– Мои познания в оружии не столь обширны, как ваши, – сделал Стас комплимент хозяину.
– Ну, не беда. Я вам картинку дам, чтоб распознать сумели, – настоятель выудил из-под стола журнал и, раскрыв его в нужном месте, вырвал страницу. – Держи. Так вот, пулемет этот нужно у Бульдозериста заполучить и мне передать. Какими средствами – это уже на ваш выбор.
– А в чем же суть проблемы? – спросил Стас, разглядывая фотографию диковинного пулемета. – Ведь, как я понял, заполучить нужный ствол при обычных обстоятельствах для человека с вашими возможностями труда не составляет.
Фома загоготал и потряс указательным пальцем в направлении собеседника.
– Да, ты парень неглупый. Проблема и впрямь имеется. Состоит она в том, что отношения у нас с Бульдозеристом несколько, скажем так, натянутые. Не любит он меня за что-то.
– Может, за то, что ты сестренку его живьем в кипятке искупал? – предположил Коллекционер.
– И верно! – стукнул Фома кулаком по столу, сотрясая воздух богатырским хохотом. – Запамятовал уже.
– А кто он, этот Бульдозерист? – поинтересовался Стас.
– Глава клана Потерянных, одиннадцатым микрорайоном в Арзамасе заправляет, – подсказал охотник. – Мутант, наркоман, параноик и садист. Одним словом – достойный гражданин родного города. Чуть что, хватается за тесак. Больше, чем рубить, любит только давить. На заднем дворе специально под эти цели держит двадцатитонный бульдозер. Неугодных раскладывает на земле и медленно-медленно, – Коллекционер, будто смакуя вино, облизнул губы, – утрамбовывает заподлицо. Перед экзекуцией обычно наркотой страдальцев угощает, дабы не отрубались раньше времени. Говорят, что один потерпевший чуть ли не по шею спрессовался, требуха уже через рот лезла, а он все еще в сознании пребывал и даже руками барабал.
– Ага, – радостно подтвердил настоятель. – Это он, поганец, любит.
– Еще он любит за мелкие проступки ампутировать разные части тела в полевых условиях. Тесаком. Здоровенный такой тесачище при себе носит, – Коллекционер развел руки в стороны и продемонстрировал примерные габариты «хирургического» инструмента, после чего, сам проникнувшись данной характеристикой, обратился к настоятелю: – Слушай, Федор, а может, ну его, пулемет этот? Давай я тебе лучше парочку рабов подгоню взамен.
– Ишь! Нашел чем удивить. Ты бы мне еще говна свиного предложил, – отмахнулся Фома. – Нечего тут обсуждать боле. Через неделю жду оговоренного. Ну, а если нет, так позже сочтемся. Ты меня знаешь.
– Я знаю, – кивнул охотник, невесело усмехнувшись.
– Вот и славно. Николай, выдай бойцу его вещи, – распорядился Фома.
– Ну, теперь совсем другое дело, – Стас облачился в разгрузочный жилет и повесил на шею «АК-103», не забыв проверить наличие патронов в рожке. – Друзья снова вместе, – погладил он автомат и подмигнул необычно молчаливому Коллекционеру.
Беглый осмотр снаряжения показал, что комплектация не изменилась, все вещи на месте. Только четыре золотых бесследно исчезли. Деньги на территории крепости, видимо, под классификацию «вещь» не подпадали. Но о недостаче Стас предпочел умолчать. Брат Николай уже и без того недобро косился при проверке магазинов, а степень субординации и исполнительности подчиненных Фомы оставалась под вопросом.
– Ладно, пора в путь-дорогу, – Коллекционер пожал руку Николаю.
– Куда теперь двинешь? – поинтересовался тот.
– В Арзамас. Куда же еще? Покажу другу достопримечательности местные, – Коллекционер хлопнул Стаса по плечу и растянул губы в пакостном оскале. – Бухнем как следует за встречу, старые добрые времена вспомним. А потом уж и за дело возьмемся.
– Нам еще по дороге будет что обсудить, – добавил Стас, поправляя кобуру на ремне.
– Ну, ладно, бывайте.
Николай дал отмашку дежурным у ворот, и тяжелые, обитые железом створки открылись, выпуская двух «друзей» в озаряемую рассветным багрянцем пустошь.
Глава 4
– Так зачем тебе на самом деле в Арзамас понадобилось? – спросил охотник, когда ворота остались метрах в пятистах за спиной.
– Я же говорил, с Хромым встретиться нужно.
– Угу. С Хромым. Так ты, значит, сдаваться идешь? – Коллекционер глянул на шагающего рядом попутчика и осклабился. – С повинной?
– Вроде того, – кивнул Стас без тени иронии.
– Вроде того, – повторил охотник и хмыкнул. – А я вроде как поверить должен?
– Это уж сам решай. Мне, честно говоря, насрать.
– Грубо, Станислав, грубо. Не на такую благодарность я рассчитывал, из рабства тебя вызволяя. Головой рисковал, можно сказать, а ты за все хорошее еще и обидеть норовишь. Не по-людски это.
– Хромой за меня живого больше обещал, чем за дохлого?
– К чему вопрос?
– Да просто интересно, как долго мне бы прожить удалось, иди все по твоему плану.
– Какой же ты, однако, мнительный, – Коллекционер печально вздохнул. – Стоило один раз подранить легонько, и уже обиделся. Нельзя так, Станислав. Нельзя в себе злобу носить. Нужно давать ей выход, а то превратишься в параноика.
– Да? И как предлагаешь это сделать?
– Очень легко. Чтобы выпустить накопившуюся злобу, достаточно кого-нибудь убить. Вон, птичку, например, – охотник кивнул в сторону вороны, любопытно глазеющей с ветки на двух путников. – Мелковата, правда, но какая-никакая, а все тварь божья, – он ухмыльнулся и подмигнул ничего не подозревающей птахе.
Стас вопросительно глянул на попутчика, вытащил из-за спины дробовик, достал патроны из подсумка, зарядил и передернул затвор.
– Ну не здесь же, – предостерег Коллекционер, оглядываясь назад. – Я понимаю, что злоба через край прет, но километра полтора надо потерпеть. Там, на башнях, ребятки сидят еще более припизднутые, чем ты. И злобы у них в достатке, и калибр покрупнее.
Стас убрал автомат за плечо, оставив дробовик висеть на груди.
– Я в подобной разрядке не нуждаюсь.
– А что такое? Разрядился уже?
– Нет. Просто я здоров.
– Не бывает здоровых людей, Стас. Бывают плохо осведомленные о собственном здоровье.
– Новая теория?
– Это аксиома.
– Понятно. В какой стороне Арзамас?
– Прямо, – Коллекционер зашел немного вперед и, прищурившись, заглянул Стасу в глаза. – Не пойму я что-то, ты в самом деле к Хромому собрался или это временное помутнение рассудка?
– В самом деле. Есть возражения?
– Нет, – охотник задумался и снова помотал головой. – Нет возражений. Даже наоборот. Но перед тем, как Хромой твою башку отрежет, ты мне с заказом поможешь.
– С каким заказом?
– Нда-а-а… – Коллекционер цокнул языком и поскреб щетину. – Знаешь, Станислав, чем больше я с тобой общаюсь, тем сильнее меня удивляет сам факт твоего существования. При такой выборочной памяти ты, по всем раскладам, нежизнеспособен как представитель своего вида. И тем не менее…
– Про пулемет, что ли? – небрежно поинтересовался Стас.
– Да, про него. И, если только не собрался взаправду распрощаться с головой, советую отнестись к делу без похуизма. В конце концов, это ты меня подписал, так что расхлебывать вместе будем.
– А если нет?
Огоньки в полутьме капюшона сузились, превратившись в мерцающие прорези на серой коже.
– Не надо злить Святых. Это чревато проблемами со здоровьем. Да и меня расстраивать не стоит, – вкрадчиво произнес Коллекционер.
– Угрожаешь? – спросил Стас как можно более спокойным тоном.
– Ну что ты? Просто даю дружеский совет. Фома, он, хоть и выглядит увальнем туповатым, мужик весьма злобный. Да и память у него не в пример твоей будет. А человечка из Арзамаса вытащить ему проблемы не составляет. За тобой долг теперь. Отрабатывать надо.
– За меня не беспокойся. Я о долгах помню. Расскажи лучше, как из Мурома выбраться сумел.
– О-о-о, это длинная история. Тебе будет неинтересно.
– Ничего, я потерплю.
– Тронут вниманием, но все же предпочту умолчать.
– Хм… Уж не оттого ли, что муромские тебя сами за ворота вывели?
Коллекционер покачал головой и нарочито сокрушенно вздохнул.
– Вынужден огорчить, но увы, – развел он руками. – Твое невъебенное самомнение, Станислав, снова не находит подтверждения реальными фактами.
– А о чем говорят факты?
– Самое забавное, – продолжил охотник, игнорируя вопрос, – это слышать такую вот херню от подсадного крысюка. Я ж с тобой тогда как со жмуром остывающим базарил. Купился на брехню твою и давай языком молоть. А наутро увели смертничка. Может, расскажешь, как вздернули? Шея не затекла?
– У тебя, как я погляжу, с недостатком самомнения тоже проблем не наблюдается, – парировал Стас, с показной ленцою кладя руку на дробовик поближе к рукояти. – Думаешь, меня специально подсадили, чтоб секреты твои страшные выпытывать? Ай-ай-ай, – сделал он возмущенное лицо. – Это ж надо так коварно обработать великого и ужасного Коллекционера. Прямо, етить твою, целый заговор. Так вот, я тебя тоже огорчу. Причина нашей встречи всего лишь в нехватке посадочных мест. Много, понимаешь, ворья мелкого в «Черном закате» томится, плюнуть некуда. Вот и сунули где посвободнее. А задержали меня на сутки. Имел глупость продать информацию эсэсовцам местным, они и заперли до выяснения обстоятельств. Обидно, правда? Ну а про казнь я тебе, ясен хрен, наврал. Не каждый же день удается со своим душегубом за жизнь потрындеть. Такие вот мои факты. А твоих я пока не слышал.
– Складно поешь. Интересно было бы еще узнать, что ты за инфу толкал.
– Она к тебе отношения не имеет. Но, если так уж интересно, скажу. Может, слыхал о банде, которая возле Мурома на Владимирском тракте промышляла?
– Ну.
– Я узнал, где их база находится, и прямо Бурову инфу эту продал.
– Хе… – Коллекционер недоверчиво осклабился. – И чего? Эта сука заплатила?
– Пять золотых. Я бы оставшиеся четыре продемонстрировал, да друзья твои их к рукам прибрали.
– А с бандой что? Нашли?
– Нашли, как я слышал. Только ничем путным это не кончилось. Покоцали эсэсовцев сильно, а банда ушла.
– Вот как? И кто ж у них за главного, башковитый такой?
– Точно не знаю, но Буров про Звягинцева говорил. Очень сильно удивился, когда я ему имя с отчеством назвал, а уж когда о кинжале рассказал в серебряных ножнах, так он вообще на месте подпрыгнул.
– Да, бля, интересные дела.
– А кто такой Звягинцев? Откуда с ним Буров знаком, да и ты тоже?
– Эта паскуда в свое время руководила ковровским СОБРом.
– Ни хера себе!
– Да. Я с ним пару раз… работал.
– Подельников сдавал?
– Не доебывайся, – скривился охотник. – Звягинцев всегда сучарой был знатной, но башка у него неплохо варила. И у начальства городского он на хорошем счету числился. Проблемы решал быстро и радикально. Вот уж не подумал бы, что этот говнюк отважится так круто род деятельности поменять. Видно, мозги у него в тот раз сильно заклинило.
– В тот раз?
– Ну, давнишняя история, уж и не помню, когда слышал. Поехал, короче, Звягинцев с отрядом недовольных на место поставить в деревню какую-то подконтрольную. Там, понимаешь, передумали картошку отгружать, мол – цена их больше не устраивает и на договор они посрали с горкой. Такое случается иногда, ну, ты и сам, наверное, знаешь. Рядовое дело-то, приехать, автоматами потрясти, старосте в рыло прикладом выписать, если шибко туп, и все, мир да порядок. Но что-то там пошло не по плану и вместо зуботычин выезд закончился разудалой бойней. По слухам, Звягинцев приказал расстрелять десять деревенских, а потом застрелил своего помощника, когда тот начал возмущаться его методами. Все это действо театральное происходило на главной площади при полном стечении народа. Началась паника, бузотеры колхозные бросились врассыпную. Звягинцев приказал шмалять по бегущим на поражение. Из деревенских кто-то начал отстреливаться, убили одного собровца, и тут началось. Ковровские просто озверели. А озверевшие собровцы под руководством пизданутого командира – дело страшное. Пошел натуральный геноцид. Автоматчики ходили по деревне и расстреливали всех подряд. Заходили в избы, вырезали целыми семьями. Перебили всех, кто в лес уйти не успел. Ну, а потом-то пелена кровавая с глаз спала, глянули бравые вояки на дело рук своих и решили, что в Ковров возвращаться теперь, наверное, не стоит. Больше про Звягинцева ничего слышно не было. А теперь, поди ж ты, объявился в новом амплуа.
– В чем?
– В амплуа, – повторил Коллекционер. – В роли то бишь, серость неграмотная, – он поглядел на Стаса и усмехнулся: – Поражаюсь, бля. Как тебе так ловко удается врагов заводить? Твоя голова просто нарасхват. В Арзамасе за нее платят, в Муроме платят, так еще и рейдеры с бывшим собровцем во главе мечтают тебя за кишки повесить. Звягинцев ведь догадывается, кто его базу слил?
– Не догадывается. Он это точно знает.
– Молодец.
– А что, и в Муроме уже награду объявили?
– О да-а-а, – многозначительно протянул охотник. – Весьма немалую награду.
– Сколько? – Стас посмотрел на ухмыляющуюся физиономию под капюшоном, не без интереса дожидаясь оглашения суммы.
Но Коллекционер с ответом не спешил. Он продолжал ухмыляться, изучающе разглядывая попутчика, и тянул время.
– Ну давай уже, колись. Сколько? – повторил Стас, не выдержав.
– А-а-а, – охотник цокнул языком и поднял указательный палец, тыча им в небо. – Чуешь? Вот оно. Прекрасное новое ощущение собственной ценности. Не какая-то абстрактная хрень, типа полезности для общества или доброй памяти, а вполне конкретный ценник. Как на базаре. Есть барахло, за которое и «масленок» отдать жалко, а есть товар редкий, штучный, и цена на него соответствующая.
– И?
– Десять золотых, – озвучил наконец Коллекционер размер денежного эквивалента принадлежащей Стасу головы. – Ну как? Самооценка выросла?
– Признаться, да, – кивнул тот, поджав нижнюю губу.
– Это за мертвого. А за живого…
– Не томи, – Стас невольно улыбнулся, почувствовав азарт растущих ставок.
– Сорок. Сорок золотых монеток, украшенных гербом Мурома. Признаюсь, даже позавидовал слегка, листовку прочитав. За меня меньше давали. Но, по совокупности… там, конечно… – Коллекционер замолчал, углубившись в подсчеты.
– Не прихватил?
– Чего? Листовку-то? На, – он вытащил из-за пазухи сложенный вчетверо лист желтой бумаги. – Не выбрасывай. Скоро, может, коллекцию соберешь.
Стас развернул «ценник» и удовлетворенно хмыкнул. Растиражированный типографским способом карандашный рисунок выглядел не слишком искусным, но вполне узнаваемым. Хотя подбородок был великоват, что придавало лицу разыскиваемого слегка дебелое выражение, а не в меру злобные глаза указывали на серьезное расстройство психики. Над портретом жирным шрифтом было отпечатано: «Внимание! Властями города Муром разыскивается убийца. Известен как Стас. Рост 1 м 82 см. Вес 80–85 кг. На вид 25–30 лет. Русский. Волосы темные с проседью. Глаза карие. Вооружен». А ниже образа врага всего прогрессивного человечества шли расценки: «За поимку, обезвреживание или информацию о нахождении преступника гарантируется вознаграждение. За мертвого – 10 золотых. За живого – 40 золотых. Размер вознаграждения за предоставленную информацию оговаривается отдельно». И заканчивался этот вполне делового содержания проспект леденящим кровь напоминанием: «Будь бдителен! Он может прийти и в твой дом!»
– Понравилось? – спросил Коллекционер, когда Стас, дочитав, сложил листовку и убрал в карман.
– Весьма занимательно.
– Кого мочканул-то?
Стас, прищурившись, взглянул на охотника и усмехнулся.
– Так я ж говорил уже – эсэсовца оприходовал.
– Из-за бабы?
– Ну да.
Коллекционер покачал головой и сплюнул.
– Не люблю я, Стас, когда меня за идиота держат. Страсть как не люблю. Ну ладно еще Фоме эту херню втирать, он-то тебя первый раз видит и листовок не читал. А мне зачем? Ты на полном серьезе думаешь, что я поверю, будто эсэсовцы вот так, от нехуй делать, оценили твою говорящую голову в четыре раза дороже, чем молчаливую? Что они услышать-то хотят? Рассказ о том, как вы бабу не поделили? Нет, ты, конечно, можешь не говорить, если не хочешь, но только не нужно мне гнать всякую туфту. Меня это, понимаешь, оскорбляет.