- Ужас какой… - вырвалось у Клима. – Но, Нур-Тур, а почему у Фаэров детей рождается всё меньше?
- Я считаю, - отозвался Нур-Тур, явно радуясь возможности перевести разговор, - это потому, что природу Фаэров насильственно загнали в жёсткие рамки – ведь однополые отношения до сих пор караются смертью… через повешение. Причём неважно, принадлежит преступник к Фаэрам или к Гортанам, благородный он, горожанин или простой крестьянин. Позорная смерть ждёт мужчину, который осмелится полюбить другого мужчину. Позорная, потому что смерть через повешение является именно такой. Тебе несказанно повезло, Клим… Потому как древнее поверье запрещает убивать тех, кто сорвался с петли во время казни, этим можно навлечь на весь город проклятие.
- Думаешь, что меня… меня казнили именно за это?
- А за что ещё? – невозмутимо ответил Нур-Тур. – Судя по одежде – ты из благородных. За любое другое преступление тебе бы отрубили голову. Так что - да. Только за это. И Рушан… Думаю, что это сын твоего возлюбленного.
- А что же тогда с ним стало? – тихо прошептал Клим.
- Возможно, его повесили, как и тебя, - ответил Нур-Тур. – Но если его семья принадлежала к высшей знати – могли и пощадить. Отправить в дальнюю обитель жрецов Небесной Благодати, чтобы выбить из него всю дурь, коей считается у Гортанов любовь мужчины к мужчине. Ты действительно не помнишь его?
Клим медленно покачал головой:
- Не помню. Но если это так – я просто обязан разузнать всё… И попытаться помочь… Если тот, кого я любил, жив. Но сейчас… Сейчас мне нужно подумать. Ты прав, Нур-Тур, это действительно была страшная сказка.
========== Глава 9. Догадки, сны и планы ==========
Внимание, пока не бечено!
После рассказа Нур-Тура Клим почувствовал себя оглушённым. Нет, его не выбила из колеи собственная возможная ориентация – парень давно предполагал, что ему нравятся не только девушки, свыкся с этим и научился жить. Он был ошарашен тем, что у Камеля, оказывается, мог быть возлюбленный, с которым могли обойтись так жестоко.
Возлюбленный. Отец Рушана. Тогда та женщина вполне могла быть родственницей этого таинственного возлюбленного… Женой? Обманутой, оскорблённой в лучших чувствах женщиной, которой предпочли мужчину. Понятно теперь, почему она так злобно была настроена по отношению к малышу… Но кто же тогда мать Рушана? Или… Клим сглотнул. Догадка озарила его внезапно и ужасно.
Неужели Рушан – сын Камеля и его возлюбленного? Отсюда и странное имечко – «неожиданность». Да уж, большая неожиданность – сын двух отцов, рождённый в мире, где такие отношения караются смертью.
Клим очнулся только тогда, когда понял, что сидит в фургоне Зии, на тюфяке, глядя на колыбельку с мирно спящим Рушаном. Зии в фургоне не было, видимо опять ушла к Нулле, но сейчас Клим был этому даже рад. Требовалось всё хорошенько обдумать и решить, что делать дальше. Просто плыть по течению или попытаться что-то изменить?
Мысли об отце Рушана и возлюбленном Камеля не давали покоя. Неужели его казнили? Неужели одно из тел, корчащихся на виселице принадлежало ему? Но…
Клим, чувствовал, что что-то он упускает, что-то не давало ему покоя… Наконец он вспомнил – мешочек! Мешочек с камнем и книга, которая досталась от прабабушки – может быть, там он найдёт хоть какую-то информацию об этом мире?
Клим нащупал под одеждой мешочек и запустил в него руку, но достал не камень, и не книгу, а медальон, который был у Камеля. Видимо, случайно засунул в мешочек, когда обшаривал карманы одежды Камеля. Машинально Клим открыл медальон и уставился на слова, вырезанные внутри. «Моя любовь». И если сначала его удивило, почему в медальоне нет портрета этой предполагаемой любви, то теперь всё стало понятно. Если «любовью» Камеля действительно был парень, то такой портрет мог стоить жизни обоим. А вот прядь волос любимого Камель сохранил…
Клим осторожно достал из медальона гладкий локон медно-рыжих волос. И только тут до него дошло – никого с таким цветом волос на виселице не было, да и среди горожан и крестьян такие не встречались. Значит, таинственный возлюбленный Камеля всё-таки жив… и имеет одну очень характерную примету. Интересно, часто ли в этом мире встречаются рыжие? Что-то он не видел ни одного, тот ржаво-коричневый цвет, в который перекрасила его Нулле – не в счёт, циркачам положено быть слегка ненормальными и отличаться от большинства местных… Стоит спросить, может быть тот же Нур-Тур в курсе.
Клим вздохнул и дотронулся до груди, до того места, где появилась таинственная бабочка. Пальцы слегка кольнуло – словно слабым разрядом тока, но ничего больше Клим не ощутил.
- Что же ты хотел сказать мне, Камель? Почему молчишь? – прошептал он.
Пальцы снова кольнуло, но никакого другого ответа не последовало, и Клим со вздохом вложил прядь волос обратно в медальон, закрыл его и положил в мешочек. Нужно было достать книгу и попробовать сделать так, как говорила прабабушка – капнуть на неё кровью.
Но в этот самый момент в фургон вошла Мама Охха, и Клим досадливо поморщился. Зря он медлил, теперь открыть книгу не удастся.
- Не вздумай, - произнесла вошедшая.
- Что случилось? – не понял Клим. – Что – не вздумай?
- Не делай того, что собирался, - странным, слишком высоким голосом произнесла гадалка. – Ты пока не готов, ты не плоть от плоти этого мира. Прими сначала память того, кто хочет ею с тобой поделиться. Только потом делай то, что задумал. Она ошиблась, твоя кровь слишком разбавлена, и чтобы говорить с Душой, тебе нужно сначала принять память…
- Что вы говорите? – растерялся Клим, но в этот момент Мама Охха тряхнула головой и воззрилась на парня с неменьшим недоумением.
- Клим? – удивилась женщина. – Что я здесь делаю?
- Не знаю, - ответил озадаченный Клим. – Вы просто пришли, стали вещи какие-то странные говорить… Чтобы я чего-то не делал… Я не понимаю ничего…
- А, - махнула рукой Мама Охха, - со мной это бывает. Словно устами моими говорит кто-то другой… Но когда я прихожу в себя, то ни слова не помню из того, что сказала. Однако те, кто слышал мои слова, говорят, что они сбываются. Так что послушайся совета – не делай пока того, что собирался. Подожди…
- Подожди! – фыркнул Клим. – Я чувствую себя слепым детёнышем, который не знает, куда приткнуться! Я не знаю, что делать! Что мне делать, Мама Охха?
- Не надо так переживать, - мягко сказала пожилая женщина и, опустившись на тюфяк рядом с Климом, стала гладить его по волосам, - ты молодец. Ты справляешься. Судьба не зря вывела тебя к нам, я это чувствую. Только не торопись, тот, кто ждёт тебя – дождётся. А тебе нужно как можно больше узнать о себе. Я не могу сказать, откуда, просто знаю… Отдохни, Клим. Тебе нужно отдохнуть, а завтра всё уже будет не таким безнадёжным…
Красивый напевный голос женщины завораживал, и Клим расслабился и закрыл глаза. Он и сам не заметил, как уснул, а понял это только тогда, когда перед ним появился Камель.
Он по-прежнему молчал, только грустно улыбался, а потом приложил руки к вискам Клима, и того затянуло в водоворот чужих воспоминаний…
Чего только не было в этом сне – мелькал красивый дом, слуги, красивые мужчина и женщина, Фаэр и Фаэли, в нарядных одеждах, которые играли с маленьким Камелем, любили и баловали его. Потом появилась маленькая сестрёнка, крошечная девочка, к которой Камель сразу же привязался и с охотой сопровождал маму вместе с няней на прогулках по саду. Вообще, у Клима создалось впечатление, что парнишка, несмотря на достаток и явное баловство родителей, рос на редкость некапризным и добрым. Он не закатывал истерик, искренне радовался родительским подаркам, старательно учился, когда в дом стали приглашать учителей и не изводил слуг. Более того, мальчик был явно привязан к няне своей сестры, немолодой Гортанке с круглым, желтоватым, похожим на репу лицом.
Родители Камеля общались, в основном, с семьями своего круга – то есть с Фаэрами, знатные Гортаны в доме появлялись редко. Правда, порой родители наряжались и уезжали куда-то в красивой карете, запряженной местными ездовыми животными – тильгами. Даже во сне Клим хихикнул – у циркачей тоже были тильги: смирные животинки с огромными печальными глазами, очень напоминавшие бескрылых фестралов. Тильги в доме Камеля выглядели более ухоженными, но в их огромных глазах была та же вселенская печаль.
Кстати, родители Камеля не слишком любили уезжать из дома, а из их слов мальчик понял, что ездят они на какие-то сборы к местному правителю, которые нельзя пропускать из соображений лояльности. Возвращались они поздно, с явным облегчением на лицах, и размеренная жизнь дома продолжала течь дальше.
Мальчик рос, прилежно учился, подрастала и его сестрёнка, постепенно превращаясь из милой крохи в нескладную, но очаровательную девочку-подростка. Камель же стал совсем взрослым, замелькали воспоминания о другой учёбе – парень поступил в какой-то местный аналог высшего учебного заведения. Смешанного, кстати, там обучались и Фаэры, и Гортаны из знатных или просто очень богатых семей. Даже представителей так называемого среднего класса там было мало – Клим так понял, что для них существовали заведения рангом пониже. Парень так и не понял, кем там должен был стать Камель – обучали там всему – от этикета и танцев, до математики и политики. Видимо, это был такой набор знаний, которым должен был владеть всякий знатный вне зависимости от расы.
Девушек – ни Фаэли, ни Гортанок, в этом учебном заведении не было – их обучали строго на дому, к сестре Камеля ходило множество учителей, и знаний она получала не меньше, чем брат. Видимо, обучение для юношей имело в виду прежде всего налаживание необходимых связей между знатью…
В общем, Камель учился старательно, со всеми был дружелюбен, никогда ни с кем не ссорился, но и в бесшабашных забавах, коими грешили студенты, особенно студенты-Гортаны, старался не участвовать. В общем, пока в жизни Камеля не было ничего, что могло бы привести его жизнь к столь печальному финалу, и Клим терялся в догадках – что же всё-таки произошло? Справедлива ли версия Нур-Тура?
Увы, но в эту ночь ему было не суждено об этом узнать. Сон оборвался на том месте, когда в аудиторию вначале года начали входить новые студенты, Клим вдруг ощутил радостное предвкушение Камеля, предчувствие чего-то хорошего… И вдруг всё стало расплываться… Аудитория исчезла, перед Климом вновь появился Камель, он силился что-то сказать, губы его шевелились, но Клим не слышал ни звука. Но вдруг что-то щёлкнуло в голове, и Клим уловил неясную мысль: «Скоро… Скоро… Подожди… Ты всё узнаешь… Береги Руши…»
После этого парень ощутил, что его нещадно трясут за плечо, он открыл глаза и увидел, что это Унор.
- Ты чего? – сонно распахнул глаза Клим. – Случилось что?
- Да нет, - дружелюбно улыбнулся фокусник. – Меня Зия прислала. Она тебя никак добудиться не могла. И вообще, она говорит, что ты так мечтательно улыбался во сне, что у неё рука не поднялась тебя будить. Хорошее что-то снилось?
- Родители, - честно ответил Клим.
- А, - с понимающим видом кивнул Унор, - видишь, бабочка тебе помогает вспомнить. Не зря она у тебя появилась…
- Да, видимо, - кивнул Клим. – А что, уже вставать пора?
- Конечно, - ответил Унор. – Сейчас поедим, потом вещи соберем – и ходу, ходу… Едем в Талаш, остановимся за городской стеной, шатёр раскинем… ну, и будем публику собирать. А то в кошеле у Нур-Тура аш за ашем гоняется. Кабы не те деньги, что ты дал – и молока бы для каши не на что купить было бы.
Клим торопливо стал одеваться, ощущая неловкость. Свалился на шею циркачам, которые и так небогаты, да ещё и с малышом… Нет, блага цивилизации надо отрабатывать, хорошо, если его номер с Ири привлечёт много публики – публика – это лишние деньги. К тому же… В этом обличье его и мать родная не узнает, стоит и впрямь отправиться в город, память памятью, а до конца выяснить эту историю с Камелем, его возлюбленным и ребёнком стоит как можно скорее.
Клим огляделся в поисках Рушана, но колыбелька была пуста.
- А где?.. – спросил он сразу охрипшим голосом.
- Эй, эй, - рассмеялся Унор, выставив вперёд руки, - не убивай меня, грозный метатель ножей! Твой отпрыск сейчас отдаёт должное молоку и жидкой кашке, которую специально для него сварила Мама Охха. Я говорю, Зия не решилась тебя будить, а малыш проголодался… Ты не бойся, он такой забавный, что с ним только в радость повозиться… А ты однако просто лухха-наседка!
- Извини, - прошептал Клим. – Сам не знаю, что на меня нашло.
- Да не бери в голову, - рассмеялся акробат, отличавшийся на редкость неконфликтным характером. - Нет ничего удивительного в том, что родитель заботится о ребёнке. Пусть даже и приёмный родитель. И не переживай так, ты нас не обременяешь. Твой малыш для девочек – просто как подарок небес. Такой милый, такой здоровенький… Они с ним возятся – сами готовы петь от счастья…
Клим только вздохнул. Сказать было нечего и от этого на душе было гадко.
***
Несколько часов спустя размалёванные фургоны циркачей, запряженные меланхоличными тильгами, выкатили по лесной тропе на проезжую дорогу и двинулись к городу Талаш. Тому самому городу, из которого недавно так феерично изгнали Клима.
========== Глава 10. Дорога ==========
Внимание, пока не бечено!
Вроде бы ехать гораздо быстрее, чем идти, но тильги, тащившие нагруженные фургоны, были неторопливы. Клим сначала сидел на передке второго фургона вместе с Унором – с этим парнем они уже почти подружились – и обучался управлению тильгами. Впрочем, в этом не было ничего сложного – не сложнее, во всяком случае, чем управлять лошадьми. Даже голосовых команд, таких, как «Тпру» и «Но» для этих животинок не было – Унор объяснил, что у одомашненных тильгов, в отличие от диких собратьев довольно плохой слух, зато запахи они ощущают замечательно, будучи всеядными и не брезгуя, порой, даже тухлым мясом. «Ну, точно родня фестралов», - мысленно хихикнул Клим. Те, вроде, в книжке про Мальчика-в-Круглых-Очках тоже тухлятинку любили. Так что всё управление сводилось к тому, чтобы правильно дёргать вожжи. Дёрнешь правую – животинки поворачивают направо, левую, соответственно, налево, обе вожжи на себя – встанут, как вкопанные, чуть подхлестнёшь – прибавят шагу. Ничего хитрого. Так что вскоре Унор доверил Климу управление фургоном, велев только следить за первой повозкой и тормозить, когда та тормозит.
Управлять фургоном, как ни странно, Климу понравилось. Понравились и тильги – несмотря на страшноватую внешность, животинки были ласковыми, их короткая шёрстка – шелковистой, как у британской кошки, а губы, похожие на галоши – плюшевыми. К тому же пара чёрствых лепёшек, которые не смог угрызть никто из труппы, навеки покорила их сердца, и теперь они тянули морды к Климу и ласково фыркали, когда он попадался в их поле зрения. Унор, правда, продемонстрировал, что за плюшевыми губами тильги скрывают нехилые зубы, особенно впечатляли узкие, чуть загнутые, клыки, но Клима они не напугали. Тильги явно не собирались пускать их в ход, разве только в земле проковыряться, отыскивая особо аппетитный гриб, корешок или трупик мелкого грызуна. И пахло от них отнюдь не падалью, а чем-то слабо цветочным.
К тому же, тильги понравились и маленькому Рушану, он даже расширил свой небольшой лексикон, радостно возопив: «Ти! Ти!», когда неугомонная Зия поднесла малыша к ним поближе и назвала, как эти существа называются.