— Двигай.
Хорхе двинул.
— Быстрее!
Хорхе ускорился.
Мы все с интересом проследили за тем, как секач на огромной скорости покинул зал. Потом переглянулись, и… не успели ничего сказать, как совсем рядом раздалось: «Хрюк».
Это было неожиданным.
Еще неожиданнее оказалось то, что в его пасти торчал другой листок бумаги, на этот раз более темной и плотной. Не растерявшийся Людвиг достал листок, развернул, и прочитал вслух:
«Дорогие Л. и компания, не могли бы вы поведать мне причины и обстоятельства побудившие вас накарябать столь возмутительную просьбу, столь наглым и прямым образом?»
Людвиг сник. Никас подошел ближе к брату, достал лист и написал:
«Дорогой дядя, помнится именно вы не раз говаривали, что родственные узы позволяют несколько более фривольно воспринимать требования этикета темного двора. И нам бы сталь. Никас.»
После чего свернул и передал записку Людвигу, тот молча засунул в пасть Хорхе. Кабан, даже не дожидаясь приказа и требования ускориться, вмиг умчался из зала. Вернулся тоже быстро, уже с другой бумажкой. Людвиг достал, развернул:
«Дорогой Никас, даже в общении с близкими родственниками следует как минимум сохранять уважительный тон, а как максимум быть вежливым. Говорите зачем вам сталь, или в Хаос можете отправляться сами. Заодно прадеда проведаете».
Прочитав это, Эдвин осторожно спросил:
— У вас есть родственники в Хаосе?
— Дальние, — мгновенно соврал Людвиг.
Никас определенно соврал до этого, заверив брата что тот умеет врать. Вся наша команда с некоторой долей вполне разумного опасения, посмотрела на братьев.
— Очень дальние, — Никас лгал на порядок лучше, но все равно прозвучало неубедительно.
— По вампирской линии, — Людвиг и ложь были действительно плохо совместимы. Никас по крайней мере когда врал, смотрел прямо в глаза с самым честным выражением лица, у Людвига взгляд метался как загнанный в пентаграмму зомби.
— А есть не вампирская? — с улыбкой, спросил Эдвин.
— Так у них же мать ведьма, — напомнил Дан.
При напоминании о матери оба вампира сильно скривились. Очень сильно. И тут Хорхе хрюкнул, намекая, что ответ нужно нести.
Но вот писать братья явно не спешили, и причину Никас объяснил, в ответ на мой вопросительный взгляд:
— Ты артефактор, Риа.
Мне это ничего не объяснило.
Вампир грустно улыбнулся и пояснил:
— Я очень люблю дядю, но даже он едва ли оставит здесь артефактора твоего уровня.
Меня очень тронула забота Никаса. И не только меня, Норт молча протянул ему руку, пожал, затем предложил:
— Ложь проще всего скрыть в тени полуправды. Напиши, что сталь нужна для Рии, есть надежда что талантливый артефактор сможет изготовить артефакт, блокирующий влияние крови кошки.
Уважительно глянув на него, Никас так и написал:
«Сталь нужна для Рии, есть надежда что талантливый артефактор сможет изготовить артефакт, блокирующий влияние крови кошки».
Хорхе сосредоточенно умчался, унося послание.
Ответ он принес не так быстро, как мы рассчитывали, но все же принес:
«Под вашу личную ответственность. Артефактора использовать из королевской мастерской, Рханэ предупрежу, сталь принесу к вечеру».
И все было бы замечательно, но министр Рханэ…
— Поговорю с Ташши, — решил Никас.
— Удачи, — как-то очень странно протянул Людвиг, и повернулся к двери.
Его высочество как раз входил в зал с противоположного от нас входа. Он выглядел величественно — предельно ровная спина, расправленные плечи, прямой взгляд из-под косой челки, и какой-то зловещий блеск его серьги в виде сияющего изнутри кроваво-красным свечением черепа. Пожалуй, даже более зловещий, чем темной тенью следующий за Танаэшем лич-отступник.
Наследник седьмого королевства обвел взглядом притихший с его появлением зал, увидел, что члены его команды стоят с нами, стал казалось еще величественнее, и направился к нам. Он шел как истинный правитель, и окутавшая его аура власти словно вынуждала стоящих на его пути некромантов отшатнуться с пути будущего короля. Расступались все. Отступила и нежить. И даже отступник следовал безропотно и покорно, словно опасался навлечь на себя гнев наследника королевства.
И вот так, в абсолютной тишине, Танаэш Рханэ подошел к нам. Отвесил галантный полупоклон мне и с вызовом посмотрел на Норта, чье напряжение я ощущала даже не телом, Норт все так же обнимал меня, его напряжение я ощущала эмоционально.
Зато едва Дастел заговорил, его голос звучал расслаблено и несколько вальяжно: — Ваше высочество желает принести извинения?
Продолжая все так же поверх моей головы взирать на Норта, Ташши ответил:
— Не вижу повода.
И вот тогда Норт стал на порядок горячее. Я сначала решила, что мне показалось, но осторожно разместив ладонь поверх руки Дастела, обвившей мою талию, едва не обожглась.
— Прости, любимая, — хрипло произнес Норт.
— Ничего-ничего, все в порядке, — заверила я, с трудом сдержав желание подуть на ладошку.
Ташши внимательно посмотрел на меня, затем, не снимая перчатки, протянул руку, тыльной стороной ладони вверх, и повинуясь призванной маги поверх его черной перчатки, из голубых энергетических линий начало формироваться что-то… Что оказалось гладким, словно морская галька, льдом, который едва сформировав, принц молча протянул мне. Я так же молча взяла и сжала в обожженной ладони, испытывая искреннюю благодарность и вместе с тем от чего-то боясь поблагодарить вслух. Наверное, от того, что рука Норта, обнимающая поперек тела, напряглась так, что стало тяжело дышать. Танаэш понимающе улыбнулся и уже развернулся, собираясь уйти, когда я все же не выдержала и тихо попросила:
— Ташши, прости меня пожалуйста!
Стоя в пол оборота он обернулся, улыбнулся мне как-то устало и грустно, и тихо спросил:
— За что мне прощать тебя, сокровище Некроса? За то, что ты оказалась слишком доброй, слишком чистой, и слишком невинной, чтобы осознать случившееся?
Норт резко выдохнул и холодно произнес:
— Тебе лучше уйти, Танаэш!
Но вместо того, чтобы нас покинуть, как намеревался, Ташши резко развернулся и глядя на Дастела, не менее ледяным тоном ответил:
— Ты говорил об извинениях, Норт. Но я не вижу ни одной причины, для принесения извинений. Просить прощения за то, что полюбил? Смешно. Извиниться за отчаянную попытку спасти ее жизнь? Смешнее вдвойне.
Он замолчал, с мрачным вызовом продолжая смотреть на Норта, но тут Эдвин шагнул вперед, закрыв и меня и Норта, и холодно произнес:
— Достаточно.
Ташши не стал с ним спорить и направился прочь, приказным тоном произнеся:
— Никас, Людвиг.
Вампиры двинулись к нему, но Никас сделав два шага обернулся и сказал:
— Риюсик, я все равно с ним поговорю, не переживай.
И принц остановился. Развернулся. Подошел к застывшему Никасу и требовательно спросил:
— Поговоришь о чем?
Не став отпираться, Никас прямо ответил:
— Дядя передаст сталь из Хаоса твоему дяде, надо будет ее забрать и отдать Рие.
Черные глаза Танаэша медленно сузились и он ледяным тоном переспросил:
— Зачем?
И Никас опять честно ответил:
— Риа хочет сделать артефакт, который блокирует влияние ее крови, ну чтобы знаешь парням было легче.
Его высочество сжал губы так, что они побелели, придав приятному лицу Ташши выражение мрачной решимости и об ответе я догадалась еще до того, как принц произнес:
— Нет. Хватит с нее артефактов. Что касается «парней» — пусть закаляют силу воли, им полезно.
И он ушел. Растерянный Никас посмотрел на меня, посмотрел вслед уходящему принцу и поспешил за капитаном своей команды. Людвиг, пробормотав «Да, дела», тоже последовал за ними.
После их ухода, Эдвин молча забрал лед из моей ладони, Норт прикоснувшись к обожженной коже, так же молча все залечил. Дан задумчиво сообщил:
— За время вашего напряженного общения с Ташшиком, мой воспаленный разум обнаружил еще два варианта свалить отсюда с Рией.
— Это в дополнение к тем семнадцати? — равнодушно уточнил Эдвин.
— Ага!
Норт молчал. Он все так же держал меня за руку, осторожно поглаживая пальцы, и молчал. Эдвин взглянул на него и прямо спросил:
— Чего ты опасаешься?
Дастел несколько секунд молчал, затем сдавленно ответил:
— На финал заявится король. Полагаю, вам, хорошо знакомым с его любовью к пафосным заявлениям, не нужно объяснять, что произойдет.
Я не то чтобы была хорошо знакома с любовью короля к пафосным заявлениям, но помня о его выходке в Некросе, тихо спросила:
— Ты думаешь, он станет повторять свое бредовое заявление?
— О том, что отдаст тебя победителю? Даже не сомневаюсь, — хрипло ответил Норт.
— А лояльности от Танаэша уже можно не ждать, — добавил Эдвин.
И вот тогда до меня дошло. Практически все и дошло… и я поняла очевидное — на Ташши тоже повлияла кровь Проклятой Калиан. О, Тьма! Трижды проклятая Тьма!
— И чего ты побледнела? — вдруг обратил на меня внимание Эдвин.
Побледнела? Наверное. Наверное, побледнела… А как тут не побледнеть? Да я была в ужасе! Ярослава и Ташши… я разрушила пару ведьмочки и принца. Пару, о которой все знали. Ярослава ведь официально была невестой Танаэша, он ей даже организацию мертвых игр доверил… как невесте. А я все разрушила! Я…
— Так, а ну прекрати! — Эдвин схватил за плечо, встряхнул так, что я вся дернулась. — Прекрати, я сказал!
Прекращать было сложно! На меня волнами накатывало осознание произошедшего, осознание всей ситуации, осознание всего того, о чем рассказал Гобби! И я вдруг отчаянно поняла — я стану как Проклятая Калиан, я буду разрушать все, к чему прикоснусь — пары, браки, семьи… А если учесть, что Ташши попал под влияние крови, то вполне есть шанс, разрушить и государства… О, Тьма! О, Тьма… И это еще даже кровь не проснулась, а что будет потом?! — Риа? — позвал Норт.
Я вырвалась из его объятий. Остановилась, не зная, что делать, как успокоиться. Отдаленно в сознании билась мысль, что сегодня бой, я знала, что нужно оставаться здесь, сейчас будет пережеребьевка, нужно быть с командой… я не могла! Мне отчаянно и до невозможности остановиться, нужно было побыть одной! Просто побыть одной… Иначе я кажется с ума сойду.
И я дернулась было уйти, но Эдвин преградил дорогу.
— Я… мне в уборную, — соврала, ощущая, как срывается дыхание.
Как срываюсь я!
И не позволяя ни остановит, ни задержать себя, торопливо отшатнулась от Эдвина, и практически бегом бросилась прочь из зала. Меня шатало, перед глазами все прыгало и взрывалось светящимися белыми точками, в голове шумело. Я едва ли разбирала дорогу, и когда в коридоре столкнулась с бабушкой, держащей корзинку с яблоками, даже не извинилась.
Бабушка и не требовала. Оказавшись неожиданно сильной, она сгребла меня в объятия и утащила в сторону уборной. Женской. Там отпустила, заперла двери и развернулась к дрожащей мне, став огромным плечистым гоблином.
— Ыгырх… — простонала я, узнав его.
— Умылась бы ты, ледя, лица на тебя нет, — с явной жалостью, посоветовал он.
Я подошла к раковине, оперлась на нее руками, и с отчаянием посмотрела в зеркало, чтобы понять то, что мне сегодня уже говорили — я изменилась. Не явно, не так, чтобы с уверенностью сказать, что из зеркала на меня смотрело чужое лицо, но и своим его назвать я могла едва ли. Изменился взгляд — глаза из зелено-болотного стали яркого темно-изумрудного оттенка. Настолько красивого, трудно было перестать смотреть на них. Но если бы дело было только в цвете. Я всматривалась и не могла понять, что сделало мой взгляд настолько притягательным? Естественные тени ли так легли, ресницы ли стали длиннее и гуще, или разрез глаз слегка изменился? Или все вместе? Все вместе?!
Зажмурилась на секунду, с трудом сдержав стон, снова распахнула ресницы. Вгляделась в лицо… Кожа — стала светлее, одного равномерного оттенка, и даже исчез маленький шрам на подбородке, оставшийся еще с тех пор, когда я первый раз убежав из дома, споткнулась в темноте и рухнула лицом на камни. Теперь шрама не было… Нос… он стал тоньше и изящнее, и не осталось даже намека на веснушки, которые его покрывали… Губы… полнее, очерченнее, и с легким коралловым оттенком… Лицо… Скулы выше, овал тоньше…
Внезапно поняла, что я сползаю на пол.
Точнее как поняла — Ыгрх любезно поддержал меня, схватив за шиворот и вздернув вверх. Он же и прорычал шепотом:
— Эй, там зовут тебя.
С недоумением посмотрев на него, внезапно услышала:
— …Риа, умертвие подери, мне выломать дверь?
— Нет, — ответила, осознавая, что была настолько оглушена случившимся, что даже не услышала, как меня зовут. — Со мной все в порядке, Норт, я закончу и выйду.
Вопрос только в том, с чем я закончу. Вновь посмотрела на себя в зеркало, и улыбнулась. Из-за того, что Ыгырх продолжал держать за шиворот, я выглядела как марионетка.
— Отпускать уже? — спросил Ыгрх. Я кивнула. Но едва гоблин перестал удерживать, медленно сползла на пол, села, обняв колени и уткнувшись лбом в колени, и попыталась взглянуть на ситуацию здраво и рассудительно. На ситуацию, которая грозила превратить в реальность мой самый жуткий из кошмаров. Сейчас, сидя на полу и отчаянно пытаясь взять себя в руки, внезапно отчетливо поняла — я всегда боялась мужского внимания. На грани ли интуиции, из-за приставаний отчима, или под влиянием памяти той крови, что влил в меня дядя Тадор — не знаю. Но страх был. Дикий, сковывающий, давящий, затрудняющий дыхание… Насколько же дикий ужас пришлось пережить Калиан, что он сохранился в памяти ее крови?!
От этой мысли по спине прошелся холодок, и замер где-то в груди. Внезапно поняла, что до этой секунды я переживала за ребят, за Ташши, за то, что разрушила его отношения с Ярославой, но не думала о себе. Я ни на мгновение не подумала о себе, но именно сейчас, соотнеся дикий ужас с памятью крови, я внезапно подумала о том, чем кровь Кошки грозит мне…
— Габриэль правду писал — бежать тебе надо, — наставительно произнес Ыгрх, присаживаясь на корточки передо мной.
В юбке это выглядело забавно.
А я вспоминала поведение парней во дворе, то как вел себя Гаэр-аш, когда, выходя из моей комнаты, бросил Гобби: «Объясни нашему сокровищу, что с кровью она доигралась. Основательно доигралась. Я теперь даже в Данниасе не уверен больше. Круг общения для нее я, Норт и Эдвин. Все. Нет, я объяснить не смогу, я на нее сейчас даже смотреть фактически не могу. Тяжело. Нужно успокоиться.»
И это Гаэр-аш, человек с железной волей давшей сбой лишь на момент пробуждения в нем силы и сущности темного лорда.
И ледяным ужасом в моей голове вдруг промелькнула четкая мысль: «А что будет, когда моя кровь проснется?»
— Бежать, — повторил Ыгырх. — У нас то ты внешне страхогоблина, на тебя никто и не позарится, а тут… тут беда будет, ледя, большая беда.
И вопрос в том, когда? Когда и… чего ждать?
Внезапно в двери постучали, а затем, без труда открыв защелку, заглянуло румяное лицо Любавы. Ведьмочка, смущенно улыбнувшись, неловко протиснулась, закрыла за собой двери и смущенно улыбаясь, сообщила:
— А меня Эдвин послал.
Перекинув косу наперед, поигралась с ее кончиком, снова посмотрела на меня и добавила:
— Вообще Ярослава с Баженой рвались к тебе, но их Норт не пустил, и вообще сказал, чтобы держались от тебя подальше. Злой аки черт был. А Эдвин меня поманил, да и как подошла, уж попросил зайти к тебе, узнать как ты. Ты как?
Я отчаянно хлопала ресницами.
Еще бы не хлопать — с появлением Любавы Ыгырх исчез! Был тут, сидел же передо мной, а сейчас исчез!
— А ты на полу чего? — поинтересовалась ведьмочка. — Устала, да? Слушай, а Эдвин он чего из еды-то уважает?
— Пироженку, — почему-то ответила я. — И обязательно с вишенкой, без вишенки не ест.
— Ооо, — протянула Любава.
Где Ыгырх?! — А замороженная подойдет? — с тревогой спросила ведьмочка.
Я серьезно кивнула и попросила: