок? — спрашивает Пенн.
Киран хватается за бок.
— Аргх, пап, мы можем поговорить об этом позже? Я вроде как кровью истекаю. — Его колени задрожали, и отец подхватывает сына.
— Отведи его в мой дом, Пенн. Он ближе, — говорит Аларик. — Положи его в комнату Наоми.
Ульрика вздрагивает при упоминании имени ее сестры, но не протестует, когда ее дядя несет Кирана в соседний дом с желтой дверью. Как только они уходят, Аларик поворачивается ко мне.
— Тебе хватило наглости придти сюда, мальчишка! — рычит он.
— Я пригласила его, — объясняет Тиора. — За нами гнались охотники. Я не могла оставить Эдмунда и Люсинду в лесу. Это было не безопасно.
Аларик вопросительно смотрит на меня.
— Что происходит?
— Гильдия отправила охотничий отряд, чтобы убить тебя, в знак расплаты за прошлую ночь. — Я рассказываю им все, начиная с того, что случилось с Наоми во время похорон миссис Хоуп, вплоть до текущего момента, не скрывая ничего. Глаза Аларика расширяются, когда он узнает, что я наполовину Дарклинг, в то время как Ульрика хмурится. — Они забрали сестру Люсинды, и собираются убить моего деда.
Аларик сжимает переносицу.
— Вся эта затея превратилась в черт знает что. Нельзя было доверять Гектору разбираться с этим. Он соврал Гильдии о нашей сделке, и сейчас моя маленькая девочка... — Он морщится. — Но я думал, что он заботился о своем народе.
— Он заботится, — говорю я. — Мой дед посвятил всю свою жизнь жителям Янтарных Холмов...
Аларик хмурится на меня из-под своих густых бровей.
— Я говорил не о них.
— Тогда о ком? — запутавшись, говорю я.
Он раскидывает руки, словно указывая на всю деревню. Я моргаю в недоумении, и тогда до меня медленно доходит, что он имеет в виду, когда смотрю на человека с серебряными глазами — серебряными, как у моей мамы, как у моего деда, как и у меня. Меня только что, будто ошпарили. Правда не щадит меня. Я наполовину Люпин.
Глава 19
ЭДМУНД
— КАК МОЙ ДЕД МОЖЕТ быть Люпином? Он совсем не похож на вас, — говорю я. — За исключением того, что я осознаю, что это — правда. У него такие же серо-стальные глаза, как и у Аларика, и он слишком высокий.
— Гектор полукровка, — объясняет Аларик. — Его отец был человеком.
Я морщу лоб. Итак, если мой дед полукровка, как Тиора, значит, я... кто? У них даже нет названия для таких, как я: наполовину Дарклинг, со щедрой щепоткой человека тире Люпина. Смешайте ингредиенты вместе, чтобы получился Эдмунд Роуз.
— Я думал, ты знал, — говорит Аларик.
— Нет, — бормочу я. — Дед никогда не рассказывал о прабабушке и прадедушке, так что я понятия не имел, что один из них был Люпином. — Все, что я знаю только, что он осиротел еще в детстве и воспитывал его дядя в Кэрроу Фоллс, который умер от желтой чумы, когда деду было всего пятнадцать. Он переехал в Янтарные Холмы и работал подмастерьем у одного из первых членов Гильдии, женился, когда ему исполнилось девятнадцать, и стал священником после того, как его молодая жена скончалась во время родов моей матери. Вот и все, что мне известно. Почему он не сказал мне, кем он был? Моя кровь кипит от острой боли его предательства, но с другой стороны понятно, почему он все эти годы принимал меня. Мы одно и то же. Уроды.
— Так кем была моя прабабушка? — спрашиваю я.
Аларик ведет нас в сторону каменного здания, в которое вошли его брат Пенн с Кираном. Ульрика проталкивается мимо меня, натыкаясь на мое плечо — не могу сказать, нарочно она сделала это или нет, я мог бы быть частью стаи, но это не значит, что она мне доверяет — и входит в дом раньше меня. Тиора в тоже время одаривает меня ободряющей улыбкой.
В прихожей тесно и темно, и заставлено мебелью. Аларик скидывает свою куртку, вешая ее на вешалку у двери, а потом отправляется с нами в гостиную в конце коридора. По пути мы проходим приемную. Дверь открыта, и я останавливаюсь на полушаге. На столе лежит тело Наоми, окутанное в кисейную ткань и окруженное сосновыми венками. Ульрика закрывает дверь. В ее серебряных глазах неимоверная боль.
— Мы не можем кремировать ее до завтрашнего полнолуния, — говорит Тиора. — Это традиция Люпинов.
— Мне очень жаль, — бормочу я никому не нужные слова.
Тиора хмурится.
— Это не твоя вина.
Нет, это мой дед виноват, согласившись отдавать Люпинам наших людей для прокорма Икара. Я до сих пор не могу понять, почему он был таким коварным и считал, что необходимо скрывать всю эту ситуацию и возвращение Дарклингов от всех, включая меня. Если бы он просто был честен, может быть, Кэтрин и Наоми были ли бы живы.
Мы направляемся в гостиную. Полы сделаны из камня, поэтому в ней холодный, сырой воздух. Стены полностью завешаны старыми фотографиями и картинами Люпинов. Ни единого свободного клочка стены.
— Кто все эти люди? — спрашиваю я.
— Наша стая, — говорит Аларик, поднимая стопку книг со стула, указывая мне, где присесть. Люсинда плюхается на стул прежде, чем я успеваю сделать это. Тогда, я сажусь на полосатый, фиолетовый диван рядом с Тиорой. Ульрика садится на кожаное кресло у камина и кладет ноги на журнальный столик. Она вытаскивает кинжал из-за пояса и вкалывает его в подлокотник, ее сердитый взгляд останавливается на Люсинде.
Аларик снимает круглую рамку со стены, и передает фотографию мне. Картина явно старая, с выцветшими тонами и с грибком, начинающим цвести на разлагающейся бумаге. Мне улыбается красивая, молодая Люпин, одетая в очень неудобное платье с большими приподнятыми рукавами и высоким воротником. Ее грива аккуратно заплетена.
— Это Пруденс Блэк. Твоя прабабушка, — говорит он. — Она была вожаком нашей стаи, пока не умерла. Ее наследие должно было перейти дальше к ее сыну, Гектору, но он был тогда еще совсем ребенком и род заканчивался на нем. Поэтому его отправили в Кэрроу Фоллс к дяде, который был человеком, а должность вожака стаи передалась другой семье. Моей семье. Мы приглашали Гектора к себе после того, как узнали, что его дядя умер, но он отказался. На том этапе жизни он переехал в Янтарные холмы и был там счастлив.