И где-то я уже это слышала…
Илья Алексеевич прыснул в большой кулак, но мужественно сдержался.
А вот я не выдержала и, улыбнувшись, негромко произнесла:
– Михаил Александрович, не заставляйте меня снова бить кулаком по вашему столу.
Ну не подзатыльник же ему отвешивать, в самом-то деле? Я не Анна Сергеевна, я так не умею. Да и не смогу совершить подобное, в общем-то. Собственный директор – отнюдь не мой сосед, с ним такое поведение не простительно, мягко говоря.
Удивительно, но после моих слов рокер поднялся мгновенно, смотря широко распахнутыми глазами:
– Чего?!
– С добрым утром, Михась! – всё-таки загоготал его коллега, скидывая ноги в тяжелых остроносых ботинках на пол.
Честно говоря, глядя на удивленное лицо светловолосого директора, от смеха я удержалась с трудом.
– Ваш кофе, – пододвинула я стакан так, чтобы он попал в зону видимости моего не проснувшегося до конца начальника. И улыбнувшись, кивнула. – Приятного вечера.
И ушла под громкий хохот Ильи Алексеевича, мысленно хихикая над собственным руководством и украдкой качая головой.
Нет, они действительно в чем-то байкеры. Суровые, прямолинейные, иногда грубые и очень принципиальные… Почти всё как положено! Но в остальном же… просто детский сад!
И как я только их раньше боялась?
Согласно нигде не указанному распорядку, вернулась я ровно через двадцать минут.
Ильи Алексеевича уже в кабинете не оказалось, а вот вполне бодрый Михаил Александрович, одетый сегодня в белую футболку с изображением гитары и светлые потертые джинсы, уже активно работал на ноутбуке. Пальцы, не скрытые обрезанными кожаными перчатками быстро бегали по клавиатуре, взгляд почти не отрывался от экрана и, внимание рокера, похоже, было полностью сосредоточено на документе.
Не желая мешать, я потихоньку подошла и, пристроив кружку горячего, ароматного чая и тарелку с многослойным бутербродом на край стола, так же тихо отступила.
Но успела сделать только шаг, как меня ухватили за руку с быстрой просьбой:
– Арин, подожди!
– Ай! – невольно ойкнула, когда от рывка застежка на ремешке больно впилась в кожу. Директор мое запястье тут же отпустил, а на пол, стукнувшись о колесико офисного кресла, шлепнулись мои новенькие часы.
– Извини, – тут же произнес байкер, и на миг мне показалось, что его голос звучит уж как-то слишком виновато. Я поспешила заверить его в обратном, одновременно приседая, чтобы поднять часики:
– Ничего страшного, Михаил Александрович… Айщ!
От сильного удара из глаз почти натурально посыпались искры! Я даже на пол села, прижимая к саднящему лбу ладонь. А напротив меня в такой же позе морщился мой директор, правда, с той разницей, что он сидел на краю кресла, а не на полу.
– Вот же… – приоткрыв один глаз, рокер явно сдержал ругательство, потирая пострадавший лоб. И, опустив руку, быстро поднялся. – Ты как, жива?
– Да я в порядке, – попыталась улыбнуться, машинально принимая протянутую мне руку и поднимаясь с ковра. И зачем-то тихо пожаловалась. – Больно…
– Дай, посмотрю, – тут же обеспокоенно попросил директор, пытаясь отнять мою ладонь ото лба.
Я поспешно попыталась отказаться от внезапной помощи, ругая себя за излишнюю болтливость и несдержанность:
– Не надо, Михаил Александрович! Я в порядке!
– Не спорь! – фыркнул владелец клуба и, не смотря на сопротивление, поднял меня на руки и усадил… на свой стол. Снова!
– Михаил Александрович!!
– Цыть! – на меня цыкнули в прямом смысле этого слова. И спрыгнуть на пол просто не позволили! Да еще и посмотрели сурово, почти силой убирая ладонь от пострадавшего лба. – Ничё не знаю. Посмотрю – тогда пойдешь!
– Да не надо, все нормально, – попыталась я отказаться еще раз, но замолчала, когда он обхватил мою голову ладонями, пристально рассматривая место, куда пришелся удар. Осмотрел, а потом коснулся пальцами. И вроде бы аккуратно, но я скривилась от боли. – Ай…
– Шишка будет, – невесело подвел итог байкер, оставляя, наконец, мой лоб в покое. – И приличная.
– Не страшно, – вздохнула я от облегчения. Шишка – ерунда на самом деле, главное, чтобы директор поскорее оставил меня в покое и позволил слезть с его стола. Ведь в его кабинет в любой момент мог войти кто угодно, а стать причиной слухов и сплетен среди работников клуба не хотелось совершенно. Да и неловко было как-то от ситуации. Я уже молчу о том, что щеки начинали гореть, когда рокер ко мне прикасался, стоя вот так, совсем близко!
Настолько близко, что можно было ощутить едва уловимый, приятный запах его одеколона. Пряного, терпкого и чуть сладковатого…
И уж тем более я не хочу говорить и даже вспоминать о том, что сейчас, как раз под нами, у монитора с камерами сидит и наверняка ухмыляется вездесущий и всевидящий начальник службы безопасности!
Опять же подшучивать начнет, а надрать ему уши у меня не получится, даже если сильно захочу.
Не дотянусь я до них!
– Чёт не везет нам с тобой, Ариш, – плюхнувшись в глубокое офисное кресло, усмехнулся Михаил Александрович и, наклонившись, поднял с пола свалившийся с моего запястья «будильник». – То чашки, то блюдца… Теперь хоть часы в качестве разнообразия!
– Это да, – не могла не признать я некоторую невезучесть наших редких встреч. Попутно потихоньку и незаметно сдвигаясь к краю стола, чтобы слезть. Однако просто не успела – рокер, заметивший мои скромные попытки сбежать, быстро придвинулся вместе с креслом так, что теперь если я и спрыгну, то окажусь не на желанном полу, а на коленях собственного руководства!
– И куда мы? – выгнув брови, насмешливо и как-то хмуро поинтересовался Михаил Александрович, складывая руки на груди. И выглядел он недовольно… Почему-то.
Я тихо вздохнула, но все-таки уточнила:
– На пол. Мне неудобно сидеть на вашем столе. Это неприлично.
– А меня мнение других не партит, – хмыкнул байкер, прекрасно уловив, что я имела ввиду на самом деле, говоря о неудобстве. – Как зайдут, так и выйдут обратно! Пока голова не отойдет, отсюда ни шагу. Не хватало, чтобы ты еще где-нибудь в коридоре сознание потеряла.
– Да я в порядке, правда, – попыталась я возразить. И даже вроде как пошутила, правда получилось немного неуверенно. – У меня голова крепкая.
– У меня-то крепче, – спокойно парировал Михаил Александрович, у которого, как я поняла, на все мои возражения обязательно найдется, что сказать. И переспорить его просто не получится! – Так что ничего не знаю… Упс.
– Что? – удивленно посмотрела я на владельца клуба и, заметив его хмурый взгляд, направленный на мои часы, зажатые в его руке, подалась вперед, пытаясь рассмотреть получше. – Неужели треснули?
– Почти, – нехотя признался рокер, подвешивая их в воздухе за ремешок, показывая круглый циферблат, по защитному стеклу которого от удара разошлись круговые трещины. – Неудобно вышло, извини.
– Не страшно, – тихо вздохнула, забирая часы и опуская взгляд. Рассеяно провела пальцами по глубоким трещинам, раздумывая, можно ли поменять стеклышко, коснулась бронзовых клепок в виде звездочек на узком замшевом ремешке…
На самом деле вчерашнее приобретение было жаль безумно. Не совсем женские, но и не мужские, чуточку грубоватые, в рокерском стиле, но такие красивые – я вчера буквально влюбилась в эти часы, сразу как только их увидела. И денег на их покупку было совсем не жалко, Шуту даже уговаривать меня не пришлось.
Ну, разве самую малость.
– Да чет не верю, – скептично откликнулся директор и, протянув руку, отобрал ставшие бесполезными часы. – Давай сюда. Отвезу их в ремонт.
– Не надо, – спохватилась я и попыталась забрать ходики обратно. – Я сама могу это сделать!
– Неа, – откликнулся Михаил Александрович, усмехаясь. Еще и ногами оттолкнулся от пола, откатываясь назад вместе с креслом, чтобы я до него не дотянулась. – Это как с поездкой домой, Риш. Я задержал, я отвез. Я сломал, я и починю.
– Вы не обязаны это делать…
– Не спорь, – меня снова не стали слушать, один взглядом пронзительно-зеленых глаз давая понять, что возражения бесполезны и бессмысленны. Перевернув часы, байкер осмотрел клеймо фирмы, выдавленное на металле на обратной стороне. И перевел изумленный взгляд на меня, негромко протянув известное название. – «Децибел»?
– Ну, да, – кашлянув, невольно призналась, сунув ладони между коленей, опуская подбородок, невесть от чего чувствуя себя так, словно меня застали на месте преступления.
– Ты и магазин рок-атрибутики? – брови моего начальника изогнулись еще больше. – Я сейчас извиняюсь… но это как?
– Мой сосед, – невольно улыбнулась я, признаваясь в том, о чем обычно не распространялась мало знакомым людям, и уж точно не собственному руководству. – Для которого я мотоциклы фотографировала, помните? Мы с ним с детства дружим. Когда были подростками, он увлекся роком. Его даже Шутом из-за этого прозвали, он очень «Король и Шут» любит. И друзья у него такие же.
– И ты затесалась в эту сумасшедшую компанию? – уточнил Михаил Александрович, разглядывая меня с каким-то любопытством. И вдруг протянул так… укоризненно! – Ну, Арина…
– Что? – смущенно посмотрела я на него, уже не зная, куда деваться от стыда. И не понимая, за что, собственно, мне вообще сейчас стало стыдно!
– Ты мне сейчас полный разрыв шаблона устроила, ты в курсе? – добродушно усмехнулся вдруг байкер. Спрятав часы в карман джинс, он подкатился ближе и спокойно прихватил со стола чашку с уже, наверное, остывшим чаем.
– Скорее уже тогда когнитивный диссонанс, – мягко улыбаясь, привычно поправила я. Правда совсем не ожидала, что рокер вполне натурально поперхнется ароматным напитком после моих слов!
– Так, – прокашлявшись, владелец клуба откатился в сторону и, оставив кружку, вытянул из-под тарелки с бутербродом, тоже остывшим, бумажную салфетку. Вытер подбородок и, скомкав бумажку, посмотрел на меня, точнее на мой невинный взгляд. – Я от Чудища сей термин пару раз слышал… Может хоть ты объяснишь, что он значит? А то рыжая только ржет!
– А вы поймете? – посмотрела я на парня, слегка прищурившись. Желание безобидно подколоть собственного начальника билось о рамки приличия, но если честно, неудержимо рвалось наружу. Ну не могла я удержаться! Особенно после фразы, произнесенной обиженным тоном:
– Да вроде не дурак… Как-нибудь уж пойму!
– Хорошо, – пожала я плечами, с трудом пряча улыбку. И процитировала давно заученный наизусть, в общем-то, не самый сложный термин из тех, что приходилось выучить. – Когнитивный диссонанс – состояние психического дискомфорта индивида, вызванное столкновением в его сознании конфликтующих представлений: идей, верований, ценностей или эмоциональных реакций…
Ответом мне стала тишина.
А потом левая бровь рокера медленно, очень медленно поползла вверх. И раздался вполне закономерный вопрос:
– Чё?
– Ваша реакция на несоответствие между представленным и увиденным, – заталкивая поглубже желание расхохотаться, спокойно пояснила, медленно слезая со стола и потихоньку отступая к двери. И мне даже дали это сделать, в кой-то веки!
Проще говоря, пока владелец клуба находился в некотором подобии кратковременного ступора, мне удалось от него сбежать. И только у дверей меня остановил недоуменный вопрос:
– Ри-и-иш… А ты на кого учишься?
– На психолога, – тихо хихикнула я, глядя, как брови шефа снова устремляются вверх, к золотистым, слегка растрепанным волосам. И, увидев бездну удивления на лице байкера, покачала головой с деланным сожалением. – И снова тот самый когнитивный диссонанс… Приятного вечера, Михаил Александрович!
И сбежала, прижимая ладонь ко рту, чтобы не расхохотаться в голос.
Оказывается, вводить в недоумение собственное начальство так… приятно.
А главное, может хоть это отучит упрямого директора сажать меня на свой стол прямо посреди рабочего дня!
– Ну, Риша-а…- послышался вдруг в наушнике голос Олега Геннадьевича сквозь чей-то громовой хохот на заднем плане. И я, кажется, даже догадываюсь, чей именно! – Ну, выдала… тут тебе директор передать просил, что премию выписывает прямо сейчас. В двойном размере!
Вот же… Точно сплетники!
– С меня тройная, – раздался уже другой голос, но тоже руководства, и тоже знакомый. – Если добрые ручки Арины спасут меня от голодной, неминуемой смерти! Риш, кофе, принеси, а? И печенек! Побольше!
Остановившись уже возле лестницы, я только головой покачала, узнав просьбу нашего арт-директора, скорее напоминающую стоны умирающего, голодающего и обездоленного ребенка.
Ну точно, не клуб, а какой-то детский сад. Не больше и не меньше!
И почему именно мне досталось бегать по кабинетам рокеров, причем абсолютно всех, включая логово вечно ворчащего финансиста и прячущегося по углам сисадмина?
Только мне Женя сообщал, где он будет находиться, чтобы я приносила ему его любимый зеленый чай с лимоном. И хотя Олег Геннадьевич и раньше пытался у меня выпытать, где прячется его друг и работник, я всегда предпочитала тактично отмолчаться…
А теперь и подавно не скажу!
Сварив очередную порцию кофе, но уже в куда меньшем объеме и, добавив туда чуть-чуть кардамона, прихватила вазочку с имбирным печеньем, которое, по-моему, только для Александра и закупалось, я направилась в кабинет арт-директора, огибая танцпол по кругу, избегая попадать в толпу развлекающихся, хмельных гостей.
В небольшом помещении справа от сцены было светло, уютно, царил легкий хаос, но царила почти полная тишина. Два рабочих стола стояли друг напротив друга, а у дальней стены, напротив выхода, за стеклянной стенкой находилась небольшая звукозаписывающая студия. Там, в «предбаннике» за рабочим столом, стоящим возле пульта, обычно и пропадал наш ди-джей.
Его куда более шумные и не терпящие коллеги же предпочитали общество друг друга. Единственное окно за спиной арт-директора было закрыто плотными жалюзи, на столе стоял большой моноблок с клавиатурой, а сбоку на полу корзина, полная бумажных рулоном со схемами, рисунками и чертежами.
И если у Александра рабочая поверхность всегда находилась под завалами цветных карандашей, ручек и фломастеров, то у Ильи, нашего ведущего, столешница вместе с ноутбуком постоянно засыпалось ворохом отдельных листов с напечатанным текстом, горками смятых листочков и целыми, ровными стопками.
Специальные подставки с отделениями для бумаг априори пустовали.
– Ура, еда! – алчно покосился на меня арт-директор, активно потирая руки и засучивая рукава темно-синей толстовки с надписью кислотно-зеленого цвета, выведенной наклонными буквами. Английскую рок-группу со скрипачом в их составе, чье название было отображено на одежде рокера, признаться, я тоже любила.
– Разве это еда? – укоризненно покачала головой, выставляя на стол заказанное. И, не удержавшись, предложила. – Давайте я что-нибудь нормальное принесу?
– Не корми его, не заслужил! – вмешался в разговор высокий парень привлекательной внешности. Спортивного телосложения, с белыми волосами с объемной стрижкой и косой челкой, падающей на левый висок, он как-то сразу обращал на себя все внимание. А уж когда начинал говорить… от смеха обычно падали все! Илья был иногда невыносим, он даже в присутствие руководства мог довести ближе всех к нему стоящих коллег до приступа нервного смеха. И переязвить его могла, наверное, только Анна Сергеевна.
– Чой-то? – опешил от такой наглости арт-директор, едва не уронив любимую круглую, мягкую печенюшку в кружку с кофе. – С хрена ли загуляли, товарищ ведущий?
– А ты второго гитариста нашел? – как-то зло посмотрел на него Илья и снова принялся наворачивать круги по кабинету, явно не в силах сдержать эмоции и усидеть на месте. По-моему, он в принципе находиться в одном положении не мог. – Три месяца осталось, японский бог… Даже меньше! А у нас не то что конь, у нас еще ни хрена не завалялось! Как ты планируешь подготовиться? Ну как?
– Я тебе барабанщика нашел? – прищурился Саша в ответ. – Нашел! И клавишника. И бас-гитариста! Солист…