Став вампиром, Джоди возненавидела это — как в сумерках, едва зажигаются фонари, у нее включается сознание. Без обалделого полумрака в мозгах между сном и бодрствованием, только — бам! добро пожаловать в ночь, вот твой список дел. Но сегодня было не так. Сегодня все было на месте — и сумерки сознания, и обалделость, и головная боль. Она села на кровати так быстро, что едва не кувырнулась с конца, но голова, похоже, за нею не потянулась, и она поэтому снова легла. С такой силой, что под затылком взорвалась подушка, и по комнате закружила метель пуха. Джоди застонала, и в комнату заскочил Томми.
— Эгей, — сказал он.
— Ой-ёй, — произнесла Джоди, схватив лоб обеими руками, словно чтоб мозги не выпали.
— Что-то новенькое, да? Вампирский бодун? — Томми разогнал в воздухе пух и перья у себя перед носом.
— У меня внутри будто смерть разогрели, — сказала Джоди.
— Это мило. Спорим, тебе сейчас не хватает кофе.
— И аспирина. Но я же пила у тебя, когда ты пил. Почему тогда так не действовало?
— Мне кажется, в крови у мужика с огромным котом было поболе, чем у меня. В общем, есть теория. Проверить можно потом, когда тебе получшеет, а сейчас нам надо кучу всего переделать. Прикинуть переезд. Вчера ночью мне из магазина звонил Клинт. Хотел, чтоб я на работу вышел. Потом еще раз перезвонил, весь на нервах, и сказал, что на работу выходить не надо.
Томми воспроизвел ей сообщение. Дважды.
— Он знает, — сказала Джоди.
— Да, но откуда?
— Неважно. Знает.
— Блядь!
— Чуть потише бы, а? — произнесла Джоди, держа себя за волосы так, словно они ее пытали.
— Слишком громко?
Она кивнула.
— Запиши себе в блокнот, Томми, ладно? Вампирские чувства с перепою? Паршиво.
— Серьезно? Прям так плохо?
— От твоего дыхания меня тошнит через всю комнату.
— Да, нам пасты надо купить.
— К нам кто-то пришел? — Джоди прикрыла уши. Снизу доносилось оглушительное шарканье кроссовок по тротуару.
— Правда?
В дверь позвонили.
— Ну, — сказала она.
Томми подбежал к окну и выглянул на улицу.
— Там «Хаммер»-лимузин длиной в квартал.
— Лучше открой, — сказала Джоди.
— Может, спрятаться? Сделаем вид, что нас дома нет.
— Нет, нужно открыть. — Джоди слышала шарканье у дверей, в лимузине играл какой-то рок-н-ролл, булькал бонг, на футляре от компакт-диска выкладывали дорожки, а мужской голос снова и снова, как мантру, повторял: «Сладкие синие сисеньки». Джоди схватила подушку, уцелевшую на стороне Томми, и завалила ею голову. — Открывай, Томми. Это, блядь, Животные.
— Чува-ак, — произнес Хлёст Джефферсон, жилистый черный парень со свежевыбритым черепом и в зеркальных темных очках. Он вытянул Томми из дверного проема и неистово его обнял — так обнимаются все сбрендившие парни, которые рады друг друга видеть до того, что хлопают визави по спине. — Нам такой пиздец, чувак, — продолжил мысль он.
Томми оттолкнулся от него, пытаясь примирить радость от новой встречи со старым приятелем с тем фактом, что от Хлёста воняет писсуаром в пивной, набитым дохлой скумбрией.
— Я думал, вы все в Вегасе, — сказал Томми.
— Ага, ага — мы там и были. Все в лимузине. Мне просто надо с тобой поговорить. Можем зайти?
— Нет. — Томми чуть не сказал, что Джоди спит: такова была его отмазка в прошлом, чтобы не пускать Животных в студию, но теперь Джоди якобы уехала из города. — Давай на лестнице. Наверху у меня там кой-чего.
Хлёст кивнул, посмотрел на Томми поверх зеркалок и поиграл бровями. Глаза у него были налиты кровью и стеклянны. Томми слышал, как у него в груди колотится сердце. Кокаин или страх, решил он. Может, и то, и другое.
— Смари, чувак, — произнес Хлёст. — Во-первых, нам бабла надо занять.
— Что? У вас же у каждого по сто тысяч от шедевров.
— Ага, было. Мы круто выходные провели.
Томми прикинул в уме.
— То есть вы просадили больше шестисот тысяч кусков за сколько — четыре дня?
— Не, — ответил Хлёст. — Не все. Мы не совсем банкроты.
— Тогда чего ради занимать?
— Штук двадцать, не больше — продержаться до завтра, — ответил Хлёст. — К счастью, у меня почти магистерская по управлению бизнесом и безумная деловая хватка. Иначе мы б все просрали еще вчера.
Томми кивнул. Двадцать штук — это чуть ли не его зарплата в «Безопасном способе» за полгода. До сего момента почти магистерская степень Хлёста по бизнесу внушала ему робость. Теперь же его просто беспокоило, сумеет ли Хлёст определить, что он обратился. Он сказал:
— Так ты утверждаешь, что вам пиздец.
— Мы отлично справлялись — каждый просадил всего тысяч по десять, — пока не встретили Синию. — Хлёст с тоской посмотрел на потолок, словно туда упорхнуло далекое воспоминание, которое он желал вернуть, а не то, что произошло всего пару вечеров назад.
— Синию?
— Ну знаешь же эту компашку в Вегасе? «Синие люди»?
— А, там, где мужики красятся синим и лупят по трубам? — Томми как-то заблудился.
— Ну, — кивнул Хлёст. — В общем, выяснилось, что это не только мужики. По крайней мере, одна телка. И, чувак, сосет нас она досуха.
На заднем сиденье лимузина Синия прижимала лицо Барри к своему бюсту — плотно до того, чтоб можно было держать его под контролем, но и так, чтоб не задохнулся при этом. Пока прочие Животные пили, курили и еблись до ступора зомбаков — и теперь, соответственно, валялись распростертые по всему интерьеру лимузина, — Барри выбрал другой путь: накатил две дозы экстази, одну дорожку кокаина и выкурил бонг клейких макух. Мозг его после этого закольцевался на некоем избыточном племенном распеве, и последние двадцать минут он твердил одно: «Сладкие синие сисеньки», — стоя голышом перед ней на коленях. Синия больше не могла, а потому схватила его за кудри, обрамлявшие лысину, и сунула лицом себе в ложбину меж грудей, лишь бы заткнулся. К счастью, он затих — душить его она не хотела, пока у него есть деньги.
Извилистая дорога из одних поворотов не туда ведет от млечнокожей принцессы чеддера из Фон-дю-Лака, штат Висконсин, к девушке по вызову синего окраса, что разводит клиентов в центральных казино Лас-Вегаса, но проклята будет Синия, если свернет не туда еще раз и придушит гусака, несущего золотые яйца, что расположился ныне меж ее пропорционально невозможных молочных желез, накачанных силиконовым счастьем. Животные были ее билетом на свободу, и если нужно не выходить из роли Инопланетной Боевой Единицы Удовольствий или кексика с голубикой, чтобы не спустить их с крючка, — что ж, она из нее не выйдет.
Синия работала шлюхой по системе Станиславского. Еще в начале своих приключений — уже после того, как она оставила разноску коктейлей ввиду склонности проливать напитки, но еще не занявшись стриптизированием, тоже оставленным по причине неумения держать равновесие, смягчавшегося наличием крепкого столба поблизости, — она сделала краткую карьеру в низкобюджетной порнухе. На съемках подружилась с многообещающей актрисой по имени Масса Вульва, и та подарила ей учебник русского режиссера.
— Если разовьешь эмоциональную память, — сказала ей Масса, — сможешь не блевать на актеров. Режиссерам такое очень не нравится.
С тех пор система Станиславского исправно служила Синии. Она теперь могла просчитывать шансы на выигрыш на тотализаторе или подводить баланс своей чековой книжки, а ее персонажица совершала действия, кои сама Синия сочла бы неприятными или, прямо скажем, отвратительными. Куда лучше, в конце концов, обретаться в эмоциональной памяти начинающей принцессы чеддера, от всей души выдаивая струи целительного молока из сосцов голштинки, нежели видеть у себя перед носом нелицеприятно высвеченную реальность собственных действий, нет?
Через полгода Синию вынудил уйти из киноиндустрии некий «дефект», который один режиссер определил как «сиськой и стопку не наполнишь». Никакими дозами системы Станиславского такого не поправить. Синия вернулась в официантирование — хоть и в стрип-клубе. Там ей редко приходилось донести больше одного десятидолларового стакана пива за раз. Зато удалось скопить денег на усовершенствование бюста, и она добралась до шеста. С двадцати до тридцати она протанцевала, пока со сцены ее не согнали девушки помоложе, не настолько подверженные силе тяготения. Поскольку в старших классах она прогуливала уроки машинописи и тем испортила себе трудовую биографию, пришлось устроиться в службу сопровождения.
— Такое чувство, будто минеты развозишь, как пиццу, — жаловалась Синия своей соседке по квартире. — Удовлетворение за двадцать минут или меньше — иначе вернем деньги. Агентство все равно забирает почти всю выручку. С такой скоростью я никогда не выйду из дела.
— Тебе нужна изюминка, — посоветовала соседка — официантка из «Венецианца». — Как у тех ребят из «Синих людей». Честное слово, не перекрассься они в синий, так и были бы просто студентами из общаги, которые по мусорным бакам колотят.
Так все и началось. Падшая принцесса чеддера из Фон-дю-Лака, Висконсин, отыскала полунесмываемый синий краситель кожи, открыла депозитные счета на своих кредитных карточках, сделала несколько фотоснимков, разместила объявления во всех городских бесплатных дрочилкиных газетках — и Синия родилась. Нет, она бы не голодала, конечно, и без изюминки — большинство мужиков и змею трахнут, лишь бы кто подержал, чтоб не дрыгалась. Но выяснилось, что все готовы платить очень много сверху за такую экзотику — синюю женщину.
Работала она столько, сколько выдерживала, и сбережения выросли до того уровня, с которого она уже видела возможность выхода в отставку. Но примерно тогда же Синия сообразила: посинев, она прососала заветнейшую мечту любой шлюхи, стриптизерши и телемаркетера — богатенького буратину, который увезет ее от этого всего. Акулу, которая спустит целое состояние лишь на то, чтобы она стала его ручной зверушкой. А синей птичке ничего особо не обломится — так она, по крайней мере, считала, пока Животные не выписали ее на гибрид стриптиза и еблефеста. Откуда у них столько денег, значения не имело. Значение имело количество — и они, похоже, намеревались все отдавать ей, покуда деньги эти не закончатся. У нее в косметичке уже лежало почти полмиллиона долларов, и Синия — то есть героиня Синии — мирилась со множеством знаков внимания Животных в то время, как сама Синия таилась где-то в глубине сознания и прикидывала стратегию капиталовложений. Все началось с того, что высокий и самый костлявый из них — Дрю — открыл дверь номера отеля и сказал:
— Привет. Мы тут обсудили и пришли к выводу, что в раннем детстве нам всем очень хотелось заправить настоящему смёрфу.
— Мне это многие говорят, — ответила Синия.
— Нам просто хотелось заправить смёрфу, — сказал Хлёст.
— Объяснимо, — ответил Томми.
— Она очень приятная, — сказал Хлёст.
— Для шлюхи это важно, — сказал Томми.
— А теперь мы, похоже, не можем слезть.
— Так от меня вы чего хотите — интервенции?
— Нет, ты наш Неустрашимый Вождь. Мы приходим к тебе за всем. Теперь мы хотим, чтобы ты дал нам денег, и мы бы продолжили веселуху, но еще бы хватило на квартплату и прочее.
— А когда у меня все деньги кончатся, тогда и можно вмешаться, так?
— Ну да, если сочтешь нужным, — ответил Хлёст. — Как у тебя с кредитом?
— Хлёст, ты обдолбан?
— Конечно.
— Ну да. Еще бы. Чего это я? — Томми несколько расслабился насчет Хлёста — тот мог и не заметить, что Томми вампир. Бывшие ночные грузчики универсального магазина «Безопасный способ» явно не только на рогах — они еще и без мозга. — Хлёст, у меня нет твоей магистерской по бизнесу почти в кармане, но не нарушаешь ли ты какой-то основной принцип ведения дел? То есть разве вас в школе не учили, что не стоит тратить квартирные деньги на шлюх и прочее?
— Не дави на газ, Флад, — ответил Хлёст. — Ты с вампиршей связался.
— Она была хорошенькая.
— Для вампира это важно, — сказал Хлёст и поглядел на Томми поверх зеркальных очков.
— Она мне дала, — парировал Томми. Он хотел сказать, что Джоди была приятная, но Хлёст уже употребил это слово к своей синей шлюхе.
— По-моему, я точно выразился, — сказал Хлёст. — Давай деньги.
— Ты вообще не выразился. Совсем никак — ни точно, ни иначе. — Томми чуть отодвинулся, чтобы двинуть Хлёста в грудь, как это обычно проделывали друг с другом все Животные, но вовремя вспомнил, что теперь он запросто может пробить дружбану грудную клетку. Вместо этого он сказал: — Не заставляй меня пробить тебе грудную клетку, сцуко.
— Твое рыжевампирское кунг-фу — ничто перед устрашающим кунг-фу наших синих сисек. — И Хлёст закудахтал с подвывом, принимая бойцовскую стойку, замахал руками, как крыльями, но не удержался и брякнулся задницей на ступеньки. Хохотал он, пока не подавился. Потом прокашлялся и сказал: — Серьезно, чувак. Если ты не дашь нам денег, мы совсем обанкротимся часов через шесть. Я все подсчитал.
— Можно вернуться на работу, — сказал Томми. — Вчера ночью мне Клинт звонил. В магазе их завалило. Им нужны ночные грузчики.
— Не? — Хлёст аж очки опустил.
— Ну.
— Значит, нас не уволили?
— Очевидно, нет, — ответил Томми.
— Тогда все. Мы можем вернуться на работу. Так ей и скажем. Нам надо на работу.
— А почему вы не прогнали ее, пока она вас не отымела от Лас-Вегаса до сюда?
— Грубить не хотелось.
— А, ну да. Тогда вали.
Хлёст с трудом поднялся на ноги и схватился за перила — чтобы поровнее заглянуть Томми в глаза и не сбить прицел.
— Ты как вообще? Что-то бледный.
— У меня разбито сердце и прочая херня, — ответил Томми. Ему стало противно, но налитые кровью глаза Хлёста, глядевшие поверх зеркалок, вообще-то пробудили в нем аппетит.
— Само собой. — Хлёст вышел в пожарную дверь.
Томми посмотрел, как он дошел до задней дверцы лимузина, а там вновь повернулся.
— Хочешь синей няшки взбодриться? — спросил Хлёст. — Мы угощаем.
— Не, мне нормально, — ответил Томми.
— Все за одного и все дела, — сказал Хлёст.
— Ценю, — пожал плечами Томми. — Но сердце разбито.
— Лады. — Хлёст распахнул дверцу, и на тротуар в туче травяного дыма выкатились еще двое Животных — Дрю и Трой Ли.
— Блядь, чувак. А ты знал, что тут есть дверь? — осведомился Дрю, тощий и подержанный.
— Ты гля, — произнес Трой Ли — азиат, действительно умевший кунг-фу. — Да глянь же, это Неустрашимый Вождь.
— Езжайте на работу, — сказал Томми. — Пока только семь. Успеете просохнуть к смене в одиннадцать. — «Ни в жисть», — мысленно добавил он.
— Ага, точняк успеем, — сказал Хлёст, заглядывая в лимузин. — Эй, Барри, слазь с нее, мудоеб, я за тобой занимал, а потом очередь Джеффа. Я же все расписал на планшете. Синия, не разрешай ему так обращаться со своим ухом, детка, месяц потом им слышать не сможешь.
Томми закрыл пожарную дверь и с размаху сел на ступеньки. Уронил голову на руки, чтобы все немедленно прекратилось. То была его бригада, его друзья. Животные взяли его к себе, когда ему некуда было податься в этом городе, сделали своим бригадиром, а если он правильно истолковал тон Клинта в последней записи на автоответчике, часа через четыре, когда доедут до магазина, все они обратятся против него.
7
Список
Пока Джоди была в душе, Томми составил список.
Кормежка
Стирка
Новая квартира
Зубная паста
Сочная мартышечья любовь
«Виндекс»
Избавиться от вампира
Клеврет
— Зачем нам клевер? — спросила Джоди. Ей пока не вполне удалось собрать зрение в кучку.
— Клеврет, клеврет, — сказал Томми.
— Левретка с клевером? А это зачем?
— Да клеврет же! Приспешник, прихлебатель, который может как-то помогать нам днем. Как я для тебя был.
— А, шестерка.
Томми выронил список.
— Ну-у, нет уж.
Джоди подняла листок и подошла к кухонной стойке, где размещалась кофейная машина.
— Я б душу продала за большую чашку кофе.
— Я не был тебе шестеркой, — сказал Томми.
— Ну да, ну да, ну да. Без разницы. Так сколько у нас времени на этот список?
— Я проверил по календарю. Восход в 6:53, значит, есть часов двенадцать. У нас почти солнцестояние, поэтому тьмы будет много.