Он подмигнул.
— Это идет в комплекте с моими исследовательскими услугам.
— Твои исследования также были невероятными.
— Я — парень, предоставляющий полный спектр услуг.
Когда он покончил с вытиранием моего тела (грудь и область между ног были особенно хорошо высушены за то время, что он там провел), Дрю обернул полотенце вокруг моей груди и заправил уголок. Его милая сторона все еще проявлялась, когда он переплел наши пальцы, выходя из ванной.
В кухне он выдвинул стул из-под гранитного островка и похлопал по нему.
— Присаживайся.
Я крутанулась на нем несколько раз, пока Дрю доставал продукты из шкафчиков и холодильника. Вспомнив, что мы сделали со стеклом пару часов назад, я перестала крутиться и посмотрела на окно. Снаружи уже стемнело, и я отчетливо могла видеть огни города.
— Могут ли люди… они на самом деле видят то, что внутри?
Смесь паники и смущения подкралась к моим щекам, когда я вспомнила, как моя грудь была прижата к стеклу. В тот момент казалось захватывающим, что кто-то мог увидеть, это добавляло эротизма. Но я однозначно не хотела засветиться на YouTube, потому что какой-то крипер заснял нас через телескоп.
Дрю ухмыльнулся.
— Нет. Это стекло одностороннее. Я бы не подверг тебя такому риску. — Он потянулся над моей головой, чтобы схватить сковороду, и поцеловал меня в макушку, когда убирал руку. — Плюс, своим я не делюсь.
Первая часть его ответа позволила моей рациональной части выдохнуть с облегчением, а оставшаяся — растечься теплу внутри меня.
Дрю все еще был одет только в полотенце, обернутое вокруг талии, и я наслаждалась видом мускулов на спине, напрягающихся, когда он нарезал лук, тогда я заметила шрам. Он шел по диагонали его торса, расширяясь от передней части к задней. Отметина выгорела до более светлого оттенка загара — определенно не новая, но случилось что-то серьезное.
— Тебе делали операцию? — спросила я.
— Хмм?
Дрю кинул немного масла на разогретую сковороду и повернулся с поднятыми бровями.
Я показала.
— Твой шрам.
На его лице появилась какая-то вспышка. Грусть, полагаю. Он отвернулся, отвечая.
— Ага. Операция несколько лет назад.
Возможно, я перегибала со слежкой, вникая во все, что он делал, но не могла на это повлиять. Мой мозг пытался сложить воедино пазл без знания, как выглядела картинка целиком.
Дрю нарезал кучу всего еще, отказываясь от моей помощи. Когда он разложил по тарелкам два восхитительных Западных омлета, они выглядели так, словно могли быть приготовлены в одном из пафосных ресторанов Болдуина.
Болдуин.
Я не могла потратить еще три года, томясь в ожидании мужчины, не собиравшемся отвечать взаимностью на мои чувства. Я нуждалась в напоминании, что Дрю не был заинтересован ни в чем помимо секса. Привязанность и набирающие обороты чувства к этому мужчине не были вариантом.
Все же… Я не могла остановить ощущение некого единения с Дрю. Как будто была причина того, что меня ограбили, и я оказалась в его офисе в канун Нового года. Глупо, знаю. Я понятия не имела, какая связь была между нами, но была решительно настроена это выяснить.
Мы немного поболтали во время ужина, а затем я убрала со стола. Посуды было не так много, чтобы запускать посудомоечную машину, так что я мыла, а Дрю вытирал. Вместе мы работали слаженно, и я поймала себя на мысли о том, что на работе наши мнения и советы настолько сильно разнились, но физически мы были так синхронны.
— Хочешь выпить? Бокал вина или что-то еще? — спросил он, когда кухня снова была приведена в порядок.
— Нет, спасибо. Я объелась.
Он кивнул.
— Пошли присядем в гостиной.
Дрю передвинул подушки на диване, положив одну в конец для моей головы, а затем указал на нее.
— Ложись.
Он стоял, ожидая, пока я комфортно устроюсь. Затем он поднял мои ноги и положил к себе на колени.
— Боишься щекотки?
— Ты собираешься сделать это вызовом для себя, если ответ будет отрицательный?
Он подарил мне кривоватую ухмылку.
— Нет. Я собирался размять тебе стопы.
Я улыбнулась и подняла одну ногу, предлагая ему.
— Я не чувствительна к щекотке. Но когда признаешься в этом, люди считают своим долгом хватать пальцами за ребра, оставляя синяки, чтобы доказать твою неправоту.
Дрю взялся за мою ступню и начал массажировать. Его пальцы были сильными, и, когда он взялся большими пальцами и ловко потер пятку в том месте, где каблуки брали на себя большую часть моего веса, я слегка замурчала.
— Хорошо?
— Лучше, чем хорошо, — выдохнула я.
После нескольких минут массажа все мое тело расслабилось, а Дрю начал негромко говорить:
— Бэку было пять, когда он попал в аварию с моей бывшей женой.
О, боже.
— Мне жаль. Мне так жаль.
Брови Дрю нахмурились, а затем он осознал, о чем я подумала.
— О, дерьмо. Нет. Я не собирался заставить тебя подумать… он в порядке. Бэк в норме.
Моя рука метнулась к шее.
— Господи, ты чертовски напугал меня. Я думала…
— Ага. Сейчас я это понял. Прости. Он в порядке. Страшно было после аварии, но теперь ты даже не сможешь понять, что он прошел через три операции.
— Три операции? Что с ним случилось?
— Мини-вен доставки врезался в машину Алексы, и она собралась в букву V вокруг фургона.
— Это ужасно.
— Сиденье Бэка и часть двери машины врезались ему в бок, разрезав почку. Хирурги пытались восстановить ее, но из-за расположения и размера разрыва им пришлось удалить часть. В день аварии ему сделали частичную нефрэктомию левой почки.
— Ого. Сожалею.
— Спасибо, — он прервался на минуту и продолжил. — Пока он был в хирургии, медсестры предложили нам сдать кровь. Я чувствовал себя беспомощным и хотел сделать хоть что-то.
— Само собой.
— В любом случае они провели анализ крови и наш с Алексой перекрестный анализ, чтобы узнать, совпадали ли мы, чтобы сдать и сохранить кровь для Бэка. Оказалось, что никто из нас не подходил.
— Я не знала, что бывает так, что ни один из родителей не может стать донором для своего ребенка.
Дрю убил меня взглядом.
— А так и не бывает.
Осознание того, о чем он говорил, заняло несколько ударов сердца.
— Ты узнал, что Бэк не твой сын.
Он кивнул.
— Я был там в качестве донора и был чертовски уверен, что он биологический сын Алексы.
— Не знаю, что сказать. Это отвратительно. Она знала, что ты не его отец?
— Знала. Она этого не признает. Но она с самого начала знала. Бэк родился раньше на несколько недель. Я не задумывался над этим, — он покачал головой. — Если бы не было необходимости в операции, я мог бы так этого и не узнать.
— Господи, Дрю. Ты узнал об этом, пока он был на операции. К слову о стрессе на пике стресса.
— Ага. День удачным не был. Оглядываясь назад, могу сказать, что это был один из череды не очень удачных дней. Следующие несколько дней стали еще хуже.
— Что случилось?
— Мы с Алексой порвали еще до того, как покинули больницу тем вечером. Откровенно говоря, с нами было покончено задолго до аварии. Но у нас с Бэком…
Дрю на несколько секунд отвернулся, и я увидела, как он сглатывает. Я знала, что он борется со слезами. В его руках все еще лежала моя нога, но он перестал двигаться. Я понятия не имела, что собираюсь сказать или сделать, но я хотела предложить ему то утешение, которое могла. Поэтому я села и забралась к нему на колени. Обернувшись вокруг его тела, я подарила ему самые большие объятия, какие только могла.
Через несколько минут я отодвинулась и тихо заговорила:
— Ты больше ничего не должен мне рассказывать. Может, в другой раз?
Дрю подарил мне маленькую улыбку.
— Тот день изменил мои чувства к Алексе, но не изменил ничего в моих чувствах к Бэку. Он оставался моим сыном.
— Конечно.
— В общем, через несколько дней после операции Бэка, у него поднялась температура. Его рана заживала, но было похоже, что ему снова стало хуже. Они назначили ему антибиотики внутривенно для лечения возможной инфекции, связанной с операцией, но те не помогли. Докторам пришлось снова разрезать его и удалить часть почки, которую они оставили. А тем временем другая почка начала проявлять признаки проблем с функционированием. Это на самом деле не редкость после того, как одна почка удалена полностью или частично, другая некоторое время может иметь трудности с правильной работой.
— Бедный малыш. Наверное, ему было так больно. Авария, операция, начало заживления, а потом снова операция.
Дрю тяжело вздохнул.
— Дни, когда он расстраивался, на самом деле больше утешали, чем те, когда он был слишком слаб, чтобы испытывать какие-либо эмоции. Самое худшее ощущение в мире — когда ты смотришь, как там лежит твой ребенок, но не можешь сделать ничего, чтобы помочь.
— Даже не могу представить.
— Еще неделю спустя ситуация не намного улучшилась. Инфекция ушла, но вторая почка так и не начала нормально функционировать. Они начали диализ, который позволил ему лучше себя чувствовать, и он начал выздоравливать, но также доктора завели разговор о том, чтобы включить его в донорский список, если функциональное тестирование покажет снижение результата.
— Люди годами висят в этом списке. А взять пятилетнего ребенка, который временами через день чувствует себя лучше после диализа… Поэтому я попросил их проверить меня на совместимость. И, что удивительно, учитывая, что я не являюсь его биологическим отцом, моя почка подходила. Когда он был достаточно здоров для следующей операции, я отдал одну свою почку, которую они трансплантировали ему с левой стороны, откуда удалили поврежденную. Таким образом, у него было две почки, если бы вторая не заработала, то у него появился шанс, что хотя бы одна из них будет работать.
Я вспомнила о спине Дрю.
— Так вот откуда шрам?
Он кивнул.
— Чтобы сократить и без того достаточно длинную историю, трансплантация прошла успешно, а спустя несколько недель запустилась вторая почка и начала нормально функционировать. Сейчас он здоров как конь. Но тогда было охренительно страшно.
Во всем рассказе было столько всего сложного для восприятия. У меня было много мыслей, но одна выделялась.
— Ты прекрасный мужчина, Дрю Джаггер. И я говорю не о внешности.
Я наклонилась и проложила дорожку поцелуев от начала его шрама и до конца.
— Ты думаешь так только потому, что я опустил часть, где собрал все дерьмо Алексы и вывез его еще до ее возвращения домой, — поддразнил он, хотя я знала, что это не было шуткой.
— Она заслужила. Я бы нарезала дырок в промежностях всех штанов этой тупой суки.
Дрю откинул голову, на его лице было веселье.
— Такой совет для отношений ты бы дала мне, если бы я появился в твоем кабинете в поисках консультации?
Я размышляла минуту. Как бы я поступила?
— Я работаю только с парами, которые искренне хотят, чтобы это сработало. Если бы я услышала твой рассказ, посмотрела тебе в глаза, я бы не взяла тебя в качестве клиента. Потому что фактически я бы дала ложную надежду той половинке, которая действительно хотела положительного результата. Не говоря уже о том, что было бы неправильно брать деньги за что-то, из чего, как я знаю, никогда ничего бы не получилось.
— С тобой такое раньше уже случалось? Были клиенты, один из которых хотел, чтобы это сработало, а второй — нет?
— Случалось. В начале я провожу индивидуальные консультации, так что партнеры могут говорить свободно без боязни обидеть свою половинку. Я обнаружила, что во время таких сеансов произносится больше правды, чем в других ситуациях. Когда я только начала, у меня была пара, прожившая в браке двадцать семь лет — состоятельная, очень социально активные люди с двумя взрослыми дочерями. Мужчина был геем и жил той жизнью, которой, по своим ощущениям, должен был жить, потому что вырос с ультра консервативными, религиозными родителями. Это отняло у него много времени, пока ему не стукнуло пятьдесят два, но он вылез из раковины и сказал своей жене, что им следует расстаться. Он чувствовал себя ужасно и вынужден был оставаться, потому что любил ее, только не так, как стоит мужу любить жену. Я посоветовала им разойтись и помогла ей пройти через это.
— Дерьмово. Я бы хотел, чтобы тогда мы делили офис. У меня для нее было бы отличное решение, — пошутил Дрю.
Я толкнула его в грудь.
— Думала, ты представляешь только мужчин.
— Насколько они были богаты? Я мог бы сделать исключение.
Я рассмеялась.
— Почему ты работаешь только с мужчинами? Из-за того, что тебе сделала бывшая жена?
Дрю покачал головой.
— Не-а. Просто с мужчинами работается лучше.
Ответ был расплывчатым, и у меня сложилось впечатление, что отвечать он не хотел.
Я прищурилась.
— Скажи настоящую причину, Джаггер.
Он изучал мои глаза.
— Ты, скорее всего, не захочешь ее слышать.
— Что ж, теперь мне любопытно, так что хочу я это услышать или нет, ты должен мне сказать.
Челюсть Дрю сжалась.
— Гребаная злость.
— Что, прости?
— Когда я представлял женщин, которые были озлоблены или разъярены, они хотели поквитаться.
— Что ж… они были огорчены. Это нормально во время развода.
Дрю выглядел смущенным.
— Они хотели поквитаться со своими мужьями даже с моей помощью.
— Ты спал с клиентками?
— Я этим не горжусь, но да. Я только что развелся и был озлоблен. Злостный трах может не слабо помочь временно ослабить эту ярость.
— Разве секс с клиентами не противоречит каким-то адвокатским правилам или что-то в этом роде?
— Как я и сказал, это были не лучшие мои моменты.
Я могла видеть, что Дрю не просто говорил, что стыдился. Он на самом деле сожалел о своем поступке и был честен в то время, когда мог солгать. Не мне было судить его за прошлое. Я бы предпочла оценивать честность, которую он сегодня продемонстрировал.
— Злостный секс, да? — я пыталась спрятать улыбку.
Он легонько кивнул, осторожно за мной наблюдая.
— Ну, думаю, ты распутный, эгоистичный, сосредоточенный на себе придурок.
Дрю откинул голову.
— Какого хрена? Ты хотела, чтобы я был честен.
— Я не думала, что ты будешь настоящим засранцем.
Он уже собрался снова ответить, когда я подвинулась ближе и хитро улыбнулась.
— Я тебя разозлила.
— Ты пытаешься меня разозлить?
— Я слышала, что злостный трах может не слабо помочь временно ослабить эту ярость.
Прежде чем я поняла, что происходит, Дрю поднял меня в воздух и кинул спиной на диван.
Он навис надо мной.
— Славно. В таком случае я рад, что раздражаю тебя ежедневно. Нам предстоит много работы по управлению гневом.
Глава 27
Дрю
Канун Нового года.
Три года назад.
Судьи ненавидят слушания в канун Нового года, но я знал, на что рассчитывала моя бывшая. Она думала, что если затянет меня в суд на нашу годовщину с каким-то неопределенным срочным ходатайством, то это меня расстроит. Она на самом деле была охренительно невежественна? Она думала, что я сидел дома и тосковал по ней спустя три месяца после того, как был завершен наш развод? Я получил от нее то, что хотел во время развода: свободу и либеральную совместную опеку над нашим сыном. Независимо от того, был ли он моим биологическим ребенком, это не изменило моих к нему чувств. Он был моим сыном. Ни один тест на отцовство не доказал бы мне обратного.
Самым умным поступком, когда-либо совершенным Алексой, было отсутствие борьбы за совместную опеку. После моего предложения выплачивать гигантские ежемесячные алименты — хотя технически я, вероятно, мог ничего не платить — она внезапно миролюбиво отнеслась к совместной опеке. Деньги всегда были единственным, что интересовало мою бывшую жену. Даже во время моего брака с ней. Думаю, глубоко внутри я знал правду.
Я звонил ей около полудюжины раз, чтобы узнать, на какой хер она рассчитывала, но она, конечно, не ответила. Ее манипуляторная сторона подняла свою уродливую голову в те дни, когда я упаковал ее сумки и перевез их в арендованную квартиру в паре кварталов от меня, за которую платил до сих пор. Если бы это было не для Бэка, я бы вышвырнул ее дерьмо в окно в тот самый момент, когда сменил замки. Но я хотел, чтобы мой сын был рядом, и он не заслуживал жить в квартире, которую Алекса едва могла себе позволить.