Голос на том конце осекся…
— Бродяга… извини, но мне некого больше послать. Ты ближе всего к точке…
— Гражданин… что там у нас?
— Бродяга один… у нас ситуация в районе Гиддингса, на нефтяных полях. Там была группа ополченцев и части охраны… связь потеряна. Мы не можем послать туда вертолет, нужно проверить, что там происходит, определить наличие противника, ликвидировать источники угрозы.
— Вас понял, Гражданин. Это все?
— Так точно, Бродяга — один. По выполнении миссии… можете устроить себе немного отдыха…
— Гражданин… прошлый раз вы говорили то же самое… отбой.
Нолан зевнул.
— Так, парни… Есть дело в районе Гиддингса. Думаю, там ничего особо серьезного — но проверить не мешает. После этого — нам обещали немного отдыха…
По тому, как переглянулись его бойцы, сержант понял, что он чего-то не знает…
— В чем дело, парни? Я не знаю что-то, что должен знать?
— Да, сэр… Крэг покачал головой — кое-что очень хреновое. Вы знаете, что такое газ, сэр?
— Да, такая штука, что горит в конфорке. А что?
— А то, что там его до хрена, сэр. Там его добывают. И кажется… это очень взрывоопасно… чертовски взрывоопасно, сэр.
— Там?! — сержант недоверчиво покачал головой — там никогда не было газа. Там же нефтяные поля, нахрен [60].
— Сланцевый газ, сэр. Считалось, что его там немного, но два года назад выяснилось, что предыдущий оператор использовал неправильную технологию и там его до хрена и больше, сэр. Плюс — готовая трубопроводная система, считай у скважин, подключайся и качай. Теперь там — газовые поля, и, кажется, что-то вроде завода по первичной переработке. И все это — в один прекрасный день может взлететь на воздух, сэр.
Черт…
— Ты там работал, что ли?
— Да, сэр. Два года. Другой то работы и не было ни хрена.
— Знаешь про оборудование… про всю эту хрень. Отключить ее сможешь?
— Нет, сэр. Я водилой на траке работал. Мне говорили — я возил, только и всего.
— Ладно, поехали… на месте разберемся…
Нефтяные поля Техаса — ад даже в мирное время…
По законодательству США — этим оно отличается и от европейского и от российского — покупая земельный участок, ты приобретаешь не только то, что есть на поверхности, но и то, что найдено или может быть найдено на любой глубине под ним. Поэтому, нефтяные поля Техаса представляют собой скопище довольно небольших участков, на каждом из которых есть качалка. Есть, конечно, всякое — но большая часть именно такова: если в море и на новых участках властвуют большие корпорации, то здесь — можно встретить кучу мелких владельцев, у которых есть только одна или несколько скважин. Из некоторых нефть не бьет фонтаном и даже не течет, а буквально сочится по капле — но в оборудование давно вложено, поэтому пусть сочится. Не может быть и речи о каком-нибудь сельском хозяйствовании — хоть земля и не такова, как в тридцатые годы, с нефтяными лужами прямо под качалкой — но она все равно потеряна для выращивания чего-либо ценного. Многие качалки — еще с тридцатых — сороковых годов, но все еще трудятся. Тогда делали вещи, чтобы они работали вечно, а не меняли по сроку. Примета последнего времени — гирлянды огромных ветряков, лопасти иных размахом как крылья у Боинга. Здесь привыкли иметь дело с энергией, и как только нефть исчерпалась — нашли новый способ добывать ее, тем более что Техас плоский как стол и ветра тут всегда хватало. На предприимчивости техасцев — держится и этот штат и, наверное, окрестные…
Они подъехали по ночи, сориентировавшись по адским вспышкам и грохоту. Такие могли быть от крупнокалиберного пулемета — но это был не он. Едва ли не метровые снопы огня с нескольких точек, сгорающие в ночи крупинки горящего пороха. Самое оно, мать твою…
— Обеспечить периметр… — приказал сержант, доставая винтовку с ночным прицелом, которую ему удалось добыть на базе.
— А мне что делать? — спросил Пик.
— Командуй своими людьми, только и всего.
В условиях царящего вокруг беспредела, он предпочитал, чтобы его люди, недостаточно обученные, но вооруженные армейским оружием — оставались возле машин, пока он не определит, нужно ли вмешательство.
Дорогу перегораживал типично техасский трак — шикарный «Бронко Центурион 350» [61], выпущенный четверть века назад, но поддерживаемый в идеальном состоянии. На капоте — был укреплен бычий череп с рогами…
Опознаться сержант не успел — пуля ударила под ногами, так близко — что выбитые ей из дороги камешки хлестнули по ногам…
— Б…дь, там ох…ли? Армия США, мать твою!
Больше стрелять не стали. Возможно, потому что на них был наведен пулемет с «Хаммера» и скорострельная пушка.
— Какого хрена тебе тут надо? — послышался крик из-за «Форда».
— Вашу мать, меня прислало командование! Какого хрена вы не выходите на связь! Вам что жить надоело, нахрен?!
— Справимся сами! Вали отсюда, это наша земля, нахрен!
— Чего?!
Нолан не мог поверить своим ушам — голос был молодым, наглым. Паразит явно напрашивался на хорошую взбучку…
В следующее мгновение — его осветил мощнейший охотничий прожектор, полностью уничтожив ночное зрение как минимум на полчаса. Сержант выругался последними словами, падая на землю… совсем охренели, гады. Краев уже не видят…
— Эй, мистер — внезапно раздался еще один голос, пожилой, надтреснутый, уверенный — если ты из армии и хочешь помочь, можешь пройти на нашу землю. Если нет — ты пожалеешь о том, что на свет родился, козел…
Винтовка была не новой, но в приличном состоянии. М-24А2 — то же самое, что и морпеховская М40 в принципе — затворная группа Ремингтона, доведенный спусковой механизм, отъемный магазин на десять патронов вместо обычного для этих винтовок несъемного, на пять. Сейчас обычно на такие винтовки ставят прицел тандемом, дневной — и впереди ночной, на рельсу — но на этой винтовке был установлен прицел an pvs-10 — универсальный прицел с дневным и ночным каналом, довольно редкий и дорогой. Все современные модели армейских Ремингтонов комплектуют глушителями — их производитель, AAC входит в группу Cerberus, которой принадлежит и Ремингтон, и его продукцию тоже надо продавать. Но эта винтовка — глушителем не комплектовалась.
Не желая двигать с места свою технику, сержант устроился на длинной и широкой крыше Центуриона, стоящего как нельзя лучше — поперек дороги. Тот наглец, который едва ли не послал его — кинул ему наверх одеяло из туристского набора, которое можно было свернуть и подложить под цевье как упор…
Громоподобные выстрелы дробовиков били по ушам.
— Эй, хватит палить! — заорал сержант.
— Па, янки говорит: не стрелять! — продублировал молодой наглец, оставшийся рядом с Центурионом.
Пальба не сразу, но прекратилась…
Янки говорит: не стрелять. Пи…ец!
Уроды, которых техасцы остановили на своем поле и загнали в ловушку — все еще были там, сержант это отлично видел. Додж Рэм и Ар-Ви, небольшой автобус, рекреэшнл вехикл, автобус для отпуска, дом на колесах. Он то их и сгубил — застрял. Пикап, да еще со сдвоенными покрышками сзади и наверняка не бензиновым мотором а дизельным, не боящимся огня Камминсом с паровозной тягой — не остановишь даже автоматной очередью…
Нолан видел, как засуетились эти уроды. Сначала осторожно… стрельба то прекратилась. Потом — все увереннее, они вместо того, чтобы бежать сломя голову, пытались понять, может ли двигаться Рэм. Это была ошибка…
Сержант навел прицел на первого… он был вооружен АК-47, законная цель по любым меркам. Дожал спуск… винтовка бахнула, урод упал у капота Рэма. Второй — дал длинную, трескучую очередь и укрылся за машиной. Третий — бросился бежать через поле, к качалкам, заметно хромая…
Сержант снял третьего, чисто снял, тот кувыркнулся на бегу и упал, где бежал. Второй — не проявлялся…
Сержант ждал минут пять, потом ему надоело, и он встал на крыше Центуриона в полный рост, держа на весу тяжелую, килограммов семь с прицелом и патронами винтовку. И увидел второго — тот видимо был умнее всех, он полз по земле, смешно виляя задницей…
Сержант решил поиграть с ним — первую пулю он уложил рядом, пуля вырвала клок земли у руки мекса и дала ему знать, что он обнаружил. Вскочив и выпустив длинную очередь из М4 наугад — он бросился бежать и вторая пуля попала ему в спину, между лопаток. Тот кувыркнулся и застыл.
Сержант прождал еще минут пять — но больше движения не было…
— Все! Дело сделано! — крикнул он.
Яркие лучи фонарей осветили изрешеченный, похожий на дуршлак RV.
— Чисто!
Полицейские явно учились досматривать машины, но при этом их выучка конечно же уступала специальным силам. Да и просто — тем, кто отпахал пару туров в такой стране, как Эй-стан.
Один из полицейских направил на дверь RV ствол русского полуавтоматического ружья со страшным, похожим на подобный от Barrett-82 пламегасителем.
— Есть!
Второй полицейский — ломиком вскрыл дверь, посветил фонарем.
— Все чисто… черт…
— Что за…
— Сэр, идите сюда! На это надо взглянуть!
Шериф неспешно подошел, осветил своим охотничьим прожектором разорванные пулями и дробью внутренности RV. Он ничего не сказал — только сжал рукоять так, что она чуть не треснула…
К кровати внутри RV — модель для молодоженов, твою мать — была привязана женщина. Скорее всего молодая женщина и явно не мексиканка — белая. Она была привязана кровати поводками для собак, пули и дробь превратили ее в кровавое месиво… но что ей пришлось вынести до этого и была ли она жива к тому моменту, когда началась стрельба… Бог знает. Или скорее — дьявол…
Это и было — то, что шло с юга. Кровь и смерть…
— Подойдите сюда! — крикнул шериф — подойдите сюда все! Посмотрите!
Намного тише добавил.
— И запомните…
Техасцы — а это был шериф с местной posse comitatus — были прилично вооружены: три Сайги двенадцатого калибра, причем две — с барабанами от MD Arms, позволяющими палить очень и очень лихо, две переделки АК-47, три — Ar-15 разных модификаций, в том числе одна — армейская М-16А1 с настоящим подствольным гранатометом, к которому не было гранат и полицейская Ремингтон-700 с простеньким дневным прицелом Redfield. Теперь — вооружение техасских Минитменов солидно пополнилось: две Ar-15, две немецкие G36, автомат Калашникова, полуавтоматический полицейский Ремингтон с отметкой «Служба пробации США» [62]обрез из пятьсот девяностого Моссберга, еще один обрез курковой двустволки Спартан и одиннадцать пистолетов и револьверов, в основном Беретты-92. Все это — было аккуратно уложено в багажники джипов — и сержант готов был поклясться, что оружие собирается совсем не для склада вещественных доказательств.
— Благодарим, мистер…
— Это что еще за херь такая? — раздраженно спросил севший в их машину сержант, глядя на двоих техасцев, отца и сына, причем отец явно был здесь шерифом — «янки говорит, не стрелять». Вы здесь с дуба рухнули или как, а? Вам охота попасть в федеральную тюрьму?
— Эй, па… я его знаю… — бесцеремонно сказал молодой, разглядывая сержанта — это тот тип, который мексов приземлил, помнишь, в газете писали…
— Да, мистер?
Говорили при неярком свете плафонов Центуриона…
— Это не имеет значения.
— Да… это вы, мистер… — сказал шериф — я помню про вас. И про беднягу Подгузника я знаю… отличный мужик был…
— Сэр, если вы еще раз… — сержант вдруг понял, о чем идет речь — что нахрен произошло? Что с шерифом Квентином, говори?
— А ты, что знаешь, парень… — шериф всмотрелся в глаза Нолана… нет, парень, не знаешь. В твоем родном городе весь офис шерифа вырезали. Приходили за тем парнем, которого ты оставил в живых для суда… жалко, что ты его тоже не грохнул на месте… не было бы тогда такого дерьма… Человек десять прямо там перебили, говорят, что двоих агентов ФБР тоже убили. И шерифа убили… он попытался остановить этих уродов на дороге… они его и… И парнишку какого-то с ним молодого — тоже убили.
Нолан шарахнул кулаком в стойку машины. Руку обожгло болью…
— Эй, янки, полегче… — обиженно сказал молодой — это наша машина…
— Заткнись, Стиви… — сказал шериф.
Нолан глубоко вдохнул пахнущий нефтью и кровью воздух, пытаясь прийти в себя.
— Все равно, так нельзя, сэр. Мы единое государство. Я давал присягу защищать его. От всех врагов, внешних и внутренних.
— Давал присягу, парень… — слова шерифа падали как камни в стоячую болотную воду — это хорошо, парень. Очень хорошо… Я тоже давал присягу. Меня кстати Барденс зовут. Том Барденс, а это Стиви, младший мой. Мы все в морской пехоте служили, парень, становились там мужчинами. Мой дед выжил на Иводзиме, а мой дядя там погиб. Я сам воевал… Буря в Пустыне, помнишь. Я и парней отправил в морскую пехоту. Старшего, Александра убили на перевале Дашт, в Иране… недавно совсем. Они проход держали, когда иранцы бросили на них танковый полк. Корректировщика огня накрыло прямым попаданием… он пошел огонь корректировать. А средний, Томми — из Эй-стана совсем плохой вернулся… кричит по ночам… жену бросил… пьет. Стиви вот в дорожной полиции штата работает… думаю, стоит или нет ему в морскую пехоту идти. Как считаешь?
— Это война, сэр. Такое случается… — сержант знал, что неуместнее этих слов, казенных и бессмысленных ничего быть не может.
— Да, парень, это война… Когда моему деду и его брату говорили — там зло, идите и разберитесь с этим — они шли и делали это. Когда моему отцу и его братьям говорили — там зло, идите и разберитесь с этим — они шли и делали это. Когда мне говорили — там зло, иди и разберись с этим, парень — я шел и делал это. Почему сейчас, когда власти нашей страны говорят нам — там зло, мне верится в это все меньше и меньше, а, сынок?
Нолан не стал выдумываться ответ. Сказал коротко и просто.
— Я не знаю.
— Вот и я не знаю, сынок. Я не знаю, что произошло с нашей страной, со всеми нами. Но что-то с нами произошло, что-то очень нехорошее. Раньше я не задумывался о том, стоит или нет защищать нашу страну — а теперь. Во что она превратилась теперь? Нам говорят о том, что мы должны быть патриотами — но это значит только то, что нас теперь могут схватить на улице, увезти непонятно куда и держать, сколько надо без предъявления обвинений [63]. Нам говорят, что с экономикой все в норме — но почему тогда столько безработных вокруг. Да, в нашем штате такого нет, у нас есть нефть, пшеница и скот — но я говорю про всю страну парень. Нефтяные компании, которые бурят у нас землю, чтобы добывать газ по-новому говорят, что это безопасно — но почему тогда, когда я пускаю воду из-под крана и подношу спичку — она загорается, а [64]? Мы живем во лжи, парень, мы просто все изолгались. Мы уже не страна свободных и отважных. Мы — страна лжи.
— И вы решили сделать ее другой, да?
— Не только я, парень. Мы хотим вернуться к истокам, стать свободными.
— Мы, это кто?
— Юг, парень. Старый добрый Юг. Янки победили нас полтора столетия назад — но клянусь Богом, они не покорили нас. Юг возродится…
Сержант тяжело вздохнул.
— Я кое-что вам покажу, шериф. Идемте…
Они подошли к багажнику машины, куда было сложено трофейное оружие. Сержант взял одну из немецких винтовок — вообще, она выглядела куда лучше, чем действовала — осветил фонарем. Не то. Вторая… есть.
— Смотрите сюда.
Там, где должно было быть наименование производителя — Хеклер и Кох, Оберндорф — была затейливая арабская вязь.
— Что это значит, парень?
— Это немецкая винтовка, сэр. Точнее, она разработана в Германии, но произведена не там. Это лицензионное производство, Саудовская Аравия. Никто не знает, сколько их производится и куда они уходят. Но для продажи гражданским — ее не производят точно. Задайте себе вопрос — как эта штука здесь очутилась, а?
— Не знаю, сынок… — просто ответил шериф — но я знаю только одно: это никогда не прекратится до тех пор, пока мы будем врать сами себе и учить другие народы, как им жить под дулами автоматов. Видит Бог, Америка была создана совсем не для этого. Нет, сэр, совсем не для этого…