Я забыла все свои сомнения, я не могла не быть счастливой, потому что от самого выхода из Кларенс-Хауса до собора Святого Павла стояла не просто толпа, а море народа, люди восторженно приветствовали нашу с отцом карету, словно самим своим появлением я осчастливила каждого из них.
Плохо помню происходившее, в ушах стоял восторженный рев толпы, перед глазами море цветов, флажков, улыбающихся лиц… Англия была счастлива, и я тоже. В тот день я забыла все свои сомненья, все страхи, я была невестой принца, и свадьба была волшебной!
Длинный шлейф моего свадебного платья в карете немилосердно смялся, но Дэвид и Элизабет так ловко умудрились расправить его, что говорили, будто нарочно труднее придумать. Толпа просто ревела от восторга, глядя, как мы с отцом медленно поднимаемся по ступенькам храма навстречу моей новой жизни. Папе было очень тяжело, и он основательно опирался на мою руку.
Медленно шествуя в соборе по проходу к алтарю, подле которого меня ждал принц Чарльз, я все же заметила Камиллу в грязно-сером наряде и нелепой шляпке под небольшой вуалью, словно под вуалью можно спрятать ее массивную челюсть. Она была со своим сыном Томом. Я знаю, что Камилла называла меня серой мышкой. Но в тот день серой мышью была она, а не я. Серой грязной крысой, надувшейся оттого, что ее мужчина венчался с молодой красивой юной девушкой! И ее челюсть ротвейлера была крепко сжата. Тогда мне показалось, что я победила, это подняло настроение, и все вокруг засверкало яркими красками…
Мы много раз репетировали церемонию и слова, которые должны произнести, но оба ошиблись, я перепутала имена, а Чарльз пообещал всем моим имуществом делиться со мной же. Позже, много раз просматривая эту запись, мы хохотали до колик.
Моя ошибка была более заметна, но она привела зрителей в полный восторг, все оценили степень моего волнения и счастья! Когда вышли на балкон для традиционного поцелуя в знак любви, у меня от вида многотысячной толпы, запрудившей все вокруг, даже закружилась голова. Сара права, разве можно обмануть ожидания всех этих людей, а также тех, кто смотрел наше венчание по телевизору? Нет, я очень любила своего мужа и намеревалась быть самой счастливой женой, матерью, в будущем королевой!
Обещая это себе, я забыла добавить «любовницей», потому что нельзя быть счастливой женой, не будучи счастливой любовницей.
Мы целовались при всем народе, а толпа счастливо ревела. И я совершенно уверена, что, оставь тогда Камилла в покое нас с Чарльзом, мы стали бы самой счастливой королевской парой на Земле. К сожалению, не оставила, ротвейлер, вцепившись зубами, не отпускает. Но тогда я не думала ни о Камилле, ни о ком другом, у меня был Чарльз, который только что стал моим мужем!
Но мне быстро пришлось понять, что невеста – главное действующее лицо только на свадьбе, недаром все сказки свадьбами заканчиваются и ни одна не начинается. Верить в то, что моя сказка закончилась, я не желала, будучи готовой вытерпеть все, чтобы превратиться из самой счастливой невесты в самую счастливую жену.
Сложности начались уже во время свадебного путешествия.
Вы представляете медовый месяц в обществе экипажа яхты «Британия» и слуг? Поднимаясь на борт, я даже не подозревала, что ждет меня в последующие дни. Не знаю, о чем и о ком думал Чарльз, организовывая такое свадебное путешествие, но только не обо мне!
Муж взял с собой на борт собрание сочинений своего обожаемого писателя-философа Лоуренса Ван дер Поста и намеревался в очередной раз его проштудировать. Нашлась еще пара книг его обожаемого Карла Юнга с изложением концепции о психологических типах людей. Тоже весьма поучительно, главное, очень соответствовало моменту…
На яхте из женского общества только горничные, которые делали передо мной легкий реверанс и шарахались в сторону при любой попытке заговорить о чем-либо, кроме их профессиональных обязанностей.
Заходить в порты нельзя, яхта королевская, принц – наследник короны, а потому лицо государственное, любой заход в порт означал, что нас должны встречать первые лица государства. Поэтому огни всех городов мы видели только на горизонте. Скука неимоверная.
Все могло быть иначе, если бы мы действительно были романтической парой, вдвоем хорошо и в бунгало на берегу среди джунглей. Но бунгало не было, была чопорная команда, которой даже запретили болтать со мной запросто, были строгие чинные ужины под музыку военного оркестра со строжайшим соблюдением этикета, и была скука! Позже, слушая мой рассказ о свадебном путешествии, Ферджи сказала, что она бы сдохла от такого медового месяца!
Я выжила, но, кажется, начала понимать, во что влипла. Мой муж читал философские труды и пытался обсудить со мной какую-нибудь животрепещущую тему. Например, необходимость заглянуть в свою душу, чтобы поднять мгновение, узниками которого мы пребываем, на тот уровень, где вершится великий акт творения, или то, как распознать определенный психологический тип у человека по его мнению о соотношении личного и общественного в повседневных поступках… Великолепная тема для обсуждения с юной супругой, не правда ли?
Я пыталась читать Ван дер Поста, честно пыталась, тихонько взяв в стопке книг роман «Семя и сеятель». Наверное, это великая книга, но свадебное путешествие – не место, чтобы погружаться в перипетии английского военнопленного в японском лагере. Осознав, что мне совсем не хочется следить за противостоянием начальника лагеря самурая и британского майора, я тихонько вернула книгу на место.
Пришлось искать развлечения самой. Но где?! На верхней палубе в шезлонге сидел с очередным томом Поста Чарльз, ни бассейна, ни даже нормальных условий для загара не было. Просто валяться в таком же шезлонге надоело на третий день, никаких книг для меня не было, захватить с собой плеер не догадалась, кроме того, я просто не ожидала, что мы не зайдем ни в один порт, где можно было бы купить все для себя.
Через несколько дней, случайно задев, я уронила записную книжку Чарльза, из которой выпали… фотографии смеющейся Камиллы! Я лично вычеркнула ее из списка гостей свадьбы, но она сумела попасть на венчание, правда, не сумев мне его испортить. Я уже понимала, что Чарльз не сможет сразу забыть свою многолетнюю любовницу, но брать с собой в свадебное путешествие фотографии Камиллы?! Это было уже не просто доказательством, что он не ставит меня ни во что, это было издевательством!
– Чарльз, что это?
Он спокойно поднял фотографии и вложил обратно в записную книжку.
– Фотографии Камиллы, но теперь все в прошлом.
Сейчас я понимаю, что хитрая женщина на моем месте попыталась бы подластиться к мужу и лично порвать чертовы снимки или выбросить за борт, но я была слишком молода и неопытна, к тому же верила Чарльзу, перед алтарем и миллионами зрителей обещавшему быть верным и любить меня, пока смерть не разлучит нас. Я разрыдалась и принялась что-то кричать, обвиняя его в неверности и подлости. В ту минуту я чувствовала именно это.
Чарльзу с трудом удалось меня успокоить. Но ничего не изменилось, и фотографии он тоже не выбросил, что подтвердило мои опасения, что муж лжет и будет лгать дальше.
В Порт-Саиде к нам на борт поднялись президент Египта Садат с супругой Джейхан. В их честь был дан торжественный ужин. Но о чем я могла говорить с женщиной, годившейся мне в матери, да еще и привыкшей держаться как первая леди? Она красивая, уверенная, настоящая леди, но я для нее девчонка, недостойная внимания.
Ужин получился скучнейшим, мужчины обсуждали политические проблемы, а мы, перекинувшись несколькими ничего не значившими фразами, вымученно улыбались. С женой президента Египта даже о погоде не поговоришь, погода в Каире всегда прекрасная. Зато я заметила ее пристальный взгляд на запонки Чарльза. Заметила и едва не выругалась вслух. На золотых запонках были переплетены две буквы «С» – Чарльз и Камилла! Едва ли это поняла Джейхан, просто ее привлекло красивое украшение, а я теперь только и ждала, во-первых, чтобы она не сделала комплимент по поводу запонок, во-вторых, окончания ужина, чтобы высказать свое возмущение Чарльзу!
Я имела на это право – насколько же нужно не считаться со мной, чтобы во время свадебного путешествия носить запонки, подаренные любовницей!
Буря действительно была серьезной. Чарльз недоумевал, мол, он и не заметил, рубашки готовит камердинер Стивен Барри, а он сам даже не обратил внимания.
– Ты вообще должен был вышвырнуть эти запонки! Выброси их в море сейчас же!
– Не говори глупостей, Диана!
Так я осознала, что, женившись, мой муж не намерен расставаться с любовницей. И тогда испытала первый серьезный приступ булимии после свадьбы. Болезнь была и раньше, но на сей раз я чувствовала себя очень плохо… Никому не пожелаю такого свадебного путешествия!
Когда оно подошло к концу, я была счастлива, но оказалось, радоваться рано.
Теперь мы отправились в Балморал, где должны прожить до середины октября вместе со всей королевской семьей. Боже мой, эта скука была еще невыносимей! Придворный церемониал хорош только в ограниченном количестве и тем, кто к нему приучен. Я приучена не была совсем.
Мы в Элторпе не присутствовали на парадных обедах, не слушали и сами не вели чинные светские беседы ни о чем, во-первых, потому что терпеть не могли мачеху Рейн и старались убраться с ужином в свои спальни, а во-вторых, потому что это неинтересно. Отец не заставлял.
Зато теперь я ежевечерне была вынуждена часами слушать рассуждения на политические темы принца Филиппа или рассказы принцессы Анны об охоте. Рядом обычно находились придворные в весьма солидном возрасте, ни пошутить с которыми, ни просто поделиться своим собственным мнением я не могла. Все говорили о том, чего я просто не знала и в чем совершенно не разбиралась! Я не помнила все родословные, не могла рассуждать на тему очередных происков профсоюзов, не любила разговоров о политике или охоте, плохо разбиралась в достоинствах лошадей… И ни о чем говорить тоже просто не умела.
А еще важным оказался возраст королевской семьи и гостей, все они гораздо старше меня, с ними невозможно обсудить последний фильм или понравившуюся мне книгу, они таких просто не видели или не читали, они жили в своем особом мире (и до сих пор живут), где события и вкусы отстают на столетие, где темы разговоров не меняются от поколения к поколению, где немыслимо проявлять свои чувства, зато приветствуется сдержанность. Даже если принцесса Анна ругалась, то делала это как-то по-королевски.
Но я-то так не умела! Я была не просто белой вороной, я была белым страусом, причем в клоунской шляпе. Страшно скучая в обществе пожилых и почти пожилых людей, я если и улыбалась, то вымученно…
Во время моего предыдущего пребывания в Балморале стояла теплая погода, мы много гуляли, рыбачили, устраивали пикники. В замке холодно, противно, снаружи лил дождь, всюду сырость, и у меня было страшно плаксивое настроение.
Не знаю, кому раньше надоело, Чарльзу или все же Ее Величеству, но мы перебрались в Крейгоуэн – один из гостевых коттеджей.
Крейгоуэн был лучше дворца только тем, что я не была ежеминутно на виду. В остальном такой же серый, скучный, холодный, вернее, зеленый, но все равно скучный. Чарльз жил своей жизнью, поутру он отправлялся на охоту, а после обеда на рыбалку. И вовсе не намеревался менять свои привычки ради какой-то там жены!
На вопрос, зачем он убивает несчастных куропаток, отвечал, что в этом и есть смысл охоты. Я не видела смысла. Пойманного лосося хотя бы отпускали обратно в реку Ди, думаю, он все равно погибал, потому что ему разрывали все внутри крючками.
– Диана, но в прошлый приезд тебе так нравилось насаживать наживку и закидывать удочку!
Нравилось… Может, и нравилось, но тогда я старалась понравиться Чарльзу, а потому была готова увлекаться почти всеми его увлечениями. А теперь он должен стараться нравиться мне, значит, должен быть со мной, а не мотаться по болотам и не сидеть с удочкой на берегу, пока его жена скучает. Он так не считал, остальные тоже. В Балморале каждый находил себе занятия сам, присоединяясь к той или иной группе. Для меня группы не было, и я страшно тосковала.
Я не желала стрелять в куропаток или любоваться, как трепещет вытащенный из воды лосось. Чарльз смотрел на меня с сожалением и даже пренебрежительно. Я категорически не вписывалась в его привычный круг, а менять круг ради меня он не собирался, да и что принц мог изменить? Ему, а вместе с ним и мне, полагалось ежегодно с середины августа до начала октября проводить время в Балморале, охотясь и рыбача, а также философствуя во время королевских ужинов.
Принцесса Анна гоняла по окрестностям верхом, стреляла и не понимала, как это может не увлекать меня. Осознав, что не увлекает, тоже стала считать меня никчемной. Я не умела ничего: ни поговорить на умные темы, ни охотиться, ни жить интересами королевской семьи. С детства любила животных, у меня даже были грамоты лучшей смотрительнице за морскими свинками, но не станешь же заводить разговоры о морских свинках с придворными. А королевские собаки, кстати, весьма дурно воспитанные (своим любимцам Ее Величество позволяет то, чего позволять иногда не стоит), меня интересовали мало.
Я пришлась буквально не ко двору, я была в Балморале не нужна. Даже мужу не нужна, прежде всего мужу. Когда гостей не было за столом, он никогда не интересовался мною. Я наивно полагала, что стала главной женщиной в жизни своего мужа. Ничего подобного, главной была королева, потом королева-мать (бабушка), а мне вообще не отводилось никакого места.
Удивительно, но я не была нужна и остальным. Они словно выполнили все свои обязательства по отношению ко мне, формально включив в свою семью, и ни в малейшей степени не намеревались помочь мне действительно в ней освоиться. Я каким-то чудесным способом должна была постичь все их премудрости, влиться, вжиться, причем никому не помешав и никого не задев даже случайно.
А еще лучше, если бы я как-то стала незаметной, невидимой, тенью рядом с мужем, всегда на полшага сзади и молча… Чтобы я ничего не требовала и не ожидала, чтобы с пониманием относилась ко всему, в том числе и к его изменам… Вовремя открывала рот и вовремя его закрывала, улыбалась только когда это позволено, была вежлива и нетребовательна.
Ничего этого не было, и я просто провалилась в Балморале. Я оказалась никчемной, неумной, несветской, нетактичной, неинтересной… какие еще вспомнить «не»? Главное – Нелюбимой, причем не любимой никем. Никому не нужной, всех раздражавшей.
У меня и без того было полно комплексов из-за собственного несовершенства и ненужности, а теперь они выросли до невероятных размеров.
Кто бы смог справиться на моем месте? Наверное, кто-то смог бы, но я не справилась. После поистине сказочной свадьбы, после того, как меня полгода боготворили репортеры, как едва ли не несли на руках в церковь на венчание, когда восторженная толпа почти плакала при виде нашей счастливой пары, вдруг понять, что ты никто…
Еще на яхте мы не один раз смотрели видеосъемку нашей свадьбы, и всякий раз Чарльз изумленно пожимал плечами:
– Почему они так радуются?
Мне очень хотелось, чтобы он заметил, что приветствуют меня, но муж снова пожимал плечами:
– Просто свадьба была организована фантастически.
Моей привлекательности Чарльз замечать не желал. Он просто не видел, что люди махали руками мне лично, что я понравилась. Это было так обидно!
– Чарльз, им нравится твоя супруга.
– Им нравится девушка, в одночасье ставшая принцессой.
Вот и все, знай, Диана, свое место!
И все же я думаю, он понял, что меня приветствуют из-за меня самой.
Но тогда жизнь в Балморале становилась день ото дня невыносимей, пока Чарльз охотился или рыбачил, я тосковала, маясь от безделья. Дома я просто взялась бы за уборку, сбегала в магазин, почитала книжку, послушала музыку… Даже в Букингемском дворце до свадьбы было веселей. Здесь все делали слуги, общаться не с кем.