- И тем не менее. Понимаю, Джон, я тебя подвел, и с Дженни нехорошо вышло. Но Ними... Я не знаю, что она сделала, но я хочу быть с ней. И не ожидал, что Джен так тяжело \то воспримет.
- Извини, вынужден прервать твои излияния, - Джон вошел в комнату и снял трубку с телефона. - Сначала вызову врача к Дженни, а потом дослушаю о твоей пламенной страсти на рю де Бонапарте.
- Ты ведь не просто так на стороне Дженни? - Мэт наблюдал за Джоном, пока тот разговаривал с врачом. Адвокат положил трубку и склонился над Дженни, чтобы удобнее устроить ее на кровати и укрыть пледом. - Судя по тому, как она легко позволила мне жить в Марселе, а сама осталась дома...
Джон изумленно посмотрел на писателя:
- Перекладываешь с больной головы на здоровую? Пытаешься таким образом оправдать свои амуры? А тебе в голову не приходило, что Дженни заботится о тебе, закрывает глаза на твои выходки, думая о том, чтобы ничто не мешало твоему творчеству? Но это не значит, что ей безразлично твое поведение. Дженни не показывала, как ее ранят твои бесконечные романы, а ей было очень тяжело, когда ты стал охладевать к ней после того несчастного случая, отдалялся все больше, вокруг тебя закружились женщины... Ты словно мстил ей за тот случай!
- Это чушь, никто в этом не виноват, - слабо сопротивлялся сбитый с толку Мэтью. - Она поскользнулась и упала. Я думал, что ей нужен покой. Дженни гордая, не любит вызывать жалость. И если бы она хотела, я мог бы работать и в Лондоне. Или мы вместе жили бы в Марселе. Но она ни словом не обмолвилась о том, что ее не устраивает. А я не умею читать мысли! - повысил голос он.
- Тише, - Джон указал глазами на Дженни, которая слабо пошевелилась и подняла голову на крик. - Если ты хочешь орать, спустимся в гостиную, когда приедет врач... Нет, я отказываюсь верить в то, что ты бросаешь все ради этой садовницы...
- Придется поверить. Ними особенная, и я все решил. Она и Сэмми ждут меня. Оказывается, я могу быть хорошим отцом...
- Боже правый, - выдохнул Джон, - ты даже не идиот, а... не знаю, как тебя назвать. Да, я на стороне Дженни потому, что видел, как ей тяжело из-за твоих выходок и вижу, до чего ты ее сейчас довел, а ты мне рассказываешь... Какой же ты эгоист!
Он задернул шторы, чтобы Дженни не беспокоил солнечный свет, вернулся к кровати и осторожно провел пальцами по горячей щеке молодой женщины, пригладил ее светлые волосы.
- Не кричите, пожалуйста, - еле слышно прошептала Дженни, - очень болит голова...
- Конечно, Джен. Извини. Сейчас приедет врач.
Дженни открыла глаза и подняла голову:
- Джон? Ты давно приехал? - она болезненно зажмурилась. - Сколько времени?
- Я только что прилетел. Сейчас четыре часа пополудни.
- Господи... Я опоздала на самолет. Джон, Мэтью сказал, что уходит к ней... К де Сильва...
- Да, я знаю... Поговорим об этом потом, сейчас тебе нужен отдых. Сейчас приедет доктор. Тебе что-нибудь нужно?
- Да, глоток воды... Очень хочется пить.
Мэтью, понуро опустив голову, вышел из спальни жены. Вчера да и сегодня он был убежден в своей правоте, ведь если его влечет к Ними, он не обязан подавлять в себе чувства, а если Ними так же любит его в ответ, она не обязана выходить замуж за нелюбимого только потому, что так хотят ее родственники. Он был уверен, что после потери их ребенка брак с Дженни превратился в сотрудничество, сделку без глубокой привязанности. Или доверительную дружбу, а если Джен хочет других отношений, она молода, привлекательна, и ей не составит труда найти себе пару. А может, уже и нашла - недаром Джон не отходит от нее ни на шаг, как паж за королевой, и его симпатия к Дженни далека от обычных отношений адвоката и клиентки... А теперь Мэтью ощущал: что-то не так, неправильно, и чувствовал себя виноватым перед Дженни. но почему она раньше вела себя, как будто ее все устраивало, у нее все прекрасно, и даже не намекнула на то, что ее огорчает?
Мэтью спустился в гостиную и налил себе виски. Зазвонил телефон; Ними интересовалась, когда он вернется. Еще больше смешавшись, Мэт пробормотал, что задерживается потому, что приехал Джон и нужно решить кое-какие вопросы...
Доктор попросил Мэта и Джона подождать внизу. Адвокат с неудовольствием посмотрел, как Филд наливает себе вторую порцию виски.
- Ты поступил как эгоист, - сказал он.
- Черт! - вспылил Мэтью. - Почему я должен ломать себя, ради чего?
- Дааа, - вздохнул Джон, - надеюсь, ты подождешь до выздоровления Дженни прежде, чем начинать ломать копья за имущество. Прояви хотя бы тень уважения к женщине, которую ты так больно ударил.
Мэтью только хмуро кивнул и отвернулся.
*
Проснувшись в следующий раз, Дженни уже не ощущала изматывающей мигрени; жар спал.
Она лежала в своей спальне на вилле. Шторы были плотно задернуты, чтобы ей в глаза не бил дневной свет.
Дженни откинула одеяло и села, чтобы посмотреть на часы, но ощутила такие головокружение и слабость, что упала поперек кровати, не в силах даже добраться до подушки. "Я заболела?.. Сколько времени я была в беспамятстве? И где Мэтью? Здесь или у этой женщины?..".
Вошел Джон с чашкой кофе, но тут же отставил ее и бросился к Дженни:
- Что ты делаешь, тебе еще нельзя вставать! - он бережно уложил молодую женщину на подушки и поправил одеяло. - Ты трое суток почти не приходила в себя, не могла есть и очень ослабела. Доктор сказал, что когда ты очнешься, тебе понадобится щадящий режим на 3 - 4 дня... Ты что-нибудь хочешь?
- Три дня? - подняла голову Дженни. - А что со мной случилось?
- Реакция на стресс. Я пойду скажу кухарке, чтобы она приготовила бульон. Тебе нужно восстанавливать силы.
- А зачем? - равнодушно спросила Дженни. - Если бы ты знал... Меня отбросили за ненадобностью, как окурок из окна машины. А теперь я, наверное, мешаю ему привести сюда новую хозяйку... И вдобавок с ребенком. Я и это не...
Джон услышал, как дрожит ее голос, и зажал Дженни рот ладонью:
- Ну-ка, хватит. Если ты скажешь, что жить не хочешь из-за Мэта и его пассии, значит, ты не та Дженни Филд, которой я восхищаюсь - сильная, гордая, всегда сохраняющая чувство собственного достоинства. Жалко будет, если такой характер сломается. Ничего не кончено, жизнь еще впереди. Ты успокоилась? Прекрасно. А сейчас тебе принесут бульон и я прослежу, чтобы ты все съела.
Дженни улыбнулась ему:
- А ты прекрасный оратор, Джон, умеешь убеждать. Спасибо тебе.
*
- Когда я смогу встать, - сказала Дженни, когда джон зашел к ней после ужина, - мы уедем в Лондон. Пусть Мэт привозит ее сюда без меня...
- Ну уж нет! - возразил Джон, посмотрел на поднос и покачал головой; Дженни не доела ни фруктовый салат, ни галеты. За время болезни Джен сильно похудела, осунулась, и под одеялом почти не угадывались контуры ее тела и, похоже, у нее плохо восстанавливается аппетит. - Ты не должна терпеть дискомфорт только чтобы Мэту было удобнее. Если ему хочется валять дурака из-за женщины, пускай, но не нужно создавать ему благоприятные условия.
- Не кричи, - поморщилась Дженни.
- Извини. Ты почти ничего не съела...
- Не хочется. Я не собираюсь заморить себя голодом, но аппетита пока почти нет. Нет, Джон, это вилла Мэта. И он имеет право распоряжаться здесь. И если захочет, то поселит здесь хоть всю семью де Сильва...
- Пусть подождет, - отрезал Джон, который при упоминании имени де Сильва заговорил резко и отрывисто. - Врач сказал, что после выздоровления тебе нужны солнце и морской воздух. Так что на вилле останешься ты, чтобы скорее восстановить силы. А лондонский туман тебе сейчас не пойдет на пользу. Надо думать о том, что будет лучше для тебя. А я побуду с тобой и, если эти Ромео и Джульетта попытаются сюда заявиться, я спущу обоих с крыльца! Если честно, этой даме самое место на рю де Бонапарте, и, если Мэту она так мила, пусть он и остается с ней.
- Ты меня удивляешь, - посмотрела на него Дженни, - думала, ты заинтересован в комфорте Мэтью, чтобы ему было удобнее работать. А ты сейчас идешь на прямую конфронтацию...
- Он зашел слишком далеко, - адвокат сел в кресло у изголовья. - Ни за какие гонорары не буду потворствовать безумству. В этой истории я целиком на твоей стороне, - он посмотрел на нежное зеленоглазое лицо, похожее на лилию, осторожно поправил капризную пушистую прядку, выбившуюся из-за уха Дженни. - Ты что-нибудь хочешь?
- Да, дай мне, пожалуйста, книжку из моей сумочки, "Иллюзии" Ричарда Баха, - не сразу ответила Дженни, покраснев от смущения. - Спасибо тебе, Джон, ты настоящий друг...
Когда адвокат вышел, Дженни вздохнула и закрыла глаза, держа неоткрытую книгу на коленях. В последние пять лет кратковременные интрижки превратились для Мэта в хобби, он уже особо не скрывался, а Дженни делала вид, что относится к этому спокойно, даже упоминала Жан-Поля Сартра и Симону Бовуар. Идеальный брак они видели не в неукоснительном соблюдении обета верности, а в духовном единстве, общности интересов и мировоззрений. И в самом деле, избавившись от следования общепринятой морали и чувства ревности, оба в полной мере смогли раскрыть свои таланты, им ничто не мешало, и брак двух великих людей действительно был идеальным... Дженни находила, что ответить, если кто-то с ехидцей спрашивал, уж не ставит ли она автора "Сарацина" на одну доску с Сартром. Спокойная, уверенная в себе и ироничная миссис Филд довольно быстро могла поставить на место любого, кто проявлял слишком много интереса к ее отношениям с Мэтью или иронизировал на его счет.
Никто не знал, что на самом деле, услышав об очередном приключении мужа, Дженни переносит это очень тяжело и иногда даже плачет наедине с собой. Она чувствует себя очень одинокой, но даже мужу этого не показывает. Поэтому он считал ее равнодушной. Однажды от одиночества Дженни в Лондоне откликнулась на желание Джона утешить ее, ободрить... Потом она сожалела о своем поступке; зачем она обманывает себя и Джона, ее любимый мужчина - Мэтью и если она решила стать для писателя надежной женой, соратницей, лучшим другом, то не должна себе такого позволять. Ни один мужчина не будет ей дороже Мэтью. Но муж не оценил ее чувств, торопясь к миссис де Сильва. Теперь молодой женщине казалось, что она до сих пор все делала неправильно и потеряла много времени впустую. Оставалось еще только надеяться на то, что Джон прав и она еще сможет пережить расставание с Мэтом и снова жить. "Думаю, что я это смогу", - подумала Дженни, открывая любимую книгу.
*
Сидя на террасе и дочитывая "Иллюзии", Дженни поглядывала на золотящееся под лучами вечернего солнца море. Прошло уже два дня, она чувствовала себя лучше, и только легкое головокружение напоминало о недавней болезни. Дженни с грустью думала о том, что скоро ей придется отсюда уезжать, от этих дивно пахнущих цветов, вида на мыс и дома, где каждая комната декорирована при ее помощи. Когда они с Мэтом купили виллу, муж попросил Дженни помочь дизайнеру. "У тебя прекрасный вкус, - сказал он, - и ты лучше наемного работника знаешь, каким должен быть наш дом!".
А теперь здесь будет новая хозяйка, которая, наверное, изменит все по своему вкусу. Бусы, яркая драпировка, маски из черного дерева, связки красного перца и лука... Совсем как в ее доме на рю Бонапарте... При мысли о том, что скоро отсюда выметут даже память о ней, Дженни ощутила боль в груди.
Увидев идущего к ней по аллее Джона, она отогнала эти мысли и встретила адвоката уже спокойно и даже с улыбкой.
Поддерживая беседу на нейтральные темы - погода, события в городе и в мире, Дженни обостренным женским чутьем уловила нарастающее между ними напряжение и стала запинаться. В разговоре возникали паузы, Джон все чаще задерживал на ней взгляд, от которого она краснела и отводила глаза... А когда рука Стайна накрыла ее пальцы, между ними словно проскочила искра. Дженни с опозданием поняла, к чему все идет. Она убрала руку и поднялась с кресла, чуть не запутавшись в пледе:
- Нет, Джон, я не могу.
- Но почему? - адвокат поднял плед и сложил его в кресле. - Ведь в Лондоне...
- Это была ошибка, самообман, - молодая женщина отошла к перилам и облокотилась на них. - Увы, Симоны Бовуар из меня не получится. Я не могу отплатить Мэту той же монетой. Это будет непорядочно по отношению к тебе. Ты достоин лучшего, чем быть ширмой или жилеткой.
Адвокат подошел к ней и прислонился к столбику террасы, протирая платочком темные очки.
- И я больше ни на что не могу надеяться? - спросил он. - Даже после того, что сделал с тобой Мэтью? Я согласен на любую роль при тебе, потому что хочу помочь. Ты для меня больше, чем клиентка, Дженни, уже давно. А он не думал, как отразится на тебе его роман с этой садовницей, и раньше его мало заботило, как ты переносишь его развлечения.
Дженни вздрогнула и обернулась. В ее пышных, модно подстриженных волосах цвета меда играл солнечный луч, они переливались червонным золотом, и в этом ореоле точеное лицо молодой женщины казалось еще более нежным, а тонкая фигура в легкой блузке и узкой юбке - хрупкой и совершенной в каждой линии.
- Да, Джен, - адвокат прокашлялся, - на людях ты делала вид, будто у тебя все в порядке, но роль циничной сторонницы свободных взглядов давалась тебе тяжело. Я видел твою обиду, боль, знал, что украдкой ты плачешь, но не подавал вида, ведь ты не хотела выказывать слабость. И я злился на Мэта: разве он не видит этого? Он же писатель, значит, должен быть наблюдательным и понять, что ты носишь маску. Ну, а его последняя выходка перешла уже все границы, он чуть не убил тебя.
- Ты преувеличиваешь, - возразила Дженни, - я сама не знаю, почему это меня так подкосило. Я знала, что рано или поздно это случится, и думала, что готова...