- Да понятно, - Леху заметно покачивало, на бок клонило...
Снова лес... Чуть меньше комаров, зато больше сучьев. Ноги заплетаются, шаг ускорить не выходит. Хрипит Попутный, гонит. Сам уже не шариком скачет... Пьяные, все как пьяные, ноги не держат. 'Вы на зубах, у вас же не вставные... на морально-волевых...' хрипит майор, 'мы все не только русские, но местами и советские люди... Километр остался, верста...'. Ох, верста чуть больше километра. Сдохнуть бы...
...Лес стал чаще, ельник... На мухоморы лучше не наступать - лишние следы. Так и лезут сволочи пятнистые под ноги. Господи, да где эта проклятая Нурмолица?
За лесом всё гудит, перекатывается канонада. Воюет десант. И на юге, если прислушаться, рокочет - ломит фронт 7-я Армия, рвется к Олонцу...
19:30 Уперся десант - расширять плацдарм сил и возможностей уже не было. Шоссе и 'железка' под контролем, на юге на 300 метров за Тулоксу продвинулись. Финны опомнились: с севера переброшены подкрепления, с юга подпирают отходящие от лопнувшего фронта части. Дороги финнам жизненно нужны. И напирают. Контратака, еще контратака. Сбить десант в озеро, расчистить дорогу...
Орудия канонерок работаю -, эти неуклюжие корыта с мощным вооружением сейчас главная сила. Но на правом фланге наши не удержались, отошли за реку...
Вечер наступает, бледный, северный, отдыха не дающий...
* * *
- Отдохнуть, оправиться-заправиться, - бодро хрипит майор и пытается отплеваться.
Нет уж сил двигаться, нет. Последнюю версту бесконечную вместе с Торчком помогали Лехе - валился с ног радист. Молча, беззвучно, даже особо траву не мял. Поднимали, шагал, опять валился. Мариша, молодец, сама брела. Даже винтовку и патроны не отдала. Дотащились. Впереди было болотце, за ним Нурмолицы. Чуть дальше, в двух километрах к югу, аэродром - взлетело там что-то, пропеллером звенящее, из чащи не видимое. Не подвело клоунское и морпеховское умение ориентироваться - вывели командиры точно.
...Лежал Евгений Земляков на спине, смотрел в небо белесое. Боль из легких потихоньку уходила, и ноги чувствоваться начали. Остальные сопели и хрипели на разные голоса, валялись среди оружия. Начальство, понятно, слабость не проявляло - на ногах держалось, с опушки обозревало район предстоящих действий.
- Он же толстый, как он может... - в изнеможении пробормотала Марина.
- Та помолчи. Вот же язык у тебя, Мариша... - Торчок замычал - ему периодически сводило икры.
- Я с физиологической стороны, - угрюмо пояснила старшина. - Человек такой комплекции просто не может...
- Может, - пробормотал Женька. - Что комплекция? Комплекция - это камуфляж. Специфика обязывает.
Помолчали, потом Шведова поинтересовалась:
- А что не камуфляж? Что у вашего майора настоящее? Портфель?
- Не знаю. Наверное, он насквозь камуфляжный. Вместе с портфелем. Но это не мешает ему дело делать.
- Да он же вообще гнилой... - начала сваливаться в обычную злость старшина, но тут неожиданно влез Леха:
- Вот вы что языками зря болтаете? Старший по званию есть? Есть? Задание нам понятно? Понятно. Худой он или толстый, будем ли мы с ним после войны за одним столом сто грамм поднимать, или обойдем десятой дорогой - разницы сейчас нет. Война. И другого командира нам никто не даст.
Торчок согласно гмыкнул.
Вообще-то правильно. Обсуждать начальство - дело бессмысленное. Как, впрочем, и разубеждать упертую Шведову. Эх, опять у нее слезы на щеках. Понятно, кого вспомнила. Или это от комаров? С новой силой набросились, сволота зудящая. Женька поднялся на непослушные ноги, подобрал автомат:
- Гляну. Что-то начальства долго нет.
Начальство обнаружилось в двух десятках шагов: Коваленко рассматривал в бинокль приземистые избушки за болотцем, майор сидел разутый, морщась, массировал ступни:
- Вот склонность у меня к подагре и вообще совсем неправильный обмен веществ. Да. Здоровье ни к черту, жена бросила, девушки редко любят. А ты, Евгений, вместо того, чтобы начальству косточки перемывать, мог бы догадаться, что ждут тебя для совещания в узком кругу.
- Виноват. Я думал...
- Нечего тут думать. Меня надо слушать. Я опытный, и должностной оклад у меня выше. Валера, отвлекись от этих курятников. Техническую часть вопроса мы совместно с бойцами обсудим. А сейчас, объясняю специфику момента...
Попутный объяснил. В принципе, Женька ждал чего-то подобного. С самого начала было понятно, что майор волочет за собой лишних людей, чтобы свидетели имелись. Нет, была у Землякова версия, что и для отвлечения ненужного внимания Шведова с Торчком требуются. Видимо, и этот фактор учитывался - Попутный всё к делу норовит приспособить. Но...
- Они должны увидеть как можно больше, - объяснил майор. - Когда их будут проверять и перепроверять, и Шведова, и Лешка должны иметь, что порассказать. Чем больше увидят своими глазами, тем лучше. Разговаривать с ними будут долго, истину от плевел отделять весьма тщательно.
- А Торчок?
- Что Торчок? Захариевичу веры не будет. Вот человеку везет: и батяня у него какой-то Захария подозрительный, и биография с происхождением вообще не те. Год нашему Торчку впаяли шутейно, за анекдотец. Статья 58 часть 10, мелочь, но пятнышко-то зияет. Судимость есть судимость.
- Судили? За анекдот? - ужаснулся Коваленко.
- Полагаю, наш ушлый расстрига языком не случайно трепанул. Ему и 'червонец' мог светить.
- Он что, попом был? - офигел Женька.
- Весьма интеллектуальным. Богомаз-теоретик. Гимназия, затем Таврическая Духовная семинария. На канонах и крымских святых угодниках собаку съел. Отож, отнюдь не десятилетка Марины нашей Дмитриевны. Впрочем, глубокое знание культовой живописи к нашей стратегической цели никоим боком не прицепишь.
- Лешку тоже не прицепишь. У него в родственниках репрессированные, - угрюмо сказал Женька.
- Ага, личный запрос от Трофимова поступил? - оживился майор. - Переживает парнишка, значит? Молодец, не зря я на него виды имею. Но чист наш младший сержант. С дядей его, лихим комбригом, история приключилась темная, но лишенная неприятного политического оттенка. Черт его знает, куда сей герой Гражданской войны вместе с семейством делся. Коллеги докопаться так и не смогли. Дело об исчезновении, кстати, лишь в конце 60-х закрыли.
- Так я Лехе могу сказать...
- Можешь. Но лучше я, - Попутный притопнул уже обутой ногой. - Сейчас определим план операции, расставим зрителей... Что ты морщишься, Валера? Как с девушкой, вполне объяснимо пребывающей в расстроенных чувствах, грызться из-за легкой разницы в политических уклонах, так нам правда да истина всего важней, а сейчас от легкого оттенка циничности кривимся?
Как всегда, 'смена галса' застала подчиненных врасплох. Женька усиленно моргал старлею, но тот, понятно, предостережение игнорировал. Ляпнул, багровея:
- Это я 'грызусь'?! Да вы, товарищ майор, своими подначками идиотскими девушку изводите...
- Да, привычку я имею. Да, не лишен недостатков. С такой-то нервной работой... Но ценю товарищ Шведову, между нами говоря, глубоко и искренне. И сочувствую Марише, как... - Попутный глянул исподлобья. - Ты бы, Валера, извинился перед девушкой, что ли? Всё ж у нас там, в вонючем будущем, не сплошь хамье самоутверждающееся. Эх, дискредитируешь ты потомков. Ладно, пошли готовиться.
Ошеломленный Коваленко лишь клацнул зубами...
...- Двигаемся, соблюдая осторожность, подходим по возвышенности вплотную к аэродрому. Трофимов устанавливает связь. Даем сигнал. Радийная группа на месте, остальные рассредоточиваются. Внимательно наблюдаем за происходящим на аэродроме. Важны любые детали, особенно действия финнов по сигналу 'воздушная тревога'... - Попутный говорил четко, без выражения и оттого казался не человеком, а роботом, на которого забыли маску надеть. Зря он так. Еще одна ипостась майора сильно отвлекала - лично Женьке было трудно сосредоточиться на плане действий. Ладно, на месте разберемся.
Возвышенность, на которой устроились, была, конечно, чисто символическая. Взлетная полоса едва угадывалась, толком ничего не видно. Аэродром располагался практически в лесу: где-то правее прятались склады и самолеты, но соваться туда с хода было опрометчиво. Посты, позиции орудий ПВО были где-то совсем рядом.
Женька помог забросить грузик антенны.
- Умеешь, - пробормотал Лешка, развертывая рацию. - Учили, да?
- Просто уже видел. Ты не нервничай. Время есть...
'Север' заработал. Передали короткое сообщение.
- Засекаем время - Попутный взглянул на часы. - Если не обманут, через два часа двадцать минут летуны будут здесь. Живенько расползаемся по местам. Приказываю под бомбы не попадать, но видеть всё и вся. Шведова и Трофимов в паре - отсюда далеко не отходить, наблюдать с опушки и не высовываясь. Остальные по персонально размеченному плану...
Коваленко кивнул, поправил ремень 'Суоми' и двинулся к деревьям - 'плечо' до его позиции было самым длинным. Дошел до кустов, потоптался и обернулся:
- Марина Дмитриевна, вы, если что, извините. Иногда заносило. Обидеть не хотел. Честное слово.
- Да вы же, товарищ старший лейтенант, просто не понимаете здесь ничего... - пробормотала порядком изумленная старшина.
Коваленко еще раз скорбно кивнул и исчез в зарослях.
- Ох, сантименты, сантименты, - вздохнул майор. - Кстати, Земляков, я надеюсь, ты наставников не опозоришь и раньше времени с финнами беседовать не начнешь?
- Буду предельно осторожен, - заверил Женька.
- Вот-вот. И раз уж таскаешь лопатку, разрешаю окопаться. Можно и до полного профиля. Задача ясна?
- Так точно.
- Ну и не стой столбом. Двинулись.
Женька вытащил флакон с остатками репеллента:
- Марина, вы домажтесь. Загрызут...
- Обойдемся, товарищ лейтенант.
- Шведова, а ничего, если я вам прикажу непременно сохранить работоспособного радиста и сохраниться самой? - ласково поинтересовался вновь ставший самим собой майор. - Развели, понимаешь, китайские церемонии. Вернусь, на предмет антикомариного зелья лично обнюхаю...
* * *
Репеллента надо было взять больше. Женька тосковал - до указанного наблюдательного пункта добрался за полчаса. Часового видел - финн гулял по довольно натоптанной тропинке, отмахивался веточкой от комаров. Обойти его труда не составило. Дальше была приметная сосна со сломанной вершиной, за ней 'пятьдесят-шестьдесят метров, но не больше ста'. Почему не больше, Женька осознал с опозданием, когда следил за неспешно катящей повозкой. Возница придержал вожжи, вполголоса обратился к деревьям опушки - оттуда ответили - только теперь шибко наблюдательный Земляков рассмотрел ствол зенитки, торчащий прямо из куста. Вроде 76-миллиметровое что-то. 'Бофорс' или 'Виккерс' какой-то. Да, умеют маскироваться...
Словно сутки уже лежал между двух сосенок-сестренок товарищ Земляков. Видел, как взлетели четыре 'кертиса'. Истребители ушли на север. Прокатил бензовоз, еще какая-то техническая машина - должно быть, там у них ГСМ. Прошли трое - довольно щеголеватые, если вообще бывают щеголеватые финны - не иначе пилоты...
Да что ж такое?! От зуда аж уши закладывает. В глазах сплошное мельтешение, кисти рук горят, щеки горят. Взять бы, да их, гадов, прямо саперной лопаткой. Нет, резких движений делать нельзя...
Копал рядовой Земляков вдумчиво и сдержанно, чтоб не взвыть от бешенства. Живьем же грызут. Осторожно вкапывался, наблюдал, стараясь не отвлекаться и лишь нежными движениями по мордасам комаров размазывать. Дерн аккуратно снял, и глубже... песок чуть сырой, наверх не выкидывать, под дерн его... Господи, так бы и сунулся в это песчаное спасение лицом. Нельзя, смотрим мы, наблюдаем...
...Эти двое явно техники... Несут что-то на жерди или ломе - отсюда без бинокля не рассмотреть. Склад, значит, или мастерская...
...Застучали в рельсу или гильзу, и тот звон Женька едва ли не со слезами счастья слушал. Спасут от этого комариного сидения невыносимого, не осталось уже никакого терпения... Почти одновременно с дребезжащим звоном тревоги начало накатываться далекое жужжание в небе... Первую шестерку 'Пе-2', заходящих на боевой курс, Женька еще успел рассмотреть. Потом ударили зенитки, начали сыпаться бомбы, и наблюдать наблюдателю Землякову стало сложно. Лучше всего наблюдался брустверчик ямки только что выковырянной. Подпрыгивали шматы дерна, взлетала над ними хвоя, она же сыпалась с неба, вперемежку с ветками сухими и свежими, и тот дождь безмолвный бомбы пронизывали. Вздрагивала земля и лес, всплескивало болотце, что рядом с подсосенным НП таилось, сжимался на коленях Женька, благо хоть ноги в ямку помещались. Лопались, глушили мир бомбы, и ни пилотка, ни капюшон маскхалата от тех брызг стальных защитить никак не могли...
Всего-то и засек Женька нескольких финнов, резво проскочивших к опушке - видимо, там щели были выкопаны. Ну, еще три зенитные установки определил - ближняя гавкала, резко, но не очень часто - точно 76-миллиметров. Те, что дальше, не определишь, впрочем, опергруппе средства ПВО не очень интересны. Стрекотали спаренные пулеметы, еще что-то лупило в небо, пыталось капли бомб от себя отвратить...
...Ахнуло, казалось, за спиной. Женька стукнулся лбом о песок, уши заложило, как сквозь вату доносился треск валящихся сосен... Ну кого тут брать опергруппе? Кончился аэродром, разнесло всё вдребезги. Майор с Торчком еще ближе были к строениям и дороге - там бомбы гуще и ложились. Накрыло наверняка. Коваленко по ту сторону полосы - тоже могло накрыть...
Часы еще шли - всего две, нет, почти три минуты бомбежки. За эти сто шестьдесят секунд и поседеешь, и обоссышься. Уходили самолеты - в небе лишь дымы да кое-где клочья от разрывов зенитных снарядов. Облачка почти игрушечные. Еще дергался ствол финской зенитки, плескал бледным огнем. Попали финны в кого, или нет, неведомо...
Отполз в глубь леса наблюдатель Земляков. На четвереньках было довольно устойчиво, но палка какая-то сзади прицепилась. Кашляя, Женька взял левее от свежей вонючей воронки и сообразил, что никакая не палка сзади, а саперная лопатка на манер хвоста съехала. Или сам сдвинул, самое ценное прикрывая? Нет, надо в человеческое состояние переходить.
Посидев у ствола, рядовой Земляков поковырялся в ушах, привел слух и рассудок в относительный порядок. Принял прямоходящее положение и побрел в сторону 'радийно-штабного' пункта сбора.
Несколько поблуждал. Видимо, от бомбового сотрясения способность ориентироваться тоже страдает. Уже думал к опушке свернуть, определиться по деревне, как движение уловил. Вскинул автомат - Попутный манит, показывает, куда идти.
На крошечной полянке сидела радийная группа и успевший вернуться Торчок.
- О, лейтенант! А я уж смотрю - прямо туда бомбы ложат. Думал, кранты переводчику.
- Отож, - согласился Женька и плюхнулся на хвою.
Минут через тридцать прибыл Коваленко взмокший насквозь, распаренный. Отмахиваясь от кровососущих, огляделся и пробурчал:
- Пилотку утопил. Пришлось озером бултыхаться. Там перешеек - переплюнуть можно. И часовой, понятно, торчит. Черт, это озеро Линдоярви - бурда какая-то травянистая. Значит, целы все? Субъективно, все бомбы по вашей стороне легли.
- Именно что субъективно, - из зарослей бесшумным пятном вынырнул майор. - Мероприятие впечатление произвело, но больше психологическое. Насколько я понял, поврежден один самолет. Если учесть, что их здесь аж пять оставалось - противник лишился двадцати процентов боевой техники. Конечно, тоже неплохо.
- Еще избушку разнесло, - сказал Коваленко. - С виду банька была.
- Зрел на конюшне панику, - доложил Торчок.
- Да, моральный урон тоже нужно учитывать, - согласился майор. - Что имеем по нашей части?
Он пожертвовал из своей ценной папки листок с каким-то рукописным списком - на чистой стороне набросали план 'жилой' части аэродрома и схему постов. Женька отметил на плане три 'своих' зенитки, предположительный подъезд к ГСМ и сел в сторонке. Самочувствие было так себе - ощутимо мутило и хотелось лечь. Рядом присела Шведова, подсунула пузырек: