— Кто?
Городецкий…
— Капитан Берестянский, семнадцатый контроль.
— Берестянский. Ты что, ох…ел в атаке?! Ты что сделал?! — трубка дрожала от начальственного гнева.
— Товарищ генерал, только что группа машин в составе двух предприняла попытку силового прорыва через блок-пост. Прорыв пресечен, одна машина повреждена, преступники задержаны. Пострадавших нет.
— Ты совсем там ох…ел в атаке? Мало нам проблем? Это сотрудники местного МВД, они остались верны нам!
— Товарищ генерал, вы же сами приказали усилить бдительность.
Какое-то время генерал Городецкий молчал, не зная, что сказать.
— Задержанных освободить. Оружие, транспортные средства вернуть. Принести извинения. Вам все ясно?
— Так точно.
— Исполняйте.
Берестянский выключил трубку. Махнул рукой условным знаком — освобождайте. ОМОНовцы и нацгвардейцы отошли в сторону, чеченцы поднимались, отряхиваясь.
— А что нам с машиной делать? — спросил один из чеченцев — ты нам машина сломал, да!
— Пешком дойдешь.
Чеченец подошел ближе.
— Уезжай отсюда, русский. Пока жив.
— Это ты жив, пока я позволяю тебе жить.
Двое — русский и чеченец долго смотрели друг другу в глаза. Первым — не выдержал чеченец.
Через несколько минут прошли три фуры. Их пропустили…
— Э, русский…
Капитан обернулся. Один из сотрудников местного МВД, тот самый, на Приоре — стоял рядом с Тигром.
— Поговорить надо, да. Отойдем?
Берестянский повесил себе на плечо автомат. Они отошли в сторону… чеченец не видел, что один из ОМОНовцев присел за машиной, держа чеченца под прицелом Вала.
— Говори.
Чеченец был молодым, наглым, небритым — здесь вообще было на удивление много молодых людей, в России от этого отвыкаешь. Из хорошей, влиятельной семьи — иначе бы в уголовный розыск не попал бы. Здесь это не просто так и не бесплатно — даже большие деньги, и то возьмут далеко не от каждого.
— Ты из Ростова, да?
— И что?
— Я в Ростове учился, в школе милиции… — чеченец закатил глаза — такие девочки, да… Вай, какие девочки…
Да уж… Это не у вас — коз и овец…
— И что с того?
— Да ничего. Ты зачем так делаешь, брат? Нехорошо так делать, да.
— Я тебе не брат.
Чеченец внешне не обиделся.
— Как знаешь, русский. Только ты все равно нехорошо делаешь. Ты зачем так Асланбека остановил? Он большой человек, у него дядя генерал полиции, да. А ты его обидел при его людях, на землю положил — это большое унижение для мужчины, если его на землю положили. А если он ночью мстить со своими абреками придет? Мы тоже спокойно жить хотим, русский, если ты такой крутой, зачем нас подставляешь?
— Как придет, так и уйдет. И тебя сюда никто не звал. Хочешь — вали домой, без тебя тут справимся.
Чеченец поцокал языком.
— Нехорошо говоришь, русский. Нехорошие слова говоришь. Ну, зачем так делать? Давай договоримся — мы тут знаем каждого, кого можно остановить, кого нельзя. У кого есть деньги, у кого нет. А ты ничего не знаешь, никого не уважаешь… беда будет, русский. Давай договоримся — ты своим людям скажешь. Если я рукой сделаю вот так — твои люди пропускают. А если вот так — останавливают. Ты сколько денег зарабатываешь, русский?
— Достаточно.
— Вах… достаточно никогда не бывает. Квартира купить, девушка в ресторан сводить, машина хорошая купить. На все деньги надо. А где взять?
Чеченец подмигнул.
— А у Аслана взять. На вот, держи. Со своими поделишься…
Чеченец достал из внутреннего кармана куртки разномастную пачку денег — доллары, евро, рубли в крупных купюрах. Не глядя, поделил надвое, сунул одну часть капитану ОМОНа.
— Держи. Не смотри, что мало, если умно делать, до конца дня вчетверо от этого заработаем. И пополам поделим. Ты будешь не пропускать, а я — пропускать, да? Скажу — русский злой, надо много платить, да. Половина — по справедливости, ты не смотри, что у меня людей мало, мне тут много с кем делиться надо, да.
— Значит, этому тебя в Ростове учили, да?
— Зачем так говоришь? — обиделся чеченец — при чем тут Ростов? Это дядя Мага научил, он тоже милиционер, на дороге стоял, трехэтажный дом построил. Если хочешь, русский, тебе тут и стол накроют, и девочек привезут. Если надо — машину подарим. Или насчет девочек распорядимся. У Аслана тут девочки есть… есть русские, есть украинки… даже полька есть. Скажи, какую надо, брюнетка, блондинка, рыжая, маленькая, взрослая — любая будет, да.
— Значит, если вот так — пропускаем. А так — останавливаем. Да?
— Да! — просиял чеченец.
Берестянский взял деньги. И вмял их захлебнувшемуся кровью чеченцу в рот поверх выбитых одним ударом зубов…
— Товарищ капитан…
У Берестянского уже башка гудела.
— Что там…
— Да тут… прибабахнутые какие-то…
— Прибабахнутые?
— Эти… в Чечню прут. Без оружия.
— Б… этого только не хватало.
Берестянский пошел к блоку. Ё… «Шеви-Нива», дальше «Паджеро» и за ними «КамАЗ». «Шеви-Нива» серебристая, «Паджеро» белый, но без знаков ООН. Зато какие-то наклейки… хрен знает, какие. Темнеет — да и в глаза как песком сыпанули.
У «Паджеро» — Смирнов отбивался от каких-то…
— Так! — голос у капитана был гулкий, командирский, отработанный — капитан Берестянский, полиция! Прекратить! Что тут происходит, нах..!
— Теперь — все внимание обозначилось на него. Три бабы — мужик благоразумно в машине сидит — понимает, что все на взводе и можно и в рожу схлопотать очень даже запросто. Бабы — одна пожилая, толстая, явно стервозная — капитан это мог определять с первого взгляда, пришлось хлебнуть. Одна лет тридцати, неприметная, с короткой стрижкой. Зато третья…
Лет двадцать пять… только одно определение подходит — гламурная киса. Хороша и без косметики… просто убийственно хороша. Он таких в Москве понавидался, когда в командировки ездил — митинги разгонять. Название у этих было — болотные. То против власти орут, поорали, разошлись — в соседских дворах целая выставка автопрома, вплоть до «Бентли». Он сам видел. В основном — психованные, один раз капитана одна такая киса по лицу зацепила, дома скандал серьезный был — так вот что у тебя за командировки, сукин ты кот! Еще один раз — какая-то психушка облила его краской, еле отстирался потом. Причем не на митинге — прямо на улице подошла и раз! Это какая-то там арт-группа, то голыми на Красной площади скачут, то в храм с непристойными песнями ворвутся, то еб…ся, простите, публично, то еще чего. А вот теперь придумали полицейских краской обливать. Парады п…расов еще проводят — капитана всегда удивляло: что на параде п….расов делают бабы? С жиру бесятся, дуры.
Связываться с ними было тягостно, нервы и так были на взводе. Он бы их пропустил, только вот — впереди Чечня.
— Ты куда прешься? — грубовато спросил капитан — не видишь, тут зона боевых действий. Совсем с ума съехали? Поворачивайте назад.
— Мы представители организации Гражданская Инициатива, везем медикаменты для пострадавших от боевых действий жителей Чечни! Вы не имеете права нас останавливать.
Хороша девочка. И злая как кошка, реально злая.
— Да что ты говоришь. Я имею право останавливать, кого захочу и когда захочу. Это блок-пост, не видишь?
— Вы не имеете права нас останавливать! Позовите сюда руководителя.
— Старшего по званию.
— Что?
— Старшего по званию. Я и есть старший по званию, здесь. Капитан Берестянский, ростовский ОМОН.
Глаза девушки вспыхнули злостью.
— ОМОН!
— Ну, да. Душитель свободы. Сатрап и тиран. Ты в этом сарафанчике — как думаешь, докуда проедешь? До Грозного точно не доедешь, красивая такая.
— Да вы… свинья.
— О… здорово. Еще!
— Позвоните руководству! Я дочь Белоцерковского!
— Кого?
— Белоцерковского! Заместителя министра экономики! Да вас…
— Да не вопрос…
Берестянский — снова достал телефон, включил на громкую связь. Набрал номер — тот самый, который набирал чеченец. Повтором.
— Кто тут еще…
По голосу — Берестянский понял, что генерал Городецкий пьян и сильно.
— Товарищ генерал, капитан Берестянский, контроль — семнадцать. Тут у меня две легковушки и «КамАЗ». С медикаментами. И дочь замминистра Белоцерковского, требует, чтобы ее пропустили в зону боевых действий.
— Ты что, капитан, ох…ел там совсем? — раненым зверем взревел генерал — элементарный вопрос решить не можешь!? Еще раз, б…дь меня по такому вопросу разбудишь, и пиши рапорт на увольнение… б…дь!
В трубке зазвучали гудки.
— Ну?
У девушки в глазах стояли слезы, но она крепилась.
— Ну как же… как вы не понимаете. Мы же… собирали это… не одну сотню километров проехали, а вы…
— Ты хоть знаешь, что там, дура? Там штурм Грозного идет. Пальба такая, что небо с землей смешивается. И ты — такая красивая.
Вообще то, капитан Берестянский немного преувеличивал. Штурм Грозного не был похож на ни штурм в девяносто четвертом, ни на штурм в двухтысячном. Его начали с ходу, боевики не успели как следует укрепить город. Основные банды отошли в труднодоступную горную местность, по ним работал спецназ, наносили удары беспилотники. В сам Грозный вошли части Национальной гвардии, они были серьезно подготовлены для городских боев, оснащены новейшей техникой, срочников не было совсем. Спецназ уже был в городе, бои шли в районе комплекса правительственных зданий. По всем расчетам — Грозный должен был пасть завтра к вечеру, после чего оставалось только зачистить его. Далеко не все жители Чечни — поддержали мятеж, в том же Дагестане с этим было куда хуже. Объяснялось все просто — Чечня слишком хорошо жила по сравнению с другими и многим — было что терять. На словах это одно — а идти в горы, питаться Сникерсами и ждать управляемой бомбы с беспилотника или выстрела снайпера… извините.
— Но… что же нам делать тогда. Мы… помочь приехали, медикаменты собрали… я стольких просила…
Капитан вздохнул.
— Вот что. Видите — лагерь. Там беженцы. Машины оставляешь здесь, «КамАЗ» загоняешь туда и разгружаешь. Не беспокойся… тут все дойдет по назначению. Потом возвращаетесь сюда, садитесь в машины, валите отсюда и не оглядываетесь. Задача ясна?
— Да.
— Телефон свой дай… да не для этого, дура, не для этого. Я женатый человек. Может, случится чего. И мой — пиши.
Капитан посмотрел на часы — Traser, выигранные на соревнованиях, это тебе не хухры — мухры. Десятый час уже, темнеет. Всю ночь, б… стоять тут.
— Тащ капитан…
— Ну?
— Чехи свалили.
Капитан и сам это видел. Жди беды…
— Дылда. Прибор рабочий?
— Да.
У них был термооптический прибор наблюдения — спонсоры подарили. Мечтали о прицеле… но он полтора лимона штука [76]. Не шутки. Это казаки… за пленных выцыганивают, у них израильские есть, много…
— Первым встаешь ты. Дальше Царек.
— Понял…
Их Тигр был очень недурственно вооружен. Вместо армейского варианта — Печенег и АГС-30 здесь стоял КОРД с оптическим прицелом. Страшная штука, стены в три кирпича прошибает. В Федерале в укладке хранилась АВСК [77], к ней был ночной прицел.
— От машин не отходить… страховать друг друга.
— Есть.
Пусть подойдут только. У него все же не пацаны… сколько по командировкам помотались. А вон там, на взгорке — БТР, в экипаже у них снайпер. Да и КПВТ… как врежет, так…
— Товарищ капитан…
— Ну?
— А «КамАЗ» то все стоит, а?
Капитан снова посмотрел на часы. И в самом деле — что-то долго. Нахмурился, прощелкал вызов. Ничего. Еще раз. Ничего.
Так… мать твою.
— Дылда. На пулемете. Царек… хватит дрыхнуть — доставай дуру, занимай позицию.
— Есть.
Царек побежал за винтовкой. Капитан сменил магазин на пулеметный, на сорок пять патронов.
— Связь с президентскими, срочно.
Связь установили быстро — теперь рации хорошие были, копии американских.
— Позывной Брат три у них.
— О как! [78]Брат три, это контроль семнадцать, как принимаешь?
— Контроль, слышимость хорошая. Чего хотел?
— Брат, у нас тут ЧП возможно. Москвичи повезли медикаменты в лагерь, машина все еще стоит. Контролька просрочена, на звонки не отвечают…
— Так… что делать думаешь?
— Я оставляю Тигра на дороге. Тут снайпер и пулеметчик, у обоих крупняки. На покемоне [79]выдвигаюсь вперед, досматриваю. Далее по обстановке.
— Добро. От меня что требуется.
— Прикрой огнем, если полезут.
— Добро. Я выведу снайпера, если что из крупняка по ним. И АГС у меня есть.
— Добро, Брат.
— Удачи, Контроль.
— Удачи.
На войне — ничего другого и не желали. Здоровье тут особо не требовалось — сейчас здоровый, а через секунду…
— Так… готовность.
— Готовы тащ капитан.
— Двинулись.
Бронированный «Урал» взревел мотором.
«КамАЗ» стоял у самой дороги. Прикрывая друг друга, ОМОНовцы пошли вперед. Оперев сошки о капот, позицию занял пулеметчик с Печенегом…
Было уже темно. Попахивало дерьмом, страхом и похоже что кровью. У всех были монокуляры ночного видения — но дешевые и изображение плыло.
— Чисто справа!
— Чисто слева, вперед!
Двое ОМОНовцев перебежали и заняли позиции у машины.
— Кроем, вперед!
Перебежали еще.
— Впереди чисто!
Лагерь в основном состоял из машин, съехавших сюда, на бездорожье…
— Справа чисто…
— Командир, кровь!
Берестянский — провел рукой по металлу, поднес к губам ставшие липкими пальцы.
Сука, дура глупая. Дура!!!
— Так… разбиться на тройки. Прочесывание, пятьдесят метров. Пошли.
Но прочесывать не пришлось — нашли почти сразу. Сам капитан, лично нашел. Под ноги не смотрел почти… вряд ли тут растяжки, в конце концов, лагерь беженцев, люди тут ходят. Опасность тут другая… на любой машиной скрываться может, теснота такая, что кинжалом под ребра и все. Запнулся, посветил фонарем. Фонарь был со съемным светофильтром, чтобы ночнику подсвечивать. И увидел что-то темное, струящееся по земле. Вгляделся… глаза не верили тому, что видят. Этому сложно было поверить.
ЭТО БЫЛА ОТРЕЗАННАЯ ГОЛОВА.
Капитан нагнулся, ухватил ее за волосы, поднял. Подержал перед собой, словно прощаясь с той девушкой, с которой говорил всего раз, с той глупой дурой, дочерью замминистра, которая привезла медикаменты чеченским беженцам, и которой за это отрезали голову. Потом поставил на крышу стоящей рядом машины. А потом — поднял автомат и открыл огонь.
Дальнейшее — он помнил плохо.
Вспышки выстрелов, грохот со всех стороне, раскаленный ствол. Рокот прикрывающего их Печенега, пули, летящие прямо над головой. Как он отпихнул от пулемета Дылду и открыл огонь по лагерю беженцев из крупнокалиберного пулемета — его трясло и пулемет трясся вместе с ним. Как лейтенант — нацгвардеец бил его по щекам — а он не понимал, что вообще творится, и только хватал ртом воздух, как вырванная из воды рыба.
Пришел в себя он только под утро, на Ставрополье… или еще дальше. Колонна в составе Тигра Федерала и БТР-82 катила по дороге, забитой машинами, военными и гражданскими, катила на северо-запад, их никто не останавливал. В салоне — тряслись его люди — Дылда, Царек, Казак был за рулем. Голова была как чумная, руки жгло. Он попытался облизать их и не смог — потому что одна рука была прикована наручником к скобе наверху.
— Э… — капитан недоуменно посмотрел на своих людей — Дылда, ты чего? Что случилось то?
Дылда, пулеметчик их отряда как-то странно на него глянул.
— А ты не помнишь, старшой?
— Нет. Да вы чего…
Дылда тяжело вздохнул.
— П…ец теперь нам, старшой. Как есть — п…ец.
Остановились у заправки — надо было заправиться, заодно и жратвы купить. Военная техника — много жрала…
Командиром национальных гвардейцев оказался совсем молодой парень. Он и предложил — за жизнь покумекать. Потому что всем понятно было — такое просто так не прокатит. Расстрелять не расстреляют, нет сейчас расстрелов. Но на пожизненку — запросто катит…