- Тшшш... Не дергайся. Потом, когда выйдешь, спросишь у ровесников, как часто они дрочат вместе. Поверь, ответы тебя удивят. Это ты у нас поздняя пташка, поэтому и не понимаешь, что ничего постыдного в этом нет. Относись к этому проще, Авиан. Никто тебя не осудит, понимаешь? - Далиан говорил так уверенно, так спокойно, что и правда было легко прикрыть глаза и позволить чужой руке лежать поверх его собственной, руководя, скользя то вверх, то вниз по возбужденной плоти. Авиан так и лежал с закрытыми глазами, кусая до крови губы, чтобы только не застонать, часто дышал через нос, уткнувшись бете куда-то в ямку между ключиц. Как бы было легко, если бы Далиан был альфой, ведь он как раз такой понимающий друг, перед которым не было бы стыдно. Но, увы, Авиан понимал, что в данном случае единственная помощь, которую мог оказать Лиан - это кратковременное облегчение и моральная поддержка. Омежья сущность жаждала не просто секса, а вязки с альфой. Все первобытные инстинкты, весь механизм течки был предназначен для скорейшего зачатия, и Авиан чудесно знал, что жар в животе прекратится лишь тогда, когда его до краев накачают спермой.
- Ммм... - все-таки не удалось сдержать стон, а спустя мгновение переплетенные пальцы залило теплым семенем. Авиан снова отчаянно покраснел, отрезвленный временным облегчением, но Далиан как ни в чем не бывало вытер руки и животы простыней и широко зевнул.
- Теперь минут пятнадцать можешь поспать. Силы тебе сейчас понадобятся, - пробормотал Далиан, улыбнулся и прикрыл глаза. Авиан тоже попытался уснуть, но пролежав несколько минут понял, что это нереально.
- Лиан?
- Ммм... - сонно пробормотал бета.
- Как они добились, чтобы меня не выводили из камеры?
- Просто обстоятельства удачно сложились, - вздохнув, ответил Далиан. - Томас, охранник, который тебя утром ударил, на плохом счету. Он часто до этого избивал бет, меня однажды так отходил, что несколько ребер сломал, - Лиан потер по груди, как будто припоминая, потом встряхнулся, откинул светлые волосы со лба и продолжил: - Не так давно что-то там дошло до начальства, хотели выгнать его. Не знаю, кому он вылизал зад, но в итоге сделали строгий выговор и оставили. Но, как понимаешь, повторный инцидент ему ни к чему. Так что нашим осталось только припугнуть ублюдка, сказав, что ты подозрительно плохо себя чувствуешь и хочешь снять побои в лазарете. Они договорились, что ты ничего не говоришь, никуда не ходишь, лежишь в камере столько, сколько понадобится. Томас взамен пообещал то ли курево хорошее, то ли еще какую-то хрень, не важно, в общем. Главное, что все удачно сложилось.
- Как-то ненадежно все это, - нахмурившись, пробормотал Авиан. Слишком все держалось на везении, словно карточный домик, готовый завалиться от любого, даже самого слабого, порыва ветра. Так много "если" не давало покоя: а если узнают? Если он, Авиан, делает ошибку, оставаясь здесь? Если родители не вернутся вскоре? Если он не переживет этот кошмар? Снова захотелось плакать, поэтому Авиан уже привычно спрятал лицо на плече Далиана, ища в нем такой необходимой поддержки и утешения.
- Это не твои заботы, мальчик. У нас есть проблемы и похуже, чем достоверность прикрытия. Спи, - бета не уточнил, какие именно проблемы имеет в виду, но было и так ясно, что он подразумевает течку и то, что у Авиана уже почти не осталось сил сопротивляться своей природе.
***
- Пожалуйста... пожалуйста... пожалуйста...
- Тише-тише, пей! - Далиан прижал к сухим губам стакан с водой, но Авиана так трясло, что жидкость только расплескалась, окончательно вымочив простыни, которые и так были влажными от пота, спермы и смазки. - Натаниэль, забери ты у меня этот ебанный стакан!
- Лиан, возьми себя в руки! - тихо проговорил Нейт, забирая злополучный стакан. Высокий рост позволял ему хорошо видеть напряженную фигуру беты, сидящего возле разметавшегося на койке Авиана.
- Не могу я взять себя в руки! Еще на рассвете ему было нормально, а сейчас посмотри, что с ним! - Далиан кивком головы указал на Авиана. Тот был весь мокрый, изо рта со свистом вырывался воздух, и он уже плохо осознавал, где находится. Только крутил головой из стороны в сторону на подушке и в бреду бормотал какие-то разрозненные слова и фразы. - Ему плохо, очень плохо.
- Он справится, Лиан. Нужно всегда думать в перспективе! Если сможет сейчас потерпеть, то потом уедет отсюда с родителями и будет счастлив, - казалось, что Натаниэль убеждал сам себя. Он, конечно, искренне верил, что этот план единственно возможный для благополучия омеги, но то, насколько сложно Авиан переносил течку, настораживало. Натаниэль поправил ему подушку, но тот неожиданно сильно вцепился в запястье альфы, уткнулся горячими губами, всхлипнул и снова что-то неразборчиво забормотал. Несколько мгновений Нейт так и стоял, не отнимая руку, но когда осознал, что все, о чем получается думать - развратные картинки того, как он имеет Авиана в разнообразных позах, сразу разжал тонкие пальцы парня и отошел. Он ведь пообещал ему, что все будет хорошо и никто не тронет его до тех пор, пока сам Авиан не попросит об этом. Когда-то Натаниэль уже не смог сдержать обещание, за что поплатился жуткой душевной болью, ночными кошмарами и длительным заключением. Больше он не мог такого допустить.
- А если он умрет? - тихо спросил Эльман. Он тоже выглядел измученным, лежал на своей койке свернувшись в клубок и дышал через раз.
- Не умрет, не говори ерунды, - упрямо огрызнулся Натаниэль, забираясь к себе и устраиваясь так, чтобы видеть Авиана: грудь того рвано поднималась и опадала, губы шевелились, а ресницы часто дрожали.
- Я бы не был так уверен, Нейт. Парень вообще сдал. Провалится твой благодетельный план, помяни мое слово, - тихо произнес Хесс, выпуская изо рта сизый сигаретный дым. Ему тоже не хотелось думать, что все усилия, весь вчерашний спектакль с Томасом - напрасны. Где-то в глубине души ворочалось давно забытое чувство жалости к несчастному мальчишке, но, в отличие от Натаниэля, Хесс и правда не верил, что парень сможет сдерживаться. Вопрос был только в том, как скоро он сдастся.
***
Это произошло на закате. Камера была уже погружена в полумрак, одинокую лампу еще не зажгли. Воздух пах затхлостью, пылью, потом и этим безумным сочетанием текущей омеги и возбужденных альф. Авиан уже даже шевелиться не мог, только лихорадочно дрожал и всхлипывал, смотря на потолок - трещинки собирались по углам и, словно сетка каменных вен, стекались к центру. Спустя годы Авиан с удивлением осознавал, что трещины в потолке запомнились ему лучше всего, а остальное слилось в мутный поток. Еще он помнил, как набрал в легкие воздух и произнес:
- Я больше не могу. Я умру так, - с губ сорвался очередной всхлип, но Авиан упрямо продолжил: - Мне нужно это. Пожалуйста. Мне... Мне нужно... Я прошу вас, - последние слова прозвучали совсем тихо, словно шелест опавших листьев на легком ветру, но к тому времени в камере установилась такая тишина, что каждый слог прозвучал совершенно отчетливо.
- Тихо-тихо, не плачь, - Далиан, лежащий рядом, стер ладонями слезы и низко склонившись быстро забормотал: - Ты все правильно решил. Никто тебя не осудит, никто не расскажет. Все забудется, как страшный сон. Все забывается, мальчик. Не бойся.
- Он это сказал! Офигеть! - Эльман напоминал восторженного щенка, когда поднялся со своей койки и погладил Авиана по щеке. Тот интуитивно прижался к ласкающей ладони, мазнул потрескавшимися губами по запястью. Зеленые глаза Эльмана мгновенно потемнели, дыхание перехватило, и он потянул Авиана на себя. Впрочем, стащить его не удалось: Далиан ударил альфу по рукам и сердито зашипел:
- Даже не думай, похотливая скотина! Ты неадекватен, это же первый раз у него. Ты причинишь ему боль. Нейт, Хесс, скажите что-нибудь! - Эльман раздраженно рыкнул, скидывая руку беты, но по крайней мере и Авиана отпустил. Натаниэль и вовсе отвернулся к стене и накрылся одеялом так, что только светлый затылок было видно. Он был разочарован. Собой, этим малодушным мальчиком, ситуацией, которая так сложилась.
- Иди сюда, парень, - Хесс наоборот испытал какое-то облегчение. Он передумал много вариантов за последние сутки и пришел к выводу, что Авиану действительно лучше остаться здесь. Позже его можно будет увезти, сменить обстановку, найти нормального мужа, а тюрьма и эта первая течка и правда сотрутся из памяти, спрячутся где-то на задворках сознания. А вот если предать дело огласке, решать вопросы через Департамент, то даже связи родителей не помогут, потому что общественное мнение играло громадную роль. Одно дело замять досужие сплетни и искаженные факты, и совсем другое - пытаться обелить имя омеги, которого публично опозорили. Именно огласки стоило опасаться больше всего, а значит необходимо было дождаться родителей Авиана, а тем временем помочь ему пережить первую его течку. Поэтому Хесс отстранил недовольного Эльмана, который, впрочем, неохотно, но признал, что для первого раза больше подходят более опытные сокамерники, и теперь только жадно смотрел на раскрасневшегося Авиана.
Часть 10.2
Мои уважаемые читатели, я почти год на КФ. И впервые я столкнулась с такими противоречиями, как в прошлой главе. Не знаю, радоваться мне или огорчаться из-за таких противоположных взглядов на пейринг с Авианом, но, думаю, это достойный повод, чтобы объяснить некоторые моменты.
Если вы посмотрите на шапку, то заметите, что там нет жанра "романтика", не говоря уже о "флафф". Представление о том, что первый секс, первый мужчина - это что-то такое сказочное, волшебное и трепетное не свойственно этой работе, как и мне самой, как личности. Секс - физиологическая реакция, по крайней мере на данном этапе, в этой работе. Если вы примете это как аксиому и осознаете, что ни Натаниэль, ни Хесс, ни Эльман НЕ любят Авиана в данный момент, то вам будет значительно проще. Любовь будет потом. И будет Авиан любить своего первого мужчину или сто первого, я еще не знаю.
Дабы не вводить вас в заблуждение, скажу, что данная глава на 99,99% из Авиана и Хесса. Думаю, все понимают, что они будут делать. Спасибо всем, кто читал до этого и сейчас покидает меня! Спасибо всем, кто остается! Любя и уважая вас!
- Тише, сейчас будет легче. Ну же, терпи! - голос Хесса слабо пробивался сквозь шум крови в ушах, и как Авиан ни пытался, он совершенно не мог сконцентрироваться на словах, понять их значение. Все это было таким неважным, отступало под безумным натиском острого желания. Единственное, на что оставались силы, - слепо тянуться вперед, хватать пальцами воздух и всхлипывать. И когда Авиан наконец-то почувствовал под спиной сильные руки Хесса, поднимающие его с койки, он уже не думал ни о чем - ни о месте, ни о времени, ни о последствиях. Главной целью стало избавиться от страданий, а методы не имели значения. Да и выбора в данной ситуации не было...
Еще мгновение, и вот Авиан уже уткнулся носом в грудь альфы, потерся щекой, вдохнул запах, что мгновенно отозвался нервной дрожью во всем теле. Зубы, казалось, раскрошатся от силы, с которой он их стиснул, но, по крайней мере, он сдержался от крика, когда коснулся разгоряченной кожей прохладных простыней на койке Хесса. На короткое мгновение в сознание снова прорвались человеческие эмоции, не отравленные гормонами и жадной потребностью, и Авиан еще успел отметить, что теперь перед глазами не трещины на потолке, а металлическая сетка второго яруса, где лежит Натаниэль, а напротив Эльман, который будет наблюдать каждую секунду. Стыдно, грязно и так до боли отвратительно... Не как в романтических сказках, а словно в сценарии дешевого фильма ужасов, где нет места ничему светлому.
Впрочем, все сомнения быстро погасли. Они, как кристаллики льда, растаяли в измученном лихорадкой теле, сменились очередной вспышкой похоти, скрутившей внутренние органы в узлы. Из горла вырвался приглушенный всхлип, и Авиан поспешил перевернуться на бок, к стене, прижать дрожащие колени к животу, сжаться как можно сильнее. Для этого была еще одна причина, кроме физической боли: Хесс уже снял рубашку и принялся расстегивать штаны. И хотя Авиан уже видел его голым, знал, насколько он огромен и не раз на собственной шкуре ощущал всю силу альфы, но ни разу до этого он не планировал заниматься с Хессом сексом. А сейчас в парне зрела жгучая смесь смущения и того недоверчивого опасения, возможно ли это вообще. Не станут ли его страдания только больше, а боль - острее? Авиан, конечно, знал, что омеги созданы для этого, и он должен был с легкостью принять в себя альфу, но знание не вселяло особой уверенности. В конце концов, он был не совсем нормальной омегой, учитывая задержку развития, и теперь страх, что ничего не выйдет, что громадный член Хесса просто разорвет его, все больше затапливал, зрел и пускал корни. Это все вызывало такие противоречия, что хотелось просто умереть, только бы не принимать решение, не проходить через этот кошмар.
Спустя мгновение койка прогнулась, скрипнула, и Авиан оказался прижатым к каменной стене. С Далианом было легко помещаться, с Хессом же это оказалось почти нереальным - он вжался каждым изгибом в тело омеги, обжег горячим дыханием затылок, переплел руки на животе. Мышцы мгновенно сократились, явственно проступили ребра, по которым Хесс провел кончиками пальцев. Авиан прикусил язык, ощутил, как во рту разливается соленый привкус крови, а перед глазами рассыпаются разноцветные искры. Это было больно! До спазмов, до истерии больно вот так ощущать прикосновение чужой кожи к своей, чувствовать, как к ягодицам, все еще обтянутым тонкой тканью белья, прижимается возбужденный член. Но ожидаемого желания отстраниться не возникало, наоборот, Авиан невольно заерзал, потерся задницей о пах альфы, обхватил его ладони своими дрожащими пальцами. Хесс рыкнул, немного толкнулся вперед, оставляя между омегой и шероховатой стеной буквально дюйм, а потом тихо прошептал на ухо: